Текст книги "Морфология истории. Сравнительный метод и историческое развитие"

Если вглядеться в начавшиеся при Лжедмитрии I преобразования, они изумляют сходством с первыми шагами петровских реформ (потешные полки нового образца, самостоятельное поведения бойкого монарха, неприязнь к традиционному укладу и проч.). Можно сказать, что Петр был гомологом Лжедмитрия, пришедшим через век, но уже изнутри России. Сходство усугубляется до символа тем обстоятельством, что Лжедмитрий старательно копировал Дмитрия, был подготовлен играть его роль, вжился в нее до самоотождествления. Сам же Дмитрий, как известно, страдал эпилепсией – как и Петр. В определенном смысле Петр был новым явлением Дмитрия, но более подготовленным. «Дырка» была заштопана; преобразования, необходимые стране, производил именно законный монарх традиционной династии. Не раз отмечалось, что успех петровских реформ был обеспечен в основном именно его легитимностью как монарха.

Сходный пример действия стерезиса, а не фигуры, проявился в Великой русской революции. Культурный и идеологический вакуум возник в России к 1917 году. Именно этот вакуум засосал в себя большевистскую идеологию – не потому, что она отличалась какими-то особенно положительными чертами, а потому, что она была, а пустоту надо было заполнить. Несмотря на ряд мощных причин, детерминировавших развитие России в сторону революции, даже в начале XX века, даже в 1917 году не было неизбежным то, что реально произошло. В России в канун революции не было именно «классов», заинтересованных в падении существующего режима. Все социальные слои были недовольны существующим положением дел, но все они были настолько зависимы от режима, что не желали «всерьез» его разрушения. Дворянство ждало помощи от сильной монархии в постигших его бедах, крестьянство ожидало от «батюшки-царя» земли, буржуазия, завязанная на государственные монополии, проникала в правящие сферы, но не мыслила себе жизни без них. Идеологический вакуум, отсутствие идей о том, как разрешить тяжелейшее положение, в котором оказалась Россия, привел к революции и тирании, а вовсе не «объективное» положение дел. Сейчас, в конце тысячелетия, мы снова имеем культурный вакуум, который должен быть заполнен. И какую идеологию на этот раз затянет разверзшаяся дыра в культуре? Именно на этом примере мы видим стабилизацию «дырки» системой. «Дырка» есть ничто и как таковое не существует, однако устройство данной системы может поддерживать «дырку» и придавать ей черты структурности, какого-то поведения. В 1917 году в результате идеологического вакуума, «дырки» в духовной сфере государства произошло изменение системы; через 73 года это изменение было отвергнуто – и система в значительной мере вернулась к предыдущему состоянию с той же по характеру своему «дыркой».

Мировоззрение общества может быть самым разным – от коммунизма и фашизма до американской мечты. Осмысленное представление об окружающем мире требуется сейчас с особой силой. Дать такое представление может только культурная жизнь. От мировоззрения «вниз» идут обычаи и нормы поведения людей, особенности межличностных контактов. Космос общественной жизни заполняется эманациями общественного мировоззрения, творимого культурой. Связность идеологической системы давно осознана, и потому ведутся так называемые «информационные войны». Результаты их оказываются отнюдь не только информационными.

Этот раздел мы начали с примера стерезиса рыцарства в России. Рыцарство является одним из важных органов западноевропейской цивилизации, прежде всего ее культурной жизни; чрезвычайно важным оказывается для истории страны отсутствие или наличие в ней рыцарства. Исчезновение рыцарства маркирует собой значительный рубеж в истории. Как известно, рыцарство исчезло в XV, XVI вв., с наступлением Нового времени. Обычно утверждают, что порох и пушки уничтожили рыцарство: начиная примерно с 1450 г. применение осадной артиллерии сделало оборону замков бессмысленной, а рыцарь без замка как лапоть без ноги, – не жилец.

Однако можно вспомнить развитие сходного явления, – японских самураев. Самураи с их особой культурой не исчезли с началом века пороха; напротив, очень многое характерное для самурайской культуры развилось только в следующие века; несмотря на господство огнестрельного оружия, этот общественный слой не исчез, развивался, и до сих пор в значительной степени именно под влиянием культуры самураев Япония развивается именно таким путем, который мы наблюдаем. Дух самураев не умер в Японии. Значит, и падение рыцарства мы не имеем права объяснять только материальными условиями, только развитием огнестрельного оружия и появлением иных типов войск. Можно заметить, что с морфологической точки зрения нас может не интересовать причина исчезновения рыцарства. Важным является сам факт наличия или отсутствия этого феномена в устройстве того или иного общественного целого. Благодаря таким фактам стерезиса мы можем с большими основаниями утвердить сходство одних явлений и убедиться в различии других. После этого у нас появляется возможность глубже понять устройство интересующего нас явления; мы поймем не просто причину того или иного события (причина – вещь недорогого стоящая, причин всегда можно найти много), а увидим движение событий, динамическую закономерность возникновения именно таких явлений, именно определенным образом воплощающих

Волны вестернизации

Прежде чем завершить рассмотрение данного раздела, посвященного широко распространяющимся волнам заимствований некоторых явлений в жизни общества, надо обратиться к еще одной особенной группе заимствований.

Вестернизация есть процесс уподобления различных обществ западному типу общества. В морфологическом понимании истории этот процесс выглядит как рост числа явлений, сходных с западными, т. е. рост числа аналогий и гомологий. Вестернизация может быть поверхностной, с сохранением традиционного ядра культуры и общественного устройства (такова вестернизация Японии и Китая), а может быть глубокой, связанной с существенным уподоблением обществу западного типа (такой была вестернизация Германии). Важно заметить, что почти во всех случаях вестернизации она является (по крайней мере на первых этапах) более или менее поверхностной, что связано с самыми общими закономерностями развития сложных систем, в том числе и таких, как общества. В любом процессе заимствования и уподобления система сохраняет преемственность, а значит, большое количество существенных сходств с предыдущим состоянием. Если же преемственность не сохраняется, следует говорить о гибели прежней системы, гибели общества данного типа, и о появлении на его месте нового общества. Таков пример глубокой вестернизации североамериканских индейцев.

Теория вестернизации (модернизации) была разработана в связи с развитием Японии в XIX–XX вв. Однако в дальнейшем выяснилось, что заимствование западного образа жизни и приспособление к западным технологиям имеют значительно более широкое распространение. Япония дает очень чистый и красивый пример успешной вестернизации, но были и другие примеры – вестернизации когда-то подверглась Франция (в очень слабой, по сравнению с Японией, степени), затем Германия – также весьма неотчетливо, и, наконец, Россия. Ситуация «восточная страна перед волной вестернизации» повторялась много раз. Можно найти великолепные примеры изоляции, которые демонстрируют замечательно глубокие и неожиданные сходства. Так, Византия XI, XII вв. замкнулась перед «Западом», как и Япония XVI–XVIII вв. В Византии «изоляционизм» выражен несколько слабее, поскольку сам Запад был еще не вполне вестернизован, да и традиционные (а также географические) связи с «Западом» у Византии были не в пример сильнее, чем у Японии.

Пожалуй, первой (в Новое время) страной незападного типа, столкнувшейся с проблемой вестернизации, была именно Россия. Вестернизация не ограничивается поверхностным заимствованием техники, она включает широкий спектр реакций реагирующей системы на сильное внешнее воздействие. Специфика процесса вестернизации определяется в первую очередь не характером западного влияния, а особенностями страны или региона, претерпевающего данное воздействие. Результат вестернизации в большей степени связан с предшествующими стадиями развития вестернизуемой страны, чем с предметной областью заимствований. Короче, вестернизация представляет собой сильное стрессовое воздействие на историю и культуру страны, но если ситуация не заканчивается гибелью вестернизуемой культуры, то всегда можно утверждать, что вестернизованная страна сильнее связана преемственными связями со своим до-вестернизационным прошлым, чем с теми регионами, откуда она получила заряд западной культуры. Поэтому число вариантов вестернизации определяется типами вестернизуемых культур в гораздо большей степени, чем случайными удачами и неудачами на пути самой вестернизации. Фактор преемственности в любой истории развития более значим, чем факт изменения, в частности – модернизации.

Петр был, может быть, первым вестернизатором Нового времени; вестернизация Германии происходила относительно легко, и впервые Запад столкнулся с достаточно отличающейся от него по типу культуры страной именно в России. Петр первым заложил основы самого типа строительства европейской цивилизации в неевропейской стране, и потом этот тип неизменно повторялся – вплоть до чудаковатых и ненужных заимствований внешних черт культуры, взятой за образец, – было такое и в Турции, и в Японии, и в Китае. Величайшей победой Петра было то, что он провел этот процесс до конца – не превратил Россию во вторую Германию, это невозможно, но сделал Россию настоящей европейской страной, не поверхностно европеизированной, а европейской. Как кажется, больше ни одному правителю и ни одной стране такое не удалось. И все же отставание России имела место, и европеизация России, проведенная Петром и его наследниками, почти не коснулась того крайне важного аспекта, по которому наблюдалось основное отставание.

Отставания в этом аспекте, пожалуй, и невозможно было избежать. Я имею в виду отставание в развитии индивидуализации человека, что проявляется в меньшей правовой культуре, отклонениях в области экономической жизни, иначе, чем у западного человека, устроенном чувстве свободы и ином понимании смысла собственной личности. Здесь, опять же, важно не выставить знак – отставание это или благое сохранение древних порядков, – а выявить факт.

Выше уже отмечалось, что явления культуры по самому своему существу имеют локальный характер. То изменение культуры (и не только культуры), которое характеризует Новое время, имеет своим центром Западную Европу и постепенно затухает к Востоку. Россия по своему месту в этом градиенте не могла стать «такой же» правильной и правовой, как Англия или Германия. Отставание в области душевнодуховной, в области внутренней культуры, совместилось с чрезвычайно быстрым развитием России в политической и, частично, экономической сфере.

Общая схема вестернизации, как она выглядит на примере Японии или Китая, такова: (1) политика изоляции от вестернизующего влияния чужой культуры; (2) попытка заимствовать вооружения, не изменяя основной тип культуры; (3) поражение в военном конфликте; (4) реформы в политике и экономике по западному образцу, достаточно поверхностные по своему характеру; (5) милитаризация политики и экономики, образование тоталитарного государства с националистическими лозунгами; (6) медленное преобразование к менее тоталитарному режиму. Путь России имеет общие черты с таким процессом вестернизации, но именно начальный период вестернизации России, связанный с реформами Петра, выглядит совсем иначе, чем сходные примеры на Востоке. Напротив, та ситуация, которая сложилась в России конца 90-х годов XX века, несколько напоминает указанную схему (результат очередной волны вестернизации в России), а самое начало русской вестернизации было иным. Первые три этапа вестернизации пройдены мгновенно, в течение первых лет царствования Петра (а в Китае этап (2) длился более 30 лет, в период царствования императрицы Цыси из маньчжурской династии). Собственно петровские реформы начались сразу с (4) пункта. При этом решение оказалось успешным: Россия вошла в число ведущих держав мира, не потерпев при этом, в отличие от Китая и Японии, серьезных поражений в войнах.

Россия – первый успешный пример крупной вестернизации в истории. Другое дело, что история на этом не закончилась и победитель в одной из схваток не может почивать на лаврах: встретились другие задачи, связанные, в частности, с новыми волнами вестернизации, и при их решении Россия потерпела сокрушительное поражение – хотя и не разгром. Успешность первой вестернизации была внешней, внешнеполитической: Россия стала мировой державой, важнейшим фактором мировой политики и т. д. Это состояние, в сущности, не утеряно и в дальнейшем, однако на первое место по значимости вышли не внешние, «парадные», а внутренние задачи жизни страны. Одной из таких проблем стала судьба «интеллигенции», «уникального» русского социального слоя, кардинально отличающегося от «белых воротничков», «интеллектуалов» Запада. Уникальность русской интеллигенции в том, что она первой появилась на свет из гомологичного ряда социальных групп (как указал Г. Померанц). Интеллигенция – это вненародный, не связанный с традиционной культурой слой, возникающий в стране в результате вестернизации. Русская интеллигенция долгое время была уникальным явлением, не сознавая этого, а когда начались разговоры о ее уникальности, уже народились китайская, малайская, филиппинская, индонезийская и прочие виды интеллигенции. При этом граница раздела интеллигенции и народа тем резче, чем дальше страна от Запада, чем сильнее те преобразования, которые ей предстоят в процессе перекраски под западный образ жизни. Так что российской интеллигенции пришлось труднее прочих – она была первой, и легче других – она минимально отстояла от запада и разрыв с народом был не столь велик, как в случаях еще более восточных интеллигенций.

Вестернизация идет волнами, по мере развития западного общества все новые волны вестернизации проходят по ткани мировой истории. В целом последующие волны вестернизации углубляют этот процесс, общества становятся все более сходными, но это вовсе не общий закон, и процессы этого рода не аддитивны – иногда встречаются весьма сложные взаимодействия результатов различных этапов вестернизации. Примером такой сложной многоэтапной вестернизации является история России.

Ядро западных стран, которое служит образцом при вестернизации, постепенно расширяется. Когда-то единственной (в Новое время) «западной» страной была Англия, вскоре к ней присоединилась Франция, затем Германия и многие другие страны Европы. В дальнейшем уже вся западная Европа целиком выступала в качестве образца при вестернизации, и переход со «сценария» на «сценарий» (уподобления той или иной европейской стране) проходил сравнительно легко: так, Япония сначала подражала Голландии, затем – Франции, потом – Англии, упорно – Германии, и наконец – после поражения в войне – надолго и всерьез начала подражать Соединенным Штатам. После стран Центральной и отчасти Южной Европы к «Западу» присоединились Россия и США, хотя и совсем по разному. США образовались при переносе общества западного типа на место погибших местных обществ, т. е. посредством завоевания, а Россия дала первый пример успешной вестернизации крупного общества, устроенного изначально не по типу западноевропейских обществ.

Процесс вестернизации оказывает обратное влияние и на западные общества. Эти обратные влияния также весьма многосторонни. Можно долго перечислять отдельные культурные влияния Востока на западную культуру в процессе вестернизации (йога, дзен-будцизм, восточное искусство); можно обратиться к более масштабным феноменам размывания западной культуры под влиянием расширения «Запада». Это, например, массовая эмиграция на Запад из стран Востока, создание на Западе анклавов чужеродного населения – и встающие в этой связи проблемы образования. Многие страны Запада (Швейцария, Швеция и некоторые другие) тратят немалую долю бюджета на «вестернизацию» осевших в этих странах наемных рабочих и служащих – турок, сербов, выходцев из мусульманских стран Африки. Иногда в этой связи у западных культурологов возникают даже пессимистические прогнозы о том, что Запад задохнется, что западная культура погибнет, чрезмерно «разбавленная» иммигрантами.

Вестернизация является весьма сложным процессом. С одной стороны, вестернизующие влияние в подвергающихся им регионах вызывают противодействие, определенную реакцию, которая стремится избавиться от результатов вестернизации. При этом обычно эти реакции против вестернизации и являются основными действующими стимулами вестернизации, то есть зачастую почти весь процесс вестернизации страны исчерпывается реакцией на вестернизацию. Пытаясь противодействовать влиянию Запада, местные культурные слои как раз и вносят вестернизующее влияние в местную культуру. С другой стороны, каждая вестернизация сопровождается ориентализацией Запада, обратным влиянием культуры Востока на Западе. Действие всегда равно противодействию, однако это не значит, что развитие стоит на месте. Когда мы идем, сила реакции опоры на наши ноги равна той силе, с которой мы попираем землю, и без этой силы реакции опоры мы не могли бы ходить. Точно так же можно видеть, что сильнейшее влияние Востока, являющееся противодействием вестернизации, делает процесс исторического развития значительно сложнее, чем простая логическая схема, но не препятствует самому факту развития. Запад с XVIII, XIX вв. затоплен китайскими, тибетскими, японскими влияниями, западная культура сейчас в значительной степени погребена под напластованиями восточных слоев. Это далеко не безобидный и не безболезненный для западной культуры процесс, тем не менее, не делает Запад Востоком.

Такие вчленения восточных по происхождению явлений в западную культуру (или иные сферы общественной жизни) относятся к особому классу морфологических явлений, которые мы находим в истории, – это химеры. Химерой можно назвать любое целостное образование, в котором смешиваются черты различных типов организации. Вестернизация во множестве порождает химерные исторические тела. Так, современная западная система образования является химерой, поскольку в типично западную схему образования прочно входит восточная по своему происхождению система экзаменов. Непоследовательные и отрывочные вставки западных элементов в восточную культуру, во множестве встречаемые в вестернизуемых странах, также являются химерами. Правда, надо осознавать, что о химерах имеет смысл говорить только в случае достаточно целостных образований. Когда зоологи с помощью определенных методов смешивают клетки двух видов животных и в результате получают одно животное, один организм, который несет характерные черты обоих видов, когда у этого организма одни участки тела устроены образом, характерным для одного вида, а другие – характерным для другого, такое животное вполне имеет смысл называть химерой. А вот кучу мусора называть химерой бессмысленно. Поэтому говорить о химерах в истории стоит только тогда, когда мы имеем дело с достаточно целостными историческими телами, с целостными культурными образованиями или правовыми механизмами. При этом следует иметь в виду, что уровень целостности исторических тел ниже, чем у живых организмов. Исторические образования с гораздо большей легкостью включают в себя чужеродные элементы, чем живые организмы, поэтому практически в любом обширном культурном явлении можно найти следы давних заимствований из иной культуры, так что «охота за химерами» – дешевое развлечение. Указание на химерную природу исторического явления имеет смысл только в том случае, если это явление обладает высокой целостностью, а чужеродное заимствование, которое и служит основанием для характеристики этого явления как «химеры», произошло сравнительно недавно и еще не стало органической частью явления.

Рассматривая таким образом процессы вестернизации, мы встречаемся с чрезвычайно сложными рядами явлений, множественными системами заимствований и последующих влияний этих укоренившихся заимствований, с действиями и противодействиями, причем действия и противодействия могут иметь место в совсем разных сферах общественного организма. Например, совершенно очевидным является факт, что Запад влияет на страны Востока преимущественно в сфере экономики, а ответное влияние Востока происходит преимущественно в сфере культуры. Запад завоевывает Восток экономически и влияет на восточную культуру из тех ее сфер, которые соприкасаются или зависят от экономического устройства общества; Восток же, напротив, активно проникает в западную культурную жизнь и влияет на те учреждения западного общества, которые в большей степени связаны с культурой. Вся эта сложная картина процессов и образует явление вестернизации, так что сравнение вестернизаций в разных странах и в разные времена – очень нетривиальная задача. Почти единственное, что можно сказать обо всех вестернизациях, что в определенном смысле они распространяются из какого-то центра к периферии, из определенного культурного региона на окружающие области.

То, что для явлений вестернизации характерна, в определенном смысле, центральная симметрия, то, что есть некий центр, культурный образец, по мере отдаления от которого заимствования становятся все более частичными, происходят все медленнее, – эта черта вестернизации самым существенным образом отделяет ее от простых заимствований в технической и хозяйственной сфере жизни. Как и эти отдельные заимствования, вестернизация распространяется в виде волны – потому что вестернизация есть некоторая совокупность заимствований. Но в силу своего структурного характера вестернизация ведет себя иначе, чем всеприменимые и универсальные заимствования отдельных черт хозяйственной жизни или сферы управления. При вестернизации заимствуется огромный комплекс явлений, связанный не только с хозяйственной и частично с правовой, а со всеми сторонами жизни общества. Именно вовлечение в вестернизацию культурной компоненты, по основам своим локально распространимой, и делает явление вестернизации в целом явлением с центральной симметрией, быстро затухающей волной преобразований общественной жизни.

Вестернизацию можно рассматривать как частный случай более общей категории явлений – как крупный массив заимствований в различных сферах общественной жизни. Правда, существенным для вестернизации является то обстоятельство, что это не отдельные заимствования, даже многочисленные, а целая система, имеющая глубокие внутренние взаимосвязи. Вестернизация, как уже говорилось, может кардинально изменить общество, которое включилось в этот процесс.

Вестернизация как таковая есть вовлечение обществ в орбиту западной цивилизации, и применяется этот термин к явлениям, относящимся к последним векам второго тысячелетия после Р.Х. Существует и другой термин – модернизация, вовлечение обществ традиционного уклада в «современный» тип хозяйствования и управления. Более общий по названию, этот термин применяется как синоним вестернизации, поскольку в сегодняшнем мире «современное» общество – это общество западного типа.

Значит, и «вестернизация», и «модернизация» могут наблюдаться с того момента, как возник Запад. Чтобы избежать дублирования терминов, можно закрепить за словом «модернизация» несколько иной смысл – в любом историческом срезе модернизацией мы будем называть процесс широкого уподобления обществ предыдущего, традиционного уклада модернизованным обществам нового типа, распространяющегося в данную историческую эпоху. Тогда вестернизация будет частным случаем модернизации, наиболее хорошо изученным и лучше всего нам известным. Вестернизация как частный случай модернизации при внимательном рассмотрении оказывается процессом распространения области Новой истории на все новые регионы. Общества, не вовлеченные в этот процесс вестернизации или вовлеченные в слабой степени, не относятся к Новой истории. У нас на глазах происходит пространственное расширение исторической эпохи.

Однако в прежние исторические эпохи шли и другие процессы модернизации. В силу меньшей связности человечества в те эпохи эти процессы были не столь отчетливы, как современная нам вестернизация, но все же и их следы можно разыскать. Так, древнее историко-философское противопоставление Ирана и Турана отражает одну из очень древних волн модернизации – «иранизацию», переход от кочевого образа жизни к оседлому. Широко обсуждаемое явление «городской революции» также относится к одному из периодов древней модернизации. Подобным образом распространялись египетская, древнеперсидская, древняя индийская исторические эпохи. Все исторические периоды возникают локально, в некотором центре, а затем волны исходящего из них влияния (модернизации) распространяются на соседние регионы, вовлекая и их в новую эпоху. Поэтому общим термином для таких процессов можно считать «модернизацию», которая в наше время проявляется как «вестернизация».

Можно считать, что вестернизация впервые появилась в Новое время, когда Запад стал очень сильно отличаться от окружающих его обществ. Однако есть серьезные основания считать, что основные черты Запада возникли гораздо раньше, что начало Запада связано с классической Грецией. Действительно, то, что мы называем теперь «западным обществом», развилось из зачатков, впервые проявившихся в Древней Элладе. Именно с появлением греческой цивилизации можно начать говорить о появлении Запада, а значит – о вестернизации. В таком случае первую из вестернизаций следует называть эллинизацией; только более древние процессы этого класса относятся к другим типам модернизации. Сама же вестернизация может быть подразделена на два этапа – эллинизацию и собственно вестернизацию Нового времени.

Походы Александра Македонского и возникшая в результате культура эллинизма расширили область действия греко-латинской эпохи. Модернизация совсем не обязательно означает прямое завоевание других стран или утрату ими своих особенностей. Скорее происходит усвоение стиля новой эпохи; эллинистическая Индия или Персия, Египет и проч. не стали двойниками Македонии или даже Рима. Однако по мере того, как стилистические напластования в данной модернизируемой культуре становятся все мощнее, общество в целом начинает вести себя в соответствии с типом, из которого взяты стилистически заимствованные черты. Эллинизированный Египет не пережил Рима. Продолжением первой волны вестернизации послужила латинизация – пришедшее на смену греческому влиянию влияние римской культуры. Затем в Средние века происходило своеобразное накопление сил, и начиная с Нового времени на мир обрушились новые волны вестернизации, значительно более мощные, чем прежде.

На то, что все эти знаменитые культурные эпохи – эллинизация, латинизация, распространяющееся влияние европейцев (начиная с XVI в.) на весь мир, что нашло отражение в колонизации – являются вариантами одного явления (вестернизации), указывает общая структура происходящего. Согласно описанию, данному Померанцем (1990) для вестернизации XX века, в результате вестернизующей волны образуется слой «интеллигенции» – верхов общества и наиболее образованных групп, сильнее затронутых западным влиянием, и «народ». Это уже не прежний народ, выделяемый по признаку этничности. Это народ, противопоставленный интеллигенции; народ традиционный, составляющий большинство, «необразованный» (не приобщенный к западной культуре). Если мы взглянем на эллинизацию, происходившую в последние века перед началом Новой эры, то увидим, что в результате эллинизации возникала следующая картина. Верхушка местного азиатского общества, вовлеченная в административный аппарат империи наследников Александра Македонского, а также греческие поселенцы, проживающие преимущественно в городах, составляли эллинизированный слой. Они назывались «эллинами», независимо от происхождения. Еще в предшествующую эпоху классической Греции греком в греческой культуре считался не только этнический грек, но любой человек, получивший греческое воспитание (другое дело, что таких людей было относительно немного). В новых условиях распространения эллинистической культуры на огромные пространства Африки и Азии эллином стал называться любой человек, в той или иной степени подвергшийся эллинистическому влиянию. Остальное население (преимущественно сельское) придерживалось традиционного уклада и было значительно слабее охвачено эллинизацией. Эти сельские неэллинизированные области назывались «хора». То есть в результате эллинизации в неевропейских обществах возникли новые слои – «эллины» местного происхождения и хора, остальной народ. Последовавшее затем римское влияние еще усугубило ситуацию, «ромеями» называли римских подданных и подвергшихся латинизации людей независимо от их этнического происхождения.

Что же явилось результатом эллинистического влияния на Востоке? Взглянув на печальную судьбу современной вестернизации, которая не способна окончательно «переварить» традиционные общества Азии, Африки и Южной Америки, можно усомниться в том, что вестернизации могут иметь успех. Подвергшиеся эллинизации области Азии и Африки остались неевропейскими, что очевидно теперь, через две тысячи лет. Персия и Египет не вошли в состав европейских стран, хотя подвергаются вестернизации уже тысячелетия. Можно ли полагать, что вестернизации не имеет крупных исторических последствий, и ее эффект сводится только к появлению национальной вестернизованной интеллигенции, которую «народ» (хора) ненавидит и спорадически режет? Или мы все же сможем отыскать крупные исторические следствия вестернизации?

Результаты вестернизации, тем более с включением в этот процесс предшествующих волн (эллинизации, латинизации) – слишком объемная тема, чтобы развертывать ее здесь. Результатом первой вестернизации – эллинизации – явилась, в частности, и ориентализация Римской империи, широчайшее проникновение восточной культуры и восточных культов далеко на Запад. Тем самым рассмотрение даже первой, еще довольно слабой вестернизации должно захватывать не только мир Востока, но и всю ойкумену Запада. Однако можно затронуть один очень интересный аспект этого процесса, связанный именно с эффектом вестернизации.

Достаточно очевидно, что большинство людей ждет от истории прогнозов, которых та отчаянно не дает. Но при этом прогнозы возможны не только относительно будущего, но и относительно прошлого, и по этому поводу родился даже самостоятельный термин – альтернативная история. Эта пока еще вполне ненаучная область знания, существующая скорее в фантастической литературе, нежели в исторических трудах, призвана рассказать, что было бы, если бы… Представляется, что осмысление результатов первой вестернизации (эллинизации) приводит именно в область альтернативной истории.