Текст книги "Экономика за один урок"

Прежде чем перейти к следующей теме, я должен сделать одно предостережение. Огромной заслугой экономистов классической школы было то, что они рассматривали побочные следствия и заботились о долгосрочном эффекте той или иной экономической политики для всего общества. Но это было и их недостатком – в условиях отдаленности перспектив и масштабности оценок они иногда пренебрегали краткосрочными перспективами для отдельных групп населения. Слишком часто они преуменьшали или совсем забывали о немедленных последствиях различных экономических мер для этих групп. Мы уже знаем, какой трагедией стало внедрение одного из самых ранних изобретений Промышленной революции – чулочных рамок – для многих английских рабочих и их семей.

Правда, подобные факты и их современные аналоги бросают некоторых экономистов в другую крайность – крайность изучения одних лишь немедленных последствий для отдельных групп. На заводе появился новый станок, и Джо Смита уволили с работы. «Следите за Джо Смитом, – настаивают эти экономисты, – никогда не теряйте из виду Джо Смита». Но в действительности они наблюдают только за Джо Смитом и забывают о Томе Джонсе, который получил работу на станкостроительной фабрике, и Дейзи Миллер, которая теперь может купить пальто за половину его прежней стоимости. А, поскольку они думают только о Джо Смите, им ничего не остается, как защищать свои реакционные и абсурдные идеи.

Конечно, мы должны думать о Джо Смите. Из-за внедрения нового станка он потерял работу. Возможно, вскоре он сможет найти новую, может, даже лучшую, чем прежде, работу. Но может случиться и так, что те знания и навыки, которые он приобретал в течение многих лет, окажутся невостребованными. Он потеряет время и деньги, которые он вложил в себя и свою прежнюю профессию, точно так же, как, возможно, его бывший работодатель потеряет свои инвестиции в устаревшие станки и технологические процессы. Он был высококвалифицированным специалистом, и его труд оплачивался соответственно. И вдруг он снова стал неквалифицированным рабочим и теперь может рассчитывать только на заработок чернорабочего, поскольку его квалификация больше никому не нужна. Мы не можем и не должны забывать о Джо Смите. Его случай – образец личной трагедии, которая, как мы увидим, свойственна любому промышленному и экономическому прогрессу.

Вопрос, как помочь Джо Смиту – позволить ему решить свою проблему самостоятельно, дать выходное пособие или компенсацию, назначить пособие по безработице или обучить новой профессии, – выходит за рамки нашей дискуссии. Главное, что мы должны усвоить, – это то, что мы должны постараться отследить все основные следствия каждой экономической политики или меры: как краткосрочные для отдельных групп, так и долгосрочные для всего общества.

Если мы и посвятили этой теме так много времени, то только потому, что наши выводы о влиянии новых машин, изобретений и открытий на занятость, производство и благосостояние имеют ключевое значение. Стоит нам здесь ошибиться, и останется очень немного экономических вопросов, на которые мы сможем дать правильный ответ.

Глава 8. Схемы распределения занятости

Я УЖЕ УПОМИНАЛ о различных мерах профсоюзов, направленных на создание искусственной занятости. Подобные действия и терпимое отношение к ним со стороны общественности исходят из того же заблуждения, что и страх перед машинами, а именно из убеждения в том, что увеличение эффективности производства сокращает рабочие места, а ее снижение создает их.

С этим же заблуждением связана вера в то, что в мире существует ограниченное количество работы и что если мы не можем увеличить его, изобретая неэффективные способы выполнения данной работы, то, по крайней мере, мы можем придумать, как распределить ее среди максимального числа рабочих.

Это заблуждение лежит в основе подробного разделения труда, на котором настаивают профсоюзы. Все знают, какими могут быть последствия такого разделения, на печальном примере строительной промышленности. Каменщику не разрешают строить дымоходы из камня, потому что это работа каменотеса. Электрику запрещено снимать щиты для починки соединений, потому что за это отвечает столяр. Водопроводчик не станет снимать кафель, чтобы устранить течь, потому что этим должен заниматься плиточник.

Профсоюзы ведут яростные «юридические» споры за исключительное право выполнять определенные виды пограничных работ. В своем отчете для Комитета по административным процедурам при Министерстве юстиции Управление американских железных дорог привело множество примеров решений Национального совета по урегулированию конфликтов на железнодорожном транспорте, речь в которых шла о том, что:

эксклюзивное право собственности на выполнение различных видов деятельности на железной дороге, независимо от их значимости, как то: разговор по телефону или перевод стрелок, принадлежит строго определенному классу служащих, и если рабочий, принадлежащий к другому классу, выполняя свои непосредственные обязанности, сделает чужую работу, он не должен получить дополнительную плату. Более того, эти деньги должны быть выплачены уволенному или безработному представителю той профессии, который обладает правом заниматься данным видом работ, по той причине, что его не наняли для их выполнения.

Благодаря такому произвольному разделению труда некоторые рабочие действительно смогут получать доход за счет остальных, но только при условии, что это будут единичные случаи. Сторонники рассматриваемой практики отказываются замечать, что разделение труда неизбежно приводит к росту производственных издержек, уменьшению объемов выполняемой работы и сокращению производства. Домовладелец, который вынужден нанимать двух рабочих для выполнения работы, с которой мог бы справиться один, действительно обеспечивает дополнительную занятость. Но в таком случае у него остается меньше денег, которые он мог бы потратить на что-либо, что также обеспечило бы эту занятость. Из-за того, что ему приходится переплачивать за устранение течи в ванной, он не может купить новый свитер, о котором давно мечтал. «Рабочая сила» не получает никакого преимущества, поскольку дневная занятость ненужного плиточника означает дневную безработицу вязальщика или оператора трикотажной машины. Но хуже всех приходится домовладельцу. Вместо отремонтированного душа и свитера у него остается лишь душ. Если мы будем считать свитер частью национального богатства, то в стране станет на один свитер меньше. Вот это и есть настоящий результат попыток обеспечить дополнительную занятость путем произвольного разделения труда.

Но существуют и другие схемы «распределения работы». Самой распространенной из них является законодательное сокращение рабочей недели. Убежденность в том, что это «распределит работу» и «обеспечит большую занятость», стала одной из основных причин добавления статьи о штрафах за сверхурочную работу в существующий Закон о справедливых условиях труда. Принимая законы об ограничении рабочей недели для женщин и подростков до 48 часов, законодатели исходили из того, что более продолжительная рабочая неделя негативно сказывается на здоровье и моральном духе рабочих и снижает производительность. Однако, утверждая в рамках федерального закона положение о выплате работодателями 50-процентной надбавки за сверхурочную работу при норме 40 рабочих часов в неделю, политики исходили не только из того, что, скажем, 45-часовая рабочая неделя подрывала здоровье рабочих и снижала производительность труда. Они включили эту статью отчасти для того, чтобы поднять зарплату рабочих, и отчасти в надежде на то, что, делая невыгодным прием служащих для работ, выполнение которых требовало больше 40 часов в неделю, они могли заставить работодателей нанимать дополнительных рабочих. В настоящее время создаются схемы «предотвращения безработицы» путем введения 30-часовой, или четырехдневной, рабочей недели.

К чему же приводит внедрение подобных схем? Чтобы лучше понять суть проблемы, рассмотрим два случая. Первый – сокращение обычной рабочей недели с 40 до 30 часов без изменения почасовой ставки. Второй – сокращение рабочей недели с 40 до 30 часов при существенном увеличении почасовой ставки в целях обеспечения прежнего размера доходов рабочих.

Итак, рассмотрим первый случай. Предположим, что рабочая неделя сокращается с 40 до 30 часов без изменения почасовой оплаты труда. Осуществление этого плана в условиях значительной безработицы, несомненно, приведет к созданию дополнительных рабочих мест. Однако мы не можем сказать, что это приведет к созданию достаточного количества рабочих мест для поддержания прежних показателей человеко-часов и выплат по заработной плате, если только не сделаем маловероятное допущение, что во всех отраслях процент безработицы будет одинаковым и что производительность недавно принятых на работу мужчин и женщин будет такой же, как и у их более опытных коллег. Предположим, что это допущение все-таки окажется правдой. Предположим также, что необходимое количество безработных специалистов всех профилей действительно существует и что наем новых рабочих никак не скажется на производственных затратах. Каким тогда будет результат сокращения рабочей недели с 40 до 30 часов (без повышения почасовых ставок)?

Несмотря на общий рост занятости, каждый рабочий будет работать меньше часов, следовательно, суммарного увеличения человеко-часов не будет. Значительное увеличение выпуска продукции также маловероятно. Общая сумма выплат по зарплате и «покупательная способность» останутся прежними. Единственным заметным результатом будет то, что прежние рабочие начнут субсидировать тех, кто до этого был безработным, поскольку для того, чтобы каждый новый рабочий смог получать три четверти прежней недельной зарплаты, работодателям придется сократить оплату опытных рабочих на четверть указанной суммы. Конечно, опытные рабочие будут работать меньше часов, но на такой обмен они, по-видимому, пойдут не по собственной воле. Это жертва, без которой трудоустроить других не удастся.

Лидеры профсоюзов, которые требуют уменьшения рабочей недели в целях «распределения занятости», как правило, хорошо это понимают, поэтому и стараются преподнести данное предложение в такой форме, чтобы оно всем понравилось. Чтобы создать больше рабочих мест, сократите рабочую неделю с 40 до 30 часов, говорят они, а уменьшение рабочих часов компенсируйте увеличением почасовой ставки на 33,33 %. Если раньше рабочие, в среднем, получали 226 долл. за сорок рабочих часов, то для того, чтобы они и теперь получали свои 226 долл., почасовую ставку, в среднем, нужно увеличить более чем на 7,53 долл.

К чему приведет такой шаг? Первым и самым очевидным последствием станет увеличение производственных затрат. Если мы предположим, что рабочие, которые прежде работали 40 часов в неделю, получали меньше того уровня, что позволяли производственные затраты, цены и прибыли, тогда они смогли бы получить надбавку и без сокращения рабочей недели. Иначе говоря, они могли бы продолжать работать 40 часов в неделю и получать больше на одну треть вместо того, чтобы получать прежнюю зарплату, но уже при тридцатичасовой рабочей неделе. Однако если рабочие получали максимальную зарплату, которую позволял уровень производственных затрат и цен (уже одно только наличие безработицы говорит о том, что они, вероятно, получают даже больше этого), тогда увеличение производственных затрат в результате 33,33-процентного роста почасовой ставки, очевидно, окажется намного большим, чем сможет выдержать существующий баланс цен, затрат и производства.

Таким образом, увеличение почасовой ставки вызовет еще большую безработицу, чем была прежде. Малоприбыльные предприятия остановят свою деятельность, а малопроизводительные рабочие потеряют работу. За этим последует сокращение производства. Увеличение производственных затрат и дефицит предложения вызовут рост цен, так что рабочие за те же деньги смогут купить меньше товаров. С другой стороны, рост безработицы приведет к сокращению спроса, что повлечет за собой снижение цен. Но ситуация с ценами во многом будет зависеть от проводимой государством кредитно-денежной политики. Если правительство будет придерживаться инфляционного курса, тогда в условиях роста цен и увеличения зарплат реальные доходы рабочих начнут падать и достигнут прежнего уровня. В конечном счете результат будет тем же, что и при сокращении рабочей недели без повышения почасовой ставки.

Одним словом, все схемы распределения занятости основываются на уже хорошо знакомом нам заблуждении. Авторы и сторонники описанных схем думают только о той занятости, которую они смогут предоставить отдельному человеку или группе, игнорируя при этом последствия таких нововведений для всего общества.

Схемы распределения занятости, как мы отметили в начале главы, основываются также на ошибочном предположении о существовании определенного ограниченного объема работ. Это величайшее заблуждение. Работа не может быть каким-либо образом ограниченной до тех пор, пока в мире будет оставаться хотя бы одна неудовлетворенная потребность. В контексте современной экономики объемы выполняемых работ могут достигнуть своей максимальной отметки только при условии баланса цен, затрат и заработной платы. О том, каким должен быть этот баланс, мы поговорим немного позже.

Глава 9. Роспуск войск и чиновничьего аппарата

КОГДА ПОСЛЕ ПРОДОЛЖИТЕЛЬНОЙ войны некоторые политики начинают заявлять о необходимости демобилизации вооруженных сил, в обществе появляются сильные опасения по поводу того, что для бывших солдат не найдется достаточного количества рабочих мест и что они пополнят ряды безработных. Действительно, когда в одно мгновение освобождаются миллионы рабочих рук, частному производству требуется некоторое время, чтобы задействовать их, но опыт показывает, что этот процесс отличается, скорее, быстротой, чем промедлением. Своим появлением указанные опасения обязаны тому, что некоторые из нас склонны замечать только одну сторону происходящего.

Эти некоторые видят, как вчерашние солдаты приходят на рынок труда. «Откуда же взяться „покупательной способности“, необходимой для создания дополнительных рабочих мест?» – спрашивают они. Если государственный бюджет сбалансирован, ответ прост. Государство сократит расходы на военные нужды и позволит налогоплательщикам оставить при себе те деньги, которые раньше уходили на содержание вооруженных сил. Как следствие, у населения появятся дополнительные деньги на покупку дополнительных товаров. Это приведет к увеличению гражданского спроса и созданию дополнительных рабочих мест для бывших солдат.

Если же армия содержалась за счет государственных займов и других видов дефицитного финансирования, ситуация будет несколько иной. Последствия дефицитного финансирования мы рассмотрим в другой главе. Здесь же достаточно будет сказать, что если государству нужен дефицитный бюджет, тогда прежний уровень дефицита удастся удержать простым сокращением налогов на ту сумму, которая в военное время уходила на содержание армии.

Всеобщая демобилизация внесет существенные изменения в экономику. Солдаты, которые прежде находились на содержании гражданского населения, не станут простыми гражданами, которых будут поддерживать другие граждане. Они начнут сами зарабатывать себе на жизнь. Если же государство решит оставить на службе солдат, в которых больше не будет потребности, тогда их содержание станет чистейшим разбазариванием бюджетных средств. Служба таких солдат станет бесполезной, и поэтому налогоплательщики ничего не получат взамен тех денег, которые будут уходить на содержание армии. В нашем примере налогоплательщики тоже отдают им часть своих доходов, но уже в обмен на равноценные товары или услуги. Как следствие, растет валовой национальный продукт – основа благосостояния каждого отдельного гражданина.

Те же доводы можно применить и по отношению к госслужащим в том случае, когда их становится слишком много и они не предоставляют населению услуг, равноценных получаемому ими вознаграждению. Каждый раз, когда исполнительные органы предпринимают какие-либо попытки сократить число чиновников до разумных пределов, незаинтересованные в этом лица начинают поднимать шум о «дефляционных» последствиях таких действий. Как вы возместите «покупательную способность» этих чиновников? Готовы ли вы нанести ущерб арендодателям и торговцам, которые зависят от этой покупательной способности? Увольняя чиновников, вы сокращаете «национальный доход» и тормозите экономический рост.

И снова мы обращаем внимание только на уволенных чиновников и отдельных торговцев, которые от них зависят. И снова мы забываем о том, что в результате увольнения ненужных бюрократов налогоплательщики получают возможность оставить при себе те деньги, которые раньше уходили на содержание раздутого чиновничьего аппарата. И снова мы игнорируем тот факт, что доход и покупательная способность налогоплательщиков увеличиваются, по меньшей мере, на ту же сумму, на которую уменьшаются доход и покупательная способность бывших чиновников. Если один лавочник понесет убытки из-за потери клиентов-чиновников, выручка остальных лавочников вырастет соответственно.

И снова на этом все не заканчивается. После увольнения ненужных чиновников экономическая ситуация в стране становится иной, чем до их увольнения. Благосостояние общества растет. Бывшие госслужащие либо устраиваются на работу в частном секторе экономики, либо открывают собственный бизнес. Растет покупательная способность налогоплательщиков. Кроме того, вчерашние чиновники смогут получить работу в частном секторе только в том случае, если они будут соответствовать требованиям работодателей или (и даже скорее) требованиям клиентов этих работодателей. Вместо того чтобы оставаться паразитами, они станут полезными членами общества.

Я должен снова обратить ваше внимание на то, что я говорю не о тех государственных служащих, чьи услуги действительно необходимы. Полицейские, пожарные, дворники, медики, судьи, законодатели и руководители предоставляют такие же важные производственные услуги, как и все работники частного сектора экономики. Они обеспечивают соблюдение законов, прав, свобод и общественного порядка в деятельности частных предприятий. Но потребность в них напрямую зависит от полезности предоставляемых ими услуг. Их «покупательная способность» здесь не при чем.

Довод, основанный на «покупательной способности», если отнестись к нему достаточно серьезно, поражает своей масштабностью. Его можно одинаково успешно применить к рэкетирам и ворам. Отнимая у вас деньги, они увеличивают свою покупательную способность. На эти деньги они обеспечивают работой бары, рестораны, ночные клубы, портных и, может даже, работников автомобильной промышленности. Но каждое рабочее место, созданное за счет их растрат, ликвидирует то рабочее место, которое могло быть создано за счет вашего собственного потребления. Точно так же подкрепляемое государственными расходами увеличение занятости сводится на нет уменьшением занятости, обеспечиваемой расходами налогоплательщиков. Когда вор забирает ваши деньги, вы ничего не получаете взамен. Когда ваши деньги в виде налоговых отчислений уходят на содержание ненужных бюрократов, происходит то же самое. И хорошо бы, если бы эти никому не нужные чиновники были просто лентяями и бездельниками. Так ведь нет: они становятся активными реформаторами и направляют все свои силы на разрушение и подрыв основ производства.

Если в доказательство необходимости существования той или иной группы чиновников мы можем привести только их покупательную способность, это явный признак того, что пришло время от них избавиться.

Глава 10. Фетиш полной занятости

ЭКОНОМИЧЕСКОЙ ЦЕЛЬЮ КАЖДОГО государства, равно как и каждого отдельно взятого человека, является получение максимальной прибыли при минимальных затратах. Весь экономический прогресс человечества заключается в наращивании производства при сохранении или уменьшении трудовых затрат. Именно по этой причине люди начали перекладывать тяжести на спины мулов, изобрели колесо и телегу, железную дорогу и грузовики. Именно по этой причине люди создали сотни тысяч других трудосберегающих приспособлений.

Все это настолько элементарно, что мне было бы неловко напоминать об этом, если бы те, кто печатает и распространяет новые лозунги, об этом не забывали. Если мы перенесем данный принцип на уровень государства, станет ясно, что нашей настоящей целью должна быть максимизация производства. При этом полная занятость, т. е. отсутствие невольного безделья, становится ее неизбежным побочным следствием. Но именно производство является целью, а занятость – средством. Мы не сможем достичь максимальных объемов производства без полной занятости. Зато мы можем без особых проблем обеспечить полную занятость без наращивания объемов производства.

Первобытным племенам не хватает одежды, еды и жилья, но они не страдают от безработицы. Китай и Индия несравнимо беднее Соединенных Штатов, но их главная проблема не в безработице, а в примитивных методах производства (которые являются причиной и следствием недостатка капитала). Нет ничего проще, чем достичь полной занятости, если разорвать ее связь с максимальными объемами производства и рассматривать ее как конечную цель. Гитлер обеспечил полную занятость с помощью масштабной программы вооружения. Вторая мировая война способствовала росту занятости во всех участвовавших в ней странах. Рабский труд военнопленных обеспечивал Германии полную занятость. Узники тюрем тоже были загружены работой. Применяя силу, вы всегда сможете добиться полной занятости.

Наши законодатели ни разу не представляли на рассмотрение конгресса законопроекты о максимизации объемов производства, а вот предложений об обеспечении полной занятости было хоть отбавляй. Даже объединениям предпринимателей приходится обращаться в Президентскую комиссию по обеспечению полной занятости, а не по обеспечению полного производства (или хотя бы Комиссию по обеспечению полной занятости и полного производства). Средство становится целью, а о самой цели забывают.

К зарплате и занятости относятся так, будто они не имеют ничего общего с производством. На основании заблуждения об ограниченном объеме работы некоторые «реформаторы» делают вывод, что введение тридцатичасовой рабочей недели будет способствовать созданию большего числа рабочих мест, чем позволяет сорокачасовая рабочая неделя. Профсоюзы применяют сотни мер для создания искусственных рабочих мест, а сбитая с толку общественность дает на это свое молчаливое согласие. Когда Петрилло грозился закрыть радиостанцию, если ее владелец не устроит к себе на работу двойной штат музыкантов, его действия находили поддержку у части населения, ведь он, как-никак, пытался создать дополнительные рабочие места. Когда появилось Управление общественных работ, все считали гениями тех администраторов, которые создавали проекты, обеспечивавшие максимально возможную занятость, – другими словами, минимальную производительность рабочих.

Если бы у нас был выбор, которого в действительности нет, мы смогли бы намного эффективнее стимулировать рост производительности и выплачивать пособие безработным, нежели такими сомнительными методами обеспечивать «полную занятость» и дезорганизовывать производство. Прогресс предполагает сокращение занятости, а не ее рост. Именно благодаря обогащению нации нам практически удалось ликвидировать детский труд, устранить потребность в работе для большей части пожилого населения и сделать наемный труд необязательным для миллионов женщин. Процент работающего населения в Америке намного меньше, чем, скажем, в Китае или России. Вопрос не в том, сколько миллионов рабочих мест будет создано через десять лет, а в том, сколько мы будем производить, и каким будет наш уровень жизни. В конце концов, проблему распределения, о которой сегодня так часто говорят, будет легче решить, если будет больше того, что можно распределить.

Мы укрепим свою позицию, если направим все свои силы и ресурсы на то, что их действительно заслуживает, – на максимизацию производства.