Текст книги "Валютчики"

Запрыгнув в броневик, я посмотрел на качающего головой Сеню.

– Ну и стерва, – констатировал гигант, и добавил, – я даже испугался, что она сейчас сойдет с ума от собственного крика!

– Да хрен с ней! – Мне не хотелось это обсуждать и, взглянув на ожидающего моих распоряжений «Кефира», я кивнул: – Поехали на Цветной.

На Цветном Сеню ждало еще одно потрясение, в этот раз намного более приятного характера – вид Майи в халатике, который ничего не скрывал, а лишь усиливал убойное впечатление от ее точеной фигурки, мог потрясти не только добродушного гиганта, но сами основы государства. Не обращая внимания на распахнувшийся халатик, на замершего при виде ее прелестей Сеню, Майя мило зевнула и спросила, указывая на многочисленные сумки и пакеты:

– Решился, наконец?

Это была наша самая болезненная тема. Майя давно настаивала на моем переезде к ней, но, стараясь не потерять последние остатки мужской свободы, я сопротивлялся давлению, как мог, выдумывая причины, по которым сделать это было невозможно. И вчера, перед тем как уснуть на моем плече, она несколько раз повторила, что я должен уже на что-то решиться, после чего отключилась, избавив меня от необходимости придумывать и врать.

– Ну…, да, – ответил я с некоторой заминкой и посмотрел на Сеню.

Гигант продолжал стоять с разинутым ртом, глядя на почти открытую грудь моей девушки. Что-то кольнуло в сердце, и я добавил:

– Все, Сеня, спасибо. Вы можете ехать. Жду в семь.

Сеня нервно кивнул пару раз, с трудом отвел глаза от завораживающего зрелища и, посмотрев на меня, кивнул еще раз.

– В семь, да? – спросил он, но в глазах у него читался совсем другой вопрос.

– Да, – сказал я, отбирая у него зажатый в огромной ладони пакет, – все. Пока.

Не удержавшись, чтобы еще раз не взглянуть на пригнувшуюся за сумкой Майю, отчего ее почти обнаженная грудь окончательно оголилась, Сеня шумно сглотнул и побежал вниз по лестнице. Я взглянул на Майю.

– Ты специально так делаешь?

– Что? – с самым невинным видом спросила Майя, решившая, что как раз передо мной она просто обязана запахнуться.

Я не стал продолжать, чтобы вновь не услышать обвинений в необоснованной ревности, и схватил попавшиеся под руки сумки…

…Время пролетело незаметно. Сначала Майя с ребячьим восторгом раскладывала по полкам, ящикам и вешалкам мои вещи, комментируя каждую на предмет «модности», а точнее «отстоя». Потом мы завтракали, после чего, не сговариваясь, запрыгнули в постель, где и провели время до самого вечера. Объятия сменяли разговоры о будущем, поцелуи – воспоминания о прошлом. В конце она завела любимую пластинку об отъезде в Штаты, куда ее так настойчиво звала старшая сестра, живущая там еще с советских времен, но я был не готов покинуть страну. Майя успела обидеться, простить, а вскоре наступил вечер, время, когда нужно ехать за Михаилом, чтобы отправить его назад в родную Сибирь.

Пробило семь, и я услышал тонкий зуммер моего мобильника. Это был Сеня.

– Мы приехали, Ден. За тобой зайти? – Раздался в трубке характерный бас, и я подумал, что образ полуголой Майи, наверное, по-прежнему будоражит воображение гиганта.

– По-твоему, сам я не выйду? – ответил я, вложив в свой вопрос как можно больше ехидства, и услышал тяжкий вздох разочарования. – Скоро выйду.

Выключив телефон, я посмотрел на Майю.

– Уже? – спросила она чуть обижено.

Впрочем, ей было позволительно спрашивать в любом тоне – Майя выглядела так соблазнительно, что у меня мелькнула шальная мысль отправить броневик за Михаилом, а освободившееся время провести с ней. Но следующая мысль заставила натянуть штаны – я вспомнил о деньгах, которые оставил под креслом. Самое удивительное, я ни разу не вспомнил о них – сначала истеричная хозяйка, пробудившая во мне инстинкты, с которыми я едва справился, затем Майя, возбудившая такие инстинкты, с которыми я уже совладать не мог. Когда было думать о деньгах?

Майя сползла с кровати, обвила руки вокруг меня и, глядя снизу вверх, томно спросила:

– Ты же недолго, правда?

– Два часа, не больше, – я наклонился, чтобы поцеловать ее.

Наши губы встретились, заставив обоих замереть так, словно это не мы только что лежали на кровати утомленные любовью.

– Все, я скоро, – сказал я слегка обиженной девушке, еще раз поцеловал ее (в этот раз в щечку, что окончательно не зависнуть в долгом поцелуе) и пошел в прихожую…

…В броневике Сеня несколько раз посматривал на меня, но ничего не спрашивал, за что я был ему благодарен. Он был неплохим парнем, но я не люблю делиться своими женщинами, поэтому любой разговор о Майе мог изменить мое мнение об этом добродушном, в сущности, гиганте на прямо противоположное. Так и промолчали до самой гостиницы, а потом начались такие события, что всем стало не до женщин.

В гостинице меня встретила уже другая администраторша, Ирина Васильевна. С ней я тоже был знаком, хотя не могу сказать, что наше знакомство было таким уж приятным. Ирина Васильевна была из породы сварливых, скандальных теток, которых хлебом не корми, дай с кем-нибудь полаяться. И в этот раз, едва увидев меня, она встала и, возвышаясь над своей стойкой, мрачно ожидала, пока я не подойду ближе.

Мне не хотелось с ней разговаривать и я надеялся пройти мимо, ограничившись коротким «здрасьте», но у нее были иные планы.

– Денис! – Ее закаленный в перепалках голос прогремел под сводами пустого вестибюля.

Я повернул к ней голову, кивнул и продолжал идти к лестнице, до которой оставалось шагов пять.

– Что вы себе позволяете?! – Ирина Васильевна откинула полку и вышла из-за стойки, перегораживая мне путь, совсем как утренняя троица неудачливых грабителей.

– В чем дело, Ирина Васильевна? – Я неприязненно посмотрел на нее, не понимая, что ей от меня нужно.

– И он еще спрашивает?! – Возмущенно и немного в сторону сказала администраторша, словно в полутемном вестибюле дешевой гостиницы притаились невидимые зрители. – И ты еще спрашиваешь?!

– Я спрашиваю, потому что не знаю, о чем вы говорите, – холодно ответил я, вынужденный остановиться перед раскинутыми в стороны пухлыми руками администраторши.

– Ах, ты не знаешь?! – Она продолжала «играть на публику», которой не было. – Значит, ты ни в чем не виноват?!

– Послушайте, – меня распирало от желания ответить ей словами из лексикона матерого сапожника, но сдержался, – я только вошел и не понимаю, о чем вы.

– Ну, так я скажу! – Она демонстративно уперла свои короткие руки в полные бока и тоном, каким, наверное, обличали врагов народа, произнесла: – Все! Наше терпение лопнуло! Больше мы не сдадим тебе ни одного номера! Так и знай!

Я уже давно чувствовал какую-то неясную тревогу, очертания которой были так размыты, что она казалась естественным последствием моей всегдашней подозрительности. Но после слова «номер» я понял, что не ошибся в своих предчувствиях и, подняв руку, чтобы остановить разогнавшуюся администраторшу, быстро спросил:

– Что с моим человеком?

Но Ирина Васильевна продолжала гнуть свое:

– Нет, вы только посмотрите на него! – Она театрально взмахнула руками, посмотрела в невидимые глаза, несомненно, восхищенных ее игрой зрителей и смерила меня надменным взглядом. – Вашего человека здесь больше нет и никогда не будет! Это я вам говорю!

Дальше я не слушал. Просто сдвинул ее в сторону и быстро пошел…, нет, побежал к лестнице, не отвечая на выкрики администраторши, которым позавидовал бы тот самый сапожник…

Глава 6

…Номер был пуст. Ни Михаила, ни сумки, ни денег. Я проверил под креслом, кроватью, в санузле, шкафу, тумбочке, на подоконнике. Больше смотреть было негде. Я сел на заправленную кровать, пытаясь собраться с мыслями, но в голове билась всего одна – «гаденыш нашел деньги и сбежал!». Другого объяснения не было, да и быть не могло. Ответ на вопрос, как он их нашел, всплыл сам собой – Михаил видел, как я что-то спрятал под кресло. Найдя после моего ухода сто тысяч долларов, он подумал, что жизнь удалась и, плюнув на все – жену, квартиру, долги, бросился получать удовольствия, которых был лишен всю свою предыдущую жизнь.

«Скотина!» – Подумал я, с тоской оглядывая пустой номер.

Впрочем, долго предаваться унынию не пришлось, и моей заслуги в том никакой. В дверь втиснулось тело Ирины Васильевны, горящей желанием продолжить неоконченный в вестибюле разговор. Она снова уперла в бока свои короткие пухлые ручки и неприязненно проговорила:

– После вашего Михаила нам пришлось номер отмывать!

Я подумал, что информация сейчас важнее личных пристрастий, и встал.

– Ирина Васильевна, что где мой человек?

– И он еще спрашивает! – Она слишком часто пользовалась этой фразой, что с каждым разом вызывало все большее раздражение. – Не знаю и знать не хочу, где сейчас этот ваш человек!

Я решил зайти с другого конца.

– Хорошо, где он вы не знаете. Но что здесь случилось, вы можете сказать? – Мой спокойный тон не отражал истинного состояния, и это слегка сбило с толку настроенную воевать администраторшу.

– И он еще…, – начала она свою коронную фразу, но мне удалось вежливо перебить ее.

– Да, черт тебя возьми! Я спрашиваю! – Сделав в ее направлении пару шагов, я заметил мелькнувший в глазах толстухи испуг. – Я спрашиваю, потому что, если он не найдется, тебе, старая грымза, придется отвечать за пропавшие сто тысяч долларов, ясно?!

– Что?! – Испуганно взвизгнула «грымза». – Не знаю я ни про какие тыщи! Не видела, не слышала, ничего не знаю!

Она сделала попытку развернуться, чтобы выскочить в коридор, но с ее комплекцией сделать это было не так просто. Я настиг ее в проеме, схватил за руку и, наклонившись к испуганному лицу, быстро спросил:

– Что здесь случилось?!

– Напился ваш человек! – Переход на «вы» показался мне добрым знаком.

– Толком расскажи, по порядку!

Я продолжал нависать над ней, и не думая отпускать мгновенно вспотевшее под моими пальцами толстое предплечье.

– Да не знаю я толком! Пришел какой-то алкаш, сказал, что от… Дениса…, то есть от вас, – она испуганно взглянула мне в глаза, – мол, в 306-й номер ему! Я ему говорю, идите, мол, а он мне, ключ, говорит, потерял, а в номере человек заперт. Ну, я и пошла с ним, а там и правда человек.

– Как он выглядел?

Ирина Васильевна посмотрела на меня совсем уж испуганно и осторожно произнесла:

– Как человек и выглядел.

– Алкаш этот…, как он выглядел?!

– Алкаш?! – Она смотрела на меня как на сумасшедшего. – А как он мог еще…, как алкаш!

Я чуть не задохнулся. Разговор с этой женщиной просто оскорблял мой интеллект, о котором, если честно, я был не очень-то и высокого мнения.

– Одежда, рост, возраст, цвет волос, – начал я перечислять все, что могло различаться даже у алкашей, – вспоминай!

– Одежда, рост…, – машинально повторила она, даже не пытаясь вырвать свою руку, – да обычная одежда, как у… алкашей, – последнее слово она произнесла совсем тихо.

– Ладно, – о приметах с ней говорить было так же бесполезно, как и с креслом, под которое я прятал деньги, – рассказывай!

– Что рассказывать-то?!

– Ты открыла дверь…, что дальше было?

– А ничего. Этот…, – она замолчала, глядя на мою свободную руку так, словно это была готовая жалить змея.

– Алкаш? – Надо было немного помочь ей, и это сработало.

– Да! – Обрадовалась Ирина Васильевна. – Он зашел в номер и сказал, что я больше не нужна.

– И все?

– И все! – Уверенно повторила администраторша.

– И ты их больше не видела?

– Алкаша не видела, а этот ваш… человек-то который…, – она замолчала, не зная, куда спрятать свои глаза.

– Ну! – Я почувствовал, что, правда, которую сейчас узнаю, будет заметно отличаться от моей первоначальной версии.

– Бегал по вестибюлю в этой своей дурацкой шапке, все про деньги кричал, что ограбили его и избили, – она задумалась на одно мгновение, и добавила, – или избили, а потом ограбили? Я уже не помню, да он и сам был такой пьяный, что…

– Пьяный?! Ты уверена?!

– Что я, пьяных не видела?! Ходил тут, все кричал, а потом наблевал в том углу! – Она неопределенно махнула куда-то рукой. – Пришлось отмывать после него! А у нас гостиница, культур…

– Что дальше было? – перебил я ее.

– Дальше?! – Она вновь «вильнула взглядом» но, поняв, что я не отстану, пока не узнаю все до конца, выдохнула. – А его это, в отделение забрали! Часа два назад!

Я понял, почему ей так «вертелось на сковороде» – эта сволочь сама вызвала милицию, которая забрала почему-то оказавшегося пьяным Михаила. А деньги, скорее всего, взял тот самый алкаш, который каким-то чудесным образом узнал обо всем – обо мне, о запертом в 306-м номере Михаиле и спрятанных под креслом деньгах. Это казалось невозможным, но факты упрямо говорили об обратном. Михаил в милиции, денег нет, и я понятия не имел, где их теперь искать!

Это был удар даже не ниже пояса, а тупо по яйцам! Вернуть компании сто тысяч я мог при хорошем раскладе года через два, это если не тратить деньги даже на еду, не говоря уже обо всем остальном. Какого-либо недвижимого имущества, за которое можно получить такие деньги, у меня не было, скопленной за год работы суммы едва хватило бы, чтобы покрыть десятую часть внезапно нависшего долга.

Что отвечать придется, я не сомневался – кто просил оставлять баксы в номере?! То-то! Понятно, что с Михаила тоже спросится, но я на все сто был уверен, что пропавшую сумму возвращать придется именно мне!

Из невеселых раздумий вывела администраторша, попытавшаяся выдернуть свою руку из моей хватки. Я взглянул на затравленно смотревшую женщину, подумал, что, наверное, слегка перегнул и отпустил ее. Чем она и воспользовалась, выпрыгнув в коридор, как стояла, то есть задом. Я шагнул следом и, не дав развернуться, снова навис над ней.

– Если увидишь, узнаешь того алкаша?!

– Узнаю?! – Я понял, что она переспросила, чтобы понять, чем ей может грозить тот или иной ответ, и не стал торопить, хотя меня так и подмывало наорать. – Как же я его узнаю? Я и не видела его!

– Как не видела?! Ты же сказала, что разговаривала с ним, потом пошла, открыла ему номер!

– Так и что?! Чё мне на него смотреть?! Что я, других алкашей не видела?! – В ее несуразном ответе был некий резон, который можно было лишь почувствовать, но не понять.

Я и почувствовал. И представил, как, поняв, что перед ней алкаш, который пришел от хорошо платящего клиента (то есть меня, чего я никак понять не мог до сих пор), она перестала смотреть на неприятную личность, поставив его в один ряд со всеми знакомыми ей алкоголиками.

Несмотря на эти тонкости жизни, сдаваться я не собирался.

– А голос? Может, вспомнишь, какой у него был голос? – Я успел подумать, что если она сейчас ответит, что и голос у алкаша была как у алкаша, я уже не сдержусь, и мои опасения (как всегда в таких случаях) сбылись.

– А какой у него был голос?! – Вновь «выиграла» время на обдумывание администраторша. – Ну, пропитый такой, хриплый. Как у этих, у… алкашей!

Не знаю, что удержало меня от того, чтобы не зарычать. Может то, что она назвала эту породу людей во множественном числе, избежав тем самым точного совпадения с ожидаемым ответом, а может, именно тогда до меня, наконец, дошло, что некоторым людям просто не дано быть другими и с этим можно лишь смириться.

Я смирился. Оставалось узнать, в какое отделение повезли пьяного Михаила, но это я мог выяснить и без нее. Оставив растерянную, но уже оправившуюся от страха Ирину Васильевну, я быстро сбежал на первый этаж и вышел на улицу.

Мороз был такой, что лишь благодаря резко повысившейся температуре тела я не схватил всестороннее воспаление легких и прочих внутренностей. Я стоял на крыльце дешевой гостиницы, смотрел на окутанный легким морозным туманом броневик, в котором виднелось лицо «Кефира», на пустой дворик, в котором не было видно ни одной собаки, и думал. О том, что придется как-то извернуться и отдать сто тысяч американских долларов, которые дорожали с каждым днем, а еще, что вместе с деньгами я потерял доверие сибирских партнеров, которые вполне могли решить, что всю эту «кашу» заварил я. Дождался подходящего курьера, и все. Объяснить, откуда взялся этот всезнающий алкаш я не мог и, чтобы выяснить это, мне нужно было найти Михаила.

Я сбежал с крыльца, впрыгнул в теплый салон броневика и назвал «Кефиру» адрес отделения, который знал наизусть. В прошлом году во время одной истории с Женей (мои тогдашним другом) мы целый день провели в этом отделении, названивая влиятельным знакомым и называя им адрес отделения, после чего, перезнакомившись со всем начальством, были радушно выпровожены из отделения с отеческим наказом «больше не попадаться им на глаза». В силу обстоятельств сейчас приходилось нарушать это табу, но я был уже не тем желторотым юнцом, что год назад и имел, так сказать, некоторый опыт, как договариваться с ментами.

«Кефир» привычно спросил «Где это?», сам же ответил «А, знаю», и минут через пять мы стояли возле двухэтажного, выкрашенного в голубой цвет здания отделения милиции. Я уже выходил из броневика, когда Сеня спросил:

– Ден, а чё случилось-то?

Я помедлил с ответом, вспомнив его жадный, ощупывающий полураздетую Майю взгляд, успел подумать, что она, наверное, права, называя меня ревнивцем, и сказал:

– Курьер пропал.

И спрыгнул на скованный 25-градусным морозом снег…

…Дежурный оказался таким же ленивым, как и все дежурные всех отделений милиции, и если бы здесь была Ирина Васильевна, она бы меня поняла. Лейтенант несколько раз спросил фамилию Михаила, и я ровно столько же раз ответил ему, что не знаю, но зовут его Михаилом, а привезли пару часов назад. Дежурный склонялся над журналом, снова поднимал голову и, подумав, задавал все тот же вопрос:

– Как фамилия?

Возможно, что-то в его мозгу не позволяло проверить «узников» по времени их задержания, и он настойчиво пытался выудить из меня то, чего я попросту не знал.

– Михаил, 40 лет, шапка у него еще такая, – я поднял над головой правую руку, – высокая, с тульей! Был задержан в гостинице за пьянку. Посмотрите в журнале по дате.

– Я и смотрю… в журнале – грозно ответил лейтенант, склонился, поводил головой, затем поднял ее и сказал, – а фамилию-то его знаете? Нет?! Как же я вам найду его без фамилии?!

Ленивое возмущение было столь искренним, что я даже не нашелся, что ответить. Повторять было бессмысленно, и я решил пойти другим путем.

– А майора Лапина могу увидеть?

Выражение лица дежурного мгновенно сменилось. Он настороженно посмотрел на меня и сказал:

– Он уже не майор, а подполковник. Начальник нашего отделения.

– Тем более, – я кивнул, как бы говоря, что мне это не очень важно, – запишите меня, я хочу поговорить с ним.

– У него сегодня не приемный день, – лейтенант все же взял протянутый мною паспорт, но открывать не спешил, видимо, ожидая более убедительных доводов, чем простое желание поговорить с его начальством.

– Пропал человек, важный человек, родственник одного из членов правительства, – я специально склонился к окну и понизил тон, вынудив дежурного податься навстречу – пусть прочувствует ситуацию, – и если выяснится, что он пропал где-то у вас, то…

Я не стал договаривать, надеясь, что дежурный сам «дорисует» картину тех бед, которые обрушатся на голову начальства, а значит, и на их головы тоже. Судя по тому, как быстро вписал он мою фамилию в журнал, лейтенант все «дорисовал», даже не задав себе вопроса, почему я не знаю фамилии, если пропавший и в самом деле родственник какого-то шишки. Наверное, лень было думать…

Кабинет начальника отделения милиции я нашел быстро. Секретаря в приемной не было, и я прошел к другой, начальственной двери. Постучав и услышав резкое «войдите», я открыл ее и вошел в кабинет, где за большим столом сидел знакомый мне майор, ныне подполковник Лапин.

Я прошел к столу, глядя на хмурого, с некоторой досадой во взгляде наблюдающего за моими действиями милиционера, остановился и сказал:

– Добрый вечер, Геннадий Иванович. Я Денис, помните меня?

– Денис? – Подполковник с чуть большим интересом посмотрел мне в глаза, и сказал: – А, точно!

Он усмехнулся, заученным движением указал на одно из кресел и спросил:

– Что, опять к нам попал?

– Нет, – я покачал головой, – сам пришел.

– Сам? – Лапин хмыкнул, постучал пальцем по столу, и спросил: – И что привело?

– Человек пропал, Геннадий Иванович.

– Что за человек, когда пропал, где?

– Знакомый, приехал в Москву, ну, выпил немного, его забрали. Скорее всего, к вам, но дежурный не может ответить, был такой или нет. Геннадий Иванович, помогите разобраться, а я, вы знаете, в долгу не останусь.

– Ладно, – Лапин отмахнулся, – не надо долгов. Как фамилия человека?

Я почувствовал то, что все называют дежа вю, а по мне так просто сплошная нецензурщина. Но сумел сдержаться и подробно рассказал подполковнику все, что знал о Михаиле, не забыв упомянуть и о шапке. Обо всем, кроме денег, конечно. Лапин нажал на кнопку селектора, и я услышал голос ленивого дежурного, ответившего, что ни два, ни три часа назад никаких пьяных и бесфамильных не поступало.

– Да не бесфамильный он! Это я ее не знаю!

Лапин хмуро посмотрел на меня, покачал головой и, отключив селектор, произнес:

– Не было никаких вообще, так что даже не знаю, чем тебе помочь. Увы!

Я поднялся. Задача усложнялась с каждой минутой, и терять время на разговоры было непозволительно.

– Все равно, спасибо, Геннадий Иванович, – сказал я и, не дожидаясь ответа, направился к двери.

– Денис, постой, – Лапин приподнялся над столом, – может, его в вытрезвитель забрали? Проверь, это недалеко…

…До вытрезвителя, адрес которого я узнал у ленивого дежурного, мы доехали достаточно быстро, если учесть, что один раз «Кефир» умудрился-таки заехать в какой-то тупик, из которого долго выбирался задним ходом, сопровождая все свои движения отборным матом вперемешку с площадной руганью. Сеня все порывался пойти со мной (видать, мучила совесть-то!), но я решил, что человек с карабином может неадекватно быть воспринят суровыми ментами из вытрезвителя, и приказал всем оставаться в машине.

В тоскливом одноэтажном здании мне сказали, что пьяных выдают только родственникам и если я не родственник, то могу валить на все четыре стороны. Двадцать американских долларов изменили тон старшего сержанта на благожелательный, а милицейский жаргон почти на светскую беседу.

– Как вы говорите, его фамилия? – Старший сержант сотворил на лице нечто похожее на улыбку доброго милиционера, а я подумал, что начал уставать от однообразия вопросов людей в форме. У меня складывалось довольно стойкое впечатление, что всех милиционеров России интересовало только одно – «Как фамилия?!»

– Не знаю. Михаилом зовут. Забрали из гостиницы, часа два или три назад. Был пьяный и в шапке. Все, больше ничего не знаю.

Я уставился на старшего сержанта в ожидании его реакции, которая не замедлила последовать.

– А, блин, этот что ли?! – Милиционер хлопнул ладонью по столу, встал, подошел ко мне и в третий раз за короткий срок изменившимся тоном произнес: – А вы знаете, что он милиционера, да еще и при исполнении ударил?!

В его голосе явственно слышалась угроза, но я догадывался, сколько примерно она может стоить.

– Ну, так уж и ударил, – я сделал обнадеживающий знак рукой, мол, «решим вопрос, что за проблемы?»

Похоже, что старший сержант все понял, потому что мне довелось услышать еще одну модуляцию тона:

– Это ему так не пройдет! Это ему обойдется! Нападение на сотрудника при исполнении, побег из-под стражи! Это ему…

– Стой! – Я встал, и оказался выше его на полголовы. – Какой побег?!

– Сбежал ваш Михаил! – Старший сержант смерил меня взглядом. – Ударил сотрудника, сбил его с ног и сбежал! И это ему дорого встанет! Не двадцать долларов – у меня сотрудник выбыл из строя!

– Что, совсем выбыл? – спросил я, протягивая пятьдесят баксов.

– Ну, нет, не совсем, конечно, – старший сержант с достоинством спрятал купюру в карман, и я заметил, как он нежно пригладил карман снаружи, приминая иностранные бумажки, – на день, может, на два.

Приблизившись, милиционер дыхнул на меня не совсем свежим дыханием, и почти заговорщицким тоном, добавил:

– Этот ваш толкнул нашего сотрудника, а тот поскользнулся и стукнулся головой об лед. А ваш сбежал! Без пальто, в своей шапке. А у моего человека шишка на голове с кулак. Так что на лечение придется…, – он не договорил, глядя на мои руки.

Но я не собирался платить. Сначала нужно было узнать, где именно Михаил сбежал от милиционера, понять, куда он мог деться в такой мороз без пальто, без денег, без знакомых. Снежный ком неприятностей нарастал, и сейчас реально вырисовывалась угроза гибели пусть и никчемного, но все же человека, за что мне также пришлось бы отвечать.

– Где он сбежал, можете сказать?!

– Ну, точно не знаю, – милиционер откровенно смотрел на мой карман, – где-то в районе моста.

– Какого моста? – Я демонстративно сунул руку в карман.

– Северянинского. С нашей стороны. Он еще кому-то кричал…

– Кому?! Что кричал?! – Мне показалось странным, что Михаил мог что-то кому-то кричать, хотя в кого только не превращаются люди под воздействием алкогольных паров.

– Не знаю, – старший сержант даже кивнул, подбородком указывая на мой карман, но я продолжал смотреть на него, ожидая ответа, и он добавил, – что-то типа, «стой, гад!».

– Гад?! – Я удивленно повторил редко употребляемое мною слово, вытесненное из обиходного словаря более емкими по содержанию, типа ублюдок.

– Ну, да, кажется. Так что ему это обойдется…

– Спасибо, – я вынул руку из кармана, протянул ее, пожал ладонь разочарованного сержанта и вышел из вытрезвителя…

…Пора было звонить в Сибирь, оповещать о случившемся Сергея. Я не знал, какой была бы его первая реакция, но заранее настраивал себя на то, чтобы выдержать первые эмоции, которые могли быть совершенно неожиданными.

Сергей снял трубку с третьего гудка.

– Алло, что случилось?

– Привет, – я помедлил, но Сергей явно что-то почувствовал.

– Говори, что там?

– Михаил пропал. С деньгами.

Секунду трубка молчала, после чего Сергей почти спокойно спросил:

– Когда, где?

– Часа три назад, из гостиницы. За ним приехали из вытрезвителя…

– Он что, напился?! – перебил меня Сергей.

– По словам администраторши из гостиницы – да, и очень сильно.

– Дальше!

– Его забрали, а по дороге он ударил милиционера и сбежал.

– А почему деньги были при нем?

Это был вопрос, которого я ждал и которого боялся. Не ответить я не мог, и мне пришлось вкратце пересказать Сергею историю о квартирной хозяйке и моем переезде. Сергей выслушал, ни разу не перебив, после чего сказал:

– Сними мне номер и встречай утром. Я вылетаю.

И положил трубку. Я постоял немного перед броневиком, думая о том, что мороз становится все крепче, и вполне вероятно, что к моменту, когда Сергей прилетит в Москву, если мы что и найдем, то в лучшем случае это будет замерзший труп Михаила. Что меня, разумеется, никак не устраивало…

Я стукнул в дверь броневика. Уставившиеся лица охранников выражали сочувствие и готовность помочь. Запрыгнув в теплое нутро броневика, я спросил «Кефира»:

– Северянинский мост знаешь?

– Северянинский? – по привычке повторил «Кефир» и тут же добавил: – А, ну! Знаю, конечно! А что?

– Поехали туда, – сказал я, стараясь заглушить нарастающий во мне скепсис и просто откровенный пессимизм.

Оказалось не так это легко. И если я еще как-то справлялся, пока мы добирались до моста, то при виде его все опасения вновь всплыли наружу. Ну и что, что я знаю, где именно он сбежал? Отсюда можно бежать в любом направлении: в центр, на север, на восток и на запад! Куда мог податься пьяный, полураздетый, не знающий города человек? Ответ был очевиден – да хоть куда! И судя по унылым лицам охранникам, они думали, примерно, так же.

«Кефир» медленно вел броневик вдоль высоких грязных сугробов, вглядываясь между ними так, что казалось, он надеется увидеть там окоченевшее тело Михаила, но я не торопил его и тоже смотрел в маленькое бронированное окошко. Просто смотрел, без особой надежды. Мы проехали до разворота под мостом, въехали под широкое полотно моста, доехали до бетонного забора, возле которого «Кефир» неожиданно остановился.

– Отлить, – ответил «Кефир» на невысказанный вслух вопрос и, открыв водительскую дверцу, выскочил на мороз.

Я снова повернулся к окну, вглядываясь в темные тени идущих по противоположной стороне людей. Их было трое, и судя по всему они уже были навеселе. Доносились отдельные выкрики, но понять что-либо, кроме того, что они пьяны, было невозможно – под мостом жило эхо, которое не только отражало, но и сильно искажало звуки голосов.

Щелчок открывшейся двери заставил меня взглянуть на вернувшегося водителя.

– Ну и морозище! – бодренько произнес «Кефир», ожесточенно потирая руки. – Чуть себе не отморозил!

И засмеялся своей же шутке. Я подумал, что в таком случае надо было не руки тереть, но желания шутить не было.

– Ден, – осторожно начал Сеня, – а он с этим…, с деньгами ушел, что ли?

Я посмотрел на гиганта и вдруг понял, что больше не злюсь на него. Не до ревности сейчас. В конце концов, Сеня тоже молодой, полный здоровья парень, а Майя (тем более в таком виде!) могла свести с ума кого угодно, и в этом у меня не было ни малейших сомнений.

– Да, – коротко ответил я, и в броневике повисло гнетущее молчание.

Я вновь посмотрел в окошко и увидел, что трое мужчин почти поравнялись с броневиком. Двое не привлекли никакого внимания, но третий…

– Открой дверь! – крикнул я «Кефиру», бросаясь к бронированной двери.

Щелчок электрического замка, и я выпрыгнул на снег прямо перед тремя опешившими от моего маневра мужиками. Двое меня не интересовали, а вот третий… на нем была знакомая шапка с высокой тульей, или мурмолка, как называли ее мои сибирские друзья (или уже бывшие?). Я широко шагнул к нему, схватил ошеломленного мужика за грудки и, подтянув его к себе, срывающимся от злости шепотом, спросил:

– Где Миша, сука?!

Мужик в мурмолке дернулся, пытаясь вырваться, его собутыльники обступили меня с двух сторон, что-то угрожающе шипя и бормоча. Один даже успел схватить меня за плечо, как тут же был сбит с ног выскочившим из броневика Сеней. Другой был оттеснен Димоном, и я с силой встряхнул оставшегося в меньшинстве мужика.

– Ну, говори, урод?!

– Да ты чё?! – Мужик неожиданно заорал мне прямо в лицо. – Кто он-то?!

– Тот, у кого ты шапку эту украл!

– А, шапку! – Мужик сделал еще одну попытку дернуться, но Сеня прихватил его за шею, сжав ее своими громадными пальцами так, что шапка затряслась в такт его судорожным движениям.

Я коротко кивнул Сене, и он слегка разжал пальцы. Мужчина в мурмолке смотрел на меня с бешенством пьяного человека, который хоть и понимает, что без шансов, но готов броситься в атаку при первой же возможности. Впрочем, мое бешенство в тот момент вряд ли уступало, и лишь желание узнать о судьбе Михаила удерживало от физической расправы.