Текст книги "Лев Троцкий. Оппозиционер. 1923-1929"

2. «Заявление 83-х»

Разногласия по вопросу о развитии китайской революции были главным, но не единственным исходным моментом для подготовки документа объединенной оппозиции, который был подписан не только ее виднейшими руководителями, но и большой группой активных членов. Можно с полным основанием полагать, что документы Троцкого по китайскому вопросу побудили и его самого, и связанных с ним оппозиционеров переосмыслить, заново проанализировать весь комплекс разногласий с высшим партийным руководством, в которое оппозиционеры теперь не входили.

Перед написанием этого документа Троцкий выступил с рядом записок и писем, касавшихся в основном международных вопросов. Принципиальное значение имело обращение к членам ЦК от 21 февраля 1927 г. с общей оценкой политического состояния мирового пролетариата на фоне международной обстановки и положения СССР[548]548
  РГАСПИ. Ф. 325. Оп. 2. Ед. хр. 96. Л. 1 – 5.


[Закрыть]. Здесь содержалась попытка дать анализ ситуации в связи с несбывшимися прогнозами европейской революции. После неудачи германской революции 1923 г. и краха надежд на революционные события в Великобритании во время стачки 1926 г. следовало, как показывал Троцкий, прийти к выводу, что послевоенный период был временем величайших поражений европейского пролетариата. «Было бы просто глупой трусостью закрывать на это глаза», – писал Троцкий. Более того, Троцкий отмечал разочарование российского пролетариата в революции, в ее неспособности в короткий срок «глубоко изменить отношения и жизнь». Он призывал не закрывать глаза на эти негативные процессы: «Именно для того, чтобы оградить партию и наиболее дальнозоркие элементы от разочарования, надо сказать то, что есть».

Другим важным документом было заявление «О нашей зависимости от мирового рынка»[549]549
  Там же. Л. 21 – 24.


[Закрыть], критикующее «замкнутое хозяйство», к которому неизбежно вела теория построения социализма в одной стране. Статья обращала внимание на то, что международный фактор, от которого неизбежно зависело развитие СССР, отнюдь не исчерпывался опасностью интервенции. Троцкий доказывал, что в ближайший период зависимость СССР от мирового рынка, от экспорта и импорта будет возрастать, но эта зависимость выгодна, так как она «удесятеряет вес, способность СССР к сопротивлению – экономическому, политическому и военному». В противовес сталинской теории «победы социализма в одной стране» Троцкий призывал рассматривать перспективы развития СССР в контексте общемирового развития, поскольку «достаточность или недостаточность нашего темпа может быть измерена только масштабами мирового хозяйства, ибо темп нашего развития международно обусловлен».

По мнению ОГПУ, с февраля 1927 г. объединенная оппозиция «представляла собой организованную и централизованную фракцию»[550]550
  ГДА СБУ. Ф. 13. Од. зб. 282. Арк. 5.


[Закрыть]. Печатались и распространялись оппозиционные документы, восстанавливалась связь с периферией. Заседания руководителей оппозиции происходили на квартирах Смилги, Троцкого, Радека, Зиновьева или Каменева. «Троцкисты» и «зиновьевцы» входили в центр на паритетных началах. Смилга играл «буферную роль». Организационной работой и техникой руководил И.Н. Смирнов, при котором действовала «техническая комиссия», включавшая С.В. Мрачковского[551]551
  Мрачковский Сергей Витальевич (1888 – 1936) – участник социал-демократического движения в России с 1905 г., большевик. После революции 1917 г. на военной работе. Занимал командные посты в Красной армии во время Гражданской войны. В 1920 – 1925 гг. был командующим Приуральским, а затем Западно-Сибирским военными округами. Активный участник объединенной оппозиции 1926 – 1927 гг. В августе 1927 г. исключен из партии по обвинению в организации нелегальной типографии, а в январе 1928 г. сослан в Воронеж. В 1929 г. возвращен из ссылки после покаянного заявления, был начальником строительства Байкало-Амурской железной дороги. Позже являлся председателем трестов «Уралзолото», «Госшвеймашина», «Казжелдорстрой» и др. В 1933 г. был арестован и приговорен к пяти годам заключения. Был подсудимым на судебном процессе по делу «троцкистско-зиновьевского центра» в августе 1936 г. Приговорен к смертной казни и расстрелян.


[Закрыть] и Преображенского. Оппозиционеры пытались организовать и Всесоюзный комсомольский центр, куда входил, в частности, сын Троцкого Лев Седов.

ОГПУ полагало, что в апреле – мае 1927 г. был создан Московский центр «троцкистов», а в конце августа – начале сентября – объединенный Московский центр «троцкистов» и «зиновьевцев», причем между теми и другими велся торг за преобладание в этом органе. Оппозиционной группой в Ленинграде руководил Г.Е. Евдокимов[552]552
  Евдокимов Григорий Еремеевич (1884 – 1936) – социал-демократ с 1903 г., большевик. После Октябрьского переворота 1917 г. занимал руководящие посты в Петрограде. Был единственным выступающим на Красной площади во время похорон В.И. Ленина 27 января 1924 г., как полагают, благодаря своему зычному голосу. В 1925 г. являлся секретарем Петроградского комитета РКП(б). Участник объединенной оппозиции 1926 – 1927 гг. В конце 1927 г. исключен из партии, затем сослан. После покаянного заявления восстановлен в партии и возвращен из ссылки. В декабре 1934 г. арестован по обвинению в соучастии в убийстве С.М. Кирова. Был подсудимым на судебном процессе по делу «троцкистско-зиновьевского центра» в августе 1936 г. Приговорен к смертной казни и расстрелян.


[Закрыть]. Связями с уездами Московской губернии занимался И.Я. Врачев. Существовало бюро (куда входил, в частности, Альский) по связи с провинцией. Заграничными связями оппозиции ведали Радек и Серебряков. Денежные ресурсы оппозиции состояли из членских взносов и пожертвований[553]553
  По данным ОГПУ, 30 марта 1928 г. коллектив Государственного еврейского театра пожертвовал в кассу «троцкистского центра» часть своего сбора (около 1 тыс. рублей).


[Закрыть]. Был даже образован свой Красный Крест. Сначала им ведали З.И. Лилина (жена Зиновьева) и Ф.В. Белобородова (жена А.Г. Белобородова[554]554
  Белобородов Александр Георгиевич (1891 – 1938) – социал-демократ с 1907 г., большевик. Член ЦК в 1919 – 1920 гг. (кандидат в 1920 – 1921 гг.), член Оргбюро ЦК в 1919 – 1920 гг. В 1919 – 1920 гг. на военно-политической работе. С 1921 г. заместитель наркома, в 1923 – 1927 гг. нарком внутренних дел РСФСР. Активный участник объединенной оппозиции 1926 – 1927 гг. В 1927 г. исключен из партии и сослан. После покаяния в 1930 г. был возвращен из ссылки и восстановлен в партии. Работал в Комитете заготовок СССР, а затем уполномоченным Наркомата внутренней торговли СССР. В 1936 г. вновь исключен из партии и арестован. В феврале 1938 г. был приговорен к расстрелу Военной коллегией Верховного суда СССР и немедленно после этого казнен.


[Закрыть], наркома внутренних дел РСФСР), а затем жена Карла Радека врач по образованию Роза Маврикиевна Радек. Оппозиционный Красный Крест проводил денежные сборы, оказывал помощь безработным, заключенным и высланным единомышленникам. Но главное, чем было напугано ОГПУ, – это то, что при Центре была создана военная группа, в которую якобы входил ряд слушателей Военной академии РККА и некоторые бывшие работники 5-й армии. Группа организовала охрану Троцкого, ставила вопросы о смене командного состава Красной армии и предлагала «вождям оппозиции» уйти в подполье и развернуть оттуда более деятельную работу[555]555
  ГДА СБУ. Ф. 13. Од. зб. 282. Арк. 6 – 8, 19 – 20.


[Закрыть].

Однако реальное соотношение сил было далеко не в пользу оппозиционеров. Почти все руководящие партийные кадры на местах и основная часть рядовых членов партии поддерживали Сталина. Рассчитывать на успех Троцкий конечно же не мог. Его задача состояла в том, чтобы предложить правившему большинству партии, населению и международному коммунистическому движению свой политический курс. Лидер оппозиции рассчитывал противопоставить «механическому большинству» компартии свою особую социально-политическую платформу. Включенный в нее комплекс общих установок и конкретных предложений, по мнению Троцкого, являлся наиболее правильным выражением программы ВКП(б) и Коммунистического интернационала.

Непримиримость Троцкого имела своим результатом отход от оппозиции ряда известных советских деятелей. Показательным было поведение Крупской. В середине мая, то есть тогда, когда начался сбор подписей под коллективным заявлением оппозиционеров, Крупская написала письмо Зиновьеву. Она сокрушалась по поводу той «бузы», которая поднята в партии по вопросам о положении в Китае и в британском рабочем движении, давая понять, что ответственность за эту «бузу» лежит на лидерах оппозиции. Крупская туманно намекала, что самокритика – это одно, а «критика со стороны» – другое, давая понять, что оппозиция выходит за рамки партийности. Вдова Ленина явно сожалела, что ранее поддержала Зиновьева с Каменевым, а затем – объединенную оппозицию. По всей видимости, этим письмом она пыталась оправдать свой отказ поставить подпись под общим оппозиционным документом.

Вместо Зиновьева на письмо Крупской 17 мая ответил Троцкий[556]556
  Коммунистическая оппозиция в СССР. Т. 3. С. 57 – 59.


[Закрыть]. Он был до предела сдержан. Вопреки своему обыкновению писать личные письма от руки, он сам напечатал ответ на пишущей машинке, «чтобы не затруднять разбором почерка, который с годами не стал лучше». Очевидно, Троцкий рассчитывал еще и на то, что его письмо Крупской станет достоянием партийной общественности, и именно по этой причине прибег к помощи пишущей машинки. Троцкий указал, что слово «буза» в русском языке означает склоку по ничтожному поводу или даже совсем без повода. Заимствовала Крупская это слово из выступления С.В. Косиора на пленуме ЦК, а Косиор использовал его для того, чтобы представить выступления оппозиции как беспринципные нападки на партию, только лишь для того, чтобы создать излишние неприятности и хлопоты ее высшему руководству. «Еще совсем недавно мы вместе с вами говорили, что самокритики не выходит потому, что у нас нездоровый режим, грубый и нелояльный. Что же, режим стал лучше за последнее полугодие? Или вопросы, требующие самокритики сегодня, слишком мелки и ничтожны? «Буза»?» Троцкий разъяснял Крупской, что Сталин перешел в борьбе против оппозиции от тактики истощения к тактике истребления, но обещал не прекращать борьбы: «Мы будем плыть против течения, даже если Вы вслух повторите за Косиором слово «буза». И никогда мы не чувствовали так глубоко и безошибочно своей связи со всей традицией большевизма, как сейчас, в эти тяжелые дни, когда мы и только мы подготовляем завтрашний день партии и Коминтерна».

20 мая в «Правде» было опубликовано заявление Крупской, в котором говорилось, что оппозиционная критика превратилась во фракционную. Разумеется, малокомпетентная в партийных интригах вдова Ленина сама по себе не была серьезным достоянием оппозиции. Однако она была своего рода символом, знаменем, привязкой к имени «великого Ленина», и переход Крупской в стан сталинистов был для Троцкого серьезной потерей[557]557
  Концепция книги В.А. Куманева и И.С. Куликовой «Противостояние. Крупская – Сталин» (М.: Наука, 1994) не подтверждается сколько-нибудь убедительными фактами и доводами. Противостояния между Крупской и Сталиным никогда не было. Кратковременное пребывание Крупской в оппозиции было вызвано очевидным для Крупской участием Сталина в устранении Ленина. Не стоит упрекать несчастную, пожилую и болезненную женщину в лицемерии, однако «противостояние» здесь явно ни при чем.


[Закрыть].

Именно в эти драматические дни в Москву были вызваны представители компартий на состоявшийся 18 – 30 мая 1927 г. VIII расширенный пленум Исполкома Коминтерна, рассмотревший китайский вопрос и взявший курс на поддержку китайской компартией правительства левых гоминьдановцев в Ханькоу. Пленум рассмотрел также вопросы о борьбе против войны и об оппозиции в ВКП(б). По первому вопросу пленум, обратив внимание на разжигание «военной тревоги», призвал компартии защищать СССР от нападения «империалистических держав». По второму – обрушился на объединенную оппозицию и принял специальную резолюцию «О выступлениях тт. Троцкого и Вуйовича»[558]558
  Вуйович Войя (Воислав) (1897 – 1936) – сербский коммунист, генеральный секретарь Коммунистического интернационала молодежи в 1921 – 1926 гг., член Президиума Исполкома Коминтерна. Поддержал объединенную оппозицию в ВКП(б) в 1926 г. и проводил активную агитацию в ее пользу. Подписал оппозиционное «Заявление 83-х». В 1926 г. был снят с руководящих постов, а в сентябре 1927 г. исключен из Коминтерна и КИМа. В 1928 г. Вуйович был сослан в Верхнеуральск, но после раскаяния восстановлен в партии. Работал в Балканском секретариате Коминтерна. Арестован и расстрелян во время Большого террора.


[Закрыть] на пленуме Исполкома Коминтерна[559]559
  Коминтерн и идея мировой революции. С. 589 – 592.


[Закрыть], в которой объявлял выступления Троцкого сознательной клеветой, прямым дополнением «буржуазно-социал-демократической кампании» против СССР, «грубейшими и недопустимыми нападками» на международный большевизм. Поведение Троцкого в целом объявлялось «отчаянной борьбой единоличного политического дезертира против фронта коммунистов всего мира». ИККИ запретил Троцкому и Вуйовичу продолжение фракционной борьбы и объявил, что они будут исключены из ИККИ, если эта борьба не будет прекращена, «предложив» ЦК ВКП(б) (как будто последний действительно подчинялся Коминтерну) «принять решительные меры к охранению ВКП(б) от фракционной борьбы тт. Троцкого и Зиновьева»[560]560
  Коммунистический Интернационал в документах. С. 741 – 745.


[Закрыть]. Вскоре требования об исключении Троцкого и Зиновьева из ЦК ВКП(б) стали поступать от национальных компартий. В частности, на этом настаивала конференция французской компартии в Сен-Дени[561]561
  Об этом Троцкому сообщил в письме Виктор Серж (Кибальчич), дальний родственник изобретателя Н.И. Кибальчича. Серж ранее проживал в Западной Европе, а теперь находился в Ленинграде. Он с полным основанием рассматривал эти требования как провокационные, продиктованные из Москвы (см.: Архив Троцкого. Фонд 13. Т-974).


[Закрыть].

Троцкий, однако, не складывал оружия. К 25 мая завершился сбор подписей под коллективным заявлением в ЦК ВКП(б) участников оппозиции. Судя по сопроводительному письму, которое было подписано Евдокимовым, Зиновьевым, Смилгой и Троцким[562]562
  Коммунистическая оппозиция в СССР. Т. 3. С. 72 – 73.


[Закрыть], именно они подготовили текст заявления, подписанный 84 коммунистами с дооктябрьским стажем. То ли количество подписантов было посчитано неточно, то ли в последний момент появилась еще одна подпись, но в историю этот документ вошел как «Заявление 83-х». Один оппозиционер обозначил свой стаж с 1898 г., два – с 1899 г., два – с 1902 г., десять – с 1903 г., четыре с 1904 г., четыре – с 1905 г., один – с 1906 г., пять – с 1907 г., один – с 1908 г., один – с 1910 г., два – с 1911 г., четыре – с 1912 г., один – с 1913 г., восемь – с 1914 г., четыре – с 1915 г., четыре – с 1916 г., двадцать два – с 1917 г. Семь человек свой партийный стаж не обозначили. Любопытно, что в их числе были Зиновьев и Троцкий. Член ЦКК ВКП(б) Лиздин указал партийный стаж с 1892 г., хотя социал-демократическая партия была создана в 1898 г. (видимо, он счел действительным в качестве партстажа свое участие в социал-демократическом кружке). Однако в числе подписавших не было Каменева. Это, правда, не означает, что он начал отход от оппозиции. Некоторые важные документы оппозиции в последующем он подписывал. Но Каменев, видимо, уже начинал колебаться.

Троцкий не указал свой стаж, чтобы не подставляться под критику. Ведь в партию большевиков он вступил только в 1917 г. А включать в партстаж внефракционный период и период принадлежности к меньшевикам ему не хотелось. Зиновьев, у которого была значительно более «чистая» биография (он был социал-демократом с 1901 г. и большевиком с 1903 г.), возможно, не назвал свой стаж, дабы меньше выделялся Троцкий. Для партийной массы «солидный» стаж бывших руководителей партии был очевиден. Во всяком случае, представительство «старой партийной гвардии» в оппозиции выглядело весьма солидно, и это давало ей право на равных вступить в полемику со Сталиным, Бухариным и их приверженцами.

«Заявление 83-х» начиналось с указания на ошибки, допущенные в руководстве китайской революцией, которые привели к ее тяжелому поражению. Оппозиционеры, поддавшись «военной тревоге», которую раздувало высшее партийно-государственное руководство с целью дальнейшего закрепления своей власти и разгрома оппозиции, пытались повернуть сталинско-бухаринскую «военную аргументацию» против руководящего большинства, заявляя, что «поражение китайской революции может чрезвычайно приблизить войну против СССР». Вторым важным международным вопросом, по которому резко критиковался официальный курс, была позиция по отношению к АРК. Здесь тоже доминировала проблема защиты СССР. Упрекая советское руководство в том, что оно признало Генеральный совет тред-юнионов единственным представителем британского пролетариата, подписавшие письмо приходили к выводу, что его деятели в случае войны «империалистических держав» против СССР выступят на стороне своего правительства и поддержат войну, как «в 1914 году».

Самыми общими мазками были очерчены разногласия по другим международным вопросам: изгнание видных революционеров из компартии Германии за солидарность с русской оппозицией, «правые ошибки» коммунистических лидеров не только в Германии, но также в Польше и Франции. При всей важности международных вопросов, волновавших оппозиционеров и особенно Троцкого, начинавшего видеть себя вождем не только внутренней, но и интернациональной коммунистической оппозиции, указание на эти проблемы служило только прелюдией к попытке анализа «неправильной линии во внутренней политике» Советского Союза. Отмечая трудности хозяйственного развития СССР, возникшие на фоне завершения восстановительного периода, авторы подчеркивали, что эти трудности усугубляются ставшей генеральной линией партии мелкобуржуазной сталинской теорией построения социализма в одной отдельно взятой стране.

В заявлении содержалась критика «неблагоприятных для пролетариата классовых сдвигов», которые выражались в низкой заработной плате рабочих, безработице, растущей за счет кадрового пролетариата, усилении враждебных пролетарской диктатуре сил: кулака, нэпмана, бюрократа. Особое внимание уделялось положению в деревне, в частности расслоению крестьянства. Оппозиционеры признавали, что ЦК перестал выдвигать лозунг «обогащайтесь» и призывать кулака «врастать в социализм». Но эта политика сменилась не наступлением на кулака, на чем настаивала оппозиция, а замалчиванием расслоения, ставкой на крепкого крестьянина, то есть продолжением прежнего курса. «Все это ослабляет нашу опору в деревне и затрудняет союз рабочего класса и крестьянской бедноты с середняком».

Троцкий понимал, что «гладкий» перевод сельского хозяйства на социалистические рельсы путем насаждения крупных государственных предприятий и производственных кооперативных объединений в реально существовавших условиях не имел перспектив: отсутствовала необходимая техника, да и сами крестьяне не горели желанием вступать в сельскохозяйственные коллективы или наниматься на государственные фермы. Поэтому практические предложения по аграрному вопросу были достаточно примитивными. Они сводились к необходимости освобождения от сельхозналога 50% крестьянских дворов – бедноты и «маломощных» крестьян. Все налоговое бремя Троцкий и его сторонники предлагали переложить на вторую половину крестьянства, тех, кто был побогаче.

Требования левой оппозиции в области промышленности были справедливы, но не подтверждались конкретными предложениями. Оппозиция предлагала систематически и планомерно улучшать положение рабочего класса, отказаться от проведения режима экономии за счет выталкивания новых групп рабочих в ряды безработных, снижать себестоимость продукции. Возражать против этого ни один советский партийный руководитель, разумеется, не стал бы. Но как этого добиться – было неясно. Утверждение оппозиционеров, что для успешной реализации их экономической программы сталинское большинство должно всего лишь реализовать политические требования оппозиции, не звучало убедительно. При постановке и попытках решения хозяйственных вопросов оппозиция, таким образом, постепенно сбивалась на путь, по которому вели страну сталинисты: больше популизма и демагогии, меньше практических предложений.

Значительно более обоснованной и понятной была критика внутрипартийного режима, хотя и здесь можно было обнаружить немало сугубо демагогических и даже эгоистических мотивов. Заявление призывало возвратиться к тому внутрипартийному положению, которое существовало при Ленине: «Нам необходима железная партийная дисциплина – как при Ленине. Но нам необходима и внутрипартийная демократия – как при Ленине», – утверждала «старая гвардия», призывая к «усилению живой действенной связи партии с рабочим классом». При этом совершенно не принималась во внимание и сознательно игнорировалась та элементарная истина, что именно при Ленине и под руководством Ленина в годы революции и Гражданской войны проводился красный террор в отношении всех слоев общества, в том числе и в отношении рабочих, отказывавшихся подчиняться беспрекословно; что с первых дней революции в стране не было свободы слова, в том числе и для самих большевиков; что именно Ленин был инициатором драконовской резолюции X съезда «О единстве партии».

Тем не менее критика партийного режима была острой, смелой и справедливой. «Всякая попытка поставить спорные вопросы перед партией объявляется покушением на единство партии. Неправильная линия закрепляется сверху механическим путем. Создается показное единство и официальное благополучие». Оппозиционеры требовали созвать специальный пленум ЦК для выработки предварительных решений и ликвидации внутрипартийной борьбы. На первый план, однако, выставлялся лозунг единства партии. Но там, где сталинское большинство предлагало расправиться с меньшинством административными и организационными методами, там оппозиционеры предлагали добиться единства через партийную дискуссию и принятие единодушных решений. Если на пленуме, считали оппозиционеры, обнаружатся принципиальные разногласия, они должны быть сформулированы и опубликованы, причем коммунисты должны были иметь возможность защищать свою точку зрения в прессе и на собраниях «без обострения и преувеличения». Оппозиция требовала также права для членов партии издавать брошюры, книги, сборники материалов с изложением взглядов, «до сих пор не имевших большинства в партии».

В последующие дни под «Заявлением 83-х» продолжался сбор подписей, с помощью чего оппозиция надеялась вернуть себе утраченные позиции, убедить партию, что за оппозицией идет значительная часть партийного актива. С особым заявлением выступила старый член партии В.Д. Каспарова[563]563
  Каспарова Варсаника Давидовна (1888 – 1941) – большевистская деятельница. После Октябрьского переворота 1917 г. вела пропагандистскую работу. Являлась сотрудницей аппарата Исполкома Коминтерна. В 1926 – 1927 гг. участвовала в объединенной оппозиции. В декабре 1927 г. исключена из ВКП(б) и затем сослана в г. Курган Уральской области. Через несколько лет, после заявления о разрыве с оппозицией, была освобождена и восстановлена в партии. Работала в сельскохозяйственном институте в Алма-Ате. В 1936 г. арестована, приговорена к десяти годам заключения. В сентябре 1941 г. в числе большой группы политзаключенных расстреляна в Орловской тюрьме по приказу Сталина, оформленному постановлением Государственного комитета обороны СССР.


[Закрыть], долго работавшая в Баку и ранее поддерживавшая со Сталиным дружеские отношения. Теперь же она обвиняла генсека в том, что он разрушил партию идейно и организационно[564]564
  Социалистический вестник 1927. № 13. С. 12.


[Закрыть]. О своем полном согласии с документом заявил видный дипломат, полпред СССР во Франции Раковский[565]565
  Коммунистическая оппозиция в СССР. Т. 3. С. 212.


[Закрыть], что означало его присоединение к оппозиции, к которой он до этого относился с известной опаской. К 1 июля 1927 г. к «Заявлению 83-х» присоединилось примерно 300 партийцев с дооктябрьским стажем[566]566
  Об этом было указано в письме Троцкого, Зиновьева и Евдокимова в ЦК Всероссийского союза рабочих-металлистов от 1 июля 1927 г. (Там же. С. 222).


[Закрыть].

Появление «Заявления 83-х» внесло известное смущение в среду высших партбюрократов. Различными путями (главным образом в виде рукописных копий) этот документ распространился в сравнительно широкой среде. Предъявляя Зиновьеву и Троцкому обвинения в нарушении партийной дисциплины, председатель ЦКК Орджоникидзе даже не включил в число обвинений подписание этого документа. В ответ на последовавший запрос Орджоникидзе объяснил, что каждая группа членов партии имеет право, мол, обращаться в ЦКК с заявлением, индивидуальным и коллективным[567]567
  Там же. С. 82.


[Закрыть]. При этом тот же Орджоникидзе обвинял Троцкого и Зиновьева во фракционной деятельности в связи с рассылкой ими индивидуальных писем и заявлений, квалифицируя их как меньшевистский уклон. Отличие состояло в том, что на этот раз с изложением своей позиции выступила целая группа большевиков с дооктябрьским стажем, прикрывшая лидеров оппозиции.

Но если сталинское большинство готово было терпеть крамольные письма, не выходившие за узкий круг номенклатурных читателей, оно не желало смотреть сквозь пальцы на публичные выступления Троцкого, обращенные к ушам еще и беспартийных слушателей. 9 июня Троцкий участвовал в проводах на Ярославском вокзале в Москве одного из видных оппозиционных деятелей – ректора Института народного хозяйства имени Плеханова Смилги, которого уволили с занимаемой им должности и «в порядке перевода» отправили на работу на Дальний Восток, по существу в ссылку. Троцкий произнес перед собравшимися короткую речь примерно следующего содержания: «Опасности для нашей страны сейчас велики, времена трудные, и каждый из нас должен быть вдвойне верным сыном революционной ленинской партии!»[568]568
  Цитируется по письму от 16 июня 1927 г. (ЦДАГОУ. Ф. 1. Оп. 20. Од. зб. 2453. Арк. 82; Коммунистическая оппозиция в СССР. Т. 4. С. 13).


[Закрыть]

Несколько весьма осторожных слов, которые Троцкий произнес на прощание на вокзальном перроне, были истолкованы как речь, обращенная не только к коммунистам, но и к беспартийным, что трактовалось как величайшее преступление, разглашение партийных тайн и нарушение партийной дисциплины. Троцкому приписали слова «У нас не диктатура пролетариата, а диктатура узурпаторов», которые он в это время просто не мог произнести. Далее делался вывод, что Троцкий находится в одном лагере с министром иностранных дел Великобритании О. Чемберленом[569]569
  Чемберлен Остин (1863 – 1937) – британский политический деятель, консерватор. Занимал посты министра финансов, министра по делам Индии, морского министра. В 1924 – 1929 гг. – министр иностранных дел.


[Закрыть] и другими «поджигателями войны» против Советского Союза. Напрасно Троцкий разъяснял, что ему приписывается совершенно фантастическая речь, что смысл произнесенной им фразы был противоположен: он состоял в том, что в ВКП(б) «нет и не может быть разногласий насчет защиты пролетарской диктатуры и советского государства»[570]570
  ЦДАГОУ. Ф. 1. Оп. 20. Од. зб. 2453. Арк. 82.


[Закрыть]. Троцкому не поверили и вызвали его для разбирательства и осуждения на заседание Президиума ЦКК.

Там Троцкий произнес две речи, проникнутые остроумием и издевательствами над теми, кто теперь его судил[571]571
  Коммунистическая оппозиция в СССР. Т. 3. С. 87 – 127.


[Закрыть]. Особенно доставалось известному партийному пропагандисту и историку Ярославскому, ухитрявшемуся умело выслуживаться перед всеми, кто в данный момент стоял у власти. В прошлом Ярославский не раз пел дифирамбы Троцкому; теперь в качестве члена Президиума ЦКК и секретаря ее партколлегии (занимавшейся персональными делами ответственных коммунистов) он лил на Троцкого ушаты грязи.

Троцкий относился к Ярославскому с заслуженным презрением. «Основной особенностью его как оратора и писателя является его неспособность передать без искажения ни одной сколько-нибудь свежей мысли»[572]572
  РГАСПИ. Ф. 325. Оп. 1. Ед. хр. 363. Л. 1.


[Закрыть], – писал Троцкий. «Насчет Ярославского мы давно говорим: если хотите узнать, чего хочет Сталин достигнуть через полгода, пойдите на собрание и послушайте, что говорит Ярославский… Повторите ли вы снова, что отправка Смилги в Хабаровск является командировкой в обычном порядке на работу? И в то же время будете обвинять нас в демонстрации против ЦК? Такая политика является двурушничеством»[573]573
  Коммунистическая оппозиция в СССР. Т. 3. С. 88.


[Закрыть].

Тон выступлений Троцкого резко изменился. Можно с уверенностью сказать, что впервые критика Троцким сталинской системы вышла за узкие пределы догматических и схоластических споров о том, чья теория построения социализма более правильна и в большей степени соответствует марксизму-ленинизму: Троцкого с его перманентной революцией или Сталина с его теорией социализма в одной стране. Под такой критикой советского режима могли подписаться многие недовольные советской властью: «Товарищи, не надо смешивать социалистическое отечество с начальством. Мы заявляем: сталинский режим мы будем критиковать до тех пор, пока вы нам механически не закроете рот. До тех пор, пока вы не вгоните нам в рот кляп, мы будем критиковать этот сталинский режим, который подрывает все завоевания Октябрьской революции… Мы будем критиковать сталинский режим, негодный, сползающий, идейно слабый, короткомысленный, недальнозоркий. Мы будем его с удвоенной силой критиковать именно потому, что видим опасность, и именно потому, что ошибки Сталина в случае войны помножатся на 10 и на 100»[574]574
  Коммунистическая оппозиция в СССР. Т. 3. С. 96.


[Закрыть].

На заседание Президиума ЦКК 24 июня Троцкий впервые заявил о происходившем в партии термидорианском перерождении[575]575
  Правда. 1927. 26 июня.


[Закрыть]. Сравнение проводилось с государственным переворотом 9 термидора (27 июля) 1794 г. во Франции, когда была свергнута якобинская диктатура, залившая страну кровью, и политический курс Французской революции начал возвращаться в русло конституционного развития. Сравнение было крайне неточным и неудачным, потому что из этого сравнения следовало, что Троцкий придерживался «левого» революционного якобинского курса и поддерживал революционный террор, а это не то, что имел в виду Троцкий. Суть расхождений со Сталиным у Троцкого была не в том, что Троцкий выступал за революционный (якобинский) террор, а Сталин был против. Троцкий хотел сказать, что Сталин – могильщик революции, точно так же, как могильщиками революции во Франции стали термидорианцы. Но окончание революции во Франции с точки зрения интересов населения нельзя было воспринимать иначе, как явление положительное, поскольку оно способствовало восстановлению нормальной мирной жизни. Троцкий же видел в этом событие исключительно отрицательное, контрреволюционное.

На счастье Троцкого, это сравнение было тем не менее невыгодно Сталину, который не мог сознаться в том, что является контр революционером (термидорианцем). Сталин конечно же отождествлял себя скорее с якобинцами, как и Троцкий. Террор, который впоследствии развернул Сталин против советской номенклатуры и старой «ленинской гвардии», можно было с известным уровнем приближения сравнивать с термидорианским террором против революционеров-якобинцев, но с одной очень существенной поправкой. Сталин, позиционировавший себя в Политбюро как умеренный центрист, борющийся сначала с «левыми» Троцким, Зиновьевым и Каменевым, затем с «правыми» Бухариным, Рыковым и Томским, на поверхности оказался крайне левым революционером, куда левее самого Троцкого. Просто Сталин иначе смотрел на движущие силы революции и в другом их видел.

Сам Троцкий не очень хорошо понимал, что же, собственно, происходило во Франции летом 1794 г. Он писал: «Что же такое Термидор? Спуск революции на одну ступеньку; сдвижок власти вправо в результате какого-то надлома или надрыва революции. Наверху, у руля, как будто те же самые люди, те же самые речи и те же самые знамена»[576]576
  РГАСПИ. Ф. 325. Оп. 1. Ед. хр. 372. Л. 1.


[Закрыть]. Но во французском Термидоре имел место отнюдь не «сдвижок», а у власти не остались те же люди. Те, кто был у власти, во главе с М. Робеспьером, были отправлены на гильотину, и политическая группировка якобинцев от власти была отстранена.

И сталинское большинство, и оппозиция в равной мере необоснованно и спекулятивно непрерывно твердили об опасности «империалистического» военного нападения на СССР. Наличие внешнего врага, действительного или мнимого, всегда являлось стимулом для укрепления власти. Большевики исходили из весьма примитивной максимы о том, что задача капиталистического мира заключается в свержении советской власти. Паранойя стала одним из основных факторов советской внешней и внутренней политики. Декларирование «военной опасности» особенно усилилось после того, как в мае 1927 г., в разгар сбора подписей под «Заявлением 83-х», последовала серия международных инцидентов. С СССР после того, как во время обыска в помещении Англорусского кооперативного общества АРКОС были обнаружены неопровержимые свидетельства советского шпионажа, разорвала дипломатические отношения Великобритания. В Польше русским эмигрантом был убит советский полпред П.Л. Войков[577]577
  Войков Петр Лазаревич (настоящие фамилия и имя Вайнер Пинкус) (1888 – 1927) – социал-демократ с 1903 г., меньшевик. В 1917 г. вступил в большевистскую партию. В 1918 г. был комиссаром по снабжению Уральского округа в Екатеринбурге и непосредственно участвовал в организации убийства бывшего царя Николая II, членов его семьи и близких. С 1924 г. – полпред СССР в Польше. Был убит белоэмигрантом в Варшаве.


[Закрыть].

«Единого фронта империалистических держав» против СССР и подготовки «новой интервенции» на самом деле не было. Тем не менее начиная с 1925 г. а особенно интенсивно с 1927 г. в Советском Союзе разрабатывались подробные планы военной мобилизации армии, промышленности и сельского хозяйства. Страну держали в состоянии боевой готовности, военной лихорадки, а за любое нарушение бдительности виновных беспощадно карали[578]578
  Rosenfeldt N.E. Stalin’s Special Departments. A Comparative Analysis of Key Sources. Copenhagen: C.A. Reitzels Forlag, 1989. P. 26 – 27.


[Закрыть]. Преувеличивая, вместе со Сталиным, военную угрозу, Троцкий, реально, подыгрывал Сталину, использовавшему возникшую панику для борьбы с оппозицией. Именно тогда появился столь болезненный для Троцкого и его соратников сталинский тезис о существовании «единого фронта от Чемберлена до Троцкого».

Несколько позже нарком иностранных дел Чичерин свидетельствовал, что военной опасности в действительности не существовало, а мифическая угроза этой опасности использовалась внутри СССР для борьбы с Троцким. В 1929 г. Чичерин рассказывал американскому журналисту Луису Фишеру: «В июне 1927 г. я вернулся из Западной Европы. Все в Москве говорили о войне. Я старался разубедить их. «Никто не планирует нападения на нас». Я настаивал. Тогда коллега меня просветил. Он сказал: «Мы это знаем. Но это нам нужно для борьбы с Троцким»[579]579
  Tucker R.G. The Emergency of Stalin’s Foreign Policy // Slavic Review. 1977. Vol. 36. № 4. P. 567.


[Закрыть]. Чичерин и позже решительно отрицал опасность нападения на СССР, причем в письмах Сталину писал об этом на удивление резко: «В наших московских выступлениях говорится, что обострилась опасность войны между капиталистическими государствами, а следовательно, и нападения на нас. Что за вздор, как можно говорить такие вещи!!»[580]580
  Советское руководство: Переписка 1928 – 1941. М.: РОССПЭН, 1991. С. 69. Письмо Чичерина Сталину от 30 марта 1930 г.


[Закрыть]

Тем временем Агитпропотдел ЦК ВКП(б) издал в 1927 г. брошюру «О войне и военной опасности», целиком направленную против Троцкого, которого обвиняли в «реакционном пораженчестве»[581]581
  ЦДАГОУ. Ф. 1. Оп. 20. Од. зб. 2453. Арк. 94.


[Закрыть]. За границей же продолжало существовать мнение, высказанное 18 июня 1927 г. газетой «Нью-Йорк уолд»: Сталин проводит довольно умеренную международную политику, которая противостоит наступательной политике Троцкого и других лидеров оппозиции, а Чичерин, встречаясь с европейскими руководителями в Берлине и Париже, убеждает их, что только в том случае, если СССР получит кредиты от европейских стран, можно будет держать в узде западноевропейских большевиков.

13 и 14 июня специальная комиссия ЦКК допросила Троцкого и Зиновьева[582]582
  РГАСПИ. Ф. 613. Оп. 1. Ед. хр. 48. Л. 57.


[Закрыть]. Сталин, находившийся на отдыхе, остался крайне недоволен тем, что инициативу на заседании перехватили обвиняемые и устроили нечто вроде суда над ЦКК и сталинскими сторонниками Коминтерна. 23 июня генсек с раздражением писал Молотову: «Получается впечатление сплошного конфуза для ЦКК. Допрашивали и обвиняли не члены ЦКК, а Зиновьев и Троцкий. Странно, что попрятались некоторые члены ЦКК. А где Серго [Орджоникидзе]? Куда и почему он спрятался? Позор! Решительно протестую, что комиссия по обвинению Тр[оцкого] и Зин[овьева] превратилась в трибуну по обвинению ЦКК и К[ом] и[нтерна] с заострением «дела» против Сталина, которого нет в Москве и на которого можно ввиду этого вешать всех собак. Неужели эту «стенограмму» отдадут на руки Троц[ко]му и Зиновьеву для распространения! Этого еще не хватало»[583]583
  Письма И.В. Сталина В.М. Молотову. С. 102.


[Закрыть].