Текст книги "Классические мифы Греции и Рима"

(по „Метаморфозам" Овидия).

У Инаха, бога одной аргивской реки и первого аргивского царя, была красивая дочь по имени Ио. Зевс полюбил ее. Когда узнала об этом Гера, Зевс, желая избавить свою любимицу от мести суровой богини, обратил Ио в прелестную белоснежную телицу. Гера выпросила ее у Зевса себе в дар и отдала стеречь исполину Аргусу, сыну Арестора.

У Аргуса было сто глаз, из которых постоянно сомкнуты были только два, другие ж смотрели во все стороны. Днем он пас бедную телицу и тщательно стерег ее; ночью же запирал ее и заковывал ее нежную шею в цепи. Бедная дева, сохранявшая и в превращенном виде человеческий разум, питалась древесными листьями и горькой травой, пила из мутной реки, спала на жесткой земле. И не было у нее никаких средств понятно выразить свое горе: ни рук, чтобы простереть их с мольбой к жестокосердому стражу, ни человеческой речи; вместо жалобных воплей, у ней вырывалось мычанье, и пугалась она собственного голоса. Вот пришла она к берегу отчей реки, где так часто прежде игрывала; увидала в водах свою неуклюжую голову и рога свои, ужаснулась она, убежала от собственного вида. Не узнали Ио сестры ее, речные наяды, не узнал и сам Инах. Она же подошла к отцу, к сестрам, дала себя поласкать, полюбоваться собою. Старец Инах нащипал ей травы; она стала лизать ему руки и не могла удержаться от слез. Будь у ней человеческий голос, взмолилась бы она о помощи, назвалаа бы себя, поведала б о своем горе.

Но все это для нее было невозможно. И тогда на песке ногою написала она про свою печальную участь.

– Горе мне злосчастному! – воскликнул Инах и с плачем и воплями припал к шее превращенной дочери. Но к чему его вопли? Безжалостный страж Аргус отстранил его, и погнал телицу к другому дальнему пастбищу, а сам воссел на вершину горы, чтобы далеко видеть во все стороны.

Но отец богов не мог долее смотреть на страдания возлюбленной Ио и повелел Гермесу убить исполина. Покорный сын Зевса тотчас же слетел с неба на землю; сняв с себя сандалии с крыльями и окрыленную шляпу, он взял лишь свой волшебный прут и, наигрывая на своей пастушеской свирели, сиринге, прелестные напевы, погнал перед собою стадо коз, невдалеке от Аргуса. С наслаждением прислушался исполин к приятным звукам и закричал ему:

– Кто б ни был ты, подойди ко мне, присядь на эту скалу; нигде нет такой роскошной травы; а какая прохладная тень здесь для пастухов!.

Гермес подсел к исполину, проболтал с ним день и пытался усыпить его звуками свирели.

Аргус старался преодолеть сон, и хоть иные из ста глаз его сомкнулись от дремоты, зато другие бодрствовали. Чтобы не заснуть, Аргус задавал собеседнику то те, то другие вопросы, спросил его и о том; как изобретена сиринга, – она ведь изобретена недавно. Тогда вот что разсказал ему хитрый бог:

– В горах Аркадии жила прекраснейшая из всех нимф, наяда Сиринга; неприступнее этой наяды не было девы на земле: тщетно преследовали ее своею любовью сатиры и прочие боги лесов и лугов. Ее подругой и образцом была строгая Артемид: подобно ей, высоко подпоясанная, охотилась она по лесистым горам, и по всему можно было бы счесть ее за Артемиду, только у богини лук золотой, а у Сиринги он был резной. Да и так ее часто принимали за дочь Латоны. Раз возвращалась Сиринга с ликейской горы и увидал ее Пан, шаловливый бог стад и пастбищ, полей и лесов и, очарованный ее красотою, сказал… Гермесу следовало еще передать о том, что сказал ей; и как нимфа, презрев его искание, убежала в непроходимые горы и достигла поросшего тростником берега Ладона; как бегство ее было остановлено волнами этой реки и как взмолилась она здесь богу реки, чтоб дал он ей иной образ и укрыл ее от преследователя. Бог уже готов был схватить ее, но схватил вместо нимфы тростник. Застонал Пан, и в колеблющейся, ковылистой чаще тростника его стон повторился тонким, печальным отзвуком. Очарованный прелестью звуков, бог воскликнул: «так соединюсь же я неразрывно с тобою!» – и разрезал ту тростинку на неравные дудочки, слепил их воском и назвал эту тростниковую флейту Сирингой, по имени любимой нимфы…

Все это хотел еще рассказать хитрый Гермес, как увидел, что все очи стража смежились сладкой дремотой. Тотчас умолк он; тихо касается своей волшебною тростью глаз Аргуса, и сомкнулись они, отягченные глубочайшим сном. Своим серповидным мечом отрубил он поникшую во сне голову великана, и, брызгая кровью, покатилась голова со скалы. Сто глаз верного Аргуса поместила потом Гера на хвосте павлина и, словно блистающими звёздами, украсила ими свою любимую птицу.

Гера украшает глазами верного Аргуса павлиний хвост

Так избавилась Ио от своего мучителя; но разгневанная Гера выдумала для несчастной новую муку. Она наслала на обращенную в телицу деву огромного шершня, который своим жалом довел ее до безумия; мучимую страхом, гнал он ее по всем странам земли, чрез Иллирио, другие страны Скфию, Кавказ, страну Амазонок, чрез Киммерийский Босфор, через все страны Азии, до того ущелья на юге, где, с гор Библоса, Нил начинает сливать свою. плодотворную воду на почву Египта. По течению Нила дошла наконец Ио до его низовьев, до той треугольной страны, которая опоясывается рукавами Нила. Здесь нашла она новую родину и освободилась от долгих мучений.

Тут, у берега реки, в изнеможении припала несчастная дева на колени и с плачем и стоном умоляла Зевса положить конец ее страданиям. Он укротил, наконец, гнев своей супруги и возвратил деве ее прежний вид. И вот шерсть сходить с ее тела, опадают рога, орбиты глаз суживаются, толстые гyбы изменяются и превращаются в человеческие, исчезают копыта, и нечего не остается от ее недавнего вида – одна только блестящая белизна кожи. Выпрямляется и встает Ио в прежней, человеческой красе. Боязливо пытается она воспользоваться голосом: все боится еще, не замычать бы по-прежнему; но – о, радость! – она опять говорит человеческой речью.

Нежной рукой прикоснулся к ней Зевс, и родила Ио в Египте Эпафа, которому суждено было властвовать над этой страной.

Впоследствии египетский народ стал почитать Ио богиней под именем Изиды.

(Эсхил „Молящие о защите").

У Бела, потомка, Эпафа, было два сына, Египт и Данай; первому он отдал Ливию, другому – Египет. Египт от разных жен имел пятьдесят сыновей, Данай – столько же дочерей: многочисленным, цветущим потомством благословили боги род Ио. Но Гера, с такою враждой и так долго ее преследовавшая, так неохотно прекратившая свои гонения, продолжала преследовать и род ее: в дома обоих братьев вносит она раздор. Египт, по ее внушенью, пошел войной на брата и лишил его царства, а пятьдесят сыновей его, объятые бесстыдной страстью, возжелали обладать данаидами, Но данаиды ненавидели похитителей трона отца их и возмущались самой мыслью о браке в таком близком родстве. Когда же сыновья Египта решились принудить их к тому силой, Данай построил пятидесятивесельный корабль – до него таких кораблей не строили – и вместе с дочерьми тайно оставил страну.

На острове Родосе, лежавшем у них на пути, они построили храм Афине-Палладе и установили ей культ; затем отсюда поплыли к Аргосу, родине своей праматери Ио. Вступив на аргивский берег, запуганные, как преследуемая голубиная стая, сели они с только что сорванными ветвями у подножья одного из алтарей, дабы снискать этим право на защиту в чужой стране. Царь этой страны, Пеласг, узнав о прибытии гостей, пришел к ним в сопровождении вооруженных людей и спросил о причине их появления, Данай ответил, что его преследуют племянники, что они, вероятно, скоро прибудут сюда с войском, чтобы силой увезти его дочерей; данаиды же объявили, что они сами лишат себя жизни у алтарей, если Пеласг не даст им просимой защиты. Царь устрашился войны с сильным войском египтян, но страшился и гнева небожителей, в случае если безбожно выдаст просящих о защите. Вместе с народом своим, он решился защищать чужеземцев, и когда, во главе многочисленного войска, появились в Аргосе сыны Египта, он вышел на встречу им с вооруженною силой. Дошло дело до битвы, и Пеласг был побежден.

Царем аргивяне избрали Даная, как прямого потомка Ио, а Пеласг переселился, в северную часть своего царства. Чтобы сохранить за собой новое владение, Данай должен был принять мир, предложенный ему племянниками, и выдать за них дочерей. Бракосочетание совершилось; но, принужденный уступить силе, Данай решился избавиться от ненавистных притеснителей кровавою хитростью. Он роздал дочерям своим кинжалы и велел им ночью умертвить новобрачных супругов.

Данаиды охотно свершили кровавое дело, лишь одна Гипермнестра, из любви, пощадила своего Линкея. Сестры за это обвинили ее, и Данай настоял на том, чтоб аргивяне предали ее суду. Однако богиня любви Афродита явилась на суд и защитила любящую супругу. Судьи оправдали ее. Гипермнестра была объявлена не виновной. И тогда Данай самовольно вверг дочь в темницу. Однако прошло время и он разрешил ей снова соединиться с Линкеем.

От этой четы произошел славный род героев, к которому принадлежит Геракл, спасший людей от многих бед и, по совершении на земле славных дел для блага рода людского, достигший бессмертия.

Остальные данаиды, убив своих мужей, а также родственников приняли на себя великий грех; но Зевс, предок этого славного рода, при посредстве Гермеса и Афины, умилостивил тени умерщвленных и очистил руки убийц. Чтоб опять выдать дочерей своих замуж, Данай устроил общественные игры, на которых они отданы были в награду победителям. В подземном же царстве, данаиды потерпели жестокую кару за свое злодейство: они из века в век вливают воду в дырявый сосуд – бесцельная, бесконечная работа.

(по „Метаморфозам", Овидия)

Аргивскому царю Акрисию, внуку Линкея, возвещено было оракулом, что у дочери его, Данаи, родится сьн, от которого ему суждено быть убитым. Желая избежать этого, Акрисий заключил дочь свою в подземные медно-каменные покои; но золотым дождем проник туда Зевс, и Даная родила сына Персея, предизбранного судьбою для великих подвигов. Когда царь услыхал крик мальчика, игравшего в подземной темнице, он вывел из нее и мать, и малютку и, заключив их в ящик, пустил по широкому морю. Долго несчастная мать с любимым малюткой носилась по бушующим волнам и, наконец, приплыла к острову Серифу. Диктис, в то время ловивший близ берега рыбу, вытащил ящик на берег и привел Данаю с сыном к брату своему Полидекту, царю острова. Радушно принял их царь, удержал у себя и дал малютке тщательное воспитание. Но впоследствии, когда Персей, уже юноша, стал препятствовать насильному браку царя с Данаей, Полидект невзлюбил его и, чтобы избавиться от него навсегда, поручил ему достать голову Медузы.

Три страшные сестры-горгоны: Сфейно, Эвриала и Медуза, из которых лишь последняя не была бессмертна, обитали на самом крайнем Западе, в области ночи и смерти. Это были крылатые, змеевласые девы, с такими страшными лицами и взором, что обращали в камень всякого одним своим видом. Полидект, стало быть, мог надеяться, что Персею не воротиться от них. Но боги помогли доблестному сыну Зевса: ему содействовали мудрая Афина да хитроумный Гермес.

С мужеством в сердце, отправился юноша в путь и после долгих странствий прибыл к сестрам горгон – граям. Эти старухи так и родились с седыми волосами, и у всех троих был один только глаз и один зуб, которыми они пользовались поочередно; они стерегли горгон и только они одни знали путь к ним. Персей похитил у них единственный глаз и старужи вынуждены были согласиться ему помочь.

Персей похищает глаз у грай. С картины Э. Борн-Джонса

Путь этот вел прежде всего к нимфам; нимфы дали Персею окрыленные сандалии, которые могли поддерживать его на воздухе, мешок и Аидов шлем-невидимку; Гермес дал ему серповидный меч, а Афина – металлический гладкий, светлый, как зеркало, щит. В этом вооружении Персей прибыл к горгонам.

Страшные сестры спали. Персей мгновенно отрубил Медузе голову и бросил ее в мешок, данный ему нимфами. Все это совершил он, держа пред собою зеркально гладкий щит Афины, дабы видеть в нем отражение Медузы, от которой он отвратил лицо, чтоб самому не обратиться в камень. Из туловища обезглавленной горгоны возник крылатый конь Пегас и исполин Хрисаор, создания бога Посейдона.

Персей убивает Медузу. С картины Э. Борн-Джонса

Едва лишь окончил Персей свое дело, как проснулись обе сестры Медузы. Чтобы избежать их преследования, Персей надел шлем-невидимку и в окрыленных своих сандалиях полетел в обратный путь Когда пролетал он над Ливийской пустыней, на землю упали капли медузиной крови; из этой крови возникли ядовитые ехидны, и с тех пор Ливия кишит ими.

Скоро потом бурные ветры подхватили Персея и стали носить его то в одну сторону, то в другую. К вечеру достиг он крайнего запада, царства исполина Атланта, и, не желая ночью вверяться непостоянным ветрам, опустился на землю.

Атлант был богатый царь, владелец многочисленных стад и роскошных, обширных садов. В одном из садов находилось дерево с золотыми ветвями, листьями и плодами. Еще в глубокой древности предречено было Атланту, что к нему придет некогда сын Зевса и снимет с дерева золотые плоды. Высокой, крепкой стеной исполин окружил сад, золотые же яблоки поручил охранять семи сладкоголосым нимфам-гесперидам, дочерям Никты и Эреба и страшному дракону, и ни одного чужеземца не велел им подпускать к своим пределам. Когда Персей, назвав себя сыном Зевса, стад просить у него гостеприимства, Атлант, припомнив древнее предсказание, грозными словами стал гнать от себя юношу и уже хотел прибегнуть к насилию, как вдруг Персей вынул голову горгоны и показал ее исполину. Не смог Атлант устоять перед ее страшной силой: кости его обратились в камень, голова стала вершиной горы, плечи и руки стали отрогами гор, борода и пряди волос превратились в густые леса. И подымается и разрастается гора эта до необъятных размеров; вот поднялась она до неба, и, по воле богов, небо всею тяжестью своею, со всеми звёздами покоится с тех пор на плечах Атланта.

На другой день, рано утром, герой опять поднялся на воздух. Было тихо; долго летел Персей и, наконец, прибыл на берег Эфиопии, в страну Кефея. Там, на пустынном и скалистом берегу, увидел он прекрасную Андромеду, дочь Кефея и Кассиопеи. Дочери выпало на долю искупить надменную речь матери, похвалившейся, будто она прекрасные всех нимф морских. Разгневанные нимфы жаловались Посейдону и попросили его отомстить за них. Посейдон послал великий потоп на Эфиопскую землю и страшное морское чудовище, которое, выходя из моря, поглощало людей и животных. Оракул Зевса-Аммона возвестил Кефею, что он должен отдать дочь свою на съедение морскому чудовищу, и народ принудил царя исполнить веление оракула.

Персей увидал прикованную к скале Андромеду. Неподвижная стояла она, и если б легкий ветерок не шевелил ее кудрей, если бы не видно было горючих слез, Персей принял бы ее за мраморную статую. Подивился юноша деве, летел и почти не правил крыльями, – любовь овладела его сердцем, Тотчас же спустился он к ней, спросил, кто она, из какой страны и за что прикована к этой скале. Дева молчала, не смея вымолвить юноше ни слова. Она стыдливо закрыла бы лицо свое, если бы не была скована; теперь же она могла лишь проливать обильные слезы. Персей настаивал, и девушка, не желая, чтоб он счел ее виновной, назвала себя, свою родину и рассказала о проступке матери. Еще не окончила она речь, как зашумели волны, чудовище вышло из глубины и подплыло, покрывая грудью все прибрежье. Ужаснулась дева, вскрикнула; на крик бросились к ней злосчастные родители и заключили узницу-дочь в объятия. Помощи не принесли они, принесли лишь жалобные стоны да плач.

– Поберегите слезы, – крикнул им чужеземец, – спасенье близко. Я – Персей, сын Зевса и Данаи, Персей, умертвивший горгону. Зятя такого, как я, конечно, не стыдно будет иметь вам: отдайте мне вашу дочь, если, при помощи богов, я спасу ее.

Родители охотно приняли предложение и умоляли Персея спасти Андромеду, да еще в приданое обещали отдать свое царство.

Подплыло чудовище, бороздя волны, как быстровесельный корабль, и когда приблизилось на такое расстояние, что в него можно было добросить камнем, юноша поднялся на воздух. В зеркальной глади вод зверь увидел тень его и бешено бросился на нее. Но как орел налетает на змею, так налетел и юноша на чудовище и глубоко вонзил в него меч.

В страшных муках, то взлетало оно на воздух, то бросалось в сторону, как дикий вепрь, преследуемый собаками.

Быстрый крылья помогали юноше уклониться от врага, сам же он наносил ему рану за раной, и вот потоком хлынула из пасти зверя черная кровь. В пылу битвы намокли крылья Персея и едва ли донесли бы его до берега; но вовремя увидел он выступающую из волн вершину подводной скалы и стал на нее. Придерживаясь левой рукой за камень, правой нанес он чудовищу еще нисколько ударов. И вот истекая кровью, погрузилось оно в пучину.

Громкие крики одобрения раздались по прибрежью, и вторило им пространное небо. Обрадовались Кефей и Кассиопея, приветственными словами встретили спасителя дочери, а своего нареченного зятя, и вместе с дочерью поведи его в свой блистающий золотом дворец, где тотчас же устроили свадебный пир.

На свадьбе присутствовали Амур и Гименей с факелами в руках; фимиам и душистые цветы разливали свое благоухание; звуки флейт и лир и радостные песни раздавались по горницам. Длинной вереницей садились за стол гости; пили сладкий, веселящий сердце, сок винограда и внимали Персею, рассказывавшему о своих приключениях.

Но вдруг во дворце послышался стук оружия и раздались воинственные клики. Брать царя Финей, домогавшийся прежде руки своей племянницы, но покинувший ее в черные дни несчастья, с вооруженною толпой ворвался во дворец и потребовал своей невесты. Уже поднял он копье на Персея, но царь заслонил его и сказал брату:

– Что замышляешь ты, брат безумный? Персей не отнимал у тебя невесты: Андромеда не была уже твоею в то время, когда, прикованная к скале, не дождалась помощи от тебя, своего жениха и дяди. Что бы тебе самому совершить великие подвиги? Дева была бы тебе наградой.

Ответа не было. Онемев от злобы, Финей глядел то на брата, то на Персея, и не знал, в кого прежде бросить копье.

Но вот решился: из всех сил, – силы придала ему злость, – метнул он копье в юношу, да не попал; копье вонзилось в подушку. Тут вскочил со своего места Персей и тем же копьем, наверное, пронзил бы Финею грудь, когда бы тот не скрылся быстро за жертвенником. Вместо него был ранен один из спутников Финея. Поднялась кровавая схватка: все новые и новые толпы приходили на помощь Финею; трудно было устоять против них малочисленным противникам.

Персей бился как лев; наконец его окружили со всех сторон тысячи врагов, с самим Финеем во главе, и градом отовсюду посыпались на Персея стрелы. Прислонясь к колонне, отбивался он от нескольких тысяч врагов. Толпами падали они, но наконец мужество его должно было уступить численному превосходству, и Персей решился на последнее средство.

– Прибегну же я к старому врагу, коли вы меня к тому вынудили. Кто друг мне, обернись назад! – сказал он и вынул голову горгоны.

– Пугай других своими диковинами! – воскликнул один из противников и хотел было бросить в Персея копье, как вдруг превратился в каменную статую: так и остался стоять он с поднятым копьем. Один за другим окаменели враги героя; наконец у Финея осталось всего двести приверженцев: высоко подняв голову горгоны, Персей сразу же обратил их всех в камень.

Тут только спохватился Финей и почувствовал свою неправоту. В отчаянии огляделся он вокруг: и справа, и слева него ничего не было, кроме статуй в самых разнообразных положениях. Друзей узнал он в этих статуях, звал их по имени; не желая верить глазам своим, он дотрагивался до ближайших из них, но нет, все они превратились в камень! Ужаснулся Финей, с мольбою простер к победителю руки и, отвратив от него лицо, сказал:

– Ты победил, Персей; спрячь чудовище, спрячь ужасную голову: только жизнь оставь мне; бери невесту, бери все добро мое.

Гневно воскликнул Персей:

– Не беспокойся, тебя не коснется железо: несокрушимым памятником поставлю я тебя в доме моего тестя;– пусть образ прежнего жениха будет утехой моей супруге.

Так, насмехаясь, сказал он и направил на него Медузину голову. Как ни уклонялся Финей, Персей заставил его взглянуть на страшную голову, и Финей превратился в каменную статую. Но и окаменелый сохранил он тот же пугливый, тот же униженный вид, те же поникшие руки.

Скоро после того Персей с молодою супругой отправился на остров Сериф. Мать свою нашел он в храме, где укрывалась она от Полидекта, желавшего насильно жениться на ней. Boвремя прибыл сын: он спас свою мать и отомстил за нее: он обратил Полидекта в камень в то время, как тот бражничал на роскошном пиру.

Власть над островом отдал Персей брату Полидекта Диктису, который ему и Данае всегда всегда выказывал нежную дружбу. Сандалии Персей возвратил Гермесу, а Гермес – нимфам. Он же доставил Аиду шлем-невидимку. Голову Медузы получила в дар Афина-Паллада и прикрепила ее к своему щиту.

Затем Персей с женою и матерью отправился в Аргос.

Между тем дед его, Акрисий, не забывший о старинном предсказании оракула, убежал из Аргоса, как только узнал о приближении внука; но бегство не укрыло его от неизбежного рока. Царь города Лариссы устроил в честь своего отца похоронные игры, в которых принял участие и Персей. Во время состязания по метанию диска он нечаянно нанес своему деду смертельный удар диском. Узнав, кто был убитый им незнакомец, Персей похоронил его со всем возможным великолепием. Герой побоялся оставить за собой наследие убитого им деда, и власть над Аргосом передал одному из своих родственников, Мегапенфу, себе же взял Тиринфское царство.