Текст книги "Классические мифы Греции и Рима"

Тезей, все еще убежденный в преступности Ипполита, сказал после долгого молчания:

– Не радуюсь я несчастью сына, но не могу и жалеть о злодее. Принесите его сюда, умирающего, с глазу на глаз уличу я его – не может он более запираться в своем злодеянии: гнев богов-карателей обличает его.

Пока Тезей ждал прибытия умирающего сына, внезапно явилась ему девственная богиня Артемида, подруга Ипполита, сопутствовавшая ему на охотах по горам и лесам, и обратилась к афинскому царю с такой речью:

– Зачем радуешься ты, Тезей, гибели сына? Несчастный! Ты поверил лживым словам жены и погубил неповинного сына! Вечным позором покрыл ты свою голову, и нет тебе отныне места между правдивыми. Узнай же злосчастную судьбу свою. Жена твоя Федра, распаленная ненавистной мне богиней, любила твоего сына; пыталась она подавить в себе эту любовь, но не смогла и погибла, послушав своей старой кормилицы. Кормилица открыла любовь госпожи своей Ипполиту, он же с негодованием и ужасом отверг эту любовь. Тогда Федра написала тебе лживое письмо, и им погубила твоего сына, – ты же поверил письму. Сын же твой, дал кормилице клятву молчать об услышанном от нее, не нарушил клятвы. Великое преступление совершил ты: увлеченный гневом, не разбирая дела, поразил сына проклятием и погубил его, ни в чем не повинного.

Как убитый, стоит Тезей перед богиней. Знает он теперь, что сын его умирает безвинно, жертвой безрассудного отцовского гнева.

– Погиб я, – восклицает Тезей, – нет для меня более радостей в жизни!

С громкими рыданиями бросается он навстречу сыну: покрытый кровью, избитый и еле живой лежит перед ним Ипполит. Прожил он, однако, столько времени, что успел простить убитого горем отца и снять с него вину в неповинно пролитой крови.

Полный глубокой скорби Тезей похоронил сына под миртовым деревом, под которым так часто сиживала Федра, томимая муками любви. И тело Федры погребено было под тем же деревом – в месте, которое так любила она в последние дни жизни: Тезей не хотел лишать своей несчастной жены чести погребения. Трезенские жители стали воздавать Ипполиту почести, подобающие полубогам, и установили в память ему ежегодные празднества. Девушки оплакивали судьбу целомудренного юноши, любимца Артемиды, принявшего смерть от оскорбленной им Афродиты: они приносили ему в жертву кудри волос своих и пели в честь его сладкозвучные песни.

(по Овидию „Метаморфозы")

Пирифой, царь воинственных лапифов, обитавших в Фессалии, мужественный, необоримый герой, много слышавший о Тезее и его геройских подвигах, захотел узнать его поближе и померяться с ним силой. Он прибыл в Аттику, в Марафонскую страну, и угнал стадо быков, принадлежавшее Тезею. Когда Тезей узнал об этом, то немедленно пустился за похитителем в погоню. Подпустив преследователя на близкое расстояние, Пирифой быстро обернулся и стал против него, готовый тотчас же вступить в бой; но когда противники сошлись лицом к лицу, каждый из них был поражен силой и мужеством другого до такой степени, что забыли они про битву, протянули друг другу руки на мир и заключили между собою братский союз,

В скором после этого времени Тезей отправился в Фессалию, на свадьбу своего нового друга, вступавшего в брак с Ипподамией, прелестнейшей из всех фессалийских красавиц. На Пейрифоеву свадьбу сошлось великое множество гостей: пригласил он к себе на пир всех Фессалийских царей, многих из друзей своих, живших вдалеке от Фессалии, пригласил также и соседей своих кентавров – дикий, суровый народ, обитавший на соседней горе Пелионе. Тело кентавров было получеловеческое и полуконское: голова и верхняя часть туловища человеческие, грудь же и ноги конские. Обширные палаты царского замка не могли вместить всех прибывших на пир, и многие из гостей сели за столы, поставленные в просторном, осененном деревьями гроте. Радостный шум стоял в брачных чертогах Пирифоя, пелись брачные песни, многочисленные светильники пылали на алтарях, и гости вкушали ароматные вина и сладкие яства. Юная невеста Пирифоя, блистая красотою, сидела посреди палаты, окруженная толпой женщин, и со всех сторон слышались похвалы ее красоте; все гости завидовали хозяину, вступавшему в брак со столь прелестной девушкой.

Долго шел пир, не смущаемый ничем. Но в середине его Эвритион, самый дикий и самый сильный из всех кентавров, отуманенный вином, вдруг поднимается со своего места, бросается на Ипподамию и, схватив ее за волосы, увлекает за собою. Следуя его примеру, и остальные кентавры бросились на присутствовавших на пиру женщин и повлекли их за собою. Быстро вскочили с своих мест лапифы и другие герои Эллады; бросились они на похитителей, и пошел в брачных чертогах Пирифоя дикий, ожесточенный бой, какой бывает на улицах города, в который ворвались неприятельские войска. Самые мужественные и могучие из героев Эллады ратовали против грубой силы и зверской дикости кентавров. Тезей напал на Эвритиона:

– Какое безумие побудило тебя, – воскликнул герой, – нападать в моем присутствии на Пирифоя и оскорблять нас обоих?

С этими словами бросился он на кентавров и вырвал у них похищенную ими девушку. Не говоря в ответ ни слова, Эвритион напал на Тезея, ударил его своими сильными кулаками в грудь; но Тезей схватил большой, тяжеловесный медный кубок и изо всей мочи ударил им кентавра в лицо: с разбитым черепом пал кентавр, забил копытами о землю и испустил дух.

– К оружию! – вскричали остальные кентавры, видя смерть сильнейшего из них. – К оружию!

Стали бившиеся метать друг в друга кубками, чашами и большими медными блюдами.

Кентавр Амик схватил тяжелый светильник со всеми горевшими в нем свечами и размозжил этим светильником череп лапифу Келадону; но тотчас же и сам пал на землю, пораженный в голову ножкой стола, которою вооружился на него Пелат. Кентавр Гриней поднял с земли высокий алтарь и бросил его в средину лапифов, но не кентавру прошло это даром: Эксадий выколол ему оленьими рогами оба глаза. Ройт, самый страшный кентавр после Эвритиона, схватил с алтаря пылающую головню, ударил ею в висок Харака и всадил ее в рану: вспыхнули волосы на голове у Харака и потоком хлынула из раны кровь, шипя, как раскаленное железо, погружаемое в холодную воду. Раненый извлек головню из раны, вынул из пола тяжелую каменную плиту и плитой решил было поразить врага; но тяжесть камня была слишком велика, – Харак выронил его из рук, и камень, падая, раздавил и Харака, и стоявшего возле него Комета. Радуясь своей победе, Ройт бросился на других лапифов и убил юного Корифа и Эвагра; но когда наскочил кентавр на Дрианта, тот всадил ему в шею длинный, спереди обожженный кол. Издавая стоны, старался раненый кентавр извлечь кол, засевший глубоко в кости, и, истекая кровью, обратился в бегство.

Вслед за ним побежали и другие кентавры, и в доме Пирифоя остался один Афеидас. Отягощенный вином, он лежал на шкуре мохнатого медведя, вытянувшись во весь рост и держа в ослабившей уже руке наполненный вином кубок. Увидав его, Форбас проколол копьем ему гортань и с насмешкой воскликнул при этом:

– Смешай себе вино с водою Стикса!

Без мучений умер опьяневший кентавр; черная кровь его разлилась по ложу, на котором застала его смерть, и часть этой крови попала в кубок.

После бегства кентавров из Пирифоева дома битва продолжалась с прежним пылом, но сражающиеся дрались уже обыкновенным своим оружием. Кентавр Петрей обхватил руками дуб и силился вырвать его из земли, но Пирифой вонзил ему в ребра копье и пригвоздил его тело к стволу дерева. Пали еще три другие кентавра от копья Пирифоя.

Диктис искал от него спасения в бегстве, но упал с вершины утеса вниз и при падении разбился о высокий ясень. Увидев смерть Диктиса Афарей и решился отомстить за него: оторвал он от скалы огромный камень и собирался бросить его в царя лапифов, но Тезей своею палицей

разбил Афарею руку. Убить его до смерти герой не желал или не имел времени: вспрыгнув на широкую спину Бианора и держа его левой рукой за волосы, правой бил его палицей он по вискам. Еще одного врага умертвил афинский герой.

Демолеон хотел идти на него с высокой пихтой и долго силился вырвать ее из земли с корнями, но, увидав, что Тезей подошел к нему совсем близко, он, не теряя времени, обломил пихту у корня и бросил ею в приближавшегося неприятеля.

Тезей отскочил в сторону, и сосна попала в соратника Пелеева Крантора. Пелей пронзил Демолеона дротиком. Всячески старался кентавр извлечь копье из раны, но не мог этого сделать. Бросился он на Пелея, намереваясь забить его копытами, но Пелей прикрылся щитом и шлемом и успел вонзить врагу в грудь меч. Подобным же образом бился и Нестор, герой Пилоса: грудами ложились вокруг Нестора окровавленные трупы могучих кентавров.

Благообразней всех других кентавров был Киллар, самый юный из них. Щеки его только начинали покрываться бородой, светло-русые волосы волнистыми кудрями спадали по плечам. Тело было сложено так изящно, как будто было изваяно самым искусным скульптором; даже нижняя часть тела, конская, была безупречно прекрасна: при блестяще черном цвете туловища ноги и хвост были белы. Многие из дев-кентавров любили Киллара и оказывали ему знаки внимания, но сам он любил одну Гилоному, прелестнейшую из всех обитательниц лесистых вершин Пелиона. Чтоб удержать за собою любовь Киллара, прелестница старалась всеми средствами усилить красоту свою: гребнем по нескольку раз в день расчесывала свои волосы, украшала их розмарином, фиалками, лилиями и розами; по два раза в день мылась в студеной, чистой воде горных потоков. Оба они любили друг друга одинаково горячо и никогда почти не разлучались, вместе бродя по лесистым горам и межгорным долинам. Оба пришли на брачный пир к царю лапифов и вместе приняли участие в битве, возгоревшейся на этом пиру.

В самом разгаре боя кто-то из лапифов пустил в Киллара копьем и поразил его на смерть. Падающего, подхватила его Гилонома на свои руки, старалась остановить льющуюся из раны кровь и употребляла все средства, чтобы возвратить умирающего к жизни. Увидав же, что Киллар лежит перед ней уже бездыханный, она в отчаянии схватила поразившее его копье и вонзила себе в грудь. Умирая, она все еще обнимала труп своего супруга.

Все более и более теснили лапифы кентавров. Пирифой, Тезей, Нестор и Пелей– совершали чудеса храбрости; но всех сильнее бился в этой схватке лапиф Кеней, исполин необоримой силы. По воле Посейдона, милостивого к Кенею, его нельзя было ранить никаким орудием. Градом сыпались на него дротики, стрелы и всякие другие орудия кентавров, но лапиф оставался невредим. Увидав, что против Кенея не может действовать никакое оружие, кентавры стали громоздить на него целые горы древесных стволов и скал; подавленный этим бременем, Кеней испустил, наконец, дух.

После его смерти, герои Эллады напали на врагов еще сильнее, и с наступлением ночи битва окончилась: большая часть кентавров осталась на месте, остальные искали спасения в бегстве. Так одолели герои дикую силу.

В последовавшие за тем дни Пирифой с своими соратниками изгнал остатки кентавров из соседних гор и загнал их на Пинд[21]21
  Пинд (лат. Pidnus) – древнее название тянущегося с северо-запада на юго-восток горного хребта, который со своими высокими зубчатыми вершинами и глубоко прерванными проходами образует водораздел между Фессалийской низменностью и горной страной Эпира.


[Закрыть] и за границу Эпира[22]22
  Эпир (Epirus). – Словом Эпир у древних греков обозначался вообще материк, в противоположность островам; в частности, этим именем жители западных греческих островов (Ионийского и Адриатического морей) называли противолежащий берег Эллады до входа в Коринфский залив.


[Закрыть].

Недолго жил Пирифой с своей женой: прекрасная Ипподамия умерла вскоре после свадьбы. Подобно Пирифою, Тезей жил в это время также вдовцом; поэтому, несмотря на свой пятидесятилетний возраст, он изъявил согласие принять участие в отчаянном предприятии своего друга – в похищении Елены. Эта дочь Зевса и Леды, своей красой и легкомыслием погубившая впоследствии Трою, в то время была почти еще ребенком; но молва о ее красоте прошла уже далеко. Прибыли Тезей с Пирифоем в Спарту и похитили деву в то время, как она вместе с другими спартанками совершала служение Артемиде в ее храме. Похитители бежали с своей добычей в горы Аркадии. Долго гнались за ними спартанцы, но вблизи Тегеи остановились и не преследовали далее похитителей, ибо видели, что погоня была бесполезна. На досуге стали теперь друзья рассуждать о том, что им делать с похищенною девушкой, и согласились бросить жребий: кому выпадет жребий, тот и возьмет себе Елену.

Но при этом положен был еще и такой уговор: получивший Елену должен будет помочь своему другу похитить другую невесту, какую бы последний ни выбрал. Бросили жребий, и Елена досталась Тезею. Он отвез ее в Аттику, поместил в крепкомь замке своем в Афинах и поручил ее матери своей Эфре.

По условию, Тезей должен был добыть теперь невесту для Пирифоя. Но не привык Пирифой довольствоваться малым: он пожелал похитить из Тартара Персефону, супругу Плутона, властителя теней. Тезей, дав слово, не мог отказаться от него и последовал за своим другом в царство теней. Пошли они вдвоем, и у местечка Колона спустились в подземную обитель Аида – через ту пропасть, по которой нисходил в Аид и Эдип. Почти достигли они ворот Аида и здесь присели на камень отдохнуть и поразмыслить о том, как бы лучше исполнить предприятие. Когда же хотели они подняться с камня, чтобы продолжать путь далее, то обнаружили, что приросли к камню, на котором сидели. Долго пришлось им сидеть, и горько раскаивались они, что затеяли такое безрассудно-дерзкое дело. Впоследствии, когда Геракл нисходил по этой дороге в царство Плутона, чтобы достать оттуда Цербера, Тезей с Пирифоем простерли к герою руки, моля освободить их. Геракл подал Тезею руку и оторвал его от скалы: боги позволили Гераклу освободить Тезея, – он был муж благочестивый и всегда воздавал богам подобающие почести, в дерзкое же предприятие пошел не сам собою, а вовлечен был Пирифоем. Когда же Геракл хотел освободить от скалы и другого страдальца, – с громом содрогнулась земля. Богам неугодно было освобождать дерзкого нечестивца. Так сидит он и доселе, прикованный навсегда к скале и терзаемый мстительными Эринниями.

Когда Тезей возвратился из Аида на землю, в царстве его все шло не по-старому: замок его в Афинах был разрушен, мать его Эфра уведена в плен, и Афинами правил новый царь. Во время отсутствия Тезея прибыли в Аттику близнецы Диоскуры, Кастор и Полидевк, отыскивавшие сестру свою Елену. Пришли они в Афины и требовали от граждан Возвращения сестры. Афиняне отвечали, что у них в городе нет никакой Елены и что они даже не знают, где скрыл ее Тезей. Диоскуры стали грозить войной. Знал тайну Тезея лишь Академ и выдал ее Диоскурам. Они пошли на Афины, разрушили крепость Тезея, освободили сестру и увезли ее на родину; а вместе с Еленой увезли они также и мать Тезее Эфру. С той поры Эфра стала рабыней Елены и сопровождала ее впоследствии в Трою. Удаляясь из Аттики, Диоскуры наказали Тезея еще и тем, что царем в Афинах поставили врага его Менесфея, Петеева сына, из рода Эрехфея. Долго, но напрасно стремился Тезей завладеть афинским престолом. Вступив в Афины, он не встретил сочувствия к себе; Менесфей же был боготворим афинской чернью, и власть его была так прочна, что старый царь счел за лучшее оставить всякие посягательства на царскую власть и удалился на чужбину. Двух младших сынов своих, Акаманта и Демофонта, он послал на Эвбею, к своему другу Элефенору, сам же отправился на остров Скир, где у него было много родичей и оставалось еще наследственное имущество. Отойдя недалеко от Афин, Тезей торжественно изрек проклятие на неблагодарных афинян, и место это называется с того времени «полем проклятия».

На Скире царствовал в то время Ликомед, овладевший всем достоянием Тезея. Когда же Тезей потребовал от него возвращения своей собственности, Ликомед притворился, будто готов отдать все охотно, и повел пришельца на вершину крутой прибрежной скалы, дабы оттуда показать ему все его владения. В то время, как Тезей любовался видом прекрасного острова, коварный Ликомед столкнул его со скалы в море. Так окончил свою жизнь престарелый герой – вдали от царства своих предков, в печальном изгнании. Оба сына его вместе с Элефенором участвовали в Троянской войне и прославили себя доблестными подвигами. По разрушении Трои, они с бабкой своей Эфрой, освобожденной ими из неволи, возвратились в Афины и по смерти Менесфея овладели престолом своих предков.

Несмотря на то, что Тезей был предан и изгнан афинянами, он и после своей смерти был им другом и помощником. Рассказывают, что когда они сражались на Марафонских полях с персами, герой встал из могилы и повел афинскую рать к победе. После этой славной битвы вспомнили афиняне о своем благодетеле и порешили перенести его кости со Скира в отечество. Когда полководец Кимон[23]23
  Кимон (ум. в 449 г. до н. э.) – сын Мильтиада и дочери фракийского царя Олора, знаменитый афинский полководец, человек щедрый и справедливый, совершивший множество славных побед во славу Афин.


[Закрыть] взял Скир и стал искать на нем гробницу Тезея, то внезапно ему явился орел: то парил он над прибрежным холмом, то опускался вниз и взрывал когтями землю. Кимон велел копать на месте, которое указывал орел. Стали копать и нашли гробницу: в ней лежал исполинский остов и возле него – медное копье и меч. Кимон доставил священные останки в Афины, где они были встречены с торжественными почестями и преданы родной земле. В центре города герою был воздвигнут великолепный храм – Тезейон; развалины этого храма видны еще и поныне. С той поры благодарные афиняне чествовали Тезея, как основателя и благодетеля их государства.

(Гомер «Илиада»)

Царь Ойней, повелитель этолийцев, приносил однажды в городе своем Калидоне жертвы богам. Деметре достались полевые плоды, Вакху – вино, Афине – масло олив. Каждому из богов принес Ойней подобающую жертву, только алтари богини Артемиды, дочери громовержца Зевса, остались без жертвенного курения. С умыслом ли обошел Ойней алтарь Артемиды, или сделал это по нерадивой рассеянности, – вина его во всяком случае была велика. Разгневанная богиня наслала на земли этолийцев дикого, лютого вепря.

Был тот вепрь величиною с быка; огнем горели у него налитые кровью глаза, копьями торчала щетина, а клыки величиной не уступали бивням слона; от знойного дыхания вепря блекла трава, и увядали листья на деревьях. Страшные опустошения производил дикий зверь на полях Калидонских: опустошал он и тучные нивы, и цветущие виноградники; с корнями вырывал из земли оливы и другие деревья в садах. Пастухи калидонские не могли более пасти стад: хищника не только нельзя было отогнать от стада собаками, – он ломал и умерщвлял самых сильных и ярых быков. Жители Калидона считали себя в безопасности только в стенах города.

Мелеагр встречается с Аталантой на Калидонской охоте

В такой беде юный герой калидонский Мелеагр, сын Ойнея, призвал из всех стран Эллады самых неустрашимых и могучих воинов и с ними пошел на лютого вепря. Пришли в Калидон, по зову Мелеагра, оба Диоскура, Кастор и Полидевк; пришли Тезей с Пирифоем, сыновья Афарея, Идас и Линкей, Пелей и Теламон; явились из Фессалии Ясон и Адмет, из Фив – Ификл и Иолай, из Элиды – сросшиеся ниже пояса близнецы Эврит и Ктеат, и много других охотников и героев.

Из Аркадии на калидонскую охоту пришла Аталанта, дева, обитавшая в лесах с самых ранних лет. Тотчас по рождении она брошена была в лесу; здесь нашла ее медведица и вспоила своим молоком, потом ее призрели у себя звероловы, и от них научилась она искусству охоты. По красоте своей и быстроте бега, подобная покровительнице своей Артемиде, Аталанта, как и она, чуждалась любви, и намеревалась всю жизнь остаться девой. И одевалась она совершенно так же, как Артемида. Волосы заплетала она искусно сзади в одну косу; ее короткая охотничья одежда застегивалась на правом плече гладкой пряжкой, а на левом висел костяной колчан, наполненный стрелами; в левой руке был у нее лук. Едва увидал Мелеагр прекрасную, стройную девушку, как почувствовал к ней любовь. «Счастлив тот, – сказал себе он, – кого она выберет себе в супруги».

Девять дней Ойней угощал своих гостей, а на десятый отправились они на вепря. Пришли в темный и густой лес; высокоствольных деревьев этого леса никогда еще не касался топор дровосека. Здесь одни из охотников стали расставлять сети, другие – спускать со своры собак, третьи пошли исследовать лесные тропинки, сгорая нетерпением найти поскорее ход к логовищу страшного зверя. Идя далее, они в скором времени дошли до глубокой ложбины, дно которой поросло густым ивняком, непроходимой чащей тростника и осоки. Как молния из черной тучи, выскочил из этой чащи вепрь, поднятый голосами охотников, и бросился на них. Громкими криками встретили его охотники и уставили против него остроконечные копья свои. Зверь бросается в сторону, бьет и увечит клыками набегающих на него собак и пробивается сквозь их свору. Со всех сторон летят в него копья; но одни из охотников из-за поспешности не попадают в цель, копья же других, ударяясь в жесткую щетину, отскакивают или наносят только легкие раны. Придя в еще большую ярость, вепрь снова обращается назад, и как камень, пущенный тараном, бросается на охотников. Троих из них он повергает на землю и нападает уже на четвертого – на Нестора, стяжавшего впоследствии столь громкую славу; погиб бы тут преждевременно Нестор, если бы не успел вовремя вскочить на сучья соседнего дуба. В лютой ярости зверь стал точить клыки свои о ствол дуба и, изощрив их таким образом, поразил ими ближайшего к себе неприятеля. В это время близнецы Диоскуры, Кастор и Полидевк, сидевшие на высокорослых конях, готовы были нанести вепрю своими блестящими копьями тяжелые раны; но вепрь убежал от них и скрылся в темной чаще леса, в которой его нельзя было преследовать на коне, нельзя было даже попасть в него копьем. Бросились по следам зверя Теламон с Пелеем, а также и Аталанта. Пустила Аталанта стрелу и, метко попав в вепря, нанесла ему рану около уха. То была первая рана, от которой щетина зверя обагрилась кровью. Мелеагр первый увидал кровь и, указывая на нее товарищам, сказал Аталанте: «Тебе, о дева, должна принадлежать честь победы!»

Охотники покраснели от стыда, видя, что всех их превзошла женщина. Раздраженные, бросились они вслед за убегающим зрем и тучами метали в него стрелы и копья, но горячность их еще более портила дело. Аркадиец Анкей, исполин необычайной силы, догнал вепря и, подняв общими руками секиру, воскликнул:

– Вот увидите, может ли женщина владеть оружием лучше мужчины! Если бы зверя стала теперь защищать сама Артемида, и тогда ему не уйти от мой руки!

Так похвалялся Анкей, уязвленный успехом своей соотечественницы, и замахнулся уже на вепря секирой; но, прежде чем успел нанести ему ударь, упал окровавленный на землю: лютый зверь всадил ему в тело оба клыка.

Наконец, после многих промахов других охотников, Мелеагр нанес зверю копьем рану в спину. Заметался зверь и пришел в неистовую ярость; Мелеагр же подскочил к нему и нанес ему еще одну рану – под лопатку. От этой раны вепрь упал на землю и издох.

С радостными криками поспешили к победителю охотники и признали за ним право на добычу; дивились они страшному зверю, лежащему распростертым у их ног. Мелеагр, став ногой на голову вепря, мечом снял с него шкуру и, подавая ее Аталанте, сказал ей:

– Возьми, дева Аркадии, принадлежащую мне добычу; ты достойна разделить со мной славу победы.

С радостью приняла девушка дар Мелеагра. Но тогда в толпе охотников послышался ропот зависти, и два сына царя Фестия, Плексипп и Токсей, дяди Мелеагра по матери, с поднятыми кулаками бросились на Аталанту и закричали:

– Оставь сейчас же добычу и не присваивай себе того, что должно принадлежать нам; иначе не спасет тебя ни красота, ни защита Мелеагра.

Тут вскипел Мелеагр бурным гневом:

– Знайте же вы, не признающие заслуг и прав других, – знайте, что угрозы не то, что дело!

Так закричал на них герой, и вслед за тем поразил мечом сперва Плексиппа, а потом и другого своего дядю.

В это время Алфея, мать Мелеагра, шла в храм принести богам благодарственную жертву за победу, дарованную ее сыну.

Но на пути в храм встретила она людей, уносивших трупы ее братьев. С громкими воплями ударила Алфея себя в грудь, сорвала с себя златотканные, праздничные одежды и облеклась в черное, траурное платье. Когда же она узнала, что братья пали от руки ее родного сына Мелеагра, печаль ее сменилась гневом, возжаждала она мести и преисполнилась желания покарать убийцу.

Тем временем Артемида, еще более разгневанная удачей этолийцев в этой охоте, подняла шумную распрю между ними и участвовавшими в охоте куретами[24]24
  Куреты – народ, живший в Этолии, неподалеку от Калидона.


[Закрыть]: стали спорить о том, кому должна достаться клыкастая голова убитого вепря.

Разгорелся жестокий, губительный бой, и в том бою плохо пришлось куретам; хотя числом они и превосходили этолийцев, но не могли стоять против них в открытом поле, вне своих стен. Но когда Мелеагр, увлеченный гневом, покинул поле битвы, счастье отвратилось от этолийцев. Разгневан был Мелеагр проклятиями матери своей Алфеи. Пав на колени и обливая грудь слезами, исступленная Алфея с воплями била о землю руками и взывала к Аиду и Персефоне, моля их наслать смерть на ее сына. И носящаяся во мраке ночном, беспощадная Эринния из темной бездны вняла воплям и проклятиям матери.

Озлобленный сердцем, праздно сидел Мелеагр у супруги своей Клеопатры, прекрасной дочери могучего Ида и Марпессы, но скоро под стенами и башнями Калидона и перед воротами его раздался стук мечей и крик громившего город неприятеля – куреты подступили к городу целым войском. Тогда старшие из этолийских граждан послали к Мелеагру избранных жрецов и через них молили героя выйти на брань и спасти родной город. Обещали этолийские старейшины великий дар Мелеагру: на тучных калидонских полях они обещали ему отрезать пятьдесят десятин земли, на половину покрытой виноградниками, а на половину не тронутой еще плугом. Отец героя, престарелый Ойней, поднявшись до порога его опочивальни, долго стучал в створы дверей и, пав на колени, молил сына; много просили его и сестры, и другие родственники, но Мелеагр упорствовал даже более, чем прежде. Приходили к нему и друзья, чтимые им и любимые более всех в Калидоне; но и их мольбы не тронули ожесточенного сердца.

Гибель Мелеагра

Так коснел Мелеагр в злобе до тех пор, пока не потрясся его собственный дом от ударов вражеского оружия, пока куреты не взошли на городские башни и не начали жечь великий город. Рыдая, стала тогда молить Мелеагра жена его и исчисляла перед ним все бедствия, которым подвергается взятый врагами город: режут воины граждан, предают огню жилища и людей и толпами уводят в плен детей и женщин.

Внял Мелеагр просьбам жены, встал, покрылся пышными и блестящими доспехами и отразил гибель от родного города.

Только не вернулся он с битвы: Эринния, внявшая проклятиям, которыми поразила героя мать, подсказала ей путь к его смерти.

Случилось так, что еще при рождении Мелеагра, в покой Алфеи вступили три богини судьбы, три мойры, и бросили в пламя очага головню со словами: «Пока не погаснет эта головня, до тех пор будет жив и твой младенец».

Когда богини удалились, Алфея встала с своего ложа, выхватила из огня головню и спрятала ее, желая продлить жизнь сына на возможно долгое время. Теперь же, когда сердце Алфеи объято было жаждой мести, достала она роковую головню, бросила ее на очаг, подложила под нее хвороста и зажгла этот хворост.

Четыре раза готова была она сжечь головню и четыре раза останавливалась, отходила от очага: чувство матери боролось в ней с чувством сестры. Лицо ее то бледнело от боязни, то пламенело гневом; то выражалась в нем гневная суровость, то сострадание и готовность простить сына. Как колеблется на воде челн, гонимый ветром против течения, так колебалась дочь Фестия между двумя равносильными влечениями сердца. Наконец, любовь к братьям взяла верх над любовью к сыну.

– Пусть смерть поразит моего сына! – воскликнула она. – Придите сюда, тени братьев моих, посмотрите, какую жертву приношу я фуриям! Злодеянием караю я злодеяние, смертью искупаю смерть. Видите, дорогие тени, что делаю я ради вас; примите мою искупительную жертву: не легко приносить мне эту жертву, предавать смерти сына. – Так говорила она и, отвратив лицо, дрожащей рукой бросила роковую головню в пламя.

Когда огонь охватил головню, из нее послышался – так показалось, по крайней мере, Алфее – жалобный вздох. В тот же миг юный Мелеагр, не ведавший, что творит над ним разгневанная мать, был поражен нестерпимой, жгучей болью.

Первоначально он еще в силах был переносить эту боль, но вскоре стал перед нею бессилен и посетовал, что приходится ему умирать бесславной смертью, позавидовал он судьбе друзей, павших в битве с врагом. С громкими стонами призвал он к себе престарелого отца, братьев, сестер и горячо любимую жену; вместе с ними призывал он к себе, может быть, и мать свою. Чем более пожирал огонь роковую головню, тем сильнее и мучительнее становилась боль, терзавшая Мелеагра; когда же головня догорела и превратилась в пепел, юный герой испустил дух.

Пораженный скорбью, оплакивал гордый Калидон своего героя; более же всех других скорбели о нем отец его, жена и сестры. Мать же Мелеагра, сознав всю тяжесть своей вины, мечом пронзила себе грудь.

Так закончилась Калидонская охота.