Текст книги "100 лет боевой и мирной жизни 79-го пехотного Куринского полка 1802–1902 г.г."

IX
Поход в Андию и взятие горы Анчимеер в 1845 г.

Поход а Андию. Взятие горы Анчимеер. Движение на гору Зунумеер. Взятие аула Анди. Награды. Благодарность Государя.

1845 году Император Николай I назначил главнокомандующим на Кавказе князя Воронцова, старого боевого генерала, сражавшегося против Наполеона и украшенного Георгиями 2, 3 и 4 степени. Новому главнокомандующему Государь приказал следующее: двинуться в горы, разбить скопища Шамиля, взять аул Анди и утвердиться в Дагестане. Князь Воронцов приказал войскам готовиться к походу. 31-го мая 1845 года в крепости Внезапной был собран большой отряд в 20 бат. Пехоты, 15 сотен кавалерии, 30 орудий и 3000 вьючных лошадей. В состав этого отряда вошли 1, 2 и 3 бат. Куринского полка, под командой полковника барона Меллера-Закомельского. Вскоре в крепость Внезапную прибыл и сам главнокомандующий князь Воронцов с блестящей свитой. Торжественно отслужили молебен и войска с музыкой и песнями двинулись в поход. Занявши аул Бортунай, отряд стал подниматься на высокий хребет Крк, отделявший Чечню от Дагестана. На перевале стоял Шамиль с огромным скопищем горцев. Авангард из куринцев и кабардинцев, под начальством командира 2-й бригады 20-й пехотной дивизии генерала Пассе-ка, смело взошел на перевал и отбросил неприятельские скопища. Шамиль поспешно отступил через глубокий овраг и занял важную гору Анчимеер. Сюда он втащил свои пушки и открыл сильный огонь по отряду. Князь Воронцов приказал генералу Пассеку атаковать гору и сбить скопище горцев. Утром 6-го июня 1845 г. генерал Пассек двинул вперед 1-й батальон Куринского полка под командой подполковника графа Бенкендорфа, а за ним апшеронцев и грузинскую милицию, которые быстро спустились в овраг и, не смотря на страшный неприятельский огонь стали отважно взбираться на крутые, обрывистые склоны. Горцы до крайности участили стрельбу: пули, ядра и каменья сыпались, как град. Но куринцы не смущались и храбро карабкались на обрывистые скаты горы. Все ближе и ближе подбирались они к неприятелю. Свирепые лезгины, видя, что куринцы врываются уже на позицию, увезли поскорее свои орудия и с проклятиями устремились на егерей врукопашную.

Штурм горы Анчимеер в 1845 г.

Шашки, кинжалы и штыки заблистали в пороховом дыму… Куринцы грянули дружное русское «ура!» и, бросившись в штыки, смяли, опрокинули лезгин и сбросили их с вершины горф Анчимеер. Шамиль с остатками скопища бежал на гору Зунумеер, но генерал Пассек сбил его вскоре и с этой позиции. Тогда Шамиль отступил в беспорядке к аулу Анди. На горе Зунумеер авангард Пассека простоял несколько дней, устраивая дороги и спуски для подвоза провианта. Много невзгод и лишений перенесли куринцы на этой высокой горе. Не смотря на лето, на вершине горы скоро повалил снег, сделалась такая стужа, как зимой. Войска авангарда стояли без палаток, в одних шинелишках и терпели голод и холод. Дров не было. Несколько человек замерзло. 150 человек поотмораживали себе руки и ноги и до 500 лошадей пало от стужи. Наши солдаты, вырыв себе продольные ямки, называемые «могилками», целые дни лежали в них попарно и, таким образом, грелись. Все палаточные колья и приколыши пожгли на варку конины. В таком ужасном положении авангард находился 5 суток. Наконец, князь Воронцов отозвал их обратно и присоединил к главному отряду.

Молодецкое дело – взятие штурмом горы Анчимеер – один из блестящих подвигов Куринского егерского полка. Князь Воронцов был в восхищении от лихих куринцев и доносил Государю Императору Николаю I о доблестях Куринских егерей, говоря, что вся честь дела принадлежит 1-му батальону Куринского полка. Куринцы сделались героями отряда, возбуждая удивление и зависть в остальных войсках. 1-й батальон наш был награжден за это дело надписью на Георгиевском знамени: «За взятие горы Анчимеер 6 июня 1845 года». Командир его, подполковник граф Бенкендорф получил Георгиевский крест 4 степени, а нижние чины много знаков отличия Военного Ордена.

Взятие аула Анди в 1845 г.

Шамиль занял аул Анди и укрепился на горе Азал. Главнокомандующий приказал кабардинцам сбить неприятеля с горы. Наши храбрые собригадники, не желая «ударить лицом в грязь» перед главнокомандующим, смело атаковали врага и сбросили его с позиции. Князь Воронцов занял аул Анди, а Шамиль с остатками разбитых скопищ бежал через перевал в Чечню и укрылся в ауле Дарго. После этих блестящих побед куринцы и кабардинцы торжествовали. Князь Воронцов был в восторге от егерей 20-й дивизии и, донося Государю о победах в Дагестане, расхваливал Кавказские войска, а особенно куринцев и кабардинцев. «Храбрость егерей 20-й дивизии – превыше всяких похвал», – писал главнокомандующий. Император Николай I благодарил князя Воронцова и писал: «Объявите мое удовольствие и благоволение Кавказским войскам, скажите молодцам вашим, что Я, их видевший и знавший, знал, что от них можно ожидать. Благодарю их, что доказали это. Они все те же Кавказские герои, даром, что ряды их пополнились молодыми. К доброму корню – легко прививать» Вот какой чести удостоились храбрые егеря 20-й дивизии за свое мужество и честную солдатскую службу.

Х
Поход князя Воронцова в Дарго, 1845 г

Поход в Дарго. Кровавый бой в Ичкеринском лесу.

Занятие аула Дарго. Сухарная экспедиция. Спасение князя Воронцова и раненых куринцами. Движение к Герзель-аулу. Награды.

Разбив Шамиля в Дагестане, князь Воронцов недолго оставался в горах, так как страшные дожди, холод и другие невзгоды затрудняли достав-ку провианта к отряду.

Сухари были на исходе, а крупы совсем не было, так что солдатам стали выдавать на кашу овес, который приказали сперва парить, затем толочь, а потом уже варить. В виду этого главнокомандующий построил здесь укрепление Андийское; отправил в крепость Темир-Хан-Шуру больных и раненых, а с остальными войсками двинулся в Чечню, к аулу Дарго, надеясь в богатой Ичкерии запастись и провиантом и фуражом.

Отряд выступил 6-го июля 1845 года и шел в таком порядке:

1) Авангард – 2 бат. (1 бат Кабард. и 1 бат Литовского полков), 4 орудия и 1 сотня казаков, под командой генерала Белявского.

2) Главные силы, под командой генерала Клугенау, – 5 батальонов, 8 орудий, все тяжести и вьюки.

3) Арьергард – 2 батальона Кабардинского полка, 4 орудия и казаки.

4) В правой цепи шли 6 рот Куринского полка (1 батальон, 3 карабинерная и 7 егерская роты) под начальством полковника барона Меллера-Закомельского.

5) В левой цепи – 2 батальона (1 бат. Кабардинского и 1 батальон Люблинского полков) и сотня милиции.

Всего было 12 батальонов, 16 орудий и 2 сотни казаков и милиции, т. е. около 10-ти тысяч человек.

Из Дагестана отряд по крутой и каменистой дороге поднялся на высокий перевал Речел и стал круто спускаться вниз, в непроходимые чеченские леса, где ожидал его страшный бой за каждым деревом и кустом. Шамиль, занявши Дарго, укрепил его. Он окружил аул сильными окопами, засеками из вековых деревьев, а всю дорогу преградил рядом завалов. Кроме этого он решил сначала не допустить русских до своей столицы и с этой целью занял позицию впереди ее, у входа в дремучий лес. Главнокомандующий князь Воронцов, зная замыслы Шамиля, перед входом в лес остановил отряд, чтобы дать солдатам отдохнуть и подтянуться. Все чувствовали, что предстоит серьезное и кровавое дело. Затем главнокомандующий двинул вперед 6 рот лихих куринцев, приказал им взять с боя опушку леса и отбросить скопища неприятеля. Куринцы под командой храброго полковника Меллера-Закомельского перешли овраг, рассыпали цепь и, давши дружный залп, с громким «ура!» кинулись в штыуи. Горцы с ужасным гиком и проклятиями понеслись навстречу в шашки, и здесь произошла отчаянная рукопашная схватка. Но горцы не могли выдержать молодецкого натиска куринцев и, бросив позицию, бежали в разные стороны. Знаменитый кавказский герой генерал Гейман так говорит об этом лихом натиске: «Куринцы были хороши до увлечения – подобное войско непобедимо!.. Они действовали и дружно, и смело!» Сбивши неприятеля с гребня лесистых гор, куринцы открыли путь нашему авангарду, который и двинулся вперед.

Но как только отряд втянулся в лес, горцы окружили его со всех сторон и ожесточенный бой загорелся по всему пути. Орудийные выстрелы, ружейная трескотня, шум, гиканье, крики «ура!» огласили темный лес, окутанный пороховым дымом.

Взятие аула Дарго князем Воронцовым.

(Сухарная экспедиция 6-го июля 1845 года)

Авангард, двигаясь по лесу, бросается в штыки на горцев и смело берет завал за завалом. Но вот, перед выходом из лесу последний самый сильный завал. Авангард молодецки атаковал его и взял с бою. Но эта геройская схватка стоила нам дорого, здесь были убиты генерал Фок, полковник Левинсон и ранены адъютант главноко-мандующего поручик князь Дондуков-Корсаков и много нижних чинов. К вечеру авангард прорвался через темные леса, вышел на поляну и захватил зажженный Шамилем аул Дарго.

Главные силы безостановочно двигались за авангардом, и бой со всех сторон не умолкал до ночи. Куринцам в правой цепи было труднее всех, так как приходилось идти без дорог, в густом лесу, по балкам, оврагам и штыками отбиваться от разъяренных чеченцев, не давая им возможности прорваться в колонну главных сил. Только поздно ночью окровавленные, но все же бодрые и веселые, куринцы присоединились к отряду. Арьергард же, изнуренный непрерывным боем, пришел на бивак только утром. За этот тяжелый день отряд потерял: убитыми 2-х генералов, 3-х офицеров и 32 ниж. чинов. Ранеными: 9 офицеров и 310 ниж. чинов.

Аул Дарго находился на обрывистом берегу р. Аксая; плоские чеченские сакли были окружены садами, а посередине аула возвышался дворец Шамиля – большая высокая сакля, окруженная стеной и глубокими наружными рвами. Здесь же во дворе находилась и темница, в виде глубокой вонючей ямы, где содержались русские пленники. Русский отряд, захватив Дарго, стал на поляне возле аула, а Шамиль с огромными скопищами занял окрестные горы. Кругом, в темных Ичкеринских лесах заметно было усиленное движение горцев. Слышны были день и ночь шум и стуки топоров. Это Шамиль устраивал на всех дорогах завалы, чтобы не выпустить русских из лесу. Лазутчики доносили князю Воронцову, что к Шамили прибывают все новые и новые партии; что горцы окружили отряд со всех сторон и поклялись уничтожить русских. Положение наших войск в непроходимых Ичкеринских лесах было действительно очень опасное. Запасы продовольствия подходили к концу; отряд был обременен множеством больных и раненых и кроме того предстоял еще впереди кровавый путь. Главнокомандующий князь Ворнцов, видя критическое положение войск и, припоминая роковой поход 1842 г. генерала Граббе, справедливо опасался, чтобы и его не постигла та же участь. Поэтому он решил подождать транспорта с продовольствием, который должен был прийти из Андии, взять запасы сухарей, сдать тому отряду больных и раненых, а потом уже двинуться на Шамиля, разбить его силы и выйти из темных лесов на плоскость. Но Шамиль тоже не дремал. Он занял высоты в виду отряда и каждый день открывал пушечный огонь по лагерю, а ночью тревожил отряд внезапными нападениями. По приказанию князя Воронцова, генерал Лабынцов с 6 бат. куринцев и кабардинцев атаковал Шамиля на высотах и сбил его с хребта.

Сухарная экспедиция. (Схватка в лесу)

Но едва наши вернулись в лагерь, как чеченцы опять собрались на горах.

Утром 10-го июля 1845 года князь Воронцов услышал три пушечных выстрела. Это был условный сигнал, что транспорт с сухарями прибыл из Андии под прикрытием 2-х бат., 8 и 9 роты Куринского полка и остановился за лесом на поляне. Князь Воронцов двинул на встречу транспорта отряд из 6-ти батальонов, 4-х орудий и 3-х сотен казаков, под командой генерала Клюки-фон-Клугенау, для приемки сухарей и сдачи больных и раненых (в составе этого отряда были 1-я и 3-я карабинерная и 1-я егерская роты Куринского полка). Все тревожно сознавали, что идут на верную гибель и, что многим не суждено вернуться из темного Ичкеринского леса. В авангарде шли опять 2 бат. кабардинцев, под начальством командира 2-й бригады 20-й пехотной дивизии храброго генерала Пассека; за ним шли главные силы со всеми тяжестями, больными и ранеными, а дальше – арьергард. Куринцы шли в левой линии, защищая всю колонну от боковых натисков неприятеля. Горцы настроили завалов, а дорогу перегородили во многих местах бревнами, камнями и поваленными деревьями. Кроме этого, чеченцы устроили в некоторых местах засады, так что мы попадали под страшный перекрестный огонь. Генерал Пассек с храбрыми кабардинцами бросился на неприятеля. Быстро и смело выбивая горцев из-за завалов, он так увлекся боем, что прошел лес почти бегом и вышел на поляну к транспорту. Здесь только генерал Пассек заметил, что колонна главных сил слишком отстала. Горцы же, пропустив авангард, преградили дорогу главным силам и окружили их густыми толпами со всех сторон.

Началась страшная рукопашная свалка в непроходимом лесу, среди общего шума, гика, пальбы и грохота орудий. Весь лес окутался пороховым дымом; осатаневшие чеченцы, как звери, кидались с шашками и кинжалами на солдат. С особенной же яростью накинулись горцы на арьергард: перебили всех артиллерийских лошадей, свалили два орудия в кручу и смертельно ранили генерала Викторова. Страшный бой продолжался целый день до вечера, и только в полночь колонна главных сил, окровавленная и страшно расстроенная, дотянулась до поляны к ожидавшему ее транспорту. О кровавом событии того дня генерал Клугенау известил князя Воронцова запиской, которую взялся доставить через этот ужасный лес, наполненный неприятелем, юнкер Кабардинского полка Длотовский. Князь Воронцов получил записку на рассвете 11 июля. В это время стали выползать из леса и наши раненые, спасшиеся от смерти, которые и рассказали главнокомандующему о кровавой бойне вчерашнего дня. Войска с тяжелым, гнетущим чувством ожидали возвращения генерала Клугенау назад.

Передохнувши несколько часов, перевязав раны и получивши запас сухарей, генерал Клугенау утром 11 июля дал дал три выстрела из пушки, как сигнал кн. Воронцову о своем выступлении и двинулся в обратный страшный путь. В авангарде шел опять храбрый генерал Пассек с 2 батальонами: Люблинским и Навагинским и 2-мя орудиями. Куринцы шли в правой цепи, а в арьергарде – кабардинцы и апшеронцы. За ночь горцы снова усилили завалы, а в самом узком месте навалили целую гору трупов наших убитых солдат. В третий раз мы должны были проходить эту ужасную дорогу. Авангард генерала Пассека быстро двинулся вперед, лихо взлетая от завала к завалу и выбивая горцев залпами и штыками. Но генерал Пассек так увлекся боем, что опять был отрезан с авангардом от главных сил. Горцы охватили отряд со всех сторон и опять пошла отчаянная резня на шашках, кинжалах, штыках. Наконец, авангард наткнулся на самый высокий завал – из трупов и бросился на штурм его. Горцы открыли такой губительный огонь, что роты приостановились. Чтобы ободрить солдат, генерал Пассек схватил знамя, скомандовал – «за мной!» и с обнаженной шашкой кинулся на завал. Но здесь же он был сражен пулей в грудь, навылет. Подоспевшая 1-я карабинерная рота Куринского полка, с криком «ура!» кинулась за своим храбрым генералом, выбила горцев штыками и овладела завалом. Смертельно раненый генерал Пассек, увидя куринцев, прослезился… «Прощая, моя храбрая бригада!» – сказал он и тут же скончался на руках своих егерей. Куринцы подхватили драгоценный труп начальника и снова устремились на врагов. Ожесточение горцев не знало предела: надвинув папахи на глаза, Смерть ген. Пассека 1845 г. в Ичкеринском лесу, в Даргинскую экспедицию с кинжалами в зубах, они кидались, как черти, прямо на штыки. Пронзенные насквозь, они по ружьям добирались до солдат и рубили их. Дорога была загромождена трупами людей, лошадей и вековыми деревьями. Солдаты расчищали дорогу, тащили убитых и раненых и молодецки дрались с врагом. Но все же положение отряда было ужасное. Главнокомандующий князь Воронцов послал из лагеря на выручку отряда ген. Клугенау, 1 бат. Кабардинского полка, с помощью которого остатки окровавленного отряда добрались, наконец, до лагеря. Во время последнего движения много убитых и раненых осталось в лесу. Только куринцы и кабардинцы не изменили священному обычаю – с горем пополам, но все же перенесли они своих убитых и раненых в лагерь. Так окончилась злополучная «Сухарная экспедиция». За три дня отряд потерял убитыми: 2 генералов, 17 офицеров и 537 нижних чинов; ранеными: 36 офицеров и 738 нижних чинов. Пропали без вести: 1 офицер и 84 нижних чина. Три куринские роты за эти два дня потеряли убитыми: капитана Пасиета, подпоручика Клименко и 42 нижних чина. Ранеными: капитанов Донейко, Колюбакина и Ушакова, поручиков Булгарчика, Швачейнина, прапорщиков: Мерклина, Скроцкого, Лабезникова, Бардачевского и 93 н. чина. Но несмотря на страшный урон, – Кавказские войска честно исполнили свой долг и присягу. Офицеры и солдаты с беззаветной храбростью дрались против многочисленного неприятеля и умирали с оружием в руках.

Куринцы спасают своего Шефа князя Воронцова в Ичкеринском лесу. 1845 г.

Для облегчения движения отряда было приказано сжечь и уничтожить все тяжести и лагерь, а 13-го июля 1845 года князь Воронцов снялся с бивака и двинулся на скопища Шамиля, стараясь пробиться из лесу на плоскость. Имам быстро отступил за хребет Гурдали и загородил русским дорогу, расположивши свои силы за завалами. Главнокомандующий двинул на неприятеля сводный батальон Куринского полка, который отважно кинулся на завалы и, после жаркого боя, опрокинул горцев и рассеял их по лесу. Но здесь был смертельно ранен флигель-адъютант полковник граф Бенкендорф. В это же время партия отчаянных головорезов прорвалась сквозь цепь и напала на обоз, где несли раненых. Вмиг изрубили они наше слабое прикрытие и стали крошить направо и налево раненых. Первым изрубили они полковника Завалиевского, нанесли несколько ран полковнику графу Бенкендорфу и изрубили других офицеров и солдат. А затем бросились с гиком на самого князя Воронцова, который ехал впереди обоза с небольшой свитой. Опасность была так велика, что князь Воронцов обнажил шашку и сказал свите: «Прошу меня живого в плен не отдавать»… Горцы с проклятием кинулись на него, но вдруг, откуда ни возьмись, грянуло «ура!», да такое «ура!», что чеченцы пришли в ужас… Вслед за этим выскочили из чащи леса удалые куринцы и кинулись в штыки на дерзких головорезов.

Егеря смяли и уничтожили шайку, спасли своего главнокомандующего и много раненых от неминуемой гибели, в том числе и прапорщика Кабардинского полка Геймана, впоследствии своего начальника 20-й пех. дивизии и героя Турецкой кампании 1877–78 г. г.

После жарких и кровопролитных схваток, отряд к вечеру подошел к аулу Исса-Юрт. Положение войск в дремучем лесу было крайне тяжелое. Множество убитых и раненых затрудняли движение отряда, а горцы прибывали тысячами и окружали нас со всех сторон. Так шли несколько дней, не прерывая ожесточенного лесного боя. Войска уже 4 дня ничего почти не ели. Лошади были перебиты, раненых и артиллерию тащили на руках. Но все-таки Кавказские войска мужественно переносили все тягости войны.

Генерал Фрейтаг находился в это время в крепости Грозной. Князь Воронцов 5-ю различными путями дал ему знать об отчаянном положении отряда и приказал поспешить на выручку. Генерал Фрейтаг наскоро собрал отряд, прихватил 2 батальона своих куринцев и налегках, форсированным маршем двинулся на выручку. В полтора суток он пролетел 120 верст и здесь остановился на ночлег. Но, получивши записку от князя Воронцова, опрокинул котлы с варящейся пищей и ночью же снялся с бивака. По прибытии в аул Мискиты, Фрейтаг пушечным выстрелом уведомил главнокомандующего о своем приходе. Измученные войска отряда князя Воронцова приободрились и с новой энергией двинулись вперед на соединение с отрядом Фрейтага. Фрейтаг, не медля ни минуты, молодецки налетел на скопища Шамиля с тыла и бросился в атаку, а князь Воронцов с своей стороны ударил чеченцев с фронта. Впереди всех шла 1-я карабинерная рота Куринского полка. Егеря быстро и смело кинулись на завалы и, в облаках порохового дыма, ударили в штыки. Горцы не выдержали молодецкого натиска и, после кровопролитного боя, скопища их рассеялись по лесу. Тут произошла радостная встреча двух отрядов. «Идите, братцы, с Богом, а мы здесь постоим за вас», – говорили пришедшие, суя в руки голодных товарищам сухари. Генерал Фрейтаг с своим отрядом принял на себя всю тяжесть боя. Горцы, опомнившись от первого удара, сделали еще последний отчаянный натиск на арьергард, а затем прекратили бой и окончательно рассеялись. Оба отряда соединились и к вечеру пришли в Герзель-аул.

Так окончился знаменитый Даргинский поход 1845 г. Кавказские войска, вынесши это кровавое испытание, доказали мощь русского солдата и свои высокие боевые качества. Во всех делах сражались они превосходно и не омрачили славы своих доблестных знамен и чести русского оружия. Офицеры и солдаты храбро дрались до последней капли крови, выручали друг друга в бою и не бросали раненых. Куринцы за свои боевые подвиги получили щедрые награды: офицеры и солдаты – Георгиевские кресты, а полк надписи на Георгиевские знамена: «За поход в Анди и взятие аула Дарго». Кроме этого Император Николай I за храбрость и мужество Куринского полка, назначил им Шефом главнокомандующего князя Воронцова. С этого времени полк стал называться «Куринский егерский Генерал– адъютанта Князя Воронцова полк». Главнокомандующий был в восторге от такой высокой награды и отдал следующий приказ: «Куринцы! Государю Императору угодно было наградить меня шефом полка вашего. Умею ценить такую высокую милость и честь носить один мундир с Вами. Его Величество хотел дать мне знак Всемилостивейшего внимания и, зная вас и вашу отличную службу. Он знал, что причислением меня к храброму Куринскому полку, Он вполне меня вознаграждает. В эту кампанию я имел счастье видеть полк ваш в деле. 3-й батальон был с нами в горах, а 4-й и 5-й пришли к нам с храбрым Фрейтагом. Везде куринцы оказались героями. Когда снова придется идти на неприятеля, я хорошо знаю – хотя бы в горах, хотя бы в лесах, как и на плоскости, вы всегда будете такими же молодцами, как до сих пор были. Я же поздравляю себя, что могу теперь называться и хвалиться Куринцем. Генерал-Адъютант Князь Воронцов».

После Даргинского похода, между куринцами и кабардинцами завязалась та особенная дружба и куначество, которое ведется и до сих пор. Эти два лихих полка полюбили друг друга за храбрость и готовы были идти один за другого в огонь и в воду. 2-я бригада 20-й пехотной дивизии прославилась на всю Россию и ее стали называть: «Храбрейшая из храбрых». В память кровавого Даргинского похода егерями была сложена песня:

 
«В лесах темных Ичкеринских,
Русский раненый лежал:
То солдат был наш Куринский —
Храбрый воин помирал… и т. д.