Текст книги "Учение о понятии"

Но в противоположном смысле слова объективное означает такое сущее в себе и для себя, которое свободно от ограничения и противоположности. Разумные основоначала, совершенные произведения искусства и т. д. называются объективными постольку, поскольку они свободны и выше всякой случайности. Хотя разумные теоретические или нравственные основоначала принадлежат лишь субъективному сознанию, тем не менее то, что в них есть в себе и для себя, именуется объективным; познание истины полагается в познании объекта свободным от примеси субъективной рефлексии, а праведное действие в следовании объективным законам, которые способны влиять без субъективного происхождения и без воздействия, связанного с произволом и его необходимостью.

С теперешней точки зрения нашего изложения объективность имеет ближайшим образом значение в себе и для себя сущего бытия понятия, понятия, которое в своем самоопределении сняло положенное опосредование в непосредственном отношении к самому себе. Тем самым эта непосредственность сама непосредственна и совершенно проникнута понятием, равно как ее полнота непосредственно тожественна его бытию. Но так как далее понятие также должно восстановить свободное бытие в себе своей субъективности, то некоторое отношение последней привходит к объективности, как цель, причем непосредственность объективности становится относительно последней отрицательною и определяемою через ее деятельность и тем самым получает иное значения – бытия, само по себе ничтожное, поскольку оно противостоит понятию.

Теперь, во-первых, объективность есть в ее непосредственности, моменты коей ради полноты всех моментов находятся в самостоятельном безразличии, как объекты один вне другого и в ее отношении обладают субъективным единством понятия, лишь как внутренним или как внешним; механизм. Но так как в нем

во-вторых, это единство оказывается имманентным законом самих объектов, то его отношение становится его своеобразным основанным через его закон различием и отношением, в коем снимает себя его определенная самостоятельность; химизм.

В-третьих, это существенное единство объектов положено именно, как отличенное от их самостоятельности; оно есть субъективное понятие, но положенное, как относящееся в самом себе и для себя к объективности, как цель; телеология.

Так как цель есть понятие, положенное, как относящееся в нем самом к объективности и снимающее через себя свой недостаток субъективности, то ближайшим образом внешняя целесообразность через реализацию цели становится внутреннею или идеею.

Первая глава
Механизм

Так как объективность есть возвратившаяся в свое единство полнота понятия, то тем самым положено нечто непосредственное, которое есть в себе и для себя такая полнота, а также положено, как такая, но в котором отрицательное единство понятия еще не отделилось от непосредственности этой полноты; или иначе в котором объективность еще не положена, как суждение. Поскольку она имеет имманентно внутри себя понятие, то ей присуще и различение последнего; во ради объективной полноты различенное составляет полные и самостоятельные объекты, которые поэтому в их взаимоотношении относятся, как самостоятельные и остаются во всяком соединены внешними один относительно другого. Характер механизма составляет то, что какое бы отношение ни имело места между тем, что соединено, это отношение ему внешне, не соответствует его природе, и если оно даже связано с видимостью некоторого единства, оно остается лишь сочетанием, смесью, кучею и т. д. Как материальный механизм, так и духовный состоит в том, что соотносящееся в духе остается и взаимно и относительно него самого внешним. Механический образ представления, механическая память, привычка, механический образ действия означают, что тому, кто что-либо воспринимает или делает, недостает своеобразного духовного проникновения и участия. Правда, хотя его теоретический или практический механизм не может иметь места без его самодеятельности, без некоторого стремления и сознания, но им однако не хватает свободы индивидуальности, и так как она тут не обнаруживается, то такое действие является лишь внешним.

Объект, как выяснилось, есть умозаключение, опосредование которого разрешено и потому стало непосредственным тожеством. Он есть в себе и для себя общее; общее не в смысле некоторой совместности качеств, но такое, которое проникает собою частность и есть в последней непосредственная единичность.

1. Поэтому, прежде всего в объекте не различены материя и форма, так чтобы первая была самостоятельным общим объекта, а вторая – его частностью и единичностью; такого отвлеченного различения единичности и общности в нем по его понятию не существует; если он рассматривается, как материя, то он должен считаться материею, оформленною в себе и для себя. Равным образом он может быть определен, как вещь с ее свойствами, как целое, состоящее из частей, как субстанция с акциденциями, и по прочим отношениям, вообще отношениям рефлексии; но эти отношения уже слились в понятие; поэтому объект не имеет ни свойств, ни акциденций, ибо они отделимы от вещи или субстанции, в объекте же частность совершенно рефлектирована в полноту. Частям некоторого целого, правда, присуща та самостоятельность, которая свойственна различениям объекта, но эти различения сами по существу суть объекты, полноты, не имеющие относительно целого такой определенности, как части.

Поэтому объект ближайшим образом есть неопределенное, поскольку в нем нет никакой определенной противоположности; ибо он есть возвратившееся в непосредственное тожество опосредование. Поскольку понятие есть по существу определенное, объект имеет в нем хотя полную, но все же неопределенную, т. е. безотносительную множественность, образующую собою ближайшим образом столь же неопределимую далее полноту; стороны, части, могущие быть в нем различенными, принадлежат некоторой внешней рефлексии. Поэтому то совершенно неопределенное различение состоит лишь в том, что даны многие объекты, из коих каждый содержит в себе свою определенность, лишь как рефлектированную в своей общности, а не показывающуюся во вне. Так как для объекта существенна эта неопределенная определенность, то он внутри себя самого есть такая множественность и должен считаться сложным, агрегатом. Но он не состоит из атомов, ибо последние, не будучи полнотами, не суть объекты. Лейбницева монада скорее заслуживает название объекта, так как ей присуща полнота представления мира, но замкнутая в своей интенсивной субъективности она должна быть по существу по меньшей мере единым внутри себя. Однако, монада, определенная, как исключающее единое, есть лишь почерпнутый из рефлексии принцип. Но она есть объект отчасти постольку, поскольку основание ее многообразных представлений, развитых, т. е. положенных определений ее лишь в себе сущей полноты лежит вне ее, отчасти постольку, поскольку для монады также безразлично образовать вместе с другими монадами некоторый объект; тем самым она в действительности не есть нечто исключающее, определенное для самого себя.

2. А так как объект есть полнота определенности, но в силу своей неопределенности и непосредственности не есть ее отрицательное единство, то объекты безразличны к определениям, как единичные, определенные в себе и для себя, равно как один к другому. Из одного объекта поэтому не могут быть поняты другие, равно как один из другого; его полнота есть форма общего рефлективного бытия его многообразия в неопределенной в самой себе единичности вообще. Правда, ему присущи определенности, которые он имеет в нем; но форма, образующая различение объектов и соединяющая их в некоторое единство, есть внешняя, безразличная; она есть некоторое опосредование, или далее некоторый порядок, известное распределение (Arrangement) частей и сторон; это сочетания, безразличные для того, что соотносится.

Тем самым объект, как некоторое существование вообще, имеет определенность своей полноты вне его, в других объектах, эти последние опять-таки вне их и т. д. до бесконечности. Возврат в себя этого движения в бесконечность правда, также должен быть признан и представлен, как некоторая целостность, как мир, который однако есть не что иное, как замкнутая в себя посредством неопределенной единичности общность, некоторая вселенная.

Поскольку таким образом объект в своей определенности равным образом безразличен относительно нее, он через самого себя указывает на свое определенное бытие вне себя, дабы быть определяющим для объектов, относительно коих он однако точно также безразличен. Поэтому, здесь нигде не имеет места принцип самоопределения; детерминизм – точка зрения, на которой стоит познание, поскольку для него истинное есть объект, каким он тут ближайшим образом оказался, – дает для каждого его определения определение некоторого другого объекта, но это другое также безразлично как относительно своей определенности, так и относительно своей активности. Поэтому сам детерминизм также столь же неопределен в своем движении в бесконечность; он может быть по произволу остановлен на любом пункте и удовлетвориться этим, так как объект, к коему он перешел, замкнут в себе, как формальная целостность, и безразличен относительно своей определимости чем-либо другим. Вследствие того объяснение определения некоторого объекта и совершаемое для этой цели движение вперед этого представления есть лишь пустое слово, так как в другом объекте, к коему оно переходит, нет никакого самоопределения.

3. Поскольку же определенность некоторого объекта заключается в некотором другом, то между ними не существует никакого определенного различия; определенность есть лишь двойная, сначала в одном, затем в другом объекте, нечто просто лишь тожественное, и объяснение или понимание тем самым тавтологическое. Эта тавтология есть внешнее, пустое движение туда и сюда; так как определенность не получает от взаимно безразличных объектов никакого своеобразного различения и потому лишь тожественна, то существует лишь одна определенность; и в том, что она двойная, именно и выражается эта внешность или ничтожество различения. Но вместе с тем объекты самостоятельно противостоят один другому, поэтому они остаются в этом тожестве просто внешними. Тем самым дано противоречие между полный взаимным безразличием объектов и между тожеством их определенности или их полною внешностью в тожестве их определенности. Это противоречие есть таким образом отрицательное единство многих просто отталкивающихся в нем объектов, – механический процесс.

Если объекты рассматриваются, лишь как замкнутые в себя целые, то они не могут воздействовать один на другой. В этом определении они то же, что монады, которые именно потому мыслятся, как лишенные какого-либо взаимодействия. Но именно вследствие того понятие монады есть ошибочная рефлексия. Ибо, во-первых, она есть определенное представление ее лишь в себе сущей целостности; как известная степень развития и как положение своего мировоззрения, она есть нечто определенное; но так как она есть замкнутая в себя целостность, то она равным образом безразлична к этой определенности; эта определенность есть поэтому не ее собственная, а положенная через другой объект. Во-вторых, она есть вообще непосредственное, поскольку она должна быть чем-то лишь представляющим; ее отношение к себе есть поэтому отвлеченная общность; тем самым она есть некоторое открытое для других существование. Для достижения свободы субстанции недостаточно представлять ее, как целостность, как полную внутри себя, ничего не получающую извне. Напротив, именно чуждое понятию, только представляющее отношение к себе самой, есть пассивность относительно другого. Равным образом и определенность, понимается ли она, как определенность некоторого сущего или представляющего, как степень собственного изнутри возникающего развития, есть нечто внешнее; степень, достигаемая развитием, имеет свою границу в некотором другом. Далее перенесение взаимодействия субстанций в некоторую предуставленную гармонию сводится лишь к тому, чтобы превращать его в некоторое предположение, т. е. в нечто лишенное понятия. Потребность уклониться от признания воздействия на субстанции основывалась на моменте абсолютной самостоятельности или первоначальности, положенной в основание. Но так как этому бытию в себе не соответствует положение, степень развития, то именно потому оно имеет свое основание в некотором другом.

Об отношении субстанциальности было в свое время сказано, что оно переходит в отношение причинности. Но сущее имеет здесь определение уже не некоторой субстанции, а некоторого объекта; отношение причинности перешло в понятие; первоначальность одной субстанции относительно другой обнаружилась, как некоторая видимость, ее действие, – как переход в противоположное ей. Вследствие того это отношение не имеет никакой объективности. Поэтому поскольку некоторый объект положен в форме субъективного единства, как действующая причина, то это должно считаться уже не первоначальным определением, а чем-то опосредованным, действующий объект имеет это свое определение лишь через посредство некоторого другого объекта. Механизм, так как он принадлежит к сфере понятия, положил в нем то, что оказалось истиною причинного отношения, именно что причина, долженствующая быть сущею в себе и для себя, есть по существу также действие, положение. Поэтому в механизме причинность объекта есть непосредственно непервоначальность; он безразличен относительно этого своего определения; что он есть причина, есть поэтому для него нечто случайное. В силу того можно бы было также сказать, что причинность субстанции есть лишь нечто представляемое. Но именно эта представляемая причинность и есть механизм, так как он состоит в том, что причинность, как тожественная определенность различных субстанций и тем самым как переход их самостоятельности в это тожество, есть простое положение; объекты безразличны относительно этого единства и сохраняются вопреки ему. Но и эта их безразличная самостоятельность есть также простое положение; поэтому они способны смешиваться и образовать агрегаты и, как агрегаты, становиться одним объектом. Через это безразличие как к их переходу, так и к их самостоятельности, субстанции именно и суть объекты.

Механический процесс есть положение того, что содержится в понятии механизма, стало быть, ближайшим образом противоречия.

1. Действие объектов на основании вышеуказанного понятия оказывается таким, что оно есть положение тожественного отношения объектов. Это отношение состоит лишь в том, что той определенности, которая определена, дается форма общности; это образует собою сообщение (Mittheilung) без перехода в противоположное. Духовное сообщение, совершающееся независимо от того в элементе, который есть общее в форме общности, есть для себя самого некоторое идеализованное отношение, в коем некоторая определенность продолжается непрерывно от одного лица в другие, и становится общею без всякого изменения подобно тому, как благоухание свободно распространяется в неоказывающей сопротивления атмосфере. Но и при сообщении между материальными объектами их определенность также распространяется, так сказать, столь же идеализованным способом; личность обладает бесконечно более интенсивною твердостью, чем объекты. Формальная целостность объекта, которая вообще безразлична к определенности и потому не есть самоопределение, делает его неотличимым от другого и потому его воздействие ближайшим образом – беспрепятственным непрерывным продолжением определенности одного в другом.

В духовной же области способно к сообщению бесконечно разнообразное содержание, которое, принятое в интеллект, получает ту форму общности, в коей оно становится сообщаемым. Но общее не только по форме, а также в себе и для себя, есть объективное, как таковое, как в духовной, так и в телесной области, в противоположность коему единичность как внешних объектов, так и лиц, есть несущественное, не могущее оказать ему никакого сопротивления. Законы, нравы, разумные представления вообще суть в духовной области такое сообщаемое, которое проникает неделимых сознательным путем и оказывает на них воздействие. В телесной же области таковы движение, теплота, магнетизм, электричество и т. под., которые, если их даже желают представлять себе, как вещества или материи, должны быть определяемы, как невесомые деятели, – деятели, не обладающие тем свойством материальности, которое обосновывает ее порозненность.

2. Но если во взаимодействии объектов прежде всего положена их тожественная общность, то равно необходимо положить и другой момент понятия, частность; поэтому объекты доказывают также свою самостоятельность, сохраняют себя, как взаимно внешние, и восстановляют в этой общности единичность. Это восстановление есть противодействие (реакция) вообще. Во-первых, ее не следует понимать, как простое снятие действия и сообщенной определенности; сообщенное, как общее, есть положительное в частных объектах и становится частным лишь в их различии. Таким образом, сообщенное остается тем, что оно есть; только оно распределяется между объектами или определяется их частностями. Причина переходит в свое другое, в действие, деятельность причиняющей субстанции теряется в своем действии; но действующий объект становится лишь некоторым общим; его действие есть ближайшим образом не потеря его определенности, а некоторая партикуляризация, через которую оно, бывшее первоначально целою, единичною в нем определенностью, положено теперь некоторым ее видом, и лишь тем самым определенность положена некоторым общим. То и другое, повышение единичной определенности в общность путем сообщения и партикуляризация или понижение ее, бывшей до того лишь единою, в некоторый вид, в распределение, есть одно и то же.

Противодействие же равно действию. Это является прежде всего так, что другой объект принял внутрь себя все общее и есть теперь деятельное относительно первого. Таким образом, его противодействие есть то же, что действие, – взаимное отталкивание толчка. Во-вторых, сообщенное есть объективное; оно остается таким образом субстанциальным определением объектов при предположении их различия; общее тем самым вместе с тем специфируется в них, и каждый объект не только отдает поэтому обратно все действие, а имеет и свое специфическое участие. Но, в-третьих, противодействие есть постольку совершенно отрицательное действие, поскольку каждый объект через эластичность своей самостоятельности отталкивает положение в нем другого и сохраняет свое отношение к себе. Та специфическая частность сообщенной определенности в объектах, которая ранее была названа видом, переходит обратно в единичность, и объект сохраняет свою внешность против сообщенной ему общности. Действие переходит через то в покой. Оно обнаруживается, как некоторое лишь поверхностное, преходящее изменение в замкнутой в себя безразличной целостности объекта.

3. Этот возврат образует собою продукт механического процесса. Непосредственно объект предположен, как единичный, далее как частный относительно других, а в-третьих, как безразличный к своей частности, как общий. Продукт есть эта предположенная целостность понятия, теперь уже как положенная. Он есть заключение, в коем сообщенное общее связывается с единичностью через посредство частности объекта; но вместе с тем в покое положено опосредование, как снявшее себя, или как состоящее в том, что продукт безразличен к этой своей определимости, и полученная в нем определенность есть внешняя.

Таким образом продукт есть то же, что входящий в процесс объект. Но вместе с тем он определен лишь через это движение; механический объект есть вообще объект, лишь как продукт, ибо то, что он есть, есть в нем лишь через опосредование некоторым другим. Итак, как продукт, он есть то, чем должен был быть в себе и для себя, нечто связанное, смешанное, известный порядок и аранжировка частей, вообще нечто такое, определенность которого есть не самоопределение, а нечто положенное.

С другой стороны результат механического процесса равным образом не дан уже перед ним самим; его конца нет в его начале, как то имеет место при цели. Продукт есть некоторая определенность в объекте, как положенная внешним образом. Поэтому по понятию этот продукт, правда, есть то же, что есть объект уже сначала. Но в начале есть лишь внешняя, еще не положенная определенность. Тем самым результат есть нечто совсем иное, чем первое существование объекта, есть нечто для него совсем случайное.