Текст книги "Семь лет в Тибете. Моя жизнь при дворе Далай-ламы"

Опасная встреча с разбойниками-кхампа

Мы уже некоторое время были в пути, когда увидели идущего нам навстречу человека, одежда которого привлекла наше внимание. Говорил он на другом диалекте, чем живущие в этой местности кочевники. Он с любопытством стал расспрашивать, откуда и куда мы идем, на что мы выложили нашу легенду о паломничестве. Выслушав нас, он продолжил свой путь. Мы поняли, что познакомились с первым в своей жизни кхампа. Через пару часов мы увидели вдалеке двух мужчин на низеньких лошадках, одетых в такие же костюмы. Мы забеспокоились, но сделали вид, что не замечаем их, и пошли дальше. Уже давно стемнело, когда мы набрели на шатер. Нам очень повезло, потому что в нем жила милая семья кочевников. Нас радушно пригласили зайти внутрь и даже выделили отдельный очаг. После чего настойчиво предложили купить у них мяса. Только потом мы поняли, что все это проистекает из суеверий: в шатре кочевника не должно быть иного мяса, кроме мяса собственного скота, чужаки не должны прикасаться к его очагу, поэтому для гостей – отдельное кострище, кроме того, нельзя угощать чужих молоком. Конечно, здесь, как и везде, одни люди очень суеверны, а другие – в гораздо меньшей степени.

Вечером разговор у нас зашел о разбойниках. Они были настоящим бичом этих мест. Наш хозяин прожил тут достаточно долго и мог многое порассказать о них. Он с гордостью показал нам винтовку Манлихера, которую купил у одного кхампа за целое состояние – пятьсот овец. Но местные разбойники считали эту огромную цену своего рода выкупом за то, чтобы оставить его в покое.

Нам довольно подробно рассказали о жизни грабителей. Они обычно живут группами, в трех-четырех поставленных рядом шатрах и с этой базы совершают набеги по окрестностям. Это происходит таким образом: вооруженные винтовками и саблями, разбойники врываются в шатер кочевника и нахально требуют принять их по высшему разряду. Кочевники в ужасе выкладывают все, что у них есть. Разбойники набивают желудки и карманы, забирают пару голов скота и исчезают. На следующий день то же они проделывают в жилище других кочевников, пока не обчистят весь район. Потом штаб-квартира переносится в другое место, и все начинается сначала. Кочевники покоряются судьбе, потому что не могут без оружия противостоять превосходящему по численности противнику, а правительство бессильно навести порядок в этих труднодоступных районах. Но если какому-нибудь чиновнику удается выиграть бой с разбойниками, то внакладе он не остается: вся добыча достается ему. Наказывают за разбой очень сурово – отрубают руки. Но еще ни одного кхампа страх такого наказания не отвратил от разбойного ремесла. Нам рассказали о нескольких случаях, когда кхампа жестоко убивали своих жертв. Часто кхампа нападают на паломников, странствующих монахов и монахинь. Нам начало становиться не по себе. Что бы мы только не отдали за возможность приобрести винтовку Манлихера! Но у нас не было ни денег, ни самого примитивного оружия. А стойки от палатки не могли отпугнуть даже собак.

С неспокойным сердцем отправились мы на следующий день в путь. Еще тревожнее нам стало, когда мы заметили человека с ружьем, который шел впереди нас, стараясь прятаться за холмами. Но мы продолжали идти своей дорогой и скоро потеряли его из виду. Вечером мы снова подошли к шатрам: сначала мы увидели один, а чуть поодаль стояла целая их группа.

Мы постучали в первый шатер. Навстречу нам вышла семья кочевников. Они с ужасом отказались нас впустить и растерянно замахали руками в сторону других шатров. Нам ничего не оставалось, как идти дальше. Обитатели следующего шатра приняли нас, к большому нашему удивлению, с радостью. Все вышли наружу, стали ощупывать наши вещи и помогать с разгрузкой, чего прежде кочевники никогда не делали. Вдруг мы сообразили, что оказались у кхампа. Мы попались, как мыши в мышеловку. В шатре жило двое мужчин, одна женщина и один мальчик-подросток. Пришлось делать хорошую мину при плохой игре. Во всяком случае, мы не теряли бдительности и надеялись, что вежливость, осторожность и дипломатический подход помогут нам найти выход из затруднительной ситуации.

Едва мы сели у огня, как в шатер стали один за другим заходить обитатели соседних жилищ: всем хотелось посмотреть на чужаков – мужчинам, женщинам, детям и даже собакам. Мы очень старались не спускать глаз со своих вещей. Эти люди оказались навязчивы и любопытны, как цыгане. Узнав, что мы паломники, они стали настойчиво расхваливать нам одного провожатого, который прекрасно знает дорогу в Лхасу. Он бы провел нас чуть южнее той дороги, по которой мы двигаемся, гораздо более удобным путем. Мы с Ауфшнайтером переглянулись. Говорили нам про мужчину крепкого телосложения, коренастого и с длинной саблей на поясе. Вид его не внушал большого доверия. Но все же мы приняли предложение и оговорили плату. Ничего другого нам не оставалось, потому что если они что-то замышляли, то могли и прирезать нас на месте.

Постепенно гости разошлись по своим шатрам, и мы стали готовиться ко сну. Один из наших хозяев очень хотел воспользоваться моим рюкзаком в качестве подушки, и мне стоило большого труда оставить свои пожитки при себе. Наверное, кхампа подумали, что в рюкзаке у меня пистолет. Это нас вполне устраивало, и я постарался своим поведением поддержать их подозрения. Наконец от меня отстали. Всю ночь мы с Ауфшнайтером были начеку и не сомкнули глаз. Несмотря на усталость, нам это было нетрудно, потому что женщина беспрерывно бормотала молитвы. Мне даже стало казаться, что она заранее просит прощения за то, что ее мужья намереваются сделать с нами на следующий день. В общем, мы были просто счастливы, когда эта ночь закончилась. Поначалу все шло хорошо. Я обменял карманное зеркальце на мозг яка, который мы тут же приготовили на завтрак. Потом мы стали собираться в путь. Хозяева очень внимательно следили за каждым нашим движением и чуть не хватали меня за руки, когда я передавал тюки Ауфшнайтеру наружу. Но все же нам удалось отделаться от назойливых хозяев и навьючить яка. Мы огляделись и, к большому облегчению, не обнаружили своего предполагаемого проводника. Семья кхампа настойчиво рекомендовала нам все же придерживаться южной дороги: там мы якобы скоро встретим кочевников, которые тоже совершают паломничество в Лхасу. Мы пообещали последовать их совету и поспешили прочь от этого места.

Пройдя пару сотен метров, я понял, что у нас пропала собака. Обычно пес просто бежал за нами. Оглянувшись, мы обнаружили неприятный сюрприз: за нами шли три человека. Они скоро нагнали нас и сообщили, что тоже идут к шатрам паломников, и указали на дымок вдали. Нам это показалось очень подозрительным, потому что мы никогда не видели, чтобы из шатров поднимались такие столбы дыма. Когда мы спросили про собаку, они ответили, что пес остался в шатре и один из нас может сходить за ним. Тогда мы поняли их план. На кону стояли наши жизни. Кхампа оставили у себя собаку, чтобы разделить нас с Ауфшнайтером, поскольку не отваживались напасть на обоих сразу. И видимо, там, где поднимался дым, ждали их товарищи. Тогда на их стороне будет большой численный перевес и они легко с нами справятся. А о нашем исчезновении никто даже не узнает.

Тут мы очень пожалели, что не приняли всерьез предостережения кочевников. Делая вид, что ни о чем не подозреваем, мы прошли еще немного в том же направлении и быстро обсудили наше положение. Мужчины шли теперь по сторонам от нас, а мальчик-подросток – сзади. Оглядевшись украдкой, мы стали прикидывать свои шансы. Мужчины были одеты в двойные тулупы, обычную у разбойников одежду, которая предохраняет от ударов ножом, на поясе у каждого висела длинная сабля, а лица вовсе не светились кротостью.

Что-то должно было произойти. Ауфшнайтер предложил для начала свернуть в другую сторону, чтобы не угодить прямиком в ловушку. Сказано – сделано. Продолжая разговор, мы резко повернули в другую сторону. Кхампа от удивления замерли на месте, но тут же догнали нас, преградили путь и не с самым дружелюбным выражением на лицах спросили, куда мы собрались. «За собакой», – быстро и уверенно ответили мы. Похоже, этот ответ несколько охладил их пыл. Они видели, что настроены мы в высшей степени решительно. Некоторое время они просто стояли и смотрели на нас, а потом пошли своей дорогой. Видно, хотели сообщить новости своим товарищам.

Когда мы подошли к шатрам, нам навстречу вышла женщина, ведя собаку на веревке. После дружеских приветствий мы забрали пса и продолжили путь – только в противоположном направлении, конечно. Продолжать идти вперед для нас, безоружных, означало верную смерть. Совершив настоящий марш-бросок, мы в тот же вечер добрались до милого семейства, у которого недавно останавливались. Они не удивились тому, что с нами произошло. По их словам, одно название этого поселения кхампа, Гьяк-Бонра, вселяло ужас всей округе. После такого приключения возможность спокойно выспаться особенно дорогого стоила…

На следующий день мы разработали новый маршрут. Нам не оставалось ничего другого, как двинуться по трудной дороге через необитаемые места. Мы закупили у кочевников еще мяса, столько, сколько могли увезти, потому что не рассчитывали встретить ни одной живой души в течение по крайней мере недели.

Чтобы не возвращаться в Лавран-Трова, мы рискнули срезать путь и преодолеть небольшой, но очень крутой подъем. Он должен был вывести на нужную дорогу. Остановившись на середине подъема, чтобы окинуть взглядом окрестности, мы с ужасом заметили, что за нами следуют два человека. Это, несомненно, были кхампа. Вероятно, они нагрянули к кочевникам и узнали, в каком направлении мы ушли, и скоро нас увидели – ведь в чистом воздухе Чантана все видно на огромные расстояния.

Что было делать? Мы не сказали друг другу ни слова. Потом мы узнали, что думали в тот момент об одном и том же: как бы подороже продать свои жизни. Сначала мы постарались просто идти быстрее. Но тут нас ограничивала скорость яка, который, сколько его ни подхлестывали, плелся как черепаха. Мы то и дело оглядывались, но понять, сокращается ли расстояние между нами и нашими преследователями, было невозможно. Мы снова с ужасом прочувствовали, что значит быть в этих краях без оружия. Все, что мы могли, – защищаться стойками от палатки и камнями. А у наших противников были наточенные клинки. Главное в нашем положении было действовать согласованно и прикрывать друг друга. Мы твердо решили нанести противникам как можно больший урон. В таких мыслях мы прошли час, показавшийся нам бесконечным, – мы задыхались от напряжения и беспрестанно оборачивались. Потом мы заметили, что те двое сели. Мы ускорили шаг, чтобы быстрее добраться до вершины горы. Одновременно мы высматривали себе укрытие, где в случае необходимости можно было остановиться на отдых. Мужчины вдали снова поднялись на ноги, как будто посоветовались и решили повернуть назад. Мы вздохнули с облегчением и стали подстегивать яка, чтобы быстрее перевалить через гору и скрыться из виду. Оказавшись на гребне, мы поняли, почему те двое вернулись: перед нами лежал самый пустынный пейзаж, какой я только видел в своей жизни. Море заснеженных пиков вздымалось волнами и казалось бесконечным. Вдалеке виднелись Гангдисе и, как щербина между зубами, перевал Сэла-Ла, через который в случае необходимости можно было вернуться назад. Этот перевал стал известен после экспедиции Свена Гедина, за ним идет дорога на Шигаце.

Но окончательно ли кхампа прекратили нас преследовать? На всякий случай мы решили не останавливаться и ночью. К счастью, луна светила ярко. Снег блестел в лунном свете так, что можно было разглядеть даже дальние горные цепи.

Голод, холод и неожиданный рождественский подарок

Я никогда не забуду тот ночной переход. Тогда я испытал самое сильное напряжение сил и нервов в жизни. То, что местность была настолько неприветливая, должно было спасти нас от кхампа. Но это же предполагало новые испытания. Хорошо, что я давным-давно выкинул свой градусник. Тут он наверняка снова показывал бы 30 градусов по Цельсию – ведь ниже шкалы у него не было. Но это не соответствовало царящей здесь стуже. Свен Гедин намерил примерно в этих местах и в такое же время года 40 градусов мороза.

Мы часами брели вперед и вперед по ровному нетронутому снегу. А наш дух отправился тем временем в собственное путешествие, оторвавшись от тела. Меня начали мучить галлюцинации: мне виделась уютно натопленная комната, множество горячих блюд, дымящиеся напитки. Забавно, но представлялся мне обычный студенческий буфет в Граце, куда я захаживал в юности, – и этот образ чуть не сводил меня с ума.

Мысли Ауфшнайтера шли в другом направлении. Он постоянно бубнил ругательства себе под нос, вынашивал черные планы отмщения грабителям и клялся вернуться вооруженным до зубов. И вот тогда попляшут проклятые кхампа!

Так каждый из нас по-своему пытался преодолеть глубокое уныние. Мы снова потеряли кучу времени, а цель стала только дальше. Если бы нам удалось спокойно идти вперед после ночевки в шатре разбойников, мы вышли бы уже к северному караванному пути, где можно ночевать в тасамах. Было, наверное, около полуночи – наши часы уже давным-давно были обменяны на мясо и цампу, – когда мы наконец устроили привал. На всем этом длинном отрезке пути нам не встретилось ни одного живого существа, разве что раз мимо промелькнул заплутавший снежный барс. Вокруг ни следа животных или людей, ни единого намека на какую-либо растительность. Надежды найти хоть что-то для костра – никакой. Да и сил на это у нас уже не было: чтобы развести настоящий костер из ячьих лепешек, требуется особая сноровка и ловкость. Так что мы просто сняли поклажу с яка, тут же накрылись одеялами, положили между собой мешок с цампой и сырую баранью ногу и, подстегиваемые голодом, принялись за еду. Но стоило поднести ложки с сухой мукой ко рту, как удержаться от проклятий стало невозможно. Вынуть ложки изо рта оказалось совсем непросто! При такой низкой температуре металл за долю секунды примерз к языку и губам, и отодрать его можно было только с кусками кожи. Так что аппетит у нас пропал. Мы свернулись под одеялом и, несмотря на холод, провалились в тяжелое забытье.

Наутро мы встали не слишком отдохнувшими. Наш як всю ночь провел в тщетных поисках травы, а теперь от отчаяния стал жевать снег, потому что за весь прошедший день нам не встретилось даже воды. Все ручьи, попадавшиеся по дороге, представляли собой насквозь промерзшие ледяные каскады.

В дурном расположении духа мы побрели дальше. Ступая по следам нашего храброго яка, мы даже не отрывали взгляда от земли. Поэтому к вечеру, совершенно отчетливо увидев на горизонте три каравана яков на фоне снежного ландшафта, мы сначала решили, что это мираж. Караваны медленно двигались, а потом как будто остановились, но не исчезли. Значит, это все-таки была не иллюзия! Это открытие придало нам бодрости. Собрав остатки сил, мы стали подгонять яка и через три часа достигли места стоянки караванов. Там было около пятнадцати человек, мужчин и женщин, к тому моменту уже гревшихся в расставленных шатрах. Наше появление их очень удивило, но они приветливо поздоровались и пригласили нас погреться у своих костров. Они рассказали, что совершали одновременно паломническое и торговое путешествие к горе Кайлас, а теперь возвращаются в свои родные края, к озеру Намцо. Местные власти предупредили их о разбойниках, поэтому они и выбрали этот трудный маршрут, чтобы обойти стороной места, где обитают кхампа. Домой они гнали пятьдесят яков и около двухсот овец, а остальной скот выменяли на разнообразные товары и, попадись кхампа, были бы очень богатой добычей. Именно поэтому три каравана двигались вместе, а сейчас приглашали и нас присоединиться к ним, ведь вместе гораздо легче противостоять кхампа.

Какое наслаждение было снова сидеть у огня и хлебать горячий суп! Нам эта встреча показалась настоящим подарком судьбы. Мы не забывали и о нашем бравом Армине, прекрасно понимая, чем ему обязаны. Поэтому мы попросили у начальника каравана позволения за плату перегрузить нашу поклажу на одного из их свободных яков. Теперь и наш верный спутник мог немного отдохнуть.

День за днем мы шли вместе с кочевниками, а вечерами ставили свою маленькую альпинистскую палатку рядом с их шатрами. Впрочем, это всегда было не так-то просто. Ураганные порывы ветра вырывали полотнище палатки у нас из рук, а по ночам приходилось вылезать наружу, потому что растяжки рвались, а опоры протыкали крышу. Только шатры из ячьей шкуры приспособлены для таких погодных условий, но они настолько тяжелы, что составляют целую поклажу для яка. Но если нам когда-нибудь еще раз придется идти через Чантан, экипировка у нас будет иная – в этом мы друг другу поклялись. Для такого путешествия нужны как минимум три яка, погонщик, шатер из ячьей шкуры и хорошая винтовка… Но пока нам оставалось только мириться с суровой реальностью. Нам еще очень повезло, что караванщики так радушно приняли нас. Но по сравнению с нашими обычными дневными переходами движение с караванами было похоже на небольшую прогулку. Кочевники рано выдвигались в путь, проходили от четырех до шести километров, снова ставили шатры и отпускали скот пастись. Перед наступлением темноты, опасаясь волков, всех животных сгоняли к шатрам и привязывали к колышкам. Так они и проводили всю ночь, пережевывая жвачку.

Теперь мы поняли, как многого требовали от своего бедного Армина! Наверное, он считал нас сумасшедшими, как и тибетцы, с ужасом наблюдавшие за нашими восхождениями на горы вокруг Кьирона. Долгие вечера мы посвящали ведению дневников, которые сильно подзабросили в последнее время, а потом принялись планомерно расспрашивать участников каравана о пути в Лхасу. Мы разговаривали с каждым по отдельности, и так постепенно у нас стал вырисовываться маршрут с названиями населенных пунктов. Это для нас было очень ценно, потому что давало возможность спрашивать у кочевников дорогу до следующего селения. Между собой мы давно уже решили, что не будем полжизни тратить на такие неспешные прогулки и через пару дней расстанемся с караваном.

24 декабря, в сочельник, мы распрощались с кочевниками и снова двинулись в путь одни. Чувствуя себя свежими и отдохнувшими, мы шли через горы и долины и в тот же день сделали больше двадцати километров. Поздно вечером мы вышли к широкой равнине, где на некотором отдалении друг от друга стояло несколько шатров. Казалось, их обитатели были начеку: еще до того, как мы подошли к первому из них, нам навстречу вышли несколько до зубов вооруженных мужчин. Они грубо крикнули нам, чтобы мы убирались к черту. Мы остановились, подняли руки вверх, показывая, что безоружны, и объяснили, что мы безобидные паломники. Выглядели мы, вероятно, несмотря на несколько дней отдыха с караваном, довольно жалко. Коротко посовещавшись с товарищами, владелец самого большого шатра пригласил нас переночевать. Мы расположились у очага и получили по чашке дымящегося чая с маслом. Кроме того, нас угостили редким деликатесом – маленькими белыми булочками. Они были несвежие и сильно зачерствели, но для нас тогда этот рождественский подарок значил куда больше, чем самый лучший праздничный пирог в былые времена. Только несколько дней спустя, во время особенно трудного перехода, мы стали грызть эти сухари, черпая утешение и силы в этом неожиданном рождественском подарке добрых людей.

Нам было не просто найти общий язык с хозяином шатра. Когда мы сказали человеку, одарившему нас белым хлебом, каким путем собираемся идти в Лхасу, он сухо заметил, что если нас до сих пор и не прикончили, то в ближайшие дни точно убьют. В этой местности полно кхампа, и безоружные люди для них – легкая добыча. Все это он говорил тоном фаталиста и как будто о чем-то само собой разумеющемся. Мы несколько растерялись и попросили у него совета. Он снова порекомендовал идти через Шигаце, куда можно добраться за неделю. Но об этом мы не хотели даже слышать. Кочевник подумал немного, а потом посоветовал все же обратиться к пёнпо этого округа. Его шатер располагался всего в нескольких милях к югу. Чиновник якобы наделен властью предоставить нам надежную охрану, если уж мы непременно хотим идти через районы, где обитают разбойники.

В этот вечер мы рано легли и так глубоко задумались, что даже не вспомнили о том, как празднуется Рождество у нас на родине. В конце концов мы решили все-таки рискнуть обратиться к пёнпо. До него было всего несколько часов пути. Нам показалось хорошим знаком, что он радушно поприветствовал нас и тут же выделил нам отдельный шатер. Потом он привел своего коллегу, и мы повели разговор вчетвером. Тут мы даже не стали представляться паломниками, а назвались европейцами и настойчиво попросили защитить нас от разбойников. Конечно, мы заявили, что располагаем разрешением правительства. Без всякого стеснения я предъявил нашу старую проездную грамоту, полученную когда-то от гарпёна в Гартоке. Это письмо уже имело большую историю. Мы когда-то его разыграли между собой, и оно по жребию досталось Коппу. А когда он решил отделиться от нас, мне пришла счастливая идея выкупить у него этот документ. И вот теперь пробил его час!

Два чиновника внимательно изучили печать, и старая бумага явно внушила им доверие. Они поверили, что мы легально путешествуем по стране. Единственное, что их заинтересовало, – куда делся наш третий товарищ. Мы с серьезным видом объяснили, что он, к сожалению, заболел и поэтому ему пришлось ехать назад в Индию через Традюн. Нас самих немало удивило, как хорошо сработал наш блеф. Пёнпо успокоились и пообещали нам сопровождение. Через определенные промежутки охранники должны будут сменяться и доведут нас до северной караванной дороги с тасамами.

Вот это был для нас настоящий рождественский подарок, и мы решили, что теперь самое время отпраздновать Рождество. Мы припасли немного риса из Кьирона, приготовили его и пригласили обоих пёнпо к себе в шатер. Они пришли, прихватив с собой разных съестных припасов, так что у нас вышел очень приятный вечер.

На следующий день сопровождающий кочевник «доставил» нас к следующему шатру. Это напоминало эстафету: нас доводили до определенного места, передавали следующему, а сами возвращались обратно. С новым сопровождающим мы шли дальше и продвигались вперед очень быстро, хотя местность была далеко не простая. Только тут мы поняли, что значит иметь знающего дорогу провожатого! Даже если полной безопасности он обеспечить не мог…

В отличие от сменяющих друг друга провожатых, ветер и холод были нашими постоянными спутниками. Казалось, в мире нет ничего, кроме ураганных ветров и тридцатиградусных морозов. Мы очень страдали из-за отсутствия подходящей одежды, и я несказанно обрадовался, когда мне удалось купить у обитателя одного из шатров старый овечий тулуп. Он был мне маловат, без половины рукава, но обошелся всего в две рупии! К тому же мы боялись за свою обувь: она могла окончательно развалиться в любую минуту. А перчаток у нас не было вовсе. Ауфшнайтер уже немного обморозил руки, а меня больше беспокоили ноги. Мы смиренно переносили все муки, но, чтобы преодолеть дневной отрезок пути, приходилось напрягать последние силы. С каким удовольствием мы бы иногда останавливались на пару дней в теплом кочевничьем шатре! Быт кочевников, такой тяжелый и непритязательный, казался нам теперь недосягаемой роскошью. Но, стремясь добраться до Лхасы до того, как иссякнут все наши средства, мы не позволяли себе никаких задержек. А что потом? Об этом мы старались даже не думать.

Члены «Красной секты» религии бон. В отличие от реформированного течения, которое предписывает строгое безбрачие, приверженцы этой конфессии живут в монастырях вместе со своими семьями

Огромный телескопический духовой инструмент, дуя в который монахи возвещают о прибытии Божественного Правителя

Мать Далай-ламы в Лхасе. Ее почитают в Тибете как «богоматерь»

Вид на Лхасу с террасы Поталы, резиденции Далай-ламы

Часто мы замечали – к счастью, вдалеке – всадников и по необычному виду сопровождавших их собак без труда узнавали кхампа. Псы у них не такие длинношерстные, как обычная тибетская порода, при этом они тощие и быстрые, как левретки, и необычайно уродливые. Мы благодарили бога, что нам так и не довелось познакомиться с ними и их хозяевами ближе.

На этом этапе пути мы сделали открытие: нам встретилось покрытое льдом озеро, которого мы не могли найти потом ни на одной карте. Ауфшнайтер тут же сделал его зарисовку. Местные жители называли это озеро Йочабцо, что означает «жертвенная вода». Оно очень красиво расположено у подножия покрытых льдом гор, которые мы уже неделю обходили большой дугой.

Самый высокий пик, Чжогьякан, местный «трон божеств», носил имя особенно могущественного божества.

Уже совсем недалеко от караванной дороги мы повстречали вооруженных разбойников. У этих ребят были хорошие европейские винтовки, так что одна наша храбрость ничем бы не помогла. Но они не стали нас трогать: видимо, выглядели мы уж очень потрепанно и убого. Порой очевидная бедность имеет свои преимущества!

После пяти дней пути мы наконец вышли на караванную дорогу с тасамами, о которой столько слышали. Мы представляли себе настоящее шоссе, которое положит конец всем нашим страданиям. Но каково же было наше разочарование, когда ничего подобного там не оказалось! Местность ничем не отличалась от той, по которой мы шли последние недели. Иногда попадались пустые шатры, где могли останавливаться караванщики, – вот и все. Больше никакой инфраструктуры не наблюдалось.

На последнем отрезке пути нас сопровождала пара крепких амазонок. Они довели нас до дороги с тасамами и прочувствованно распрощались. Мы покорно добрели до одного из пустых шатров, развели огонь и попытались взглянуть на свое положение с позитивной точки зрения. В общем-то, мы должны были быть довольны! Самая тяжелая часть пути осталась позади, теперь мы на оживленной дороге, которая ведет прямо в Лхасу. Через пятнадцать дней мы доберемся до столицы. Но почему же мы не радовались, что так близко подошли к цели?

Теперь, пережив столько тягот, мы были просто не в состоянии испытывать светлые чувства. Нас заботили обморожения, недостаток денег и провизии, но больше всего мы беспокоились о своих животных. От моего верного пса остались кожа да кости. Так как еды нам и самим не хватало, ему доставались совсем жалкие крохи. Лапы у него были все изранены, и часто он добредал до нашей стоянки только через несколько часов после нас.

Яку приходилось не легче. Уже несколько недель он не находил достаточно травы и тоже страшно отощал. Миновав озеро Йочабцо, мы вышли из зоны снегов, но травы и здесь было крайне мало, она была вся жухлая, времени на выпас немного, а наши ежедневные марш-броски тоже не способствовали набору веса.

Несмотря на все это, на следующий день нам снова нужно было двигаться в путь. Грело душу то, что мы все-таки вышли на караванную дорогу и не брели больше, как Марко Поло.

Когда-то дорога, по которой мы теперь двигались, была проложена властями для перевозки золота из Западного Тибета. Позже, когда торговля по всему Тибету стала оживленнее, этот путь во многом позволил разгрузить южный маршрут, идущий вдоль Цанпо.

Наш первый день на караванном пути мало чем отличался от худших отрезков по необитаемой местности. Нам не повстречалось ни одной живой души. Порывистый ветер нес хлопья снега и клубы тумана и превращал движение в настоящую пытку. К счастью, он дул в спину и подталкивал нас вперед. Дуй он в лицо, мы просто не смогли бы двигаться. Наш Армин явно выбивался из сил. Так что мы все четверо очень обрадовались, увидев под вечер очередной шатер-тасам.

В тот день я записал в дневнике следующее:

«31 декабря 1945 года

Сильная пурга и туман (первый туман в Тибете), ок. 30 градусов мороза. <…> Самый тяжелый день за все путешествие, груз постоянно падал с яка, поправляя его, едва не отморозили руки. <…> Чуть не заблудились. Через два километра поняли свою ошибку и вернулись. Под вечер дошли до тасама Ньяцан, состоящего из восьми шатров. В одном из них живет начальник тасама с семьей. <…> Встретили нас гостеприимно!»