Текст книги "Черный генерал"

Из разговора, который велся через переводчика, командир отряда понял, что граф Зичи, ссылаясь на бедность, просит вернуть ему отобранное золото, а взамен обещает выдать партизанам своего родственника – генерала полиции Фараго. Сделка состоялась. Золото было обещано графу после того, как генерал окажется в штабе Волянского. На выполнение этой операции отправились все те же одиннадцать партизан, которые так предусмотрительно реквизировали графское золото.

Вернувшись в замок, граф Зичи позвонил по телефону в Будапешт и пригласил генерала к себе в гости. К назначенному времени партизаны переоделись в одежду слуг, один из них напялил на себя потрепанную куртку садовника и остался дежурить у ворот замка. Остальные расхаживали в ливреях в просторном вестибюле. Всем своим слугам граф приказал уйти в подвальное помещение.

Генерал Фараго прикатил на броневике вместе с кем-то из министров венгерского правительства. Их сопровождали двое полицейских агентов. В наступающих сумерках партизаны за несколько минут расправились с полицейскими, а генерал Фараго и его друг, связанные по рукам и ногам, на том же броневике, только теперь уже в сопровождении партизан, были доставлены в отряд Волянского.

Генерал Фараго быстро сообразил, что положение пленного не самое лучшее для него. Поразмыслив еще в дороге, он при первом же допросе сказал Волянскому:

– Мы понимаем, что немцы уже проиграли эту войну. Я занимаю пост начальника венгерской полиции и мог бы быть полезен русскому командованию. Если господа партизаны обеспечат мне связь с советским правительством, я мог бы сообщить очень ценные сведения. Но для этого мне необходимо взять в Будапеште некоторые важные документы.

– Дурака нашел, – подмигнул Волянский своему заместителю.

– Нет, нет. Можете мне довериться, – торопливо проговорил Фараго, видимо поняв смысл слов, сказанных Волянским. – Мой друг является министром венгерского правительства. Он останется у вас в качестве заложника. Если я не вернусь, вы можете его расстрелять. И он понимает это, но согласен остаться у вас, потому что верит в мою честность. В составе венгерского правительства есть министры, которые могут быть нашими сообщниками. Хорти уже устарел… А мы смогли бы договориться и сделать конкретные предложения советскому правительству. Но для этого я должен всего на один день вернуться в Будапешт. Я сказал все. Решайте.

И командир партизанского отряда Евгений Волянский решился. Оставив заложника, он отпустил генерала Фараго в венгерскую столицу. А когда тот вернулся с целым портфелем важнейших документов, партизаны доставили его на аэродром «Три дуба» и самолетом отправили на Большую землю.

Таким образом, для службы безопасности оставалось тайной лишь участие в этом деле графа Зичи. Но, зная о встречах Фараго с другими венгерскими генералами, Отто Скорцени начал действовать без промедления.

10 октября в Будапеште было сыро и ветрено. Над теплыми водами Дуная поднимался густой туман.

Штурмбанфюрер СС Вильгельм Хеттль, действуя по плану, разработанному Скорцени, позвонил коменданту венгерской столицы генералу Бакаи и попросил его срочно приехать в отель «Ритц». К этому времени перед отелем уже прохаживались молодчики Скорцени в гражданских костюмах, а перед подъездом замер черный «оппель-адмирал». Скорцени сидел в машине один за рулем. Он, как всегда, предпочел лично участвовать в операции, не ограничиваясь только ее разработкой. Опыт шпиона и террориста подсказывал ему, что в любом, даже самом простом на первый взгляд, деле можно натолкнуться на неожиданности. И кто знает, как поведут себя тогда эти балбесы, переодетые в штатское платье.

Примерно через тридцать минут после телефонного разговора к подъезду отеля «Ритц» подкатил легковой автомобиль с флажками коменданта города. Генерал Бакаи хлопнул дверцей и спокойно, походкой уверенного в себе человека направился к сверкающему входу отеля. Но войти в отель ему так и не удалось. В нескольких метрах от двери на него набросились четверо дюжих детин в штатском. В мгновение ока генерал Бакаи очутился в черном «оппель-адмирале». На глазах изумленных прохожих автомобиль сорвался с места.

Машина мчалась по улицам, не снижая скорости на поворотах. Отто Скорцени, ведя машину, время от времени насмешливо поглядывал в зеркальце над ветровым стеклом, в котором отражалось обрюзгшее, позеленевшее от страха лицо генерала Бакаи. Сжатый с двух сторон каменными плечами переодетых эсэсовцев в модных пиджаках и мягких шляпах, он, казалось, был близок к обмороку. Скорцени стало весело. Несколько минут назад этот трясущийся от страха человек в расшитом мундире был венгерским генералом, комендантом одной из самых красивых столиц Европы, а теперь по воле его, Отто Скорцени, он никто. Не пройдет и нескольких часов, как этот выродок, забывший о всемогуществе третьего рейха, расскажет ему, Отто Скорцени, все, о чем тот захочет знать!

А ночью в квартире командующего венгерской Дунайской флотилией Коломана Харди, исполнявшего обязанности флигель-адъютанта Хорти, затрезвонил звонок. Старый генерал накинул халат и в ночных туфлях сам вышел в прихожую.

– Кто там?

За дверью послышался чей-то взволнованный голос:

– Господин генерал-лейтенант, прошу немедленно открыть: срочное сообщение от господина регента!

Щелкнула задвижка. В квартиру ворвались все те же молодчики Скорцени. Они бесцеремонно заставили хозяина натянуть генеральский мундир и, вытолкнув его из подъезда, впихнули в распахнувшуюся дверцу черного «оппель-адмирала».

Этой же ночью оба генерала были доставлены на допрос к Отто Скорцени. Беседа велась в изысканно деликатной форме, и Скорцени действительно допрос этот не стоил никаких усилий. Генералы были, пожалуй, даже излишне многословны.

Убедившись, что регент Хорти пока еще верен Гитлеру, Скорцени решил повременить с его устранением. Но чтобы заставить семидесятишестилетнего венгерского диктатора следовать и дальше вместе с гитлеровской Германией; секретная служба СС задумала новую операцию.

И штурмбанфюрер Хеттль, и Отто Скорцени прекрасно знали о жажде власти, которой славилось все семейство Хорти. Согласно завещанию старого регента, сын Хорти – Николаус должен был стать новым диктатором Венгрии. Известна была и трогательная отеческая любовь Хорти к сыну, Таким образом, Хорти-младший мог явиться тем рычагом, с помощью которого можно было заставить регента делать все, что понадобится.

И служба безопасности района Балкан приступила к решительным действиям. Штурмбанфюрер СС Хеттль подослал к Хорти-младшему одного из своих агентов. Тот сумел договориться с Николаусом Хорти о встрече, которая должна была состояться 15 октября в кабинете директора венгерской компании речного судоходства «Феликс Борнемисца».

К назначенному времени комиссар гестапо Клагес по указанию Скорцени пробрался вместе с тремя другими эсэсовцами в здание судоходной компании. Они должны были обезоружить и схватить сына Хорти.

И опять черный «оппель-адмирал» застыл в ожидании у подъезда. И не зря. На этот раз дело действительно неожиданно осложнилось.

После скоропалительного ареста своего флигель-адъютанта и коменданта Будапешта регент Хорти насторожился. Он запретил сыну покидать дворец без соответствующей охраны. И молодой Хорти приехал к месту встречи в сопровождении целой роты венгерской лейб-гвардии.

Приказав гвардейцам оцепить набережную Дуная в районе здания речной судоходной компании, Николаус гордой походкой направился к подъезду. Он успел подняться на второй этаж и вошел в кабинет своего друга судовладельца. Вслед за ним туда же ворвались вооруженные гестаповцы. Комиссар гестапо Клагес бесцеремонно нацепил наручники и на Хорти-младшего, и на судовладельца, но, случайно выглянув в окно, увидел на улице венгерских гвардейцев.

На своем веку Клагес побывал во многих переделках. Ему нельзя было отказать в находчивости и хладнокровии. Не раздумывая долго, Клагес приказал своим подчиненным закатать пленников в большие ковры, которыми был устлан пол в кабинете.

Гестаповцы взвалили ковры на плечи и направились к выходу. Клагес вполголоса отдавал приказания – надо было действовать быстро, но без излишней торопливости, чтобы не вызвать подозрений у оцепивших набережную венгерских лейб-гвардейцев.

Однако лейб-гвардейцы оказались догадливее, чем рассчитывал Клагес. Увидев гестаповцев с коврами, они почти тотчас догадались, в чем дело, и открыли огонь. Перепуганные гестаповцы, сбросив на тротуар свою тяжелую ношу, припустились бежать вдоль набережной Дуная.

Наступил тот самый момент, ради которого Отто Скорцени предпочитал всегда лично руководить операциями. Его-то не могла испугать беспорядочная стрельба венгерских лейб-гвардейцев, разодетых в щегольские опереточные мундиры. Черный «оппель-адмирал» издал протяжный сигнал. И в тот же миг десятки агентов службы безопасности, прогуливавшиеся рядом, достали из-под штатской одежды бесшумные пистолеты, извлекли из карманов ручные гранаты и пустили их в дело.

Несколько лейб-гвардейцев, обливаясь кровью, повалились на мостовую. От взрывов гранат в ближайших зданиях со звоном разлетелись стекла. Под грохот открывшейся перестрелки, пользуясь суматохой, головорезы Скорцени быстро втиснули ковры вместе с пленниками в автомобиль своего шефа.

И опять «оппель-адмирал» помчался по Будапешту, не снижая скорости на поворотах, а Отто Скорцени, положив на руль тяжелые руки, с удовольствием прислушивался к тому, как хрипят и беспомощно барахтаются за его спиной в пыльных коврах Хорти-младший и его дружок…

Такой наглости со стороны немцев Хорти-старший стерпеть уже не мог. В управлении службы безопасности района Балкан росла кипа донесений о тайных совещаниях регента со своими министрами. Потеряв голову от страха за судьбу сына, он, казалось, делал все специально для того, чтобы собственноручно приблизить час своего падения.

Боясь упустить время, Скорцени разработал операцию «Бронированный кулак» для свержения существующей власти в Венгрии.

В назначенное утро батальон эсэсовцев-парашютистов по указанию Скорцени ворвался в Буду и окружил городскую крепость, где располагались правительственные учреждения. Другой истребительный батальон «Центр» был посажен на танки и во главе со Скорцени атаковал главный вход крепости. Старинные ворота не выдержали натиска танков. Пехотный десант автоматным огнем прокладывал себе путь.

В бой с немцами вступила дворцовая охрана и отдельный батальон венгерской армии. Но Скорцени уже вломился в кабинет командира лейб-гвардии Хорти и под дулом автомата заставил венгерского генерала Кароля Лазара дать по телефону приказ о прекращении сопротивления. После этого он перерезал телефонный провод, забрал у генерала план крепости и, сопровождаемый своими головорезами, ринулся дальше. Позади раздался запоздалый выстрел. Скорцени обернулся. Генерал Лазар, пустив себе пулю в висок, растянулся возле письменного стела. Хорти и его правительство остались без охраны.

К вечеру все было закончено. Скорцени арестовал самого регента Хорти и расправился с его приверженцами. Став комендантом крепости, он помог венгерским фашистам из партии «Скрещенные стрелы» установить фашистскую диктатуру.

В ставку Гитлера полетело победное донесение: в стране установлена диктатура венгерской фашистской партии «Скрещенные стрелы».

Новое правительство Венгрии во главе с Ференцем Салаши, провозгласившим себя «вождем нации», начало кровавый террор. Все тюрьмы до отказа заполнились венгерскими патриотами.

Теперь положение в Венгрии не внушало гитлеровцам никаких опасений. Да и в Словакии немецкие карательные дивизии продвигались все ближе и ближе к центру национального восстания – Банской-Быстрице.

А Карл Герман Франк получил приказ ставки верховного командования германской армии – не допускать перехода партизан из Словакии в Моравию. Для их уничтожения Гитлер разрешил ему использовать немецкие войска, направлявшиеся на восточный фронт.

V

К полуночи Мурзин с трудом отыскал Ушияка. В небольшой лощине, куда тот успел спуститься, собралось около двухсот партизан. Это все, что осталось от трех батальонов отряда имени Яна Жижки. Правда, из той части леса, где вел бой батальон капитана Грековского, все еще доносились отдельные выстрелы. Посовещавшись, Ушияк и Мурзин повели остатки отряда на помощь Грековскому.

В кромешной тьме люди натыкались на стволы деревьев. Моросящий дождь крупными каплями скатывался с листвы.

Пробравшись поближе к глухим одиночным выстрелам, партизаны долго не могли понять, где немцы и где Грековский. Трассирующие пули светлячками летали в различных направлениях.

По команде Ушияка изнемогавшие от усталости люди с гиком и свистом бросились в самую гущу боя. Вспышки автоматных очередей молниями сверкали в ночной мгле. От дерева к дереву метались одинокие фигуры. По обрывкам фраз, по отдельным выкрикам партизаны угадывали, где свои и где немцы.

Только к утру капитан Грековский с остатками своего батальона соединился с Мурзиным и Ушияком.

Еще затемно гитлеровцы покинули лес и где-то у подножия холма готовились к новой атаке.

Среди партизан было много раненых, боеприпасы подходили к концу.

– Что будем делать, Юра? – спросил Ушияк. – До горы Княгиня мы сейчас не дойдем. Немцы не пустят.

Мурзин задумался, поглаживая густую черную бороду. Гора Княгиня высотой тысяча триста семьдесят метров была намечена под основную базу отряда на территории Моравии. На ее вершину, где располагался древний заброшенный замок, можно было пробраться только туристскими тропами. Это обстоятельство соблазняло партизанских командиров. Мурзин и Ушияк намеревались перекрыть туристские тропы сетью застав и дозоров и сделать гору Княгиня неприступной для немцев. Теперь же, столкнувшись с крупными силами гитлеровцев и потеряв в неравном бою больше половины отряда, Ушияк и Мурзин не могли уже скрытно провести людей на вершину горы.

Мурзин достал из полевой сумки карту, развернул ее. До Княгини было не менее двадцати пяти километров.

– Знаешь что, Ян? – сказал он. – На этом холме все равно оставаться нельзя. Скоро немцы начнут прочесывать лес. Давай перейдем вот сюда. – Мурзин черкнул ногтем по карте. – Займем круговую оборону на этой вершине. Если фрицы потеряют наш след, за ночь переберемся и на Княгиню. А если нет, на этой горе обороняться легче, чем здесь. Смотри, до нее всего-то пять-шесть километров.

Теперь задумался Ян Ушияк. Склонился над картой и капитан Грековский.

– По-моему, капитан Мурзин дело предлагает, – сказал он и вопросительно посмотрел на Ушияка.

– Что ж, одна голова хорошо, а две лучше. Я согласен, Поднимайте людей.

И опять мокрые ветки деревьев хлестали в темноте партизан по лицу, острые сучья рвали в клочья одежду. Только это не давало изможденным людям заснуть на ходу. Дождь кончился, но по-прежнему хмурые тучи плыли в небе и, натыкаясь на лесистые горы, растекались по ущельям, уползали к вершинам. Вслед за ними карабкались уцелевшие бойцы партизанского отряда имени Яна Жижки. Раненых несли на самодельных носилках, того, кто мог передвигать ногами, поддерживали под руки.

К девяти утра достигли намеченной цели. Разместив людей для круговой обороны, выставив на склонах гор боевые дозоры, Ушияк распределил поровну оставшиеся боеприпасы, разрешил завтракать и отдыхать. Мурзин подозвал к себе радиста, которого вместе с рацией в течение всего вчерашнего боя надежно охраняла группа капитана Степанова, и приказал установить связь с Большой землей.

Но подготовить радиограмму в штаб партизанского движения Украины он так и не успел. Почти одновременно от всех боевых дозоров стали поступать сообщения о приближении немцев. Вскоре гитлеровцы со всех сторон окружили гору и, развернув цепи, двинулись в атаку.

– Экономить патроны! Без команды не стрелять! Подпустить вплотную и закидать гранатами! – командовали Ушияк и Мурзин.

Прячась за скалами, за каменными глыбами, партизаны приготовились к схватке. Немцы, вытянувшись в цепи, карабкались в гору. Лесной массив остался у них позади, и теперь лишь одинокие деревья да редкий кустарник могли служить им укрытием. Темно-зеленые шинели хорошо выделялись на голых склонах горы.

Когда немцы приблизились почти вплотную, на их головы градом полетели гранаты. Осколки с визгом крошили камень, врубались в распластанные, тела, а тех, кто пытался спастись бегством, догоняли партизанские пули. Но с противоположного склона горы уже начали наступать новые немецкие цепи. Зайдя с тыла, они намеревались застигнуть партизан врасплох. Но Ушияк и Мурзин своевременно разгадали маневр противника. Партизаны открыли по гитлеровцам жесточайший огонь. И на этом участке немцы были вынуждены отойти.

Через час, собравшись с силами, гитлеровцы вновь двинулись в атаку. Встреченные метким, дружным огнем, они так же, как и прежде, откатились назад, к лесу, оставив на склоне горы множество убитых и раненых.

Чтобы пополнить боеприпасы, Ушияк и Мурзин отобрали добровольцев и направили их собирать оружие и патроны на поле боя. Под перекрестным огнем несколько смельчаков выбрались из-за своих укрытий и, передвигаясь ползком от одного убитого немца к другому, подбирали автоматы, гранаты, сумки с патронами.

Отразив за день шесть яростных атак противника, Мурзин и Ушияк поняли, что дальнейшее продвижение в глубь Моравии грозит отряду полным уничтожением. Людей, способных еще держать оружие, оставалось немногим более ста человек. Необходимо было принимать срочные и решительные меры для сохранения основного ядра партизанского отряда.

И, словно угадав мысли своих командиров, первым заговорил об этом Иван Степанов. Он вплотную подошел к Мурзину, тихо зашептал ему на ухо:

– Капитан! Скоро начнет темнеть. Эта ночь – последний шанс на спасение. Если не уведете людей обратно в Словакию, все останемся здесь навсегда. А в Словакии есть возможность восстановить отряд, тогда и попытаемся вернуться в Моравию с новыми силами. Правильно я говорю?

Мурзин одобрительно кивнул головой.

– Та-ак! Сейчас пойду договорюсь с Ушияком. Будем прорываться из окружения. А ты гляди в оба за рацией и радистами. Их надо сохранить во что бы то ни стало.

– Будет сделано. Пока я жив, за них можете не беспокоиться.

Ушияка искать не пришлось. Он сам нашел Мурзина и высказал ту же мысль, что и Степанов:

– Как только стемнеет, идем назад в горы. Вернемся в Словакию, к Немчаку, на старую базу.

Из окружения удалось вырваться без особого кровопролития. Намереваясь утром окончательно расправиться с партизанами, немцы расположились на отдых у самого подножия горы. Ушияк же провел отряд лесом, через небольшую лощину, и партизаны вновь устремились в горы. Только боевое охранение наткнулось на немецкий дозор. Потеряв в короткой перестрелке двух бойцов, партизаны уничтожили дозорных и захватили в плен одного офицера.

На допросе тот откровенно признался, что их дивизия направлялась на восточный фронт, но в срочном порядке была выгружена из эшелона на станции Всетин и брошена в бой против партизан. Во вчерашнем сражении принимал участие только один полк этой дивизии, а к утру в этот район прибудут еще два батальона и дивизион артиллерии.

Очень скоро Ушияк и Мурзин убедились, что немец говорил правду. Все горные дороги в сторону Словакии были запружены немецкими войсками. По сообщениям разведчиков, высланных вперед по пути движения отряда, во всех крупных населенных пунктах расположились многочисленные немецкие гарнизоны. И горстка людей, насчитывавшая всего восемьдесят человек, – все, что осталось от партизанского отряда, – в течение трех суток двигалась в горах к словацкой границе глухими лесными тропами. И хоть обратный путь всегда кажется легче, партизаны этого не ощущали. Носилки с ранеными, думы о погибших товарищах легли на их плечи непомерным грузом.

Жители села Штавник встретили партизан как старых знакомых. Не зная еще об огромных потерях, понесенных отрядом – это держалось в тайне, – девушки нарядились в цветастые национальные платья. Лесник Немчак торопливо свежевал очередных кроликов, собираясь на славу угостить дорогих гостей. Заброшенные землянки в лесу у Штавника, вокруг покосившейся хижины лесника, вновь обрели хозяев.

В первую же ночь радисты установили связь с Большой землей. В подробнейшей радиограмме Мурзин и Ушияк сообщили в штаб партизанского движения Украины обо всем, что с ними произошло; донесли о потерях, о настроениях местного населения. Утром из Киева поступил приказ:

1. Пополнить силы отряда жителями Словакии.

2. Вести непрерывную разведку на территории Моравии.

3. Организовать диверсионные группы для взрыва мостов, железнодорожных эшелонов; складов с боеприпасами.

4. Ждать самолетов с грузами и готовить людей к новому походу в Моравию.

Одновременно в радиограмме указывалось, что в Банскую-Быстрицу вылетел полковник Асмолов, который назначен командующим всем партизанским движением в Словакии. Генерал Строкач предлагал Мурзину установить с ним связь и впредь планировать свои действия в соответствии с его указаниями.

Но послать связного к Асмолову так и не пришлось. Через несколько дней патрульные привели к Мурзину незнакомого человека, задержанного на подступах к партизанскому лагерю. Поздоровавшись, тот молча уселся на табуретку, распорол подкладку своего потрепанного пиджака и, достав оттуда сложенный вчетверо лист бумаги, протянул его Мурзину.

Обратив внимание на словацкий текст, написанный мелким почерком от руки, Мурзин хотел было послать патрульного за Ушияком, но, развернув листок, увидел на обратной стороне родные русские буквы:

УДОСТОВЕРЕНИЕ

Предъявитель сего Ярослав Шольц действительно является уполномоченным Главного штаба партизанского движения Словакии. Ему предоставлено право:

а) выявлять и устанавливать связи с партизанскими отрядами и соединениями;

б) передавать отрядам и соединениям устные и письменные указания Главного штаба;

в) принимать от отрядов и соединений устные и письменные донесения для Главного штаба;

г) организовывать новые партизанские отряды и ставить им задачи.

Командующий партизанским движением Словакии

полковник Асмолов

Член Военного Совета Главного штаба партизанского движения Словакии

Сланский

– Та-ак! – протянул Мурзин, возвращая документ владельцу. – Асмолова я хорошо знаю. Мы собираемся к нему в штаб своего связного послать.

– Теперь это совсем не просто, – сказал Шольц на ломаном русском языке. – Немцы бросили на Словакию много карательных дивизий. Они близко подошли к Банской-Быстрице. У них много танков, артиллерии. Штаб партизанского движения будет уходить в горы…

За дверью послышался скрип деревянных ступенек. В землянку вошел Ян Ушияк, за ним следом показался Степанов.

– Знакомьтесь! Это командир отряда, – представил Mypзин Ушияка. – А это – представитель штаба партизанского движения Словакии.

Ярослав Шольц медленно поднялся, вытащил из кармана удостоверение и отдал его Ушияку. Тот быстро пробежал взглядом по строчкам, улыбнулся своей приветливой, дружелюбной улыбкой, протянул Шольцу руку.

– Если гора не идет к Магомету, тогда Магомет идет к горе.

– Ты, Ян, и эту поговорку знаешь? – удивился Мурзин.

– Я много знаю. Это народная мудрость. Еще русские полководцы Суворов, Кутузов любили народные поговорки, вставляли их в уставы для солдат. Я не есть хороший полководец, но очень люблю поговорки. Когда учил русский язык у вас в России, я нашел старый сборник Ребгарда. Там собраны русские и немецкие поговорки, и еще… Как то по-вашему? Да, пословицы. Тогда я много их запоминал… У вас говорят: «И у курицы сердце есть». А немцы говорят: «Амаисен хабен аух галле». Что есть одно и то же. А наш национальный герой Ян Жижка говорил: «Если вздохнуть всем народом – ветер будет». За то народ его и любил. Конечно, любили его и за то, что он с ними победы великие одерживал. Бил соединенные войска папы римского и германского императора Сигизмунда. А мы с одними немцами никак не разделаемся. А еще назвали себя именем Яна Жижки…

– Ему легче было, – вставил Мурзин. – У императора Сигизмунда танков не было.

– А у нас народ на нашей стороне, – отпарировал Ян Ушияк.

– К слову о народе, – вмешался в разговор Ярослав Шольц. – Я был в Жилине, был в Поважских Быстрицах. Там есть сильные подпольные организации. Свяжитесь с ними, они пришлют к вам людей. Обязательно установите связь о Остравой, с Всетином, Злином. В этих городах много чешских коммунистов. Они вам помогут вздохнуть полной грудью, тогда и ветер подует. А как у вас о оружием?

– Ждем самолет с Большой земли, – ответил Ушияк.

– Самолет – хорошо, Но старайтесь и сами добыть оружие у немцев. Во Всетине большой военный завод. Там пулеметы и автоматы для германской армии выпускают. Если свяжетесь с рабочими, они тоже оружием помогут. Помните: народ – ваша главная опора. Судруг Ушияк правильно это понял.

– А как у вас? Неужели не удержите Банскую-Быстрицу? Может, и там людей не хватает? – поинтересовался Мурзин.

– Люди есть. Советский Союз помогает. В Словакию пришла бригада Карасева «Александр Невский», бригада Кветинского, соединение подполковника Шукаева, бригады Егорова, Садиленко, Волкова, Морозова, Прокопюка, Иванова. Много отдельных партизанских отрядов…

Мурзин с радостью слушал знакомые фамилии партизанских командиров. Некоторых он знал понаслышке, с некоторыми познакомился в лесной школе под Киевом. А Шольц продолжал:

– Но немцы направили в Словакию очень много дивизий. Фашистский переворот в Венгрии позволил командующему оккупационными войсками генералу Гоффле бросить против Словацкого восстания крупные силы. Они вышли в тыл нашей обороны возле Телгарта и у Зволена, угрожают Банской-Быстрице. А это политический и военный центр восстания. Если падет Банская-Быстрица, надо уходить в горы, готовиться к партизанским действиям. Но наши генералы Голиан и Виест считают, что армия не способна сражаться партизанскими методами. – Шольц на минуту замолк, потом произнес раздумчиво: – Конечно, это политика. Генерал Виест прилетел из Лондона. Он выполняет приказы правительства Бенеша, которое не представляет себе местных условий. Американцы и англичане тоже хотят диктовать свою политику. Мы боимся, что в самый критический момент части словацкой армии не пойдут в горы.

– Неужели повстанческое командование уже не в состоянии оборонять район восстания? Ведь советские войска наступают на Дукле, они могут подоспеть на помощь словакам, – с пылом заговорил Степанов.

– Нет. Пока еще мы обороняемся. Но в последних числах сентября началось концентрированное наступление немцев на долину Турца. Повстанческие войска вынужденно оставили турчанский бассейн и город Мартин, чтобы не попасть в окружение. Немцы атаковали сразу с трех сторон: с запада, юга и востока. Потом фронт стабилизировался. А в октябре германское командование бросило в Словакию новые силы из Польши, а теперь еще из Венгрии. Немцы имеют большое преимущество в технике, у них много танков. На аэродром «Три дуба» по-прежнему каждую ночь подвозят оружие и боеприпасы из Советского Союза. Американцы и англичане тоже помогают понемногу. Но ведь танки по воздуху не перебросишь, тяжелую артиллерию тоже. А боши давят со всех сторон. Я говорю это, чтобы вы поняли обстановку. Но если немцы и возьмут Банскую-Быстрицу, то мы все равно не сложим оружия. На всей территории Словакии развернется партизанская война. Будем помогать Советской Армии громить бошей с тыла.

Долго еще продолжался этот разговор. Прощаясь, Ярослав Шольц обещал присылать людей из ближайших населенных пунктов, где действовали подпольные комитеты Коммунистической партии Словакии.

И вновь с каждым днем увеличивался отряд имени Яна Жижки. Люди шли не только из словацких городов и сел. Из Моравской Остравы с группой шахтеров пришел коммунист Козак. С пражского моторного завода привел группу чехов Карел Жальский. Из города Великие Карловицы подоспела группа патриотов во главе с чешским офицером Франтишеком Мола. Ушияк установил связь с рабочими военного завода города Всетин, и оттуда к партизанам привел новое пополнение рабочий Станислав Мика.

По-прежнему партизанские патрули задерживали и доставляли к Мурзину пробиравшихся на восток советских военнопленных, которым удавалось бежать из гитлеровских лагерей смерти. Так попали в отряд имени Яна Жижки защитник Севастополя – черноморский моряк Михаил Журавлев, балтиец Николай Перкусов и другие. Среди них были летчики и пехотинцы, танкисты и артиллеристы – словом, те, чей путь на Родину пролегал через окрестности села Штавник.

Люди были истощены до предела, жалкие лохмотья едва прикрывали наготу, но они жаждали одного: возможности немедленно вступить в борьбу с гитлеризмом. Мурзин по их бесхитростным рассказам уже представлял себе все ужасы плена. К слышанным ранее жутким историям прибавлялись новые свидетельства гитлеровских зверств.

И с еще большим ожесточением громили партизаны немецкие обозы, совершали диверсии на железных дорогах, взрывали склады с продовольствием и боеприпасами. К середине октября в отряде уже насчитывалось более трехсот человек. Чтобы раздобыть оружие, Ушияк и Мурзин разработали и провели крупную операцию.

Ночью отряд внезапно ворвался в небольшой городок Поважские Быстрицы, окружил военный завод. Перебив немецкую охрану, партизаны захватили много автоматов, винтовок и большое количество толовых шашек. Ящики с патронами и тол погрузили на две грузовые автомашины и увезли в лагерь. В родной лес возвращались увешанные новенькими автоматами.

Вскоре с Большой земли напомнили о необходимости перехода в Моравию. На совещании командиров, которое собрал Ян Ушияк, разгорелись жаркие споры. Ушияк и Грековский предлагали идти в Моравию всем отрядом сразу. Мурзин же рекомендовал направить поначалу небольшую маневренную группу, которая скрытно доберется до горы Княгиня и обеспечит там партизанскую базу, куда без особого риска переберется и остальная часть отряда. Такого же мнения придерживался и Степанов. В последних боях он отличился храбростью, умело руководил действием своей группы, и теперь Ушияк и Мурзин прислушивались к его советам.

В самый разгар спора в хижину лесника, в которой до сих пор располагался штаб отряда, вошел караульный и доложил, что командира спрашивает какой-то человек.

– Веди сюда! – разрешил Ушияк.

Через минуту в небольшую комнату, где совещались партизанские командиры, шагнул высокий, широкоплечий мужчина лет тридцати восьми. Сняв светло-зеленую шляпу с маленькими полями, он приветливо поклонился.

– Судруг Ташиновский! Я ждал тебя еще утром! – воскликнул Ушияк, поднимаясь навстречу,