Текст книги "Учение о понятии"

Механический процесс переходит в покой. А именно определенность, получаемая от него объектом, есть лишь внешняя. Столь же внешен для него и самый этот покой, так как эта определенность, хотя и противоположна действию объекта, но обе эти определенности для объекта безразличны; на покой можно поэтому смотреть также, как на произведенный некоторою внешнею причиною, поскольку для объекта безразлично быть действующим.

А так как далее определенность есть положенная, и понятие объекта возвратилось к себе самому через опосредование, то объект имеет определенность, как рефлектированную в нем в себя. Поэтому теперь объекты в механическом процессе и он сам имеют ближе определенное отношение. Они не только просто различны, но определенно различены один от другого. Результат формального процесса, который есть с одной стороны лишенный определения покой, есть тем самым с другой стороны рефлектированная в себя определенность, распределение противоположности, которую вообще объект имеет в нем, между многими механически соотносящимися объектами.

Объект, с одной стороны, лишенный определения, относящийся, как не-эластический и несамостоятельный, с другой стороны обладает непроницаемою для других самостоятельностью. Объекты имеют также и один против другого эту более определенную противоположность самостоятельной единичности и несамостоятельной общности. Блажайше различие может быть понято, как просто количественное различных величин массы тел, или напряженности, или разнообразным другим образом. Но вообще оно не удерживается прочно только в этой отвлеченности; как объекты, они суть также положительное самостоятельное.

Первый момент этого реального процесса есть, как и ранее того, сообщение. Слабейшее может быть охвачено и проникнуто сильнейшим, лишь поскольку первое воспринимает в себя то же самое и образует с ним одну сферу. Как в материальной области слабое обеспечено против несоразмерно сильного (как, напр., свободно висящая в воздухе простыня не пробивается ружейною пулею, или слабая органическая восприимчивость не возбуждается в той же мере сильным, как и слабым возбудительными средствами), также и более слабый дух более обеспечен против сильного, чем такой, который ближе к последнему; если представить себе нечто совсем глупое, неблагородное, то высший рассудок или благородство не могут произвести на него никакого впечатления; единственно действительное средство против разума состоит в том, чтобы совсем не связываться с ним. Поскольку несамостоятельное не может идти вместе с самостоятельным, и между ними не может быть никакого сообщения, последнее не может оказывать первому и никакого сопротивления, т. е. специфировать для себя сообщенное общее. Если бы они не находились в одной сфере, то отношение между ними было бы бесконечным суждением, и никакой процесс между ними не был бы возможен.

Сопротивление есть ближайший момент преодоления одного объекта другим, причем оно есть начальный момент распределения сообщенного общего и положения относящейся к себе отрицательности, восстановляющей единичности. Сопротивление преодолевается, поскольку его определенность несоразмерна сообщаемому общему, воспринимаемому объектом и долженствующему сингуляризоваться в последнем. Его относительная несамостоятельность проявляется в том, что его единичность не обладает вместимостью для сообщаемого и потому разрывается последним, так как оно не может продолжаться в этом общем, как субъект, сделать оное своим предикатом. Насилие над объектом лишь с этой другой стороны есть нечто чуждое ему. Сила становится насилием таким путем, что она, как некоторая объективная общность, тожественна природе объекта, а ее определенность или отрицательность не есть та его собственная отрицательная рефлексия в себя, по которой он есть нечто единичное. Поскольку отрицательность объекта не рефлектирует себя в себя в силе, и сила не есть его собственное отношение к себе, она есть относительно него лишь отвлеченная отрицательность, проявление коей есть уничтожение.

Сила, как объективная общность и насилие против объекта есть то, что именуется судьбою; – понятие, которое относится к сфере механизма. поскольку судьба именуется слепою, т. е. поскольку ее объективная общность не познается субъектом в ее специфическом своеобразии. Чтобы сообщить кое-что по этому предмету, должно сказать, что судьба живущего вообще есть род, который проявляется через прехождение живущих неделимых, свойственно им в их действительной единичности, как отличной от рода. Просто как объекты, живые существа, как и прочие вещи, находящиеся на низших ступенях, не имеют судьбы; то, что им противодействует, есть случайность; но они в их понятии, как объекты, внешни; поэтому чуждая им сила судьбы есть вполне лишь их собственная непосредственная природа, внешность и случайность, как таковая. Собственно судьбу имеет лишь самосознание, так как оно свободно и потому в единичности своего я есть просто в себе и для себя и может противостать своей объективной общности и стать чуждым ей. Но чрез самое это отделение оно вызывает против себя механическое отношение некоторой судьбы. Поэтому для того, чтобы последняя могла оказать над ним насилие, должна иметь место некоторая определенность против существенной общности, совершиться некоторое действие. Тем самым самосознание сделало себя чем-то частным, и это его существование, как отвлеченная общность, представляет собою вместе с тем открытую сторону для сообщения ему своего отчужденного от него существа; по этой стороне оно увлекается в процесс. Бездеятельный народ свободен от порицания; он погружен в объективную, нравственную общность и разрешен в ней без того, чтобы индивидуальность, движущая неподвижным, сообщила себе некоторую определенность во вне и некоторую отделенную от объективной отвлеченности общность, в силу чего однако и субъект становится чем-то отчужденным от своего существа, некоторым объектом, и вступает в отношение внешности против своей природы и в отношение механизма.

Продукт формального механизма есть объект вообще, безразличная целостность, в которой определенность положена. Так как тем самым объект вступил в процесс, как определенное, то с одной стороны с прекращением последнего результат есть покой, как первоначальный формализм объекта, отрицательность его определенности для себя. Но с другой стороны оказывается снятие определенности, как ее положительная рефлексия в себя, возвратившаяся в себя определенность или положенная целостность понятия и истинная единичность объекта. Объект, сначала в своей неопределенной общности, далее как частное, определен теперь, как объективно единичное, так что в нем снята та видимость единичности, которая есть лишь некоторая противополагающая себя субстанциальной общности самостоятельность.

Эта рефлексия в себя есть теперь, как оказалось, объективное бытие объекта, как одного, которое есть индивидуальная самостоятельность, – центр. Во-вторых, рефлексия отрицательности есть общность, которая не есть нечто противостоящее определенности, а определенная внутри себя разумная судьба, – общность, которая порознивает себя в ней самой, спокойное в несамостоятельном порознивании объекта и устойчивое в его процессе различение, закон. Этот результат есть истина и тем самым также основа механического процесса.

Пустое многообразие объекта теперь, во-первых, собрано в объективную единичность, в простое самоопределяющее средоточие. Поскольку, во-вторых объект, как непосредственная целостность, удерживает свое безразличие против определенности, то последняя дана в нем, как несущественная или как взаимная внешность многих объектов. Первая, существенная определенность образует собою, напротив, реальную средину между многими механически взаимодействующими объектами, чрез которую они замкнуты вместе в себе и для себя; она есть их объективная общность. Общность оказалась сначала в отношении сообщения, как данная лишь через положение; но как объективная, она есть проникающая, имманентная сущность объектов.

В материальном мире таково центральное тело, которое есть и род, и индивидуальная общность единичных объектов и их механического процесса. Несущественные единичные тела относятся между собою, как сталкивающиеся и давящие; такого отношения нет между центральным телом и объектами, сущность которых оно составляет; ибо их внешность уже не образует их основного определения. Их тожество с ним есть, следовательно, скорее покой, именно бытие в их центре; это единство есть их в себе и для себя сущее понятие. Оно (единство) остается однако лишь некоторым долженствованием, так как положенная вместе с тем внешность объектов не соответствует этому единству. Стремление их к центру есть поэтому их абсолютная не положенная через сообщение общность, оно образует собою истинный, подлинно конкретный, не извне положенный покой, в который должен возвратиться процесс несамостоятельности. Поэтому следует считать пустою отвлеченностью, когда в механике принимают, что приведенное в движение тело вообще двигалось бы по прямой линии в бесконечность, если бы оно не утрачивало своего движения вследствие внешнего сопротивления. Трение или какая-либо иная форма сопротивления есть лишь явление центральности, последнее абсолютно возвращает к себе тело; ибо то, обо что трется движущееся тело, имеет силу сопротивления исключительно через свое единение с центром. В духовной области центр и единение с ним принимают высшие формы; но единство понятия и его реальности, составляющее здесь ближайшим образом механическую центральность, должно там считаться основным определением.

Таким образом центральное тело перестало быть простым объектом, так как в последнем определенность есть несущественное; ибо это тело обладает уже не только бытием в себе, но и бытием для себя объективной целостности. Оно может поэтому считаться неделимым. Его определенность по существу отлична от простого порядка или аранжировки и внешнего сочетания частей; как определенность, сущая в себе и для себя, она есть некоторая имманентная форма, самоопределяющий принцип, коему присущи объекты, и через который они связаны в некоторое истинное одно.

Но это центральное неделимое есть лишь такой средний термин, который еще не имеет никакого истинно крайнего; но как отрицательное единство целого понятия, оно разделяется на такие крайние. Или иначе: первоначально несамостоятельные, внешние себе объекты через возврат понятия определяются также к тому, чтобы быть неделимыми; тожество центрального тела с собою, которое есть еще стремление, поражено внешностью, которой, так как оно принимается в своей объективной единичности, сообщено это тожество. Через эту собственную центральность объекты, поставленные вне этого первого центра, суть сами центры для несамостоятельных объектов. Эти вторые центры и несамостоятельные объекты связаны вместе через этот абсолютный средний термин.

Но и относительные центральные неделимые сами образуют средний термин некоторого второго умозаключения, который с одной стороны подчинен высшему крайнему термину, объективной общности и силе абсолютного центра, а с другой стороны подчиняет несамостоятельные объекты, сосредоточивая в себе их поверхностное или формальное порознение. Эти несамостоятельные объекты также суть средний термин третьего, формального умозаключения, так как они образуют связь между абсолютною и относительною центральною индивидуальностью постольку, поскольку последняя имеет в них свою внешность, в силу коей отношение к себе есть вместе с тем стремление к некоторому абсолютному средоточию. Формальные объекты обладают в своей сущности тожественным тяготением своего непосредственного центрального тела, коему они причастны, как их субъекту и крайнему термину их единичности; через образуемую им внешность он подчинен абсолютному центральному телу; они суть поэтому формальный средний термин частности. Абсолютное же неделимое есть объективно общий средний термин, сосредоточивающий и сохраняющий в себе внутри-бытие относительного неделимого и его внешность. Так например правительство, гражданские неделимые и потребности или внешняя жизнь единичных людей суть три термина, из коих каждый есть средний термин двух прочих. Правительство есть абсолютный центр, в коем сосредоточиваются крайние термины единичных неделимых и их внешние существования; равным образом единичные неделимые суть средние термины, которые осуществляют внешнее существование этого общего неделимого и переводят свою нравственную сущность в действительность. Третье умозаключение есть формальное, умозаключение видимости того, что единичные неделимые через свои потребности и свое внешнее существование связаны с этою общею абсолютною индивидуальностью; умозаключение, которое, как только субъективное, переходит в другие и находит в них свою истину.

Эта целостность, моменты которой сами суть полные отношения понятий, умозаключения, в коих каждый из трех различенных объектов протекает определение среднего и крайнего термина, образует собою свободный механизм. В нем различенные объекты имеют своим основным определением объективную общность, проникающее в порознение и остающееся тожественным тяготение. Отношения давления, толчка, притяжения и т. под. так же, как агрегирования или смешения, принадлежат отношению внешности, обосновывающему третье из составленных выше умозаключений. Порядок, который есть чисто внешняя определенность объектов, перешел в их имманентное и объективное определение; последнее есть закон.

В законе проявляется более определенное различение идеализованной объективной реальности в противоположность внешней. Объект, как непосредственная целостность понятия, обладает внешностью, еще не отличенною от понятия, которое еще не положено для себя. Так как объект через понятие вошел внутрь себя, то возникла противоположность простой центральности и некоторой внешности, которая определена, как внешность, т. е. не положена, как сущее в себе и для себя. Это присущее индивидуальности тожество идеализации в силу отношения к внешности есть некоторое долженствование. Но индивидуальность в себе и для себя есть конкретный принцип отрицательного единства, и, как таковая, сама есть целостность; единство, которое разделяется на определенные различения понятия и остается в них равною самой себе общностью, а тем самым в своей чистой идеализации расширенным через различение средоточием. Эта реальность, соответствующая понятию, идеализована, отличена от другой, только стремящейся; отличение, которое есть ближайшим образом некоторое множество объектов, принятое в свою существенность и в чистую общность. Эта реальная идеализация есть душа развитой выше объективной целостности, в себе и для себя определенное тожество системы.

Объективное бытие в себе и для себя оказывается поэтому в своей целостности определеннее, как отрицательное единство центра, которое разделяется на субъективную индивидуальность и внешнюю объективность, содержит в последней первую и определяет ее в идеализованном различении. Это самоопределяющее, абсолютно возвращая внешнюю объективность в идеализацию единства, есть принцип самодвижения; определенность этого одушевляющего, которое есть различение самого понятия, есть закон. Мертвый механизм был выше рассмотренным механическим процессом объектов, которые непосредственно являлись самостоятельными и имели свой центр вне себя; этот процесс, переходящий в покой, проявляет или случайность и неопределенное неравенство, или формальное единообразие. Это единообразие есть, пожалуй, правило, но не закон. Лишь свободный механизм обладает законом, собственным определением чистой индивидуальности или сущего для себя понятия; как различение в себе самом, закон есть настоящий источник самого себя возбуждающего движения; и так как он относится в идеализации своего различения только к себе, – свободная необходимость.

Однако, душа еще погружена в свое тело; определенное отныне, но внутреннее понятие объективной целостности есть свободная необходимость в том смысле, что закон еще не выступил против своего объекта; закон есть конкретная центральность, как непосредственно в ее объективности распространенная общность. Эта идеализация не различается поэтому определенно на самые объекты; они суть самостоятельные неделимые этой целостности или иначе, если мы бросим обратный взор на формальную ступень, еще не индивидуальные, внешние объекты. Закон, правда, имманентен им и образует их природу и силу; но его различение замкнуто в его идеализацию, и объекты сами не различены в идеализованном различии закона. Но объект имеет свою существенную самостоятельность исключительно в идеализованной центральности и ее законе; объект не обладает поэтому силою оказывать сопротивление суждению понятия и самосохраняться в отвлеченной, неопределенной самостоятельности и замкнутости. Вследствие идеализованного имманентного ему различения его существование есть положенная через понятие определенность. Таким образом его несамостоятельность есть уже стремление не к центральному пункту, относительно которого он, поскольку его отношение есть лишь стремление, есть еще явление некоторого самостоятельного внешнего объекта, но к определенно противоположенному ему объекту; равно как и центр тем самым стал внеположным и его отрицательное единство перешло в объективированную противоположность.

Центральность есть поэтому теперь отношение этих одна относительно других отрицательных и напряженных объективностей. Таким образом, свободный механизм определяет себя, как химизм.

Вторая глава
Химизм

Химизм в общем составе объективности образует собою момент суждения ставшей объективною разницы и процесса. Так как уже его началом служит определенность и положение, и так как химический объект есть вместе с тем объективная целостность, то его ближайший ход развития прост и вполне определен своим предположением.

Химический объект отличается от механического тем, что последний есть некоторая целостность, безразличная относительно определенности; напротив, природе химического процесса свойственна определенность, тем самым отношение к другому и род и способ этого отношения. Эта определенность есть вместе с тем по существу порознение, т. е. принята в общность; таким образом, она есть принцип, – общая определенность не только некоторого единичного объекта, но также и другого. В нем отличается поэтому его понятие, как внутренняя целостность обеих определенностей, от той определенности, которая составляет природу единичного объекта в его внешности и существовании. Так как он таким образом в себе есть целое понятие, то он обладает в нем самом необходимостью и стремлением снять противоположное ему одностороннее существование и сделаться тем реальным целым в существовании, каков он по своему понятию.

Об употреблении выражения химизм для обозначения отношения различия объективности, как оказалось, можно кроме того заметить, что здесь оно не должно быть понимаемо так, как будто это отношение проявляется лишь в той форме природы элементов, которая именуется собственно так называемым химизмом. Уже на метеорологическое отношение следует смотреть, как на процесс, части которого имеют более природу физических, чем химических элементов. В живых существах под эту схему подходит отношение полов, равно как она составляет формальную основу для духовных отношений любви, дружбы и т. д.

При ближайшем рассмотрении химический объект, как некоторая самостоятельная целостность, есть нечто рефлектированное в себя и тем самым отличенное от своего рефлектирования во вне, – как некоторое безразличное основание, которое не есть еще различно определенное неделимое; и личность есть также такое лишь к себе относящееся основание. Имманентная же определенность, образующая различие химического объекта, во-первых, так рефлектирована в себя, что это снятие отношения во вне есть лишь формальная отвлеченная общность; таким образом это отношение к внешнему есть определение его непосредственности и осуществления. С этой стороны он не возвращается в нем самом в индивидуальную целостность, и отрицательное единство содержит оба момента его противоположения в двух отдельных объектах. Поэтому некоторый химический объект не может быть понят из себя самого, и бытие одного есть бытие некоторого другого. Но, во-вторых, определенность абсолютно рефлектирована в себя и есть конкретный момент индивидуального понятия целого, которое (понятие) есть общая сущность, реальный род частного объекта. Химический объект, будучи тем самым противоречием своего непосредственного положения и своего имманентного индивидуального понятия, есть некоторое стремление снять определенность своего существования и осуществить объективную целостность понятия. Хотя он есть также нечто несамостоятельное, но так, что он противится тому своею собственною природою и самоопределяющим образом начинает процесс.