Текст книги "Осужденные и глупые женщины (сборник)"

Возможно, они хотят акцентировать внимание общей массы лидеров на самом субъекте, создавая полный дискомфорт. Если же сразу не сломится, то, возможно, со временем. А нет, так пусть лидеры (СО) прикалываются, отвлекая внимание от деятельности в учреждении, а то ещё среди них появятся недовольные. Ведь за должности председателей секций, для возможности командовать другими также приходится платить из карманов родственников. А значит, отвлечение им на руку, заключил субъект.

Сопоставив всё данное, через несколько дней наблюдения, перестав писать в книге, открыто опрокинул Новгородову фрагмент сказки «Буратино», намекая, что выструганный папой Карло деревянный человечек, шагая по своей истории, создал в конце истории новый образец театра.

Подразумевая, что Бор, используя субъекта, совокупно Буратино, решил использовать его в целях реконструкции жизни на отряде.

И опять всё вокруг субъекта закрутилось. Но приобрело более утончённую форму, подстёгивая интерес субъекта. Теперь не он реагировал на фразы, а на его высказанные фразы реагировали другие. Производя смешивание и подстёгивание реакций взаимообразным оборотом. Кто-то ел в открытую луковицу, тем самым подкалывая и демонстрируя отражение Буратино, смеша субъекта и позволяя высказаться. Кто-то подходил и приводил в пример фрагменты из самой сказки, что кот и лиса постоянно обманывали Буратино. На что субъект отвечал:

– Да всё это происходило с Буратино лишь переменно, а главное, что в результате он преподнёс папе Карло новый театр.

Разглагольствуя, что люди театральные марионетки, наблюдал, как общая масса, находящаяся в локальном секторе, отражала хождение строем, одиночное перемещение, руководимое с окна второго этажа одним из дневальных. Подзадоривая субъекта отражением театрализованности действий вокруг него, смеясь над тем, что он подбегал к людям и говорил:

– Вы же руководимы с окна лидерами (СО).

Желая разнообразить и стимулировать воображение перед проведением проверки, стоя на плацу возле своего отряда, в разговоре с Новгородовым перечислял проходящих мимо него людей, говоря:

– Этот похож на Гоголя, этот Достоевский. – А глядя на пришитую к рабочей одежде бирке, нагрудному знаку, где выражалась фамилия, имя, отчество, интерпретировал её в персонажей. Желая хоть таким образом разнообразить серую массу безлико проходящих мимо людей.

Со временем поняв скудность воображения Новгородова, всё реже и реже общался с ним. Отдаляясь в разнообразии общения с разными людьми.

Ближе к длительному свиданию субъекта переложили в другую секцию, где содержалась основная масса осуждённых, почти семьдесят человек.

Расположившись посередине секции, на нижней кровати двухъярусных спальных мест, субъект быстро освоился в среде новых знакомых, определив удобства данного расположения.

На вторых ярусах спали двое пожилых людей. Один работал в клубе музыкантом. Второй там же столяром. Оба целый день пребывали на работе.

Напротив, по соседству, расположился мордвин Свинякин, дебильноватый на вид, но прост и неприхотлив в общении бытового уровня. Мог с лёгкостью войти в долю по приготовлению пищи и заморочиться с продуктами. Порой уходил в игровую деятельность нард, обеспечивая неумелой игрой прибыток заядлым каталам. Также в секции находились два телевизора.

В углу левой стороны один находился у Покрепы, круглолицего весёлого мужичка, занимающегося барыжничеством – покупал, продавал повседневные предметы, чай, продукты, вещи со своей «командой»: Дмитрием, высоким, худощавым, постоянно решающим кроссворды и в общении казавшимся интеллектуально развитой личностью, а также с морщинистым, напоминающим старого пенсионера человеком, который непонятно чем занимался в их компании, но постоянно находился с ними.

С правой стороны телевизор находился у проплаченных блатных. Жили они в своём углу разрознено. Разве что двое создавали видимость дружбы, компенсирующей взаимное потребление пищи. Лебедев Сергей, неплохой, спокойный, немного даже флегматичный молодой человек лет двадцати, квадратной формы, физически очень развит. Арапов, явно невротическая личность, постоянно крутящийся вокруг лидеров (СО), худощав, мал ростом, физически очень слаб, постоянно занимался спортом с отражением окружающим своей крутизны. Подчёркивал только, что спортом занимался только в местах лишения свободы. И Крейман, внешне напоминавший аристократа царских времен, стройный, высокий. С идеальными пропорциями лица. Был чрезвычайно глуп. Весь обвешанный церковной утварью, позволял Арапову надевать на себя сшитые щитки для занятия боксированием. Доставлял неимоверное удовольствие Арапову, разрешая боксировать по нему в присутствии осуждённых, находящихся в жилой секции.

Новгородов же, наоборот, любящий комфорт, оставался в той же секции блатных и встречался с субъектом только в локальном секторе отряда да рядом на общем построении проверки.

Обнаружив спад активности вокруг себя, субъект решил, что руководство учреждения сбавило обороты, поняв, что такой метод не решает вопросов. Тем более впереди длительное свидание, начнёт ещё жаловаться родным, и оставило субъекта в покое.

Упаковав постельное бельё, которое не выдавалось на свидании, положил в сумку тапочки, книги с определёнными работами, субъект оставил Новгородову книгу «Теория маркетинга». В которой написал свои пожелания Бору – о красиво проделанной работе, заключив – «пришедший с дружбой не всегда друг». Думая, что на этом деятельность вокруг него остановится, и он будет в спокойствии режимного содержания отбывать свой срок.

Встретившись с матерью и обменявшись бытовой информацией жизни, не желая расходовать малое время, предоставленное руководством учреждения в суточном пребывании с родственниками, субъект заварил крепкого чая, решив, пока мать, будет отдыхать от тяжёлой поездки с нагруженными продуктами сумками, просмотреть ночные каналы телевидения. Интересного ничего не транслировали, и субъект вышел на кухню покурить. Каково же было его удивление, когда он обнаружил идущего по коридору в свою комнату с чайником в руке Новгородова.

Мда, не очень понятно, видимо, умолчал, возвращаясь в комнату, подумал субъект.

Накрыл одеялом спящую мать, допил оставшийся чай. Пощёлкав телевизор, остановил внимание на нестандартном фильме цыганского режиссёра – где в комедийном жанре отражалась любовная драма во времена югославской войны. Углубившись в просмотр фильма, нахлынувшие чувства сопереживания нелепо образовавшейся любви двух «существ» разного возраста, социального круга отодвинули комедийный жанр на второй план. Погружая субъекта в понимание красоты естественного вида – где жизнь дана не погибать в нелепых играх дураков, а продлевать в любых их проявлениях.

Вдруг, явственно отвлекаясь от фильма, субъект услышал какой-то шум в коридоре. Была уже глубокая ночь, и данное заинтересовало. Чуть приоткрыв дверь, был обескуражен увиденным.

В коридоре стояли Бор и Новгородов, разговаривая между собой. Видеть субъекта, находящегося во второй комнате от входа на длительное свидание разговаривающие не могли, поэтому субъект спокойно выслушал всё. Бор спрашивал:

– Ну как, подходит тот или этот человек, а то команда переживает, думает, что в выборе объекта ошиблись.

– Тот, тот, – утвердительно закивал Новгородов, – вы даже не представляете, что он вытворяет, колоссальный размах, широкие знания. Думаю даже, что за ним не поспеть, а загружен он капитально, весь в своём восприятии.

– Ну, продолжай в том же духе, – довольно заключил Бор.

Субъект прикрыл дверь, чтобы не заметил проходящий мимо Новгородов, для себя решил: да, это точно, исходная версия правильна, вся деятельность вокруг него исходит от Бора. Но всё-таки странно, что он говорит продолжать в том же духе. Довольно интересно, подумал субъект, нужно будет присмотреться к происходящему вокруг.

С утра собрав вещи, взял привезённые продукты, попрощавшись с матерью, вернулся в отряд.

Где был приглашен Новгородовым к столу, который он накрыл в честь того, что был на длительном свидании. Уточнив об умолчании и выслушав какой-то рассказ Новгородова о неожиданном приезде родственников, субъект поел продуктов, и с присоединившимся к ним Свинякиным распили крепкий чай.

Ощутив лёгкую тошноту, субъект бросился в туалет сплюнуть, такое часто бывает, когда перепьёшь чая натощак. Но взорвавшееся воображение раскинуло границы, и субъект, думая, что это лёгкое отравление, сунул несколько пальцев в рот, и его стошнило. Вернувшись, субъект высказал Новгородову, что глупо отравлять человека, обладающего широкими знаниями экономики, психологии. Но увидев непонимающую реакцию, быстро забыл, переводя внимание Новгородова в другое русло разговора. Поговорив ещё немного на какую-то пространную тему, субъект удалился к себе, размышляя над тем, что же они задумали.

Так, не придя ни к какому выводу, ходя и разглагольствуя, субъект уже третий месяц «регулировал» деятельность в отряде. Теперь не было надобности лидерам самодеятельной организации избивать, заставлять осуждённых выполнять какие-то команды. Достаточно было сводить всё на шутку, говоря, что подобное необходимо для насмешек над субъектом. Тем самым, выполняя разовую поручительную функцию, человек повторно в более требовательных тонах на выполнение каких-то работ уже отказаться не имел моральной возможности. Совершая первоначально глупое действие, оно же и ставилось в укор. Насмехаешься ты, будут насмехаться над тобой, так что делай что говорят. И люди делали, маршировали, не возмущаясь ненормированностью хозяйственных работ, ходили на грязную, черновую работу вне положенных двух часов в неделю.

Не имея возможности читать, субъект для разнообразия ходил в техническое училище, слушать преподавание по автослесарному делу, пытаясь внести хоть какую-то компенсирующую функцию для работы мозга, полностью погрязнув в наблюдении обратной связи – реакции окружающих на свою деятельность.

Дискомфорт вокруг сменился.

И теперь, приходя в помещение спального места, субъект обнаруживал открытое окно над своей кроватью, не позволяющее отдохнуть, и рядом занимающихся спортом Арапова, боксировавшего по Крейману, обвешанному сшитыми щитками, и Лебедева, занимающегося разминкой.

Привыкнув к данной чехарде, субъект особо не обращал на них внимания, обнаружив общее спокойствие и притупление сознания в приковывании всего отряда к телевидению.

Людей больше на улицу не выгоняли, и, как только появлялось свободное время, они всё бросали и тупо смотрели программы по телевидению. Даже лидеры (СО) всё реже стали попадаться на глаза, пропадая в своих каморках, уткнувшись в телевизор.

И так, вращаясь по отряду, ходя по учреждению, субъект стал ощущать какое-то оглупление. Посмотрев на сидящих рядом с ним Свинякина и пришедших с работы, которые только и делали, что обсуждали продукты питания, понял. Надо взять какую-то книгу, хотя бы по автослесарному делу, а то уже совсем тупик разнообразий.

На следующий день, придя из технического училища, взбодрившись крепким чаем, субъект раскрыл учебник автослесаря. Через силу углубившись в чтение, не заметил, как звучащая вокруг музыка вдруг явственно разделилась, создавая контраст восприятия в наполнении каждой клеточки организма невообразимой полнотой переходов различного ритма, порождая ощущение движущихся по капиллярным кровотокам радугой взрывающихся пузырьков, заполняя каждую клеточку живительной силою.

Стоило лишь волне звукового ритма коснуться тела, как чувственное восприятие раскрывало молниеносную силу настроения, в такт стремясь разнообразить тоскливо надвигающуюся зиму. И только бездарно сочинённые тексты русских исполнителей вызывали раздражение, в созвучии напоминая эстрадных бардов – «что вижу, то пою».

Но этот контраст раздражения текста и гармонии музыки создавал расширение круга восприятия вращающийся вокруг действительности. Позволив реагировать на слова не только окружающих людей, ограниченных плотско-пищевым потреблением, но и воспринимать в своем представлении слова песенных текстов. Интерпретируя их в постановке воздействующих сил.

Услышав лай собак, субъект трансформировал себя переходом в представляемого кота, которого преследуют лидеры (СО) в виде холуйских псов руководства учреждения. Не преминув поделиться своими мыслями с Новгородовым, субъект тотчас стал получать обратную связь. Теперь по телевидению в одном конце секции отряда транслировали различные собачьи сериалы с угрожающе тявкающими псами, а в другом звучала музыка русских исполнителей, на которые более всего реагировал субъект. Воспринимая фрагменты текстовых слов как поощрительное, неодобрительное воздействие.

Употребляемые слова в виде «ты живёшь в центре, а я в окраине», интерпретировалось субъектом как укор нахождения учреждения в области, в виде недолюбливания руководством учреждения – городских.

А слова из песни «оставайся сама собой» воспринималось как альтернатива не менять своих устоявшихся взглядов, быть самим собой. Такого рода стержень поддерживал личные взгляды от происходящего вокруг, вбирая и перерабатывая различные фрагменты текстов на своё восприятие, в реагировании на преследование.

При демонстрации лая от собак субъект сжимался в комок, поддерживая себя одобрительными фразами из любых звучащих песен. И, раздражаясь от неодобрительных, выражал внутреннюю агрессию кошачьим отражением, с грацией и лёгкостью перемещаясь по отряду. Стараясь обходить острые углы столкновений с осуждёнными.

На другом же конце учреждения довольные полученной от Новгородова информацией, что субъект реагирует на музыку, решили активировать полный объём.

Поняв, что в субъекте сформировалось смещение сознания, позволяющее использовать человека как марионетку в получении любой деятельности, удовлетворённые запустили весь механизм.

Используя телевидение, радиоприёмники, перенастроенные в соответствии с программой воздействия на личность, закрутили весь отряд. Взяв в свои руки через встроенные микрофоны теле-, радиоаппаратуры бразды правления обратной связи, позволяющие слушать, что говорят окружающие, и делая выводы в направлении установки программы. Использовали для запугивания – полицейские сериалы, для поощрения – криминальные новости пойманных людей.

Удобно расположившись в здании дежурного пункта (ДПНКа) с которого хорошо просматривались все осуждённые колонии, поотрядно расположенные к проведению карточной проверки на центральном плацу, и наблюдая, как колонны осуждённых по аллее направляются в столовую и обратно, могли свободно оценивать общее положение жизнедеятельности в отрядах.

Затеянный ремонт на отряде уже не только подкручивал субъекта, выражающего преследуемого кота, но и всех находящихся в отряде осуждённых. Слякоть и начинающиеся морозы, предвещающие начало зимы, загоняли людей с проверки на отряд. Где созданный дискомфорт от затеянного ремонта настолько разрушил стереотипное понимание жизни на отряде, что люди, уплотнившись спальными местами в три яруса в данном бардаке, тупо припадали к телевизору либо к приёмнику с желанием отвлечь своё сознание от происходящего вокруг них. И ещё больше оглупляясь внутренними страхами потерять в хаосе частицы своего личного имущества.

Установленная аппаратура позволяла прослеживать весь поток информации, воздействуя на личность для получения от него любого вида деятельности.

Запугивание сериалами полицейско-детективной деятельности производило в людях установки не сопротивляться, бороться бесполезно, всё равно будешь платить деньги, полиция всегда права.

И люди действительно добровольно, без возмущения, оплачивали за счёт родственников отбывание наказания, «затягивая» строительно-гуманитарную помощь в виде стройматериалов, переводили деньги на счета банковских реквизитов, оплачивали телефонные переговоры. Позволяя руководству учреждения обогащаться за счёт выделяемых государственных средств на реконструкцию и удвоив прибыль тем – что лидеры (СО) теперь не тратили деньги на себя, живя в роскоши, а приносили в виде компенсирующей благодарности за предоставленные должности по самодеятельным организациям.

Субъект же, глядя на скопившихся вокруг телевизоров людей, смотрящих лицемерно поставленные сериалы о безупречной работе добросовестных чиновников, заключал, внося противоречие:

– Да, России с Францией не равняться…

Французские режиссёры, по крайней мере, высмеивают полицию и жандармерию в коррупции и глупости ещё со времен Луи де Фюнеса до фильмов Бессона, тем самым приземляя их в желании оглупляться. У нас же, наоборот, возвеличивают, создавая ширму в стимуляции самообмана, влекущей разочарование при столкновении в реальной жизни. Желая хоть как-то вывести людей из симбиотического оглупления сознания, задаваться вопросом, насколько актуальна воспринимаемая ими информация. И, видя не производимую реакцию, уходил.

Устав носиться по отряду, субъект заваливался на кровать и, постукивая слегка ступнёй ноги, слушал поставленные сценки лая собак, как кот, помахивающий хвостом, раздражённо лежащий на дереве, размышляя, от чего такое чувственное восприятие. Тут же отвлекаясь, занимался описанием людей, кратко характеризуя внутреннее содержание того или иного индивидуума. Изучив весь отряд, субъект знал практически всё об окружающих его людях.

Как писатель, тонко проникающий в глубину человеческой души, определял внутреннее ядро темперамента, сангвиник, холерик, флегматик, меланхолик.

Как Достоевский – чувствующий чужую боль, как свою собственную, мог с точностью установить содержание личности, интригана, демонстранта, труса, подлеца, нытика, зануду. Заведомо зная, что от кого ожидать.

Предложив Новгородову узнать своё внутреннее ядро, на испуганный отказ понимающего Новгородова, что последует точное описание его личности, передумал, сводя общение на пустую болтовню.

Наступившая зима полностью закончила ремонт в отряде. Закрытые окна, накуривали весь отряд, курили везде и повсеместно, глядя в телевизор, обсуждая бытовые истории жизни.

Глядя на всё это, субъект явно начинал скучать, понимая, что дискомфорт, созданный вокруг него, является ненужной нормой, так как все вокруг и так какие-то «очарованные», и является только привычкой глупцов, действующих по изначально заданной программе.

Оглупление окружающих, которые даже книгу в руки не брали, приводило к раздражению, и субъект, одевшись потеплее, вышел на улицу, тяжело вздохнул.

– Мда, скукотища.

Походив немного по локальному участку, субъект остановился перекурить. Близилась вечерняя проверка, придуманная руководством учреждения сокращать личное время осуждённых, которая проводилась за час до отбоя, не позволяя массе в сто двадцать человек толком соблюсти личную гигиену перед сном, давая право первым успевшим пробултыхаться в трёх раковинах умывальника отряда.

Предусмотрительно зная положение в учреждении, субъект сделал всё заранее, теперь смотрел на выходящих людей из отряда, которые собирались в локальном секторе для общего выхода на плац для карточной проверки всей колонии. Проследовав со всем отрядом на плац общего построения, субъект в привычной норме встал на место, где обычно стоял в строю отряда, и смотрел на разбежавшийся отряд в поисках знакомых из других отрядов, в общении начав ходить по кругу плаца. Содействуя друг другу материально сигаретами, чаем, делясь мнением жизни.

Подошедшие и вставшие поблизости Крейман и незнакомый парень лет двадцати пяти, худощаво-среднего роста, стали о чём-то беседовать.

Субъект, недолюбливающий Креймана за лицемерную демонстрацию религиозной веры, которая выражалась в обвешивании вокруг своего спального места религиозной утвари, напоминая идолопоклонничество, и стукачество лидерам (СО) о жизнедеятельности других осуждённых, не желая слушать их разговор, хотел было отойти, но вдруг Крейман повернулся к субъекту с обращением познакомить с его знакомым.

– Ну, давай познакомимся, – без особого энтузиазма заключил субъект, – наверное, тоже, как и ты, верующий, – с сарказмом бросил субъект, поворачиваясь к новому знакомому.

– А что ты имеешь против веры? – услышал раздражение субъект.

И, посмотрев на представленного, резко отошёл, осмысливая, что же произошло.

Какая-то непонятная волна накрыла субъекта, не давая возможности понять.

Субъект уже ничего не слышал, ему было всё равно, он отошёл от них ещё дальше, думая только об одном, что это было.

Ещё раз посмотрел в сторону представленного нового знакомого и, увидев обращённую на него злорадную ухмылку, ещё больше погрузился мыслями в себя. Думая над странностью произошедшего, больше не проронил ни слова за всю проверку привыкшему прилипать в слушании Новгородова.

Не замечая окончания проверки, молча проследовал в отряд, думая о странности, связанной с «приобретённым» знакомым. Увидев, как он проследовал в отряд, где располагался субъект, удивлённый этой неожиданностью, подошёл к курившему перед отбоем Новгородову, спросил:

– Ты знаешь вон того человека? – указывая на приближающегося к входным дверям новому знакомому.

– Ну да, – ответил Новгородов, – он живёт в нашем отряде, работает в церкви.

– Странно, – удивился субъект, – почему-то раньше его не видел.

– Да он постоянно в церкви, утром уходит, вечером приходит, – стал объяснять Новгородов.

– Понятно, – подчеркнул субъект, – но знаешь, какая-то странность произошла, когда меня Крейман знакомил, стоило ему только рот открыть, как на меня нахлынула волна. Волна такой силы, будто проваливаешься в бездну. Точно – бездна, такое ощущение как будто провалился в бездну, – стал объяснять субъект, пытаясь демонстрацией рук донести ощущение пустоты восприятия мрачного пространства. – Понимаешь, это даже толком не передать, как будто тебя окунули в бездонное пространство, а затем вытолкнули. Даже как-то странно стало.

– Да ну, ерунда какая-то, он обычный зек, работает в церкви.

– Да какая ерунда, – возмутился субъект, – что с того, что он работает в церкви, ты просто не понимаешь, это какое-то дерьмо, мне даже противно представить, что это может быть.

– Да ну, ерунда, – тупо повторил Новгородов.

Напомнив субъекту ленивых глупцов, постоянно желающих через слушание научиться чему-нибудь. Даже не соответствуя фигуральному общению по общепринятым авторским канонам диалогового общения, Дон Кихот, Санчо Панчо, Шерлок Холмс, доктор Ватсон, которые своими обывательскими взглядами хоть частично привносили нестандартным людям своё мнение, хода рассуждений. Полностью разочаровал субъекта, так как, рассказывая что-либо раннее, желая обсудить, не встречал понимания вопроса. Поняв это, субъект удалился в отряд, сказав себе:

– Хватит, сам разберусь, надо попробовать ещё раз с новым знакомым заговорить.

Придя к спальному месту, растелился и завалился спать, не дожидаясь отбоя.

Сколько прошло времени, субъект не знал, вскочив среди ночи и усевшись с широко раскрытыми глазами, глядя в темноту спящего отряда, старался осмыслить сиюминутно произошедшее.

Нет, точно, рассуждал субъект, это какое-то дерьмо, такого не бывает, это просто не передать. Точно, нужно описать данное ощущение, передать письменно состояние.

И, включив над головой светильник, схватил с тумбочки первую попавшую бумагу. Это оказалась «Реклама Шанс», которую субъект иногда просматривал, чтобы не отставать от жизни.

Подойдёт, подумал субъект и немедленно стал прямо на ней описывать внутреннее состояние, вызвавшее выдёргивание из сна. Лихорадочно думая о причинах.

Это боль, какая-то яростно сильная боль, боль, которая не просто передаётся, а проникает, разрушает и выворачивает наизнанку. Такое ощущение, будто на крюки насажен, и слёзы текут. Записывая это, субъект понял, что слёзы до сих пор текут. Даже сейчас выражая эти строки, передаваемое ощущение не может остановить потока слёз, они текут ручьём. И это ощущение, словно пытки, разрушает изнутри – не моё. «Тогда чьё?» – подумал субъект, решивший заварить крепкого чая и осмыслить происходящее в ночной тишине спящего отряда.

Это боль, какая-то невыносимая, проникающая в душу выворачивая её наизнанку. Будто внутренний стон. Точно, стон, как будто кто-то просит, умоляет о помощи. И слёзы текут ручьём.

Нет, это точно какое-то дерьмо, записывая всё это, размышлял субъект, и связано это точно с этим новым знакомым. Стоило ему только открыть свой поганый рот, как провалился в бездну какого-то дерьма. Точно. Ну нет, решил субъект, теперь от него не отстану. Завтра попробую заговорить с ним, и будет всё понятно, решил субъект, засыпая.

С утра бодро проснувшись, субъект съел хлеб с маслом, запил чаем, принесённым со столовой одним из осуждённых, которого он попросил, так как с утра, не умывшись, бежать в столовую было лень, и, довольствуясь этим, субъект прокручивал ночное происшествие. Взял «Рекламу Шанс» и, просматривая свои наброски, опять ощутил нахлынувшие угасшие было чувства от прочитанного.

Нет, это точно какое-то дерьмо, подумал субъект, необходимо как-то заговорить с этим новым знакомым, церковником.

Придя с отрядом на плац утренней проверки колонии, субъект церковника не обнаружил. Как оказалось в дальнейшем, он был снят с некоторых проверок руководством учреждения, очевидно, для каких-то церковных нужд.

И субъект, проведя дневную деятельность в обычном русле режима содержания, сходил в техническое училище, пообедал, отдохнул и на дневной проверке, где строился отряд, обнаружил пришедшего на проверку церковника. Решив подойти с банальным вопросом, спросил:

– Ты работаешь в церкви?

– Да, и желания с тобой разговаривать нет, – получил озлобленный ответ.

Этого для субъекта было достаточно. Отойдя от церковника в сторону и ощутив какую-то волну всё нарастающего и нарастающего заряда, словно увеличивающийся ком, катящийся с горы, подумал, нет, это что-то не то, это не провал в бездну, это какой-то заряд, и он всё нарастает и нарастает.

Субъект отошёл от церковника ещё дальше, но поток какой-то необъяснимой силы всё прибывал и прибывал. Поначалу ощутив необычайную лёгкость, с нарастанием создавая ощущение подъёма, становилось тяжело. Словно надуваемый воздушный шарик, вот-вот готовый лопнуть, субъект стал носиться по плацу вдоль своего отряда, старясь хоть как-то избавиться от огромного прилива сил.

В это время объявили проверку, и субъект встал в строй отряда, еле сдерживая себя, сжимая челюсти и кулаки, чтобы не заорать в разрядке волнообразного прилива сил, который всё прибывал и прибывал, а выхода не находил.

Посмотрев в сторону церковника, который явно являлся виновником потока, субъект ощутил ещё больший прилив и, не удержавшись, отвернулся, желая хоть таким образом сбавить поток. Услышав объявление окончания проверки, субъект вздохнул, понимая, что при ходьбе можно немного разрядиться, и, двигаясь колонной вместе с отрядом, чуть ли не бегом заскочил в локальный сектор отряда, начав с необычайной быстротой ходить по локальному участку.

Увидев носящегося по локальному сектору субъекта, Новгородов, взявший привычку подходить под предлогом спросить сигарету, спросил:

– Что с тобой?

– Да так, – остановился субъект, – ты всё равно не поймёшь. Стоило мне заговорить с этим церковником, как на меня нахлынула волна такой силы, что даже сейчас не избавиться.

– А при чём тут церковник, обычный человек, работает. Вон он даже сейчас что-то убирает, – показал Новгородов рукой на находящуюся напротив локального сектора отряда церковь.

– Так и думал, – возразил субъект, – ничего ты не понял, да хрен с ним, что он работает в церкви. Вчера стоило ему заговорить, как провалился в бездну какого-то дерьма, а сейчас заряд какой-то, до сих пор не избавиться.

Новгородов думая, ну всё, явно у субъекта «крышу» завернуло, с насмешкой, сказал:

– А ты глубоко подыши.

– Так и думал, – вспылил субъект, – ничего ты не понял, при чём тут дыхание, нужно двигаться, только так на данный момент можно избавиться от переизбытка заряда.

И субъект стал дальше носиться по территории отряда.

Новгородов, думая, что с субъектом происходит что-то не то, сообщил наверх, что у субъекта явно «крышу» завернуло, чем и оказал неоценимую услугу.

Ближе к вечерней проверке, под предлогом отнести несколько коробок гуманитарной помощи в дежурный пункт учреждения, субъект вместе с несколькими осуждёнными отправился оказать «содействие», которое выполняли довольно часто, используя нерабочий отряд на черновых работах грузчиков, дворников.

Взяв несколько коробок с какими-то вещами, субъект поставил их в комнате дежурного пункта и с остальными осуждёнными стоял в ожидании каких-либо распоряжений. С любопытством осматривая помещение, окна которого выходили на плац учреждения, в котором находились новые для учреждения лица, с содержанием различных электронных предметов, бочек, заполненных какой-то жидкостью.

За стойкой различных электронных предметов находился бородатый мужчина, выслушивал какие-то указания молодого круглолицего человека с высоким лбом, нечасто встречающегося для такого возраста. Напротив субъекта сидела, закинув ногу на ногу, молодая девушка, энергично помахивая ногой. Немного скуловатое лицо с тремя серёжками в ухе и короткая стрижка напоминали хулиганистого подростка. Рядом с ней ходил худощаво-высокого роста мужчина, над чем-то глубоко размышляя.

Оценив новых людей, субъект вдруг неожиданно для себя услышал пронзительно тонкий звук и, моментально отреагировав, бросил взгляд. В этот момент его взору предстал воткнутый нож, болтающийся в дереве, транслируемого по телевидению фильма, установленного под потолком комнаты.

Кто-то из присутствующих сказал: «Всё, все свободны. Спасибо за оказание помощи».

Выходя в коридор вместе со всеми, субъект вдруг явственно расслышал смех, раздающийся за спиной, и восклицание радости: «Всё получилось, я же говорил, что воздействие происходит в необходимом русле». «Да, это точно», – кто-то заключил.

Субъект подумал, что смеются, непонятно, сидят тут как в мышеловке, от этого малого пространства и мысли низменные идут, спросил у окружающих:

– Кто это такие, раньше их не видел.

– Да, – бросил один из осуждённых, – это с УФСИНа приехали, что-то проверяют.

Вернувшись в отряд, где собирался народ для проведения проверки, субъект подошёл к Новгородову и рассказал фрагмент реакции на нож, озадаченно заметил: сам не понимаю, с чем связана подобная реакция.

И, видя тупик Новгородова, пошёл на проверку.

Придя на плац проведения проверки, субъект, в ожидании, когда появится церковник, смотрел на людей, забавляющихся первым снегом зимы. Располагаясь по кругу плаца, отряды перекидывались снежками. Заставляя вместе со всеми шарахаться из стороны в сторону от летящих повсюду снежных комков. Смотрел, как взрослые люди смеялись и веселились, как дети, от разбивавшихся повсюду комков.