Электронная библиотека » Генрих Штаден » » онлайн чтение - страница 10

Текст книги "ЗАПИСКИ О МОСКОВИИ"


  • Текст добавлен: 2 июня 2016, 19:21


Автор книги: Генрих Штаден


Жанр: История, Наука и Образование


Возрастные ограничения: +16

сообщить о неприемлемом содержимом

Текущая страница: 10 (всего у книги 12 страниц) [доступный отрывок для чтения: 3 страниц]

Шрифт:
- 100% +

После того мой слуга был отпущен и отдан мне. Бояре сказали: «Возьми своего слугу и делай с ним, что хочешь». Так я, как только пришел к себе на двор, приказал подвесить его в кладовой за руки. Он же взмолился: «Государь! Отпусти меня! Я добуду тебе твои деньги». «Ну, хорошо!» – отвечал я. Тогда он взял рубаху и завернул в нее один из моих золоченых кубков. Затем пошел к одному человеку, торговавшему солодом: говорили, что моя служанка приносила к нему на хранение часть украденных у меня денег. Слуга, придя к нему в дом, попросил хозяйку взять на хранение его рубаху, а сам внимательно следил, куда она ее положит. Затем я схватил моего слугу и повел на суд и просил бояр дать мне целовальников, будто бы я хорошо знаю, где / об./ находились деньги, украденные у меня моим слугой. Когда мы подошли к дому, где была рубаха с золоченым кубком, туда же привели и моего слугу раздетого донага, и водили его по всем углам. Хозяйка быстро сообразила, в чем дело, кричала и плакала. Как только в присутствии целовальников слуга нашел рубаху, ее тотчас же опечатали, этим дело было уже выиграно. Хозяйку схватили и повели на Судный двор (Richthof). Мне было стыдно, что я поклепал напрасно эту женщину: в земщине она была моей ближайшей соседкой; ее первый муж был иконописец (Biltmaler).

«Бояре!» сказал я, «теперь уже поздно начинать дело». И бояре приказали держать эту женщину в тюрьме, чтобы поставить ее на суд, когда я предъявлю ей обвинение. Тогда судьей был Дмитрий Пивов. Он был расположен ко мне и охотно попускал тому, что я добываю обратно свои деньги: он хорошо знал, что стрелецкий голова оговорил меня напрасно и неправдой получил от меня деньги. Теперь в моей власти было также отобрать деньги от другого, но я этого не сделал!

Торговый человек турецкого султана Чилибей / 90/ должен был покинуть Москву немедленно (ohne Respitt). И великий князь приказал, чтобы все его должники заплатили ему свои долги. Тогда Алексей Басманов просил одолжить ему 50 рублей. Когда я выплачивал ему эти деньги, он принес с собой золотые цепи и хотел оставить их мне в залог. Но я от них отказался. Узнав об этом, сын его Федор, – тот самый, с которым развратничал великий князь и в годы опричнины был первым воеводой против крымского царя, – обратился ко мне по дружески: «В каком уезде твое поместье?». «В Старицком, боярин», ответил я. «Этот уезд, ответил он, отдан теперь мне; не бери с собой никакого продовольствия; ты будешь есть за моим столом, а твои слуги вместе с моими». Я поблагодарил его, а он продолжал: «Если ты не хочешь отправляться – я в том волен и, как ты сам знаешь, могу тебя хорошо защитить». Я радостно благодарил его и ушел в веселом настроении. Некоторые из наших насмехались надо мной.

Когда этот боярин вернулся домой, великий князь сосватал ему невесту (ein Furstin); на свадьбу был приглашен и я. Великий князь на этой свадьбе был очень весел / об./. И боярин сказал мне: «Говори, чего ты хочешь: все будет исполнено, так как великий князь весел. Я расскажу ему, какое преданное сердце бьется в твоей груди!». Я поблагодарил его и сказал: «Сейчас, слава богу, я ни в чем не нуждаюсь, но я прошу тебя сохранить твое расположение ко мне». Он обернулся назад и приказал вернуть мне взятые в долг деньги. Деньги были отсчитаны в мешок, а мешок запечатан.

Один боярин по имени Федор Санин – он побывал во многих чужих странах – видел это и совсем по дружески упросил меня поехать вместе с ним. Когда мы пришли к нему на двор, мне были оказаны все обычные почести. Он пошел со мною в кладовую, где увидел я много денег и добра. «Ты женат?» спросил он меня. «Нет», отвечал я. «Присылай, сказал он, посмотреть моих дочерей, и, коли ты решишь, я отдам тебе ту, которую ты пожелаешь. А вместе с ней добра и денег, сколько тебе будет угодно». Я поблагодарил его: «И денег, и добра у меня довольно», ответил я ему, «из-за них я не хочу жениться».

Во время чумы, когда были заняты заставами все проселки и большие дороги, в моей деревне умер один из моих крестьян вместе с женой и детьми и со всеми домашними, / 91/ за исключением маленькой девочки. Мои приказчики в присутствии понятых поместья переписали все добро; оно охранялось стражей. Но вот приходит один крестьянин по имени Митя Лыкошин и заявляет, что умершая женщина была его милой (Gefreundin).

Те, что охраняли пожитки, отвечали: «Теперь нет суда ни здесь, ни где-либо в другом месте. Если хочешь что-нибудь получить отправляйся тогда в Москву». А он, конечно, знал, что ни в Москву, ни из Москвы никто пройти не может. Поэтому все, что там было, он забрал силой. Я узнал об этом и, хотя все пути были заняты, я, подав челобитную, посылал за ним тайно, с опаской там, где не было застав, с приказом поставить его на суд – однажды, дважды и, наконец, в третий раз. А он так и не прибыл. Когда же были сняты заставы с дорог и от городов, я вновь послал за ним и велел его арестовать. Когда это приводилось в исполнение, он был пьян. Его связали, и я приказал жестоко бить его на торгу в городе Старице с тем, чтобы он дал мне по себе поруку. Но никто / об./ не хотел быть поручителем по нем, потому что знали про него, что он богат, а про меня, что я себя не обижу. А у него было еще и мое имущество, и я действовал так, чтобы вместе с моим добром получить и его. Он же упорствовал, не желая отдавать ни своего, ни моего. Тогда его заковали в железа, залили их свинцом и отправили его в Москву. На Москве недельщики обошлись с ним подобным же образом; при них он был и слугой, и служанкой, и малым; и каждый день, как обычно, они бивали его на торгу.

Когда я пришел в Москву из Александровой слободы и вник в положение дела, Митя Лыкошин и опечалился, и обрадовался. Он написал челобитье и просил выдать его мне в качестве моего холопа (mein leipeigen sein) до тех пор, пока он не заплатит. Бояре спросили меня: «Согласен ли ты взять его и на нем доправить? Мы готовы выдать его тебе, но когда ты получишь свое, ты поставишь его опять перед нами». / 92/ Так добыл я по нем поруку, увел его и отправил в мое поместье в село Новое.

Здесь он так был отделан моей дворней, что уже не мог стоять на правеже и говорил, что ночью наложит на себя руки, так как не в силах долее выносить побои и насмешки. Я тотчас же сообразил это и изготовил для него шейные железа с цепью в сажень длины, так что цепь затягивалась узлом, и ночью он мог лежать, а днем сидеть или стоять, и такие ручные железа, что обе руки можно было запереть вместе. Так его охранили от самоубийства. По утрам его освобождали, выводили на площадь и ставили на правеж. Железа его были залиты свинцом. Я отдал приказание – бить его не очень сильно, чтобы он не умер. После того, как он отстаивал четверть часа в селе на площади и подвергался всякого рода насмешкам и укорам, его доставляли обратно на его место. Так происходило ежедневно в моем селе. / об./ Но он все еще не отчаивался. Каждый день, когда его били, он взывал ко мне громким голосом: «Господарь Андрей Володимирович, пожалуй меня!» (Haspodar Andre Wolodimerowiz poselu mine). Он рассчитывал терпеть до тех пор, пока я не отпущу его наконец. Деревня, где жил этот крестьянин, была неподалеку от моего села. Сын его – хороший был паренек! кутил и ругался круглые сутки, держал все время тайных любовниц. Он приехал к отцу и уговаривал его оставаться непреклонным. Так тот и поступал и ни разу не вызвался что-либо дать. Правда, он говорил: «Государь! пошлите и прикажите привезти из деревни все, что там есть моего». Но я возражал: «Ни к чему мне такой труд. Пусть твой сын продает и платит. Не думаешь ли ты, что у меня мало палок, чтобы измочалить (weich machen) твои ноги?». И хотя его ноги были порядком разбиты – настолько, что он не мог больше стоять, а должен был лежать – он не сдавался и продолжал ежедневно призывать мое имя.

Когда я пришел из Москвы, при мне был один бюргер по имени Ульрих Крукман; он живет теперь в Кённерне в княжестве Ангальт / 93/. Он очень хотел уехать за рубеж, но не знал, как это сделать. Когда он узнал о деле Лыкошина, он обратился ко мне с просьбой: «Любезный Генрих Штаден! Помилуйте этого человека ради меня. Возьмите с него что-нибудь и отдайте мне это на пропитание, а его отпустите на свободу». Так я и сделал. К тому же я позволил ему выбрать на моей конюшне двух лучших коней вместе со слугой. И хотя мой крестьянин должен был уплатить мне 260 рублей, он уплатил мне тогда только 10. Их-то я и подарил Крукману вместе с лошадьми и отправил его ближе к Лифляндии, чтобы он смог уйти за рубеж. При этом я подвергал опасности свою жизнь. Если бы их схватили, то меня повесили бы или утопили, ибо никого не выпускают из страны без проезжей или без разрешения великого князя. Как отплатил мне за то Крукман – теперь слишком долго рассказывать.

Когда крымский царь подошел к Москве, никто не смел выйти из нее. Так как пожар все распространялся, я хотел бежать в погреб. Но перед погребом стояла одна немецкая девушка из Лифляндии, она сказала мне: «Погреб полон: туда вы не войдете». В погребе укрылись, главным образом, немцы, которые почти все служили у великого князя – с их женами и детьми. / об./ Поверх погреба под сводом я увидел своего слугу Германа из Любека. Тогда я пробился через толпу русских и укрылся под сводом. У этой сводчатой палатки была железная дверь. Я прогнал оттуда половину бывших там и оставил там мою дворню. Между тем от огня Опричного двора занялся Кремль и город.

На свой собственный счет по воле и указу великого князя я добыл для него трех горных мастеров. Я увидел одного из них, Андрея Вольфа: он хотел тушить пожар, когда вокруг него все горело. Я выскочил из палатки, втащил его к себе и тотчас же захлопнул железную дверь.

Когда пожар кончился, я пошел посмотреть, что делается подо мной в погребе: все, кто был там, были мертвы и от огня обуглились, хотя в погребе стояла вода на высоте колена.

На другой год, когда войско великого князя собралось у Оки, каждый должен был помогать при постройке гуляй-города соответственно размеру своих поместий / 94/, равно как и при постройке укреплений по берегу реки Оки – посаженно. Я не соглашался на это. Когда крымский царь подошел к реке Оке, князь Дмитрий Хворостинин – он был воеводой передового полка – послал меня с 300 служилых людей (Knesen und Boiaren). Я должен был дозирать по реке, где переправится царь. Я прошел вверх несколько миль и увидал, что несколько тысяч всадников крымского царя были уже по ею сторону реки. Я двинулся на них с тремя сотнями и тотчас же послал с поспешеньем ко князю Дмитрию, чтобы он поспевал нам на помощь. Князь Дмитрий, однако, отвечал: «Коли им это не по вкусу, так они сами возвратятся». Но это было невозможно. Войско крымского царя окружило нас и гнало к реке Оке. Моя лошадь была убита подо мной, а я перепрыгнул через вал и свалился в реку, ибо здесь берег крутой. Все три сотни были побиты на смерть. Крымский царь со всей / об./ своей силой пошел вдоль по берегу. И я один остался в живых. Я сидел на берегу реки, ко мне подошли два рыбака. «Должно быть татарин», сказали они, «давай убьем его!». «Я вовсе не татарин, отвечал я, я служу великому князю, и у меня есть поместье в Старицком уезде».

На том берегу реки паслись две хороших лошади, которые убежали от татар. Я упросил рыбаков перевезти меня через реку, чтобы мне опять раздобыть себе лошадь. Когда же за рекой я подошел к лошадям – никто не мог их поймать.

Когда эта игра (dis Spil) была кончена, все вотчины были возвращены земским, так как они выходили против крымского царя. Великий князь долее не мог без них обходиться. Опричникам должны были быть розданы взамен этих другие поместья.

Благодаря этому я лишился моих поместий и вотчин и уже не числился в боярской книге (in der Knesen und Boiaren Musterregister). Причина: все немцы были списаны вместе в один смотренный список. / 95/ Немцы предполагали, что я записан в смотренном списке опричных князей и бояр. Князья и бояре думали, что я записан в другом – немецком – смотренном списке. Так при пересмотре меня и забыли.

Спустя некоторое время бросил я все, уехал в Рыбную Слободу и выстроил там мельницу. Но тщательно обдумывал, как бы уйти из этой страны.

Я был хорошо знаком с Давидом Кондиным, который собирает дань с Лапландии. Когда я пришел туда, то я заявил, что я жду купца, который должен мне некоторую сумму денег. Здесь я встретил голландцев. Я держался, как знатный купец и был посредником между голландцами, англичанами, бергенцами из Норвегии и русскими.

Здесь же русские изъявляли желание диспутировать со мной: они говорили, что их вера лучше, чем наша, немецкая. Я же возражал, говоря, что наша вера лучше, чем ихняя. За это русские хотели бросить меня в реку Колу. Но этого не допустили Яков Гейне, бюргер из Схидама / об./, Иоганн из Реме, Иоганн Яков из Антверпена, Северин и Михаил Фальке, бюргеры из Норвегии. Увидев это, я представился скудоумным, и на меня больше не обращали внимания.

Вместе с 500 центнерами каменных ядер (Schlackenkugein) я отправился в Голландию. Когда мы подходили к острову Амеланд, поднялся страшный норд-ост и буря; она прибила нас к Амеланду и заставила наш корабль войти во вражескую реку. К нам подошли три галеры с валлонцами (Walhen). Но мы сказали: «Любезные братья! Защитите нас от беды (Pertilenz). Мы идем во Фландрию». «Хорошо», отвечали они, полагая, что мы ихние. Когда же мы снова вышли в море, тогда увидели они, что мы идем в Голландию.

Прибыв в Голландию, я захватил с собой одного русского и с ним поехал к Генриху Крамеру и Каспару Шельгаммеру в Лейпциг. Оба они рассчитывали завести торговлю с русскими на описанном Поморье. С этим русским они отправили на несколько тысяч гульденов драгоценностей для продажи их в казну великого князя[84]84
  Порядок двух последних абзацев в подлиннике перепутан.


[Закрыть]
.

Когда я вновь выехал из Голландии, я был схвачен / 96/ у Гертогенбоша uff Hell. Граф хотел меня пытать и повесить, но через три дня я был освобожден.

Вернувшись в Германию, я предпринял свою поездку к королю шведскому и просил его о пропуске (umb Bestallung), чтобы на описанном Поморье получить мне долг с великого князя. Король выдал мне три пропуска. Но, когда они были подписаны и запечатаны, секретарь (Canzeler) сказал: «Дайте нам поруку». – Хотя этот секретарь был схвачен русскими в Нарве и там поморозил себе обе ноги, он щадил своего врага. – Если бы я согласился дать 1000 талеров, не нужна была бы и порука! Имя секретаря было Венцеслав; он дал три пропуска одному человеку родом из Ост-Фрисландии из графства Эмден – Gert Frisse. Когда я пришел в Эмден и потребовал пропуска, то он открыл это герцогу Карлу, брату шведского короля, и мне было в них отказано.

Герцог Карл думал, что я буду служить ему, а потому послал меня / об./ в Голландию – разузнать, есть ли там русские торговые люди, которых он перехватал бы тогда на море. Когда же я вернулся в Ост-Фрисландию, герцог Карл уже уехал к своему шурину пфальцграфу герцогу Георгу Гансу. Прибыв в Люцельштейн, я сообщил герцогу Карлу о русских делах.

Тогда пфальцграф взял меня к себе и наедине расспрашивал меня о великом князе и положении его страны.

Несколько месяцев он держал меня при себе и затем посылал к королю польскому. И все, что мне было приказано, я выполнил согласно с инструкцией с великим прилежанием.

Потом он посылал меня к гроссмейстеру Немецкого ордена, лотом к вашему римско-кесарскому величеству. Сильно и неоднократно тянуло меня при этом в Русскую ремлю в Москву ко двору великого князя.

Благодарение вседержителю богу, удостоившему меня пережить столь великое!

/ 97/ Далее я мог бы еще описать, как прежние магистры управляли Лифляндией и как от этого правления она погибла; каким образом ее можно было бы взять и обратно отобрать от вечного ее врага – от великого князя.

Я готов всеподданнейше исполнить и это, если только вашему римско-кесарскому величеству будет это угодно и желательно.

I. Указатель имен личных

Август – герцог и курфюрст саксонский (1553–1586 гг.); во время третьего похода Стефана Батория против Грозного оказывал денежную помощь Польше.

Альбрехт – слуга автора.

Андрей – слуга автора, лифляндец.

Андрей Васильевич (Andre Wassilowiz) – с 1549 г. дьяк Разрядного приказа; с 1563 г. – дьяк Посольского приказа, преемник Ивана Висковатова, предпредшественник знаменитого Андрея Яковлевича Щелкалова. Близкий к царю, он читал народу царскую грамоту, присланную из Александровой слободы. Погиб, кажется, в 1570 г. вместе с Висковатым и Фуниковым.

Анна – дворовая автора.

Басманов Плещеев Алексей Данилович (Alexe Restmannowiz) – боярин с 1556 г., стяжавший воинскую славу под стенами Казани, Нарвы и Полоцка. Обвиненный по делу о «заговоре» кн. Владимира Андреевича Старицкого и в сношениях с Новгородом, был казнен вместе со своим сыном Федором. По боярской книге значится «выбывшим» в 1568 – 69 гг. По другим известиям, Басмановы, отец и сын, умерли в ссылке на Белоозере.

Басманов Федор Алексеевич (Fedder Bosmannuwiz) – сын предыдущего. По рассказу кн. А. М. Курбского, Федор, повинуясь приказанию Грозного, убил своего отца, а затем и сам был казнен.

Баурман Франц – шурин автора, ратман города Штадена.

Бельский Иван Дмитриевич, князь (Knese Iwan Detmetrowiz, Demitrowiz Belsky) – боярин с 1559 г.; в 1565 г. назначен первым боярином в земщине. Погиб на Москве в приход крымского царя Девлет-Гирея во время московского пожара 1571 г.

Бокхорст Иоганн – немецкий дворянин; автор был приказчиком в мызах его жены. По словам автора – «самый богатый человек в Лифляндии», может быть, тот самый, который был послом от ливонского магистра к Ивану Грозному в мае 1554 г.; под условием дани он добился от Москвы перемирия на 15 лет.

Бомелий Елисей – доктор, родом из Голландии (или Вестфалии?), лейб-медик и доверенное лицо при дворе Грозного; у русских людей снискал худую славу злого чародея. Умер в Москве при обстоятельствах неизвестных: по одной версии, его извели лихие люди, по другой – был сожжен на площади за сношения с польским королем Стефаном Баторием.

Булат – маршал (Marschalk Bulat), лицо неизвестное, имя его напоминает имя одного татарского царевича – московского «воеводы» Булата, который встречается в разрядах до 1564 г. Но, может быть, это «ротмистр Федор Булгаков», которого упоминает кн. Курбский?.

Булгаков Иван (Iwan Bulgacko, Bulgakow) – московский боярин и казначей. По Гваньини, был обезглавлен Грозным; с ним были казнены его жена и дети.

Василий Степанович (Wassiliy Stepanowiz, Basilie, Basili) – дьяк Поместного приказа. Казнен в 1570 г. вместе с Висковатым и Фуниковым.

Вельсдорф Георг – шведский комендант ливонского замка Каркус в 1562 – 63 гг.

Венцеслав – шведский канцлер в 1576 – 77 гг.

Висковатый Иван Михаилович (Iwan Wiscouat, Wiskowat, Wiskowath) – государев дьяк с 1549 г., сделавший карьеру в Посольском приказе, над организацией которого он не мало потрудился; с 1561 г. – печатник, т. е. хранитель государственной печати и член боярской думы. Обвиненный в измене, казнен в 1570 – 71 гг.

Вислоухий Петр (Peter (Wischowchow Wischlauch) – сборщик соболиной казны (ясака, с самоедов) и контрагент автора по меховой торговле. Прозвище «Вислоухий» – обычно между прочим в семье Сабуровых.

Виттенберг Каспар – служилый немчин, толмач при дворе Грозного, принявший православие. Царь особенно ценил его за умелое обличение западных схизматиков. В 1564 г. Каспар был уже на Москве; там же застает его – и попрежнему в должности толмача – датское посольство Ульфельда 1578 г.

Владимир Андреевич, князь (Кnеsе Wolodmar Androwiz, Wolodimar Andrewiz; knese Wolodmer) – двоюродный брат Грозного, удельный князь Старицкий и Верейский (1534 – 69). Вместе с женой и сыновьями казнен в 1569 г…

Вольф Андрей – «рудознатец», вывезенный на Москву по поручению Грозного на средства автора.

Воротынский Михаил Иванович, князь (Knese Michel-Michael Waratinsky, Waradinsky, Waratinski) – с 1552 г. боярин, воевода и военный инженер «в полкоустроениях зело искусный», разработавший систему оборонительных сооружений по южной границе Московского государства и многократно выступавший против крымцев. Казнен или, как говорит боярская книга, «выбыл» в 1573 г.

Выродков Иван Григорьевич (Iwan Gregorgowiz) – государев дьяк с 1547 г.; как военный инженер, он ставит Свияжск, сооружает при взятии Казани шестиэтажную осадную башню, ставит город в устье Наровы реки, участвует в Полоцком походе. С 1555 – 56 гг. – первый дьяк Разрядного приказа. Казнен Грозным в конце 60-х годов.

Вяземский Афанасий, князь (Knese Afonasse Wosemsky, Affonasse Wesemsky) – участник организации опричнины и один из виднейших ее представителей; «келарь» в «монастыре» Александровой слободы. По доносу своего послужильца был казнен по связи с новгородским делом. В боярской книге 1578 г. значится «отставленным» в 1571 – 72 гг.

Гейне Яков – нидерландский шкипер из Схидама.

Георг Ганс, граф Фельденцский (1542–1592) – западно-имперский эльзасский князь, владелец пфальцского Фельденца и Люцельштейна. В 1563 г. женился на дочери Густава Вазы – Анне. В 1564 г. тайно вступил на службу французского короля, но позже служил и гугенотам. От французских предприятий отвлекался к имперским делам и в частности мечтал о создании имперского флота. В 1570–1589 гг. увлекался проектом антимосковской лиги. Умер на 49 году жизни, сильно расстроив и без того не блестящее материальное положение своего миниатюрного графства.

Георг Гохрозен – муж вдовы Бокхорст.

Герман из Любека – слуга автора.

Gert Frisse – нидерландский купец родом из Фрисландии, торговавший в Коле.

Гландорф Филипп – рижский бюргер и член городского совета; автор был одно время его слугой.

Говенер Ганс (Hans Hovener) – может быть, следует читать «Haus» вм. «Hans»?

Говенер Стефан – двоюродный брат автора, рижский бюргер.

Грязной Василий (Wassily Gresnow) – дворянин московский и видный опричник. В 1572 г. взят в плен крымцами и лишь в 1577 г. выкуплен царем за очень крупную сумму в 2.000 руб.

Грязной Григорий (Gregory Gresnow) – брат предыдущего, дворянин московский, «объезжий голова» на Москве; по должности на нем лежала охрана общественной тишины и безопасности от пожаров, грабежей, разбоя, драк и азартных игр, а также искоренение корчемства. Он же должен был проверять («объезжать») караульные посты на «решетках» (уличных заставах).

Грязной Никита (Mikita) – сын предыдущего.

Гульден Пауль – денежный мастер и ювелир, прибывший из Ревеля на Москву для торговли драгоценными камнями.

Девлет-Гирей, крымский царь (der Keyser in Krimmen, der Krimmische Keiser Delverat Kerregain – Kerregan, Gregen – собственно говоря: «Девлет царь – царь Гирей») – один из виднейших крымских ханов (1551–1577), овладевший ханством при поддержке турецкого султана. Его ежегодные набеги на московские границы были особенно гибельны для русских. О набеге 1555 г. и кровопролитной битве на Судьбищах (в пределах нынешней Тульской губ.) сохранили память даже турецкие летописцы. В набег 1571 г. была сожжена Москва; в 1572 г. набег повторился, но татары дошли лишь до Оки, где встретили энергичный отпор со стороны русских. Девлет-Гирей умер – по русским источникам – 29 июня 1577 г.; по крымским – «в месяце сефере 985 г.», т. е. в апреле – мае 1577 г.

Дивей-мурза (Dun Mursa) – видимо, то же лицо, что «Даниил-мурза» иностранных источников (Гейденштейн, Градовский, Одерборн). Один из крупных военачальников Девлет-Гирея, «гетман его славный, кровопийца христианский» по выражению кн. Курбского, «oberster Veltherr», как говорит автор. На Оке в набег 1572 г. был захвачен в плен суздальцем Темиром Алалыковым. Был доставлен в Новгород к царю Ивану и позже перешел к нему на службу; в чине постельника (или стольника?) был с ним в Старице в 1581 г. во время осады Пскова. В набег на царскую ставку Христофора Радзивилла перебежал в отряд последнего, изменив царю. Видимо, был принят на службу Баторием. Дальнейшая его судьба неизвестна.

Довоина Станислав Станиславович (Datrona, Douona, Duwuna-Doienna) – литовский магнат и полоцкий воевода в момент осады и взятия города русскими. В 1563 г. был увезен в плен на Москву вместе со своей женой Петрониллой Радзивилл. В январе 1567 г. был отдан «на розмен» за князя Василия Ивановича Темкина-Ростовского.

Долгорукий Иван (Iwan Dolgarucka) – начальник Земского двора.

Зёге Ганс (Soеge Hans) – слуга старого ливонского магистра Вильгельма Фюрстенберга, умерший во время московской чумы 1571 г.

Зобатый Иван (Iwan Sobatow) – видимо, Иван Сабуров по прозвищу Зобатый.

Иван (Hans) – слуга автора.

Иван IV Васильевич Грозный (der Grosfurschte, der Grosfurschte Iwan Wassilowiz an aller Reussen) – (1530–1584) великий князь, с 1547 г. «царь и великий князь всея Руси». Автор знает этот последний титул (на л. 8: «Cer i Feliki Knese Iwan Wassilowiz Usarussa»), но всюду именует Грозного «великим князем», что было обычно для западноевропейского писателя. Согласно с общим мнением, автор считает Грозного «кровожадным дикарем» (der rote Wilde – л. 12 об.), но не может скрыть своего восхищения перед блестящими итогами его объединительной политики.

Ильин Осип (Josep Ilyn, Iligin) – государев дьяк в опричнине.

Иоганн граф von Arz – наместник Иоанна герцога финляндского в замках шведской Ливонии, выкупленных от польского короля Сигизмунда II Августа в 1562 г. По подозрению в измене и в сношениях с русскими был казнен в Риге в декабре 1563 г.

Иоганн Галенский (Johann von Galen) – немецкий дворянин, муж сестры автора.

Иоганн Ремский (Johann von Rehma) – немецкий (?) шкипер, плававший с голландскими кораблями в Колу.

Иоганн – герцог финляндский и с 29 сент. 1568 г. по 1592 г. король шведский с именем Иоганна III.

Иоганн Яков – нидерландский шкипер из Антверпена, плававший с торговыми судами в Колу.

Кальп Адриан (Adrian Kalb) – служилый немчин, друг автора. Умер во время московской чумы в 1571 г. (?).

Карл – герцог Зюдерманландский и с 1592 г. по 1611 г. король шведский с именем Карла IX, брат Иоганна III, короля шведского; сестра его Анна была замужем за пфальцграфом Георгом Гансом.

Квашнин Аталык (Atalick Quassanin) – дворянин московский и позже в 70 годах воевода в городах от Немецкой Украины.

Керкелинг Симон – толмач при русском наместнике в Везенберге (Ракоборе) в 1574 г.

Кеттлер Вильгельм – сын Готгарта Кеттлера, последнего магистра ордена меченосцев, бывшего по ордену преемником Вильгельма Фюрстенберга. По проекту Грозного (1564 г.) Вильгельм должен был унаследовать Ливонию по смерти Фюрстенберга.

Кондин Давид (Davit Kondin) – русский сборщик ясака с лапландцев. Сборщики ясака – единственные представители московского правительства на далеком севере – до 1582 г. жили обычно в Кандалакше; в означенном году в Лапландию был послан первый русский воевода, и двор его был поставлен в Коле.

Крамер Генрих – немецкий купец, под видом посланника проникший при Грозном – в 1574 г. – в Московию и тем навлекший царскую опалу на имперских купцов и в частности на всех Крамеров. Ликвидация этого инцидента затянулась до царствования Бориса.

Крузе Элерт – ливонец, типичный авантюрист XVI в. Взятый русскими в плен под Эрмесом в 1560 г., он в 1567 г. поступает на службу к московскому царю и вместе с Таубе (см.) – создает проект Ливонского королевства под русским протекторатом. Вместе с Таубе отъезжает (1571 г.) к польскому королю Сигизмунду II Августу в виду русских неудач под Ревелем (1570–1571 гг.). Крузе (и вместе с ним Таубе?) оставили ценные записки о Московии времен опричнины. Крузе, кроме того, написал отповедь на Рюссову Ливонскую хронику, явившуюся в свет в 1578 г.

Кругман Гартманн – саксонский купец, бюргер Ашерслебена; с ним автор имел какие-то дела по торговле мягкой рухлядью и соболиной казной.

Кругман Ульрих – немецкий бюргер, попавший в Московию и едва выбравшийся за рубеж при помощи автора.

Куник Каспар – бюргер из Лейпцига, купец; с ним Август саксонский отправил Грозному набор хирургических инструментов.

Купфершмидт Ганс – немчин на Москве; ему Штаден передал свой двор на Сретенской улице, где тот завел корчму и отбивал от Штадена покупателей.

Курбский Андрей Михаилович, князь (Knese Andre Kurpsky) – боярин и воевода московский до 1564 г.; с этого года перешел на службу к польскому королю Сигизмунду II Августу, служил и его преемнику Стефану Баторию. Умер в 1583 г. Своей «Историей о великом князе Московском» и перепиской с Грозным известен как публицист старо-боярской партии. Сочинения его напечатаны в Русской Исторической Библиотеке, т. XXXI.

Курцов Семен (Simon Kurzauw) – сокольничий государев. Родством связанный с Фуниковыми, он мог опасаться опалы или казни вместе с последними. Это обстоятельство вызвало замечание автора, что в его время царь не трогал Курцова.

Локуров Григорий (Gregorius Lokuroff, Koluroff) – дьяк Казенного двора. Но, может быть, «Григорий Колычов-Лошаков»?

Лоренцо – цирульник и хирург на Москве.

Лыкошин Митя (Mitelikosin) – крестьянин одного из старицких имений автора; автор вел с ним интересное дело из-за выморочного имущества.

Магнус (Magnus, Magnussen) – (1540–1583), датский принц, до 1561 г. эзельский епископ; с 1570 г. – по проекту Крузе и Таубе – ливонский король и вассал Ивана Грозного. Вызванный через посредство Таубе, прибыл на Москву в марте 1570 г. и в августе того же года приступил к неудачной осаде шведского Ревеля, снятой 16 марта 1571 г. Позже осады возобновлялись в 1575 и 1577 г., но также безуспешно. Нарушив договор с Грозным и действуя в Ливонии за свой страх и риск, Магнус навлек на себя царский гнев. Осадив (сент. 1577 г.) захваченный Магнусом (14 авг. того же года) Венден, царь потребовал выдачи короля-неудачника и пленником повез его в Московию; но уже 19 сентября, еще не доехав до Юрьева (Дерпта), простил его, возвратил ему королевский титул и почти все города за выкуп в 40 тысяч венгерских гульденов, пообещанный Магнусом. В конце того же 1577 г. Магнус вступил в переговоры со Стефаном Баторием, о чем Грозного известил польский воевода кн. Полубенский. В начале 1578 г. Магнус перешел на сторону Польши. Но судьба по-прежнему была к нему жестока: потеряв все свои владения, Магнус умер в совершенной бедности. Был женат на дочери кн. Владимира Андреевича Старицкого – Марии Владимировне. Упомянут с королевским титулом.

Меньший (Meusigk, Minsick) – вместе с автором был на отделе поместья и вотчины по Старицкому уезду.

Микулa (Mikula) – по словам автора, зажиточный мужик (посадский?) Пскова, отвративший от города гнев Грозного в 1570 г. Эпизод этот неоднократно рассказывался и русскими, и иностранными источниками, при чем в роли Микулы чаще выступает «блаженный Никола». Реальная основа легенды не поддается раскрытию.


Страницы книги >> Предыдущая | 1 2 3
  • 0 Оценок: 0

Правообладателям!

Данное произведение размещено по согласованию с ООО "ЛитРес" (20% исходного текста). Если размещение книги нарушает чьи-либо права, то сообщите об этом.

Читателям!

Оплатили, но не знаете что делать дальше?


Популярные книги за неделю


Рекомендации