Текст книги "Следствие… Том 1"

В Нанси

Утром в домик Лассаров постучали. Дюран отворил дверь. Вошла жена сельского старосты Адальберта с незнакомым мужчиной.

– Дюран, вашу Жанну ищет посыльный его сиятельства князя Лотарингии, – старостиха указала на незнакомца.

Тот коротко поклонился.

– Меня послал его сиятельство герцог Лотарингии Карл II. Он хочет повидать девицу, которая беседовала со святыми.

Это был, новый, неожиданный, но приятный поворот. Дюран повернулся к Жанне. Она встретила его взгляд с гордостью, но смиренно. Легко кивнув, она обратилась к Овьетте:

– Ты дашь мне теплую одежду, сестрица?

В княжеском возке, по снегу, ямщик доставил Жанну в Нанси, где в старом замке, на высоком берегу Марны, доживал свой век Карл II Лотарингский.

Более семидесяти лет прожил он, не зная горя. И вдруг – старость. Она пришла к нему с полным набором недугов. Вот уже два года он почти не выезжал из замка. Большую часть времени он проводил либо в постели, либо у камина, за столом, с которого не исчезала большая стеклянная бутылка с любимым красным вином.

Жанну провели в кабинет. Старик, несмотря на слабость, не поленился встать и выйти ей навстречу.

Жанна опустилась на колени.

– Что ты, что ты, голубка, – засуетился старый герцог. – Не надо, дорогая. Мои слуги доложили, что ты общаешься со святыми. Так вот я приказал привезти тебя, чтобы просить, не можешь ли ты поговорить с ними обо мне? Я так болен. Так страдаю. С каждым днём у меня остаётся всё меньше сил. Поверь, я смог бы хорошо тебя отблагодарить, если б ты оказала мне такую услугу.

– Ваше сиятельство, ко мне действительно являлись архангел Михаил со святыми Екатериной и Маргаритой. Они мне сказали, что Бог велел мне пойти к королю и помочь ему отвоевать Францию.

– А к какому же королю, душенька?

– Королю Карлу…

– Милочка, там, на небесах, откуда они свалились, им плохо объяснили. У Франции нет короля! Да, да… Короля нет! Есть дофин! Повтори.

– Дофин.

– Верно. Дофин. Наследник. Только не видать племяннику моему Карлуше Валуа короны, как своих вот этих лопухов, – сказал князь, показав на своё ухо, – пока не снимет осаду с Орлеана. Понимаешь? Осаду с Орлеана.

– Понимаю, – всё так же тихо ответила Жанна. – Осаду с Орлеана.

– Да, да! Пока не возьмёт Реймс, где по традиции должен получить корону… А чтобы пробиться к Реймсу, ему надо взять Осер, Труа и Шалон… Лишь тогда с божьей помощью он станет королём. Извини, курочка, я приму лекарство.

Он подошёл к столику, налил вина в серебряный стаканчик.

– Не желаешь? – спросил он.

Жанна мотнула головой.

– Странно, обычно все знахарки и ворожеи принимают… А, вообще, правильно делаешь – такая гадость… Но что поделаешь – приходится. Вот так, через муки и принимаю, – он выпил и продолжил. – Вчера Карлуша письмо прислал. Вознамерился в середине поста дать сражение под Руврэ. Намерение, прямо скажем, королевское. Но возле него столько пройдох, что дай ему, Боже, удержаться в дофинах. Там один Тремуйль стоит пяти Шартров. Воевать не умеет. Сам никогда в драку не лезет. Сражение ведёт через гонцов из шатра. Но деньги тянет из казны сам, и за пятерых. А Гокур… А Шартр… А Рагье… А этот, как его? Тьфу ты! О-хо-хо! Был бы я помоложе, помог бы ему. Ох, и нарубил бы капусты! Первому снял бы башку де Шартру. Для Тремуйля это большая честь. Этого борова я спровадил бы в яму с волками. Эти двое не соперники Карлуше Валуа, но жулики матёрые. Вот Алансонский – этот соперник! Это повёл бы войну энергичнее. Но он всего лишь кузен. Эх-х-хе-хе… Жаль, что я так стар. Всё болит. Везде ноет. И тут, и там… Значит, не можешь?

Жанна пожала плечами.

– Не знаю. Но, если они придут, я им скажу.

– Вот, вот, вот… Очень правильно. Скажи. Екатерину и Маргариту не проси – бесполезно. Все бабы на меня в обиде. А вот архангел Михаил должен понять. Мужик всё же… Попроси его. Попросишь?

– Попрошу, – ответила Жанна.

– Ну, вот и славно… А я тебя отблагодарю заранее. У нас в Лотарингии говорят: опусти в Марну кусок хлеба, и он вернётся к тебе с куском мяса. Вот тут у меня из всех капиталов осталось пять франков, – он взял со стола кошелёк, развязал его и высыпал на ладонь пять золотых. – Четыре я отдам тебе, а пятый оставлю на потом. Не возражаешь?

– Не возражаю.

– Ну, вот и славно. Держи! – он протянул ей четыре франка, а пятый опустил в кошелёк. – Прощай! – И когда Жанна уже выходила, добавил, помахав рукой. – Привет святым!

Когда сани показались из-за леса, маленькая Сусанна, дочь Дюрана и Овьетты, помчалась по деревне с криком:

– Едут! Едут!

Все жители Бюрей-де-Пти высыпали из домов и побежали к бугру, что возвышался над дорогой, ведущей в Нанси.

Как только Жанна выбралась из возка, её плотным кольцом окружили крестьяне. Дюран с трудом протиснулся к ней.

– Ну? Что? – спросил он, стряхивая с её плеч снег.

Вместо ответа Жанна молча разжала ладонь, на которой блеснули четыре золотые монетки с изображением всадника с мечом.

– И-и-и-и-и! Настоящие? – Дюран взял одну монетку и попробовал на зуб. – Настоящие.

В Вокулёре

В кабинете были Бертран де Пуланжи, Жан Мец, королевский курьер Коле де Вьен и сам Роббер де Бодрикур. Он-то и сообщил присутствующим:

– Вот, дофин пишет, что англичане перешли Луару южнее Орлеана и построили возле дороги форт Сен-Лу. Сейчас его величество с Божьей помощью собрал хорошую армию и намерен в середине поста дать герцогу Бедфорду сражение под Руврэ. Пишет, что есть надежда посчитаться с англичанами за все неудачи, и напомнить им про 27-й год и Монтаржи. – капитан остановился. Вздохнул. – Хорошо бы… Только… Сомневаюсь я в способностях нашего коннетабля Жоржа Ла Тремуйля. Тальбот и Суффолк тоже не дурнее наших. Да и дело-то ни в тех и не в других… Я сейчас вспомнил ту девчонку, что была здесь… Я не представляю должности, какую бы ей определить, но само её присутствие было бы очень полезным. Вот просто стояла бы в латах с флагом, и это было бы уже здорово. Кстати, где она?

– У свояка, в Бюрей-де-Пти. Вчера её приглашал к себе герцог Лотарингский. Мой слуга донёс, что старый кочерыжка дал ей четыре франка, – ответил Пуланжи.

– Что-то он расщедрился. На него это не похоже. Он же за одно су без штанов из замка выйдет, а за один франк испортит воздух в церкви, – усмехнулся Бодрикур. – Неужели соблазнил?

– Из него такой соблазнитель, как из меня беременная кобыла. Скорее всего, она его заговорила. Между прочим, в деревне её почитают чуть ли не святой. – Пуланжи обвёл присутствующих взглядом. – А у нас в Вокулёре уже ходит слух, что дева спасёт Францию.

За дверью хриплым басом залаял цепной пёс. Жан Мец шагнул к двери.

– Пойду, посмотрю, кого там принесло.

У крыльца он увидел Жанну.

– Что ты здесь делаешь, милочка? Почему ты до сих пор не победила англичан, чтобы самой стать англичанкой?

– Я пришла сюда, чтобы просить мессира Роббера проводить меня к дофину.

– А может, тебе лучше пойти к маменьке и помочь ей прясть?

– Я предпочла бы прясть возле моей бедной матери, как и подобает; но нужно, чтобы я пошла и сняла осаду с Орлеана. Так хочет мой господин.

– А кто твой господин?

– Господь Бог.

Теплом засветилось лицо оруженосца коменданта. Он сошёл с крыльца.

– Я помогу тебе, детка, – сказал Мец, взял её за руку и повёл за собой.

– Легка на помине, – добродушно воскликнул Бодрикур, увидев её. – Что нового ты нам расскажешь? Ты опять виделась со святыми?

– Нет, но еще тогда они ясно сказали мне: Бог велел тебе пойти к дофину. Сними осаду с Орлеана. Поведи дофина в Реймс, чтобы там короновать его. Никто. Никто на свете: ни короли, ни герцоги – не спасут Францию. Никто, кроме меня. Если бы вы знали, как нужно мне, чтобы до середины великого поста я была у дофина Карла.

Все присутствующие переглянулись. Капитан вышел из-за стола.

– К середине поста ты уже никак не успеешь. Но завтра утром мы отправим тебя к дофину. А сейчас надо купить для тебя коня и походную мужскую одежду. Надо проводить тебя в Шиньон тайно, чтоб о тебе не узнали ни бургундцы, ни англичане.

– Я дам ей мужскую одежду и пару франков на коня, – сказал Мец.

Капитан тряхнул кошельком.

– Ну, держи и от меня два франка.

– И от меня пару золотых прими, – развязал свой кошелёк Пуланжи.

Жители Вокулёра, шедшие навстречу, интересовались, куда они идут, а узнав, шли рядом с ними.

– Идём покупать коня и седло для девы Жанны, – говорил уже не Жан Мец, а печник, шедший рядом.

– У Дардье не бери – обманет. Покупай у Жарона, – посоветовал гончар.

– Ей бы долгохода или арабца, – продолжал сапожник.

– Э-э-э-э… – протянул кузнец. – Ну, ты сейчас наговоришь. Чего захотел. Может, ещё скажешь першерона или брабансона, а то и гласдейла? У нас их и отродясь не было. Да и ни к чему ей это. Она ещё на коне ни разу не сидела. Она девушка. Лёгкая, худенькая… Ей надо объезженную кобылку. Лучше кумаргу. Не молодую, не высокую, но крепенькую.

– Есть такая у Поля Косорылого, – подсказал булочник.

– Она у него лечёная, – подкинул справку коновал.

– А у него есть ещё одна – серенькая, – напомнил кузнец.

– Серая на сносях, – опять остановил их коновал.

– Тогда мимо Дардье нам не пройти. У него есть хорошие кобылки, но с ним держись, как на охоте – или обманет, или заломит двадцать франков, – с уверенностью сказал гончар.

На конюшню ввалились толпой. Выбрали подходящую кобылку.

– Сколько запросишь? – подошёл Мец к торговцу.

– С другого, может быть, и запросил бы, а с тебя не буду. Давай двадцать франков.

– О! А я что говорил. Теперь торгуйся, – подбадривал Меца гончар.

Мец выпучил на торговца глаза, полные гнева и надежды, что ослышался.

– Сколько?

– Девятнадцать. С половиной, – повторил Дардье, разводя руки и оглядывая всех, словно призывая в свидетели.

Мец достал деньги и пересчитал – шесть. Жанна протянула свои четыре – десять. Мецу не стало легче. От стыда он покраснел и вспотел. На глазах появились слёзы. Он стоял молча, растерянно, низко опустив голову, словно бычок. Жанна не понимала, что происходит, и участливо заглядывала ему в лицо.

– Ты чего с людей шкуру дерёшь?! – возмутился гончар.

– А что же мне задаром отдавать такое добро? Кобылка хорошая – тридцать лье пройдёт без отдыха. Где ты видел дешевле?

– Да этой кобыле почти десять лет.

– Одиннадцать. И все эти годы я кормил её не опилками, а хорошими кормами. И съела она одного овса на сорок франков. А я прошу всего лишь двадцать.

– Так мы ж тебе облегчаем участь.

– Ишь ты, благодетель нашёлся.

– Да чего с ним говорить, пойдём к Полю Косорылому. У него за дюжину золотых можно с седлом арабца купить! – крикнул кузнец.

– Скинь полфранка, я десять су добавлю! – крикнул торговцу Дюран Лассар.

– Мало даёшь! – ответил хозяин.

– А, была не была! Скинь ещё франк, я один даю! – тряхнул кошельком башмачник.

Мясник заглянул в свой кошелёк.

– Я пять су кидаю!

– Тряси, не жадничай, ты сам-то нынче наторговал на пять франков! – крикнул Дардье.

К Мецу подошёл кузнец, всыпал в его ладонь горстку монет и крикнул:

– Скинь ещё, я десять су даю!

– Мало! Такой кобылы не найдёшь в Вокулёре. И смирная, и сильная! – держал цену Дардье.

– Сбрось ещё один, я ливр даю! – показал монету гончар и опустил её в ладонь Мецу.

– Возьми ещё пять су!

– Вот, прими от меня три.

– Возьми пять!

В широкую ладонь Меца сыпались монеты. Когда подсчитали, вышло шестнадцать франков с мелочью.

– Ну, что? Отдаёшь за шестнадцать?!

– За шестнадцать? Конечно. Не отдаю.

– Всё! Идём к Полю Косорылому! – крикнул гончар.

– Иди, иди! Поль Красавчик только и ждёт тебя, чтобы отдать коня за драные штаны. Он ещё и расцелует тебя в придачу! Ах, как он это делает! – ядовито крикнул Дардье.

– Да чего с ним говорить, идём отсюда! – крикнул булочник и направился прочь.

– Идём! – сказал Мец и махнул рукой.

Толпа повалила со двора.

– Куда же вы? Стойте! Согласен! – вдруг закричал Дардье, не ожидавший упрямства односельчан.

– Нет, мы идём к Полю! Пусть она ещё на тридцать франков съест! – продолжал гончар, ведя за собой толпу.

– Забирайте за пятнадцать с половиной! – простонал Дардье. – Хорошая кобылка. Почти не ест.

– Ну да, прямо вся в тебя. Идём! – не унимался гончар.

– Ладно. Берите за пятнадцать! – сбил цену Дардье.

– Вместе с седлом, уздечкой и шпорами! – повернулся к нему Мец.

– Согласен, за шестнадцать, – уставшим голосом ответил хозяин.

– По рукам, – схватил его за руку гончар, – и по кружке вина.

– Уводите, – согласился торговец. – Я ведь так, для порядка.

– Да, мы понимаем, – гончар взял кобылку под уздцы и подвёл её к Жанне. – Ну, вот… Держи… Она твоя. Береги.

У Жанны от счастья текли слёзы.

Бургундский дозор

На опушке леса стояли три солдата: старый и толстый Гуго; молодой, долговязый и узколицый Жюль; и совсем ещё юный, белобровый Мишель.

– Мёрзнем, мёрзнем… А зачем? Не понятно! – бурчал Мишель.

– Тебе ясно сказано: девку караулить! На коне, в кольчуге, с мечом, – хрипло и терпеливо, втолковывал ему Гуго.

– А что за девка-то? В писании о ней ничего не сказано, – не унимался Мишель.

– А ты читал его? – не глядя на него, спросил Гуго.

– Кого?

– Его!

– Кого – его?

– Э-э-э-э! Кого, чего… Того!!! Писание! – сорвался Гуго.

– Ну, читал.

– Вот брешет! Да ты хоть буквы-то знаешь? – скосил в его сторону глаза Гуго.

– Раньше знал, – упирался Мишель.

– Сколько ж тебе лет? – старик обернулся к нему.

– Сколько, сколько… Пятнадцать уже!

– О-о-о! Ну, если ты в пятнадцать уже забыл то, что знал, тогда тебе лучше переодеть штаны на голову.

– Зачем?

– Да чтоб мозгам прохладней было, – Гуго залился смехом.

– При чём здесь штаны?

– Да при том, что они у тебя сейчас в штанах.

– Оно, конечно, плохо, когда не знаешь, да ещё забудешь. А ты сам-то читал? – повернулся к старику Жюль.

– Я? Я не любитель. А вот капеллан рассказывал про девку одну Юдифу… Девка была такая Юдифа, в чужой стране. Так эта самая Юдифа одному мужику башку отрубила! – сказал Гуго и оглядел молодых с видом профессора.

– А за что? – спросил Мишель.

– Да за что бы ни было! Слыханное ли дело, чтобы девка рубила голову мужику! Видать пожалела монету на кружку вина, – ответил Гуго.

– Вот ведьма, – покачал головой Жюль.

– Истинно – ведьма! – Гуго перекрестился.

– Так может, это и есть та самая Эндифа? – со страху перешёл на шёпот Мишель.

– Вот деревня! Удифа! – поправил его Жюль.

– Ну, Ундифа… Так что, не она? – спросил Мишель.

– Нет, не она. Та была давно.

– Как давно?

– Как, как!.. Ну, раньше! – ответил Гуго и добавил. – Чем тогда!

– Ого! – изумился Мишель.

– Да, значит, не она, – облегчённо сделал вывод Жюль.

– То-то, – с достоинством прохрипел старик.

– А может, и она. Ведьмы живут по тысяче лет, если их не сжигать, – высказал предположение Жюль.

– Это уж точно. Соображаешь, – поддержал его Гуго.

– Смотрите!!! – крикнул самый зоркий Мишель и рухнул на снег.

Из-за пригорка, освещённого заходящим солнцем, выскочили семь всадников. В самом переднем старому Гуго тоже что-то почудилось. Он только хрипло прошептал: «Девка» – и с размаху упал в снег лицом. Рядом с ним, тоже зарывшись в снег лицом, залёг и Жюль.

Через какое-то время они услышали над собой смех. Среди мужских голосов явно слышался один девичий.

Гуго пересилил страх, медленно и осторожно оторвал голову от земли.

– Старик, так можно отморозить глаза, – ехидно, едва сдерживая смех, сказал Пуланжи.

– И рот, – добавил Мец.

– И даже – живот! – подкинул шутку королевский курьер Коле де Вьен и хохотнул.

– И не только живот, но кое-что ещё, – подал голос лучник Ришар.

– То, что ты имеешь в виду, он уже давно отморозил, – сказал Мец и вовсе зашёлся смехом, который подхватили все, кроме Жанны.

– Сам-то, смотри, язык не отморозь – разболтался, – осмелел Гуго и поднялся.

Поднялись и Жюль с Мишелем. Тотчас же из всадников вперёд выехали, обнажив мечи, слуги Пуланжи и Меца – Жак и Хильдерик.

– Не надо! – сказал Пуланжи и остановил их.

– Старик, а кого это вы здесь высматриваете? – спросил Мец.

Старик помялся и ответил:

– В дозоре поджидают врага. Но нам говорили про девку с мечом.

– А-а-а-а! Девку… Откуда бы ей взяться, – отстранённо пробормотал Мец и, чтобы поскорее перейти на другую тему, спросил. – Ты лучше скажи, где бы нам переехать реку?

– Переехать можно везде, только спеши – скоро весна. Да и не гоните один за другим – опасно, лёд сломаете. Цепью надо, – отвечал старик, а у самого поджилки так и тряслись – прямо на него смотрела девица в мужской одежде и с мечом на поясе.

– Ну, прощай, старик, – услышал он её голос и почувствовал на лице колючие и холодные искры снега. Это круто рванули с места кони. Все трое дозорных зажмурили глаза; а когда открыли, кроме них самих, никого не было рядом.

Жан Паскерель

– Зря мы их оставили живыми. Не избежать нам теперь погони, – высказал опасение Мец. – Может, вернёмся и… Мне показалось, что они заметили тебя, Жанна.

– Что же мне теперь голову под седло прятать?

– Возвращаться не стоит. Мы их можем не застать. И погони мы всё равно не избежим. И если бы мы их убрали, на нас была б объявлена охота, – объяснил Пуланжи Мецу.

– И голову под седло тоже прятать не надо. А вот волосы, видимо, придётся обрезать, – осторожно предложил фельдъегерь. – Сейчас заедем на ночлег в аббатство Сент-Юрбен, там и…

– Нам бы поскорее к дофину, – попыталась возразить Жанна.

– Жанна, мы должны беречь коней, – отрезал де Вьен.

– А не опасно ли нам появляться в Сент-Юрбен? – смягчил разговор Мец.

– Там у меня верные люди, – заверил курьер и круто свернул в сторону.

Когда они въехали в аббатство, было уже совсем темно. Их встретил молодой монах и проводил в помещение для гостей, освещённое несколькими факелами.

Монах удалился, но вскоре вернулся с едой и сообщил:

– Под стенами аббатства небольшой конный отряд бургундцев. Монах из нашей стражи сообщил, что они ищут деву с мечом в сопровождении всадников.

Коле де Вьен что-то сказал ему. Тот ушёл и возвратился с ножницами. Мец взял их и подошёл к Жанне.

– Поверь, мне очень жаль, но ничего не поделаешь, придётся расстаться с этой красотой.

Жанна отвернулась к стене и откинула голову назад, так что её тёмные, густые, прямые и жёсткие волосы повисли свободно, спадая почти до самых колен. Мец сгрёб их в руку и одним разом обрезал. Жанна какое-то мгновенье продолжала ещё стоять лицом к стене. Потом круто обернулась. На глазах её блестели слёзы; но на губах светилась улыбка.

Монах подошёл к ней.

– Меня зовут Жан Паскерель. А вы, наверное, та самая дева, о которой все говорят?

– Да.

– Возьмите меня с собой, я смогу быть полезным.

– Но ещё неизвестно, как распорядится моей судьбой дофин.

– Ничего, пробьёмся, – заверил монах. – Если я не стал епископом, это не может, помешать мне стать духовником девы Франции. А знаю я, поверьте, не меньше Жерара Маше – духовника дофина.

– Ну, хорошо, утро подскажет, – ответила Жанна с улыбкой.

Вещий сон

– Изабелла! – разразился криком отец, едва открыв глаза.

– Чего тебе? – отозвалась от печки мать.

– А-а-а-а… Ты здесь? Где наша Жаннета?

– Вспомнил! Уже почти год как у Лассаров!

– У Лассаров, говоришь? Мне сегодня приснилось, что она ушла с солдатами!

– Э-э-э-э… Приснилось! Мне вон сегодня привиделось, что со мной спит король. Проснулась. Глядь, а это ты!

– А-а-а-а! Так вот ты о чём думаешь? А не я ли для тебя король?

– Ой-ой-ой! Так вы, ваше величество, только и думаете, чтобы она поскорей ушла с солдатами? Спрячь пузо! Король в драных портках!

– Мне не до шуток! Её честь – это честь нашей семьи! – продолжал ораторствовать отец.

– Если тебе дорога честь нашей семьи, садись на коня, бери топор, коль нет меча, и ограбь усадьбу де Орли!

– Не болтай языком! Чтобы стать грабителем, надо сначала стать благородным человеком и мужем благородной дамы! – прикрикнул он, схватил башмак и запустил им в жену.

Та ловко увернулась. Башмак пролетел в угол, где спали сыновья. Старший сын Жан, только поднял голову на шум, но, получив башмаком по лбу, рухнул в постель.

– Чего с утра башмаками кидаетесь? Больше нечем что ли? – крикнул он из-под одеяла.

– Вставайте, бездельники! Да побыстрее! – горячился отец.

– Чего так рано? Сеять что ли? Снег убери с поля!

– Живо поднимайтесь, лодыри, и поезжайте в Бюрей-де-Пти. Если у Лассара Жанны нет, догоните её и утопите! – приказал отец сыновьям и тяжеловесно добавил. – А не то я сделаю это сам. Поняли?

– Поняли, поняли, – Жан толкнул брата в бок. – Пьер, вставай.

– Поспать не дадут, – буркнул младший сын.

– Молчи, а то и поесть не дадут, – одёрнул его Жан.

Меч великого Мартелла

Рано утром путников разбудил Жан Паскерель; с ним был ещё юный монах.

– Вставайте, – голос Паскереля был взволнованным, – аббатство окружено бургундцами и англичанами. Они требуют впустить их сюда. Идите за братом Жоржем. Он выведет вас подземным ходом.

– А как быть с конями? – прохрипел спросонья Пуланжи.

– Это я беру на себя, – заверил его Паскерель и вышел.

Юный монах, брат Жорж, повёл спутников Жанны тёмными коридорами, по лестницам, ведущим, то вверх, то вниз. Затем они наконец-то спустились в глубокий подвал и пошли по узкому туннелю, длинной не менее полулье. Наконец очутились в склепе. Дверь, ведущая наружу, была заперта. Вскоре послышался звон ключей, скрежет замка и петель. Дверь наружу распахнулась.

– Выходите, – услышали путники голос монаха Жана Паскереля.

Наверху их ждали кони. Они вскочили в сёдла, попрощались с Жоржем и умчались.

– По-моему, нам своевременно повезло, что мы встретили вас, Жан, – с благодарной улыбкой, глядя на Паскереля, сказала Жанна.

– А я за эту встречу буду благодарить моего друга, королевского курьера Коле де Вьена, – так же с улыбкой ответил монах.

– Что же касается меня, то я до самой смерти обязан святой Екатерине Фьербуа. Все, кто когда-либо был в плену обязаны ей освобождением. Она покровительствует нам, военным. Недавно мы удачно избежали задержания и пленения, а может быть, и смерти. По старой традиции бывшие пленники оставляли в аббатстве Сент-Катрин-де-Фьербуа свои доспехи и мечи. И нам было бы грешно не заехать в эту обитель и не отстоять хотя бы службу в монастырской церкви, – сказал фельдъегерь и в ожидании поддержки оглядел всех попутчиков.

– Что ж, давайте не будем впадать в прегрешение, – улыбнулась ему Жанна. – Надеюсь, мы не попадём здесь в окружение?

– Уверяю вас – нет! – заверил её рыцарь. – Мы уже на территории Буржского королевства. За мной.

И всадники устремились к воротам показавшейся обители.

Монахи оказали им должный, но скромный и сдержанный приём. Пригласили на мессу. После службы накрыли постный стол для путников, сопровождающих королевского фельдъегеря.

За обедом аббат, брат Бюсси, глянув на Жанну, сказал:

– В народе только и разговоров, что о деве, которая должна явиться и освободить Францию. Может быть, юный паж хочет выдать себя за деву, поэтому почти ничего не ест, и совсем не пригубил вина.

– Это не паж, брат Бюсси, – оторвавшись от еды, повернулся к нему Паскерель. – Это Жанна-дева. Та самая, о которой вы говорите.

Бюсси отпрянул, забыв во рту кусок рыбы с торчащим хвостом. Едва придя в себя, он бросил трапезу.

– Если это так, я прошу извинить меня, – он поднялся и поспешно вышел из трапезной.

Из-за двери было слышно, как он очень быстро и громко говорил толпящимся под дверью монахам.

– Что это с ним? – Паскерель спросил курьера.

– Сам не знаю. Может, спятил малость, – тот пожал плечами. – Во всяком случае, сейчас он был вполне похож на старого сома, которого огрели колесом от старой телеги. Его рот распахнулся, как ворота Фьербуа на Пасху.

– А глаза, как у ошпаренного рака, чуть не выпали на стол, – сказал Мец. Все дружно рассмеялись.

Вошёл аббат.

– Братья, я распорядился, чтобы Жанне-деве подобрали доспехи… А ещё, – он повернулся к девушке, – вас ожидает сюрприз!

– А это не будет слишком долго, брат Бюсси? – заволновался де Вьен.

– А куда вам спешить, братья? В природе случилась весна. Идёт проливной дождь. Рано утром тронетесь в путь и к вечеру будете в резиденции дофина в замке Шиньон.

Утро выдалось ясное и радостное. Усадив гостей за щедро накрытый стол, Бюсси подал знак, и в трапезную торжественно вошли монахи. Они внесли очищенные до блеска латы; голубой плащ, подбитый мехом; шлем с перьями и меч. Бюсси взял его из рук монаха и произнёс речь:

– Дорогая Дева-Жанна! Ступая на путь благородного рыцарства, примите от братства обители меч Великого Карла Мартелла. Да, да… Того самого Мартелла, который 696 лет назад поразил арабов в битве при Пуатье. На мече есть пять насечённых крестов. Это символы побед Мартелла. Пусть же к ним прибавятся и ваши победы.

Глаза Жанны светились счастьем. Она медленно, но коротко, с достоинством поклонилась:

– Спасибо, братья! Я запомню этот день. Вы вселили в мою душу веру в успех нашей войны.

Все обитатели монастыря вышли проводить Деву-Жанну в дорогу и долго стояли перед воротами, пока всадники не скрылись из виду.

Жанна пришпорила свою лошадку и неслась впереди всех. На ней были сияющие латы. На голове – шлем с длинными перьями. С плеч спадал сшитый монахами плащ. На поясе, в новых, отделанных бархатом ножнах, висел меч – меч Мартелла.