Текст книги "Собрание сочинений. Т. 4. Проверка реальности"

 
Барабан под окнами – сразу всех перебудил
«Вставай вставай кудрявая Москва моя»
Забежал во двор поссать – а там еще стоит в парадном
Жена моя проснулась злая – внизу шел Кировский район
 
 
Шарики флажки и плакаты С КЕМ ТЫ ГОРБАЧЕВ?
Неверие и все-таки возможность решить проблему
Кемеровскую область оставили без бензина
А Керенского нет! Вот черт – сбежал
 
 
Этих молодых людей – им выкручивали руки —
Зашвыривали в автобус другие молодые люди
А цензура мой сонет – зарубили сволочи
 
 
На экране телевизора – залитая алым площадь
Инфузории шевелятся в капле дождевой воды
Прочитал же Шампильон иероглифы Египта
 

 
В некотором царстве в тридевятом сорок пятом…
Здесь бомба упала – во всех домах вылетели стекла
У хирурга смягчились и потеплели глаза
Какая она путанная эта Венеция – искать тут
 
 
Тот спал – лицо укрыто марлей – на голове
Схватили во время облавы… Куда везут?
               На тот свет?
Английская борзая глядела и шумно дышала
Дали мне колпак и стали толкать: иди мол домой
 
 
Выменяли теткину шаль на водку и черняшку
От Совинформбюро: после длительного сопротивления
Мы стояли в снегу перед чернеющей часовней
 
 
Мы шли и шарили глазами подростки – я и Оскар
На углу Садово-Самотечной и Котельнической
Конь оборотился ершом и бултых в воду
 

 
Фантастика – Москва и москвичи:
То лысина, то сталинское что-то
Прохожие громыки кривороты
Бровасты леониды ильичи
 
 
Спаси меня Господь и научи!
Постреливают… По ночам охота
А то идут танкетки и пехота
Пронизывают улицу лучи…
 
 
Днем – смурь толкучка – плоские затылки —
Не люди а какие-то обмылки
Я сам под мышкой свой кочан несу
 
 
Мерцая нитью поезда – в столицу —
Убить ограбить затеряться скрыться
В полях Таганки в Кунцевском лесу
 

 
Фото: на холме желтый дом с белой колоннадой
Фотография учеников колледжа – третий слева
Любительское: с девушкой на фоне чего-то
Он и еще кто-то в комнате – угол окна
 
 
Фото на документ: выпучил глаза как рыба
Фото: не похож на себя – голый весь в мыле
Тот же вид – другой ракурс – пьян или не по себе
Фото с закрытыми глазами – убит или притворяется
 
 
Переплыв: какие-то люди поджидают у садовой ограды
Дорожка в парке – солнце – вот-вот появится
Крупно: лицо – мельканье – ладонь лезет на объектив
 
 
Где? Кто снимал? Почему во мне напечатлелось?
Чья жизнь? Чья смерть? Втоптан в глину брелок с ключом
Фотография смуглой девушки с белыми волосами
 

 
Столпились на кладбище плиты – кричат и молятся
Раби Лев достал из кармана четыре свечи – и зажег их
…собираться в гетто группами – в пятого стреляют
—Я – авир! я – огонь! я вдохну в глину жизнь
 
 
Войска 2‐го 3‐го и 4‐го Укр. фронтов стремительным
Стальные звенья – о брусчатку Вацлавской площади
Помнишь я купил тебе блестящую зажигалку
—Ты маим – вода! сделай семь кругов слева направо
 
 
Около тысячи иностранных корреспондентов
…и тысячи лебедей шумно поднялись над Влтавой
Колонна тяжелых танков на большой скорости
 
 
Слава Богу ЦК не сумело справиться с ситуацией
Прага ты держишь во рту кусочек пергамента
…когда солнце высветляет в тумане твои ступени —
                       Градчаны
 

 
Плавая пряной приправой в суперискусстве
Юккер ел свой Бекон и запивал игристым Раушенбергом
В это время Рей Джонсон и Шозо Шимамозо с азартом
Разделывали тушу коровы – все в крови и навозе
 
 
Петер Костерман из Ганновера – бокс 26. 44
И Ры Никонова из Ейска что само по себе фантастично
Он ей послал свой бокс и двух псов-боксеров
Она ему – свое «ры» пенсне и бородку
 
 
Шозо посылаю мимозу твоим шизоидам
Джонсон посылаю тебе Рея – смотрите не подеритесь
Из Австралии – пакет: в нем – Москва и Пекин
 
 
Весь мир из себя выворачивается – опоздал – он уже
                     наизнанку
Из конверта сыплются зеленые человечки – Господи!
Кто-нибудь! пришлите мне отпечаток большого пальца
                           Бога
 

Оскару Рабину

 
Люблю Париж – с утра он пуст и чист
Под тентом стулья расставляя ловко
(Туристы – собирается массовка)
Гарсон свистит – скучающий артист
 
 
Квартал Марэ лилово-серебрист
На заднике – дождь брызнул – растушевка —
Античный хлам – блестящая дешевка
«Макдоналдс» вылез как из‐за кулис
 
 
По вечерам – теней и света драма —
Мысль Эйфеля и думы Нотр-Дама —
В аквариумах – розы и амор…
 
 
Но в сущности Париж мочою пахнет
А над Монмартром – призрак в небесах – нет!
Белея куполом сверкает Сакрекер
 

 
В щеголеватых кафе арабы и негры как дома
Москва просто разваливается на куски асфальта
В Иванове – Вознесенске из окна гостиницы глядя
За трамвайным кругом – овраг и конец света
 
 
Мне снилась Европа – в подвале поют эмигранты
Голоса за дверями – репетиция в сельском клубе
Шел я к станции полем – посвистывали птицы – светало
Доисторический пляж и взбесившийся желтый Ламанш
 
 
И снова литература: эклектика восьмидесятых
Солнце уже перешагнуло наискосок в комнату
Господи! прости – постоянно обрываются связи – моя вина
 
 
Как быстротекущие ручьи которые черны ото льда
Целовались на скамье возле памятника Рублеву
В длинной шинели стараясь на нас не глядеть… Это всё
                      о Париже
 

 
Синела даль, синели: луг и лес,
Гладь озера сверкала, словно сталь…
Сирень в цвету, а тополь уж белес.
Жгут хворост. Полдень. Солнце. Гарь.
 
 
В саду мальчишка на березу влез,
Ломает ветки. И еще деталь:
Во рву пропойца, над ним лазурь небес —
А он – обшарпанный, небритый, как сизарь.
 
 
С ним рядом пёс. Зовут его Пострел.
Сожрал блевотину и тоже захмелел.
И вдруг завыл навзрыд, не по-собачьи…
Таков пейзаж, где я живу на даче.
 
 
Муж на работе, комната-тюрьма,
И скука, скука, хоть сходи с ума.
 

РУНДАЛА
(1984)
ПОЭМА

 
                    у т р о м – воспоминание
 
 
Живыми были мы когда-то
и на фронтоне герб и дата
Мы только выглядим музеем
мы тьму таим и страхи сеем
вошли и в камни и в картины —
и самый воздух развратили
и смотрим окнами на свет —
лукаволикий барельеф / менуэт
 
 
          (в воздухе как бы слышатся звуки поцелуев —
                прищуренные глаза и улыбка в ямочку)
 
 
                    д н е м – посетители
 
 
Оскорбляя фрески вазы даже мебель пошлым видом
по дворцу гуляют стадом бестолково-деловитым
Отошел – и сразу пусто – из проема смотрит герцог
и со стен – глаза улыбки… чуть не выскочило сердце!
 
 
              (треск рвущегося полотна)
 
 
                    в   с у м е р к а х – табличка
                            МУЗЕЙ ЗАКРЫТ
 
 
Окна синей… Тишина просыпается
Жемчуг в шкатулке пересыпается
Видят их в сумерках после закрытия…
Оконная штора идет на смотрителя
И старый губами жует – беспокоится
Красавица! – белая роза у пояса
гордая шейка копною парик —
взглянет надменно: что ей старик! —
и шарфом обвеет его равнодушно
которым когда-то была задушена
 
 
                (постукивание костяшками о стену)
 
 
                в е ч е р о м – когда идешь и пугаешься
                                собственных шагов
 
 
За окнами чернеет – там розарий
вдруг явственно пахнет могилой в зале
и потолок простертый бурной фреской
блеснет какой-то гадиною мерзкой
Прочь! – пробует рука перекреститься
но с потолка слетает тень как птица —
сбивает крест
 
 
                                (свист)
 
 
                    в   п о л н о ч ь – сон
 
 
Уснул укрывшись кофтой реставратор
на подмостях… Здесь в общем сыровато
В газетах шебуршанием крысиным
по лицам пробежало – по картинам
и задрожало в зале клавесином —
           х о з я е в а
 
 
Спит беспокойно дышит реставратор
Пробили ангелочки хрипловато
И слышно как подъехала карета
Со всех сторон съезжаются кареты!
Дом освещен богато: море света!
Крик ржанье щелканье кнута из кабинета —
           х о з я е в а
 
 
Две девочки – две бледные лолиты
глядят как запрокинулся небритый
… и снова этот следователь – берет за книгой книгу
брезгливо перелистывает… Отца увозят в Ригу
Каркнул ворон Берия! Крикнул барин Бирон!
Сгинь ты серый вурдалак! Уходите с миром
           х о з я е в а
 
 
(хриплое дыхание нездорового человека
переходящее в мучительный храп)
 
 
                    п о д   у т р о – рассказ очевидца
 
 
Приехали затемно. Свадьба из Риги
Девчонки дрожат от ночной холодрыги
У ворот моторы: притушены фары
смех разговоры – протопали в залы
Ночь гуляли пили и еще осталось…
Лысый композитор почти Раймонд Паулс
сел откинув фалды – и желтый клавесин
дребезжащим звуком к танцам пригласил
 
 
Рундала Рундала – дом как рундук
выдуло кружево мятый сюртук…
Из стены означилось платье с треном длинным —
то ли тленом то ли нафталином…
В погребе лезет рука из колодца…
Кувшин развалился и выдал уродца…
Из пепла в камине – фигура без слов —
встает итальянец и к танцу готов
 
 
Рундала Рундала – смотрит жених:
странные гости да сколько же их!
С высохшей мумией пляшет приятель
А этот в камзоле – похоже он спятил —
почти не касаясь… почти как на льду…
но раздевает у всех на виду!
Фарфоровой куклою стала невеста —
вдруг оба исчезли… куда – неизвестно
 
 
Жених докажи что и ты не монах
не огородная крынка в штанах
Глазами смеется зовет незнакомка
Схватил – кисея – в кулаке ее скомкал
к ней наклоняется – там между ног
в темной пещерке блестит огонек…
Фу! – и погас… Тьфу! – и развеял…
Балдеет жених постепенно трезвея
 
 
Тяжелеют веки – светлыми глазами
уставился наш Янис на свечу – на пламя
Венецейский столик а на нем – СТОЛИЧНАЯ
Вот и получилась компания отличная…
Но к рассвету пламя стало шевелить
и старый реставратор спешит себе налить…
Течет из горлышка в стакан – и падает из рук…
Рундала Рундала… Дом как рундук…
Тук-тук-тук тук-тук-тук тук-тук-тук тук
 
 
              (постукивание костяшками пальцев
                          по дереву стола)
 
 
          н а   р а с с в е т е – трезвеющее сознание
 
 
Ничего луна не освещает
белая – так только для близира
Свет в себе и тени совмещает
итальянский циркуль маска лира
 
 
Проступает на заре громада
здания свободно и капризно
а за ней видна громада сада —
и луна в углу стоит как призрак
 
 
Вот идет и сам о двух персонах
в воздухе так четко нарисован
Молодой Растрелли стоить начал
Пожилой весь план переиначил
 
 
Жизнь прошла – и в этом промежутке
пугалом глядит необитаем…
Только мы как не своем рассудке
с криком над руинами летаем
 
 
                (карканье духов)
 

СТИХИ ДЛЯ ПЕРСТНЯ
(1979–1980)

 
Поскольку все, что в мире существует,
Уйдет, исчезнет, а куда – Бог весть,
Всё сущее, считай, не существует,
А всё несуществующее есть.
 

Омар Хайям

ГОЛОС

1

 
В труху истерлось, в пыль смололось…
И лишь один в пустом дому
Живет чужой и страшный Голос.
Прислушиваюсь я к нему.
 

2

 
Сам по себе я был еще с утра:
Мне завтракалось, думалось, читалось.
Я весь разъят! Я – пепел! Я – дыра
Орущая!.. Просвечивает хаос…
 

3

 
Язык, печенка, селезенка —
Я вынут весь, один костяк.
Сквозь эту ветошь ярче солнца
О, Господи! сверкаешь как!
 

КУВШИН

1

 
Кусок ноздреватого серого хлеба
И глиняный – черный от света – кувшин
И небо, оно помещается слева,
А мы – перед э т и м. И мы не спешим.
 

2

 
Земля и море – облака —
В огромном глиняном сосуде…
Бегут машины, ходят люди.
И зреет персик – мысль о Божьем Чуде.
 

3

 
Твое вино давно смешалось с морем.
Но вот со дна берут тебя, несут…
Я, как и ты, кувшин, пустой сосуд.
Мы оба пятен времени не смоем.
 

ХРАМ

1

 
Загажен пол. Верстак, малярный хлам,
Яйцо, бутылка… Свет ложится скупо.
А там вверху – и день и шорох там —
Там весь из крыльев дышит купол.
 

2

 
Я был разграблен. Был товарным складом.
Я был сортиром, холодом и смрадом.
Но даже взорван будучи, тем самым
Не перестану быть Звездой и Храмом.
 

3

 
Кто строить самого себя привык
Тот знает План и Дисциплину.
А Время так упорно месит глину.
Что даже глину превращает в Лик.
 

РИСУНКИ

Илье Кабакову

1

 
Не мотыльком, не завитком —
Изображу Тебя квадратом,
Салфеткою, воротничком,
Где чист до хруста каждый атом.
 

2

 
– Что это?
– Синусоида.
– А кто это?
– Скорей всего, животное какое-то.
 

3

 
Точка. Тут, где поставил, стой.
Нет, она вырастает, катится…
Ах, всего засрала каракатица
Не чернилами – грязью густой!
 

4

 
А жизнь – такая скользкая тварюга:
Все б выплеснуться, выпрыгнуть, уйти…
Но кроме смерти, видно, нет пути
Сознанию из замкнутого круга.
 

5

 
Есть в пуговке малой отверстие вкось,
Куда я однажды нырну на авось.
Блескучий и звонкий – не добрый, не злой,
Душа моя – рыбка, я стану иглой.
 

6

 
Когда кругом все морщится и мнется
От скрытых мук, мне чудится и мнится:
Земля и небо – бледная страница.
И Твой рисунок скоро разорвется.
 

7**
  Комментарий:
3десь тьма людей, растений и существ,Здесь дни воспоминаний и торжеств,Здесь мысли, схваченные на лету,И все, что образует Пустоту.

[Закрыть]

ЗАРОДЫШ

1

 
Я слеп и глух – невозмутим.
Я бог и дух – и я один.
Я – без начала и конца…
Мой светлый мир – внутри яйца.
 

2

 
Я сложен весь конвертом,
Я принял позу йога.
Еще я – в лоне Бога,
Но скоро стану смертным.
 

3

 
Я чувствую, что знаю все заранее.
Но страшно – распадется этот мир!
И новый мир войдет в мильоны дыр!..
Рождение как умирание.
 

4

 
Кто я? крокодильчик? черепашка?
Может быть, какая-нибудь пташка? —
Я еще не знаю. Но спасибо,
Понял я, что я уже не рыба.
 

5

 
Я сыт. Мне влажно и тепло.
Но ощущение прошло —
Я голоден, мне холодно и худо…
– Эй, кто-нибудь! Как выйти мне отсюда?
 

ЭКСПОНАТ

1

 
После блуда, после пьянки
Я сижу в стеклянной банке.
Листья, солнце – все глядят!
Я – печальный экспонат.
 

2

 
Не знаю я, куда мне кинуться.
В себя ли что ли опрокинуться?
Нет, даже дохлую собаку
Не брошу я в такую бяку.
 

3

 
Жизнь, свободу – все отрину! —
И уйду к вещам в витрину.
Рядом с мыльницей пустою.
Знать хочу, чего я стою!
 

СТИХИ, КОТОРЫЕ НАПИСАЛ БЫ МОЙ УЧИТЕЛЬ ЕВГЕНИЙ ЛЕОНИДОВИЧ КРОПИВНИЦКИЙ, ЕСЛИ БЫ БЫЛ ЕЩЕ ЖИВ

1

 
Я весь во власти ощущений скверных:
То мебель падает, то стены налезают.
Я вижу вас отлично, Генрих.
Я вас не вижу – вижу сквозь – и за – и…
 

2

 
Я все же прожил восемьдесят шесть.
Измученный себе сказал я: будет.
И если т а м еще чего-то есть,
О, Господи! – пусть ничего не будет.
 

3

 
Яеще смогу водки выпить.
И знаете, о чем я думаю:
Я вам напоминаю мумию,
А мне – что вы, что весь Египет!
 

4

 
Мне кажется, реальность как бумага,
Что стоит только руку протянуть —
И можно небо синее проткнуть.
Но ведь на то нужна еще отвага.
 

5

 
А если т а м еще одна ловушка —
И в вечности ловушек без числа:
И плоть, и дух, и спор добра и зла…
Но я же не под скальпелем лягушка!
 

6

 
Я жил – довольно, мыслил – много.
«Дай отдохнуть»,– прошу теперь у Бога:
«Останови дыхание мое».
Скорей, скорей в твое небытие.
 

ВЕРШИНА НЕОПРЕДЕЛЕННОСТИ
(1979–1980)
ПОЭМА

1

 
Ее предчувствует как будто
Весь мир в ближайшей отдаленности —
Вершина неопределенности! —
Уже прошедшая минута
 

2

 
Это был не то человек не то аспирин
На стене – не то тень не то паук
К тебе подошел не то троллейбус не то друг
Который не то испарился не то воспарил
 

3

 
И потом вспоминая ты искал это где
Сто кривых отображений пробегают в воде
Зигзагом люди кошки – и штопором дома
Уютный мультикосмос… но съехавший с ума
 

4

 
На завтрак мейсенский фарфор
Весь в завитушках в виде торта
А торт как в детстве до сих пор
Гостям показывают гордо
 

5

 
У красоток балкон на седьмом этаже
И оттуда начинаются ноги уже
Ты же – крохотный царь Соломон
Заблудился между царственных этих колонн
 

6

 
Расположусь – ка в этом кресле
Но в кресле сидели недобрые мысли
Прилягу пожалуй на этом диване
Но на диване происходило бесконечное
раздевание раздевание
 

7

 
Ты снял пиджак рубашку брюки трусики
Ты снял очки и волосы и усики
Из тела вылез – дальше не спеши
Не выползи из собственной души
 

8

 
Себя ты встречаешь не раз и не два и не три
Немного старше немного моложе
Ты не узнал их они тебя —тоже
Ты им не понравился черт побери!
 

9

 
Еще не раскрылась уже осыпается
Еще не уснула уже просыпается
Дом развалил а еще и не выстроил
Убит! – а противник еще и не выстрелил
 

10

 
Ищут тебя ищут – скользкую иглу
Так и похоронят – только поворчат они
Ты – выпавший из времени – пройдешься
по столу!
Все лица неживые и плохо пропечатаны
 

11

 
Воздух пузырьками как боржом
Твоя женщина стала муляжом – миражом
А за этой куклой строем – двойники —муляжи
Все забиты склады – и еще положи
 

12

 
Не то что не видим тебя – отрицаем
Стеклянный наш мир для тебя проницаем
Вот и вылез на лугу из земли по пояс
Сквозь тебя корова прошла не беспокоясь
 

13

 
Над взлетной дорожкой висит самолет
Человек оглянувшийся – немигающий взгляд
Это сейчас – не сейчас это
может быть сутки назад
Или целую вечность вперед
 

14

 
Гроб стал грибом а был когда-то грабом
И роба пахнет рыбой с полным правом
Когда личины в сущности похожи
То сущности похожи тоже
 

15

 
Тянется органика —паршивка
Все-таки в механике ошибка —
Жизнь путем – в – и за счет смерти…
Слава Богу хоть вырастили сердце
 

16

 
Если видишь мир как опечатку
То намажь горчицы на газон
Из моря достань яйцо всмятку
А газету засунь за горизонт
 

17

 
Так и блуждаешь в этом миро-помещении
Две ступеньки – с первого этажа на сотый
В одном окне – незримые красоты
В другом – вообще какое-то смещение
 

18

 
Ты вышел вон не замутив воды
Лохматенький пьяненький обыкновенный
Но оказался так близко от сумасшедшей звезды
Что тень твоя выросла в половину вселенной
 

19

 
По ступеням скатываясь вниз внизвниз
Бесконечно уменьшаясь в поле зрения
По ступеням вверх вверхвверх ты бежишь
Бесконечно увеличиваясь благодарение —
 

20

 
Благодарение Кому-то
Чье имя неопределеннозначность
Где Многослойнодымность и Прозрачность
И не короче вечности минута
 

21

 
Не знаю как но влез в нейтрино
И снова небо – бочка звезд
Что видишь ты – неоспоримо:
Вселенная кусающая себя за хвост
 

ПУТЫ
(1979–1980)
ПОЭМА

1

 
Куда я тяжесть эту пру?
Не мученик, но почему-то стал им.
Всю жизнь – под камнем… Но когда умру,
мне камень станет пьедесталом.
 

2

 
Я Прометею может быть подобен,
но я люблю свои мучения
К тому же у меня есть развлечение:
вообразить, что я свободен.
 

3

 
Нет ни имени, ни отчества,
ни лица у одиночества.
Так бывает худо – всё умри! —
даже собеседник – там внутри.
 

4

 
Быть может пулю или нож
не встретишь впереди,
но постоянно ты живешь
с мишенью на груди.
 

5

 
Качаясь, оступаясь, ступаю по канату.
Мне очень страшно. Но таков мой путь.
Я по телам пройду, по близким, если надо.
Мне лишь бы вниз не соскользнуть.
 

6

 
Все в сердце оставляет след кровавый.
Нас вечные сомненья раздирают,
Нас пожирает жажда славы.
Артист живет. Лишь радость умирает.
 

7

 
Прелестная наездница, кружись!
В прожекторе блесни, как меч из ножен!
Но если ты – мечта, любовь и жизнь,
То почему же твой скакун стреножен?
 

8

 
Держат тебя парашютные стропы.
Только в грядущее прыгать не пробуй,
Нет над тобой почему-то
Ни крыльев, ни парашюта.
 

9

 
—Глядите, братья, дети, внуки,
как я несу свой тяжкий крест!
—Ты в пустоте раскинул руки.
—Довольно странен этот жест.
 

10

 
Как сложно все кругом, взгляните,
Все эти рычаги и нити!
Всё есть: комфорт, прогресс и моды —
И нет, единственно, свободы.
 

11

 
—Да, на себя мы взяли обязательства…
—Нас в сеть свою поймали обстоятельства,
в них путаются лучшие умы…
—Мы – не рабы, скорее рыбы – мы.
 

12

 
—Будь ты проклят, индивидуум!
—Наш сократ, гляди, что выдумал! —
Будто все мы связаны, как шизики!
Сам запутался наш гегель в метафизике!
 

13

 
Есть на свете сети, мышеловки,
Кандалы, наручники, веревки.
Но куда теснее и больнее
Два колечка – цепи Гименея.
 

14

 
История, ты – анаконда,
Сжимаешь мертвых и живых.
Но и сама ты несвободна,
Свиваясь в кольцах роковых.
 

15

 
Компания, случайное соседство —
и друг от друга никуда не деться.
Вот и живем таким компотом:
впритирку – умник с идиотом.
 

16

 
Нас кто-то заставил участвовать в беге.
Бежим, спотыкаемся, нам не везет.
Мы оба привязаны к нашей телеге:
и тот, кто правит, и тот, кто везет.
 

17

 
В одной упряжке мы – одна семья.
Убить его? Но он – ведь это я!
Язвлю врага и сам страдаю,
ведь сам в себя я попадаю.
 

18

 
Несут футляр: – Пожалуйста, примерьте!
И так с рожденья и до после-смерти
Мы носим формы, саркофаги, склепы.
Вот почему и глухи мы и слепы.
 

19

 
Каждый несет свою тяжесть,
К путам-заботам привык.
Даже развлечься отважась,
Мы не снимаем вериг.
 

20

 
На птиц – аркан, на лис капкан готовится.
На рыб и раков ставят верши.
А человек – он более доверчив
И на любое слово ловится.
 

21

 
Младенцев няни туго пеленают,
и сумасшедших – тоже пеленают.
И сумасшедшие кричат, не понимают,
зачем же няни бьют их и пинают?
 

22

 
Мы все нормальны, мой сосед хотя бы.
Он верует (пусть мучат как хотят),
что прилетят однажды дирижабы,
от козлодеев всех освободят.
 

23

 
Привычный день: одно к другому лепится.
А свежим глазом – полная нелепица!
И вся реальность держится с трудом,
чтобы не вывихнуться в сумасшедший дом!
 

24

 
Нам не освободиться, не проснуться
и милых губ рукою не коснуться.
Повсюду – путы… В паутине серой —
и лилипуты – мы, и гулливеры.
 

25

 
—Хочу тебя, моя виолончель!
—Люблю тебя, мой пламенный кларнет!
Так много лет взывают… Но досель —
ни близости, ни солнца, ни побед.
 

26

 
Нас качает, словно в гамаке.
Пусть нас крепче свяжет воедино
Слово, перстень, лампа Аладдина…
Я один. А где-то вдалеке…
(читать сначала)
 

27

 
Я и милая моя летать умеем.
И когда нас в небо запускают,
Мы летим двойным воздушным змеем.
Мы бы – к солнцу, нитки не пускают.
 

28

 
Как хорошо летать, невысоко хоть.
Ты – в небе, я – в тебе и над тобой!
Но все равно нас связывает похоть —
И ненависть скорее, чем любовь.
 

29

 
Раздвинулось, разъехалось пространство…
Я стаи грустных писем шлю и шлю…
Ни слова от тебя, ни даже «лю»…
Растаяло в пространствах постоянство
 

30

 
Тебе пошлю я связанного голубя.
Пусть упадает в пыли у самых ног
И будет биться встрепанный комок —
И пусть умрет от жажды и от голода.
 

31

 
Оба они умерли давно.
И сердца их пылкие остыли.
Но один другого все равно
Ждет и любит в собственной пустыне.
 

32

 
—А я тебя перетяну!
—Нет, я – тебя! Поддайся!
Ну… Состязанье бесполезное,
Держат их объятья тесные.
 

33

 
Без них не сделать нам и шага.
И Богу мы за них ответим.
Все ж для мужчины – жизнь и благо —
привязанность к жене и детям.
 

34

 
Сопряжена жена с супругом:
Он – домосед, она верна.
Лишь не общаются друг с другом —
у каждого своя тюрьма.
 

35

 
Каждый слышит собственное эхо.
Каждый словно в зеркало глядится.
Это отражение – помеха
Разглядеть вблизи другие лица.
 

36

 
Друг друга слыша и не слушая,
Ложимся рядышком в кровать.
Почти что незачем скрывать
Воинственного равнодушия
 

37

 
—Мне с тобой невыносимо просто,
Не тебя хочу – кого-нибудь:
Негодяя, бабника, прохвоста!..
Ну а ты, для простоты, не будь.
 

38

 
—Куда, чертовка? – Куда попало!
—Тебе вожжа под хвост попала!
—Я разорву ее, визжа,
Что крепче мне нужна вожжа!
 

39

 
Держу ее, но тает, улетает…
—Чего тебе, мой ангел, не хватает?
—Не ангел я, а женщина и баба —
Привязана к тебе я слишком слабо.
 

40

 
Меня ты давишь с равнодушьем танка.
Я – пленница! раба твоя! служанка!
Дави меня! хлещи меня! топчи! —
Лишь целовать позволь твои бичи.
 

41

 
Им, исступленно верящим, не верь ты.
Все женщины – язычницы отчасти.
Им чудятся мужчины в виде жертвы,
Тогда сильней язвит их сладострастье.
 

42

 
Ты думаешь, что мы тебе принадлежим.
Ты возлежал – и мы уже лежим.
Твой ум, страстям принадлежащий, —
Ты нам принадлежишь, нечистый
и дрожащий.
 

43

 
Пусть я всегда в плену противоречий,
Но о тебе не может быть и речи.
Пусть – узы, и неволя, и темница,
Мне лишь бы от тебя освободиться!
 

44

 
К цели мы стремимся с детства.
К цели рвемся из тенет.
Цель оправдывает средства.
Цель все ближе – цели нет.
 

45

 
Ни жить, ни мыслить по-другому…
Привязан ты к семье и дому,
К земле, соседям, старой табуретке…
Да, ты сидишь в отличной клетке.
 

46

 
Живой всегда идет путем живым,
А мертвецы его в могилу тащат.
Нет, если ты живой и настоящий,
сопротивляйся, не давайся им.
 

47

 
Освободиться от ненужной вещи,
От нелюбимого – во что бы то ни стало,
От обстоятельств, нас берущих в клещи,
Всё правильно – но это лишь начало.
 

48

 
Есть много уз. Но если связи с Высшим
Нет, если свыше нам не внушено
Всё, что мы есть, что думаем и пишем,
Всё изначала света лишено.
 

49

 
Не верю разуму и нервам,
Лишь интуиции своей.
Мне говорит она: поверь,
Шестое чувство станет первым.
 

50

 
От уз освободиться —
Как заново родиться.
Только тот рождается,
Кто освобождается.
 

51

 
Человек мне чудится в грядущем
Не летящим, не бегущим, не идущим.
Он сидит – и поза неизменная,
А вокруг работает Вселенная
 

1979, 1980 гг.