Текст книги "Вечерний лабиринт"

– Иди ты к черту! – сказал ему мужчина.

– Подойдите ближе, – сказала ему декольтированная дама.

Он подошел ближе, и она, заглядывая ему в глаза, стала завязывать галстук. Мужчина, оставшийся без галстука, неловко прикрывал рукой горло.

– Вот так… – сказала декольтированная дама и, отстранившись, с интересом посмотрела на Алексеева.

– Спасибо! – крикнул Алексеев, убегая к дверям ресторана.

– Проходи, – сказал ему швейцар, неохотно открывая дверь, – но только чтобы одна нога здесь, а другая…

– …там, – сказал Алексеев, сделал два энергичных шага, окинул взглядом дымный зал и.

– Гражданин, с портфелем входить запрещается, – сказал подошедший метрдотель.

– Но мне на одну минуту, только посмотреть, я договаривался, я должен встретиться.

– Это не мое дело, – сказал метрдотель. – Сдайте портфель в гардероб.

– Но он у меня поломан! Он не закрывается! – И Алексеев продемонстрировал метрдотелю, как не закрывается его портфель.

– Ничего, целее будет, – сказал метрдотель и подтолкнул его к двери.

При виде Алексеева швейцар отвернулся.

Алексеев еще раз взглянул на ближайшие столики и оказался за дверью.

На подгибающихся ногах он подошел к гардеробу и протянул портфель.

– Нет, нет, – замотал головой гардеробщик. – Это вы должны оставить в номере.

– В каком номере? – обреченно спросил Алексеев.

– В своем номере.

– Да нет у меня номера! – закричал Алексеев.

– Как это нет? – удивился гардеробщик. – А где же вы остановились?

– У родственников!! – закричал Алексеев. – Понимаете?! У родственников! А у вас я не останавливался! Не останавливался!

– Так что же вы, – продолжал гардеробщик игриво, – с улицы пришли?

– С улицы!

– Так что же вы, – не унимался гардеробщик, – в двадцатиградусный мороз в костюмчике ходите?

– Не хожу! Не хожу я в костюмчике! – кричал Алексеев. – Вот мой номерок! Я вам пальто сдавал! И шапку! Кроличью!

– Ну-ка… – сказал гардеробщик, забирая у Алексеева номерок. – Ты смотри-ка, и правда. Ну ничего, ничего, гражданин, сейчас разберемся.

И он скрылся с номерком среди вешалок.

Алексеев стоял, прислонившись к стене, и смотрел на люстру под потолком вестибюля. Люстра светилась радужными пятнами и расплывалась в глазах.

Вернулся гардеробщик.

– Пожалуйста, – сказал он, распахивая пальто перед Алексеевым.

Алексеев сунул руки в рукава и надел пальто.

– Шапку не забудьте, – сказал гардеробщик. – Кроличью.

– Что? Шапку? Какую шапку?! – закричал Алексеев, сбрасывая пальто. – Заберите его назад! Не нужно оно мне! И шапка не нужна! Кроличья!..

– Разве это не ваше? – спросил гардеробщик, подхватывая пальто.

– Мое! Но я вам портфель хотел сдать! Портфель!

– А-а, так ты уходишь, – раздался свирепый голос за спиной Алексеева. – А как же мой галстук?

Алексеев обернулся. Перед ним, широко расставив ноги, стоял мужчина без галстука.

– Не ухожу я, – закричал в бешенстве Алексеев. – Я портфель сдаю!

– Вижу я, как ты портфель сдаешь, – сказал мужчина без галстука. – Отдай галстук!

– Не отдам!

– Отдай галстук!!

– Да перестаньте вы, – сказала подошедшая к ним декольтированная дама. – Давайте лучше пойдем в ресторан и потанцуем.

– Давайте, – сказал Алексеев, бросая портфель гардеробщику, – потанцуем.

Швейцар услужливо распахнул дверь перед декольтированной дамой, хмыкнул, увидев Алексеева, и встал стеной перед мужчиной без галстука.

– Без галстука не пускаем, – объявил он и захлопнул перед ним дверь.

Алексеев оглянулся. Бледное лицо мужчины без галстука, приплюснутое к стеклу, было тоскливо и безнадежно.

В ресторане стоял дух всех времен и народов.

Тяжелые портьеры скрывали стандартные окна. Над столами с табличками «НЕ ОБСЛУЖИВАЕТСЯ» зависали фикусы. Над остальными – официанты. Современные панно на одной стене мужественно выдерживали безумный взгляд чучела бурого медведя – у другой. Деревянная Прибалтика соседствовала с медной Азией.

Алексеев отчаянно вертел головой.

Ресторан шумел в неярком свете люминесцентных ламп, смеялся, звенел посудой, просил сдачи и шашлыков. На эстраде лениво переговаривался оркестр. Солистка зевала.

Декольтированная дама взяла Алексеева под руку и подвела к столу, на котором в художественном беспорядке были расставлены остатки прерванного пиршества.

– Выпей, – сказала она, – и успокойся. А то ты похож на этого… – и она указала на чучело.

Алексеев нервно рассмеялся и снова оглядел зал. Шефа было не видно. Тогда он отыскал на столе чистый фужер, налил коньяку и выпил одним глотком. Стало спокойнее. Он закусил лимоном и принялся методично осматривать присутствующих.

– А как тебя зовут? – спросила у него декольтированная дама.

– Николай.

– А полностью, вместе с отчеством?

– Николай Потапович.

Она весело засмеялась.

– Какое смешное у тебя отчество.

– А вас как зовут? – спросил Алексеев.

– Элеонора, – продолжая смеяться, сказала она.

– А полностью?

Элеонора перестала смеяться.

– Это неважно. Для тебя я просто Элеонора. А теперь идем танцевать.

– Зачем?

– Как зачем? Если музыка играет, значит, надо танцевать. Разве не так?

Алексеев со вздохом поднялся и повел Элеонору танцевать. Певица томно пела о неразделенной любви.

Алексеев медленно вел Элеонору среди танцующих, высматривая между фикусами шефа.

– Ты кого-то ищешь? – спросила Элеонора, положив голову ему на грудь.

– Да, – сказал Алексеев, изо всех сил вытягивая шею, чтобы лучше видеть.

– Женщину? – спросила Элеонора.

– Нет, – твердо сказал Алексеев и почувствовал себя одинокой собакой. Шефа в зале не было.

– Неужели разминулись… – прошептал он.

– Что? – не поняла Элеонора. – Что ты говоришь?

– Я говорю, что зря я сюда пришел, – сказал Алексеев.

– Ах, даже так. Какое совпадение, я ведь тоже зря сюда пришла. Просто я давно ему обещала, – она кивнула в сторону выхода. – И сегодня пришлось.

– А кто он вам? – равнодушно спросил Алексеев.

– Никто. Почти никто. Просто пытается ухаживать.

Певица вышла на верхнюю ноту и сорвалась. Оркестр заключительно грохнул всеми инструментами и торжественно замолк.

Алексеев склонил голову, декольтированная Элеонора присела в реверансе. На лице Алексеева появилось сожаление.

Они вернулись к столику. Элеонора села. Алексеев остался стоять.

– Что ты стоишь? Садись, – сказала она.

– Прости, – сказал Алексеев. – Мне надо идти.

– Мы пойдем вместе, – сказала Элеонора. – Ты не против?

– Нет, – сказал Алексеев.

– Официант! – крикнула Элеонора.

Подошел официант. Средних лет, конопатый. С блокнотом в руке.

– Рассчитайте, – сказала Элеонора.

– Двадцать два рубля семьдесят две копейки, – сказал официант и положил счет перед Алексеевым.

– ??? – сказал Алексеев, опускаясь на стул.

– Что случилось? – спросила Элеонора.

– У меня только пять рублей, – прошептал Алексеев, стыдливо шаря по карманам.

Наступила пауза, как штиль перед бурей.

– Мы передумали, – с наигранной легкостью сказала Элеонора официанту. – Принесите нам кофе.

– Зачем же еще кофе?.. – укоризненно прошептал Алексеев. Элеонора ничего не ответила.

Официант ушел. Алексеев видел, как по пути он что-то сказал метрдотелю. Метрдотель скользнул по ним взглядом и встал около выхода.

– С пятью рублями в ресторан не ходят, – задумчиво сказала Элеонора.

– Но я совершенно случайно попал в ресторан, – оправдывался Алексеев, – я и не собирался сюда идти…

– А куда же ты собирался?

– В гостиницу, куда же еще…

– А зачем пальто в гардероб сдавал? В гостиницу мог бы и так пройти. А зачем галстук выпрашивал?

– Чтобы в ресторан попасть… – сказал Алексеев, и тут его осенило. – Послушай, а тот, что раньше был с тобой… у него деньги есть?

– Есть, – сказала Элеонора, оживая. – У него всё есть. Правильно. Надо у него взять.

– Да, – сказал Алексеев. – Это он все выпил и съел. – И Алексеев брезгливо отодвинул от себя тарелку с костями цыпленка табака.

– Подожди меня, – сказала Элеонора. – Я схожу к нему за деньгами.

– Жду, – неуверенно сказал Алексеев, провожая ее взглядом.

Он видел, как метрдотель в нерешительности переступил с ноги на ногу, пропуская декольтированную Элеонору, и стал внимательно наблюдать за Алексеевым.

– Это конец, – прошептал Алексеев. – Если она не вернется, это конец.

Он налил себе коньяку и выпил. Приятное тепло разлилось по телу. Будь что будет.

Она вернулась. Пока она грациозно лавировала между столами, на лице Алексеева последовательно сменилась вся гамма возможных человеческих переживаний.

Она подошла к столу, села.

– Его нет.

– О господи! – тихо воскликнул Алексеев. – У него мой паспорт!

– Откуда у него твой паспорт?!

– Я дал ему за галстук… – сказал Алексеев.

– Ничтожество! Какое ничтожество! Он такой. В этом – он весь.

– Но как же мой паспорт? – спросил Алексеев бессильно.

– Чепуха, – сказала Элеонора. – Ты слишком серьезно ко всему относишься. Найдется.

Официант принес кофе. Поставил на стол, посмотрел со злорадной усмешкой на декольтированную Элеонору и ушел.

Алексеев тягостно молчал. Элеонора в глубокой задумчивости пила кофе.

– Если ты шел не в ресторан, – наконец сказала она, – значит, ты шел в гостиницу?

– Да, – сказал Алексеев. – В гостиницу.

– Куда в гостиницу?

– В номер, куда же еще, – сказал Алексеев. – В 415-й номер.

– Ты там один? – спросила Элеонора. – Или есть еще кто-нибудь?

– Нет, – сказал Алексеев, – там мой… – и он замялся. – Там мой коллега… коллега по работе.

– Какой ты глупый, – сказала Элеонора с материнской нежностью. – Вот все и уладилось. Сходи возьми деньги и приходи, а я подожду, выпью кофе.

– Нет, – сказал Алексеев и обреченно посмотрел на метрдотеля. – Я не смогу. Меня не выпустят.

– Тогда я схожу, – сказала Элеонора. – Какой номер? 415-й?

– Да, – сказал Алексеев. – 415-й. Это на четвертом этаже, По коридору направо. Только прошу тебя, поднимайся пешком.

– Ладно, – сказала Элеонора, поправляя прическу. – Поднимусь пешком. Я скажу ему, что я от Николая Потаповича, правильно?

– Нет, – сказал Алексеев, – зачем же, скажи просто, что ты от Алексеева.

– Хорошо, от Николая Потаповича Алексеева.

Элеонора встала и уверенно пошла к выходу.

– Какой ужас… – застонал Алексеев, представив себе лицо шефа. – Что же будет?

Он слил из бутылки остатки коньяка и залпом выпил.

Элеонора прошла по пустынному коридору, остановилась у двери 415-го номера и небрежно постучала. На стук никто не отозвался. Элеонора с досады дернула за ручку. Дверь открылась.

В номере был полумрак, только в глубине, у окна тускло светил торшер. Без колебаний Элеонора вошла в номер и огляделась.

На кровати, отвернувшись лицом к стене, негромко храпел мужчина в белой рубашке и брюках. Его пиджак висел на стуле.

Элеонора на мгновение задумалась, потом взяла пиджак, поднесла его поближе к свету и проверила карманы. Обнаружив деньги, она повесила пиджак обратно на стул и подошла к кровати.

Мужчина продолжал безмятежно храпеть. В полутьме белела его спина, перекрещенная подтяжками. Элеонора подцепила их пальцем, оттянула и безжалостно отпустила.

Мужчина судорожно дернулся, как будто через него пропустили электрический ток, и с междометием сел.

– Спать еще рано, – сказала Элеонора. И пока он слепо смотрел на нее и пытался протереть глаза, добавила: – Кстати. Я от Николая Потаповича. Он просил вам передать, что вы можете сходить в кино. На последний сеанс. У Николая Потаповича сейчас должно быть деловое свидание. А вы только мешать будете. Понятно?

Мужчина ошалело кивнул.

– Тогда через час, – сказала Элеонора и вышла из номера.

Минуты тянулись бесконечно долго. Оркестр играл. Певица пела. Алексеев допил полбутылки вина, опрокинул чашку с кофе и согнул вилку. За окном сверкали огни, проносились в снежной пыли машины, а казалось, что все это на другом конце света.

Наконец появилась Элеонора.

– Всё в порядке, – весело сказала она, положив перед Алексеевым двадцатипятирублевую ассигнацию. – Я думаю, что этого хватит. Больше все равно не было.

– Что он сказал? – с дрожью в голосе спросил Алексеев.

– Ничего. Он спал. Я взяла деньги из кармана пиджака. Только не знаю, это твой пиджак или его… Серый такой, в клеточку…

– Это не мой пиджак, – сказал Алексеев.

– Неважно, – сказала Элеонора, – отдашь ему завтра. Позови официанта.

– Официант! – крикнул Алексеев.

Неторопливо подошел официант. На его лице застыло предвкушение скандала.

– Возьмите, – Алексеев протянул ему деньги.

Официант с трудом преодолел желание посмотреть двадцатипятирублевую бумажку на свет.

– Давай еще захватим с собой бутылку вина, – сказала Алексееву Элеонора.

Алексеев затряс головой, пытаясь побороть наступившее опьянение, и достал из кармана свои последние пять рублей.

– И еще бутылку вина, – сказал он официанту. – Только не открывайте.

– Будет сделано… – сказал официант, с возросшим недоверием рассматривая деньги.

– Что-то не так? – спросила у него Элеонора.

– Нет, нет, – сказал официант и ушел в полной растерянности.

– А зачем бутылка вина? – спросил Алексеев, приоткрывая один глаз.

– Как зачем? Твоему коллеге, чтоб не обижался.

– Ха-ха-ха, – сказал Алексеев. – Лучше не надо.

– Не надо, так не надо. Тогда выпьем за знакомство. Все равно уже заказали.

– Ладно, – сказал Алексеев, погружаясь в дремоту. – Выпьем за знакомство.

Перед ним, как из тумана, всплыло распухшее лицо шефа, оскалилось, раздулось от ярости до чудовищных размеров и лопнуло атомным грибом.

Алексеев жалобно закричал и очнулся.

Декольтированная дама дергала его за рукав. На столе стояла бутылка вина.

– Идем, – говорила дама, поддерживая сползающего со стула Алексеева.

– Да, – сказал Алексеев. – Идем.

Он взял бутылку и неуверенно направился к выходу.

– А он симпатичный старичок, – говорила декольтированная дама у него под боком, – только пришибленный немного.

– Кто? – спросил Алексеев и вдруг все вспомнил. – Кто пришибленный? – закричал он.

– Твой коллега, – сказала Элеонора.

– Мой коллега?.. – с изумлением переспросил Алексеев, тупо глядя на открывающиеся перед ним двери лифта. – А-а… мой коллега…

– Вы на какой этаж? – раздался голос человека в униформе, сидевшего на стуле рядом с лифтом.

– На четвертый, – сказала Элеонора.

Человек хихикнул.

– Нет! – закричал Алексеев. – Только не на лифте!

– Глупый! – сказала Элеонора, – неужели тебе охота подниматься по лестнице?

– Неохота, – сказал Алексеев. – А зачем я вообще должен подниматься?..

– Так надо, – сказала Элеонора, взяла его под руку и затолкнула в лифт.

– Надо, надо… – недовольно проворчал Алексеев, стараясь увидеть себя в зеркале, и вдруг увидел.

– Но почему, почему ты сказала, что он пришибленный? – с трудом ворочая непослушным языком, спросил Алексеев. – Он же спал, ты сама говорила.

– Я его разбудила, – сказала Элеонора.

– Зачем?! – закричал Алексеев страшным голосом.

– Я сказала ему… – и Элеонора немного смутилась. – Я сказала ему, что я от Николая Потаповича и что ты его просишь. Ну, в общем, просишь, чтобы он, мол, пошел погулять или в кино на последний сеанс сходил… Ну что у Николая Потаповича, мол, деловое свидание, и ты хочешь, чтобы тебе не мешали.

– Боже мой… – сказал Алексеев.

– Так что? На четвертый? – спросила Элеонора, держа палец у кнопки рядом с цифрой 4.

– На четвертый, – сказал Алексеев, сел на корточки в угол лифта и заплакал.

Лифт дернулся и поехал.

– Ну что ты, Коля, – говорила Элеонора, склонившись над Алексеевым и нежно поглаживая его по голове. – Зачем ты плачешь?.. Разве ты женат?

– Я не женат, – сказал Алексеев сквозь слезы. – Я еще только не женат.

– Вот и хорошо. Значит, у тебя еще всё впереди.

Лифт остановился. Двери открылись.

– Это черт знает что!.. – раздался знакомый голос. – Я нажимаю на первый этаж, а лифт отправляет меня на девятый!

Алексеев вжался в угол лифта, как будто хотел исчезнуть. Элеонора выпрямилась.

– А, это вы, – сказал знакомый голос. – А где ваш Николай Потапович? Ну конечно, вот он, в уголке, как это я сразу не заметил многоуважаемого Николая Потаповича.

– Не смейте, – сказала Элеонора. – Ему плохо.

– Ему плохо?! – взорвался шеф. – А мне хорошо?! Я жду его с семи часов в номере! У нас горит проект! А он!.. В такой тревожный момент, когда всем надо думать о технике безопасности, он посылает ко мне своих женщин и смеет требовать. И смеет требовать, чтобы я шел в кино!! На последний сеанс!! Чао!!

– Простите меня, – сказала Элеонора. – Я была к вам несправедлива.

Шеф остановил на ней взгляд, и здесь какое-то близкое воспоминание пришло ему в голову, и он, пристально всматриваясь в Элеонору, вдруг отступил.

– Послушайте, а это не вы сегодня… – он застучал двумя пальцами одной руки по невидимой пишущей машинке.

– Я, – сказала Элеонора. – А это тоже вы?.. – Она бегло продемонстрировала двумя пальцами одной руки, как он ходил взад и вперед перед ней по приемной.

– Да, знаете ли, получается, что я… – расплылся в приторной улыбке шеф. – Вы уж меня простите, что я вас сразу не узнал.

– Ну что вы… – вежливо ответила Элеонора.

– Нет, нет, я чувствую себя виноватым, хотя, поверьте, я ни в чем не виноват. Это просто чертовщина какая-то, что делается. И всё Алексеев! Конечно, бывают недоразумения, как наше с вами. Но затем!.. Затем появляется его ненормальный дружок, гонится за мной по коридору, хватает меня за горло, срывает с меня галстук и сует мне вот это! Алексеев!!!

Алексеев, прижимаясь к стенке лифта, медленно выпрямился.

– Да это же мой паспорт… – сказал он фальцетом.

– Простите его, – сказала Элеонора и ласково взяла шефа за руку. – Это не его дружок. Это мой знакомый.

– Ах так… – шеф с неудовольствием сдержался. – Я не знал. Тогда, конечно, бывают недоразумения.

– Отдайте мне мой паспорт, – вмешался Алексеев с непростительной решимостью.

– А кто мне отдаст мой галстук?! – снова вскипел шеф.

– Я дам вам другой, еще лучше… – сказал Алексеев, пытаясь снять с себя галстук.

– Не нужен мне ваш галстук, – заорал шеф. – Мне нужен мой галстук!

– Но это не мой галстук… – растерялся Алексеев. – Это галстук того человека, у которого ваш галстук.

– А-а-а!! – закричал шеф и бросился на него, как таран.

Двери лифта закрылись. Свет погас.

Полная темнота. Возня. Сдавленные стоны. Нечленораздельные выкрики. В узких прорезах вентиляции мелькают дни и ночи.

Голос Элеоноры: Прекратите! Прекратите, вам говорят!

(Возня стихает.)

Голос шефа: Слезь с меня! Сейчас же!

(Снова возятся.)

Голос Элеоноры: Успокойтесь, наконец! Сколько можно?!

(Возня прекращается.)

Голос шефа: Включите свет, я ничего не вижу.

Голос Элеоноры: Кажется, мы едем.

Голос шефа: Мы поднимаемся.

Голос Элеоноры: Нет. Опускаемся.

Голос Алексеева: Спускаться дальше некуда. Мы стоим на месте.

Голос шефа: Включите свет, я ничего не вижу.

Голос Элеоноры: Коля, это ты?..

Голос Алексеева: (С грустью.) Нет, не я.

Голос Элеоноры: Уберите руки!

Голос шефа: (Меланхолично.) Включите свет, я ничего не вижу.

Лифт остановился. Двери открылись. Перед ними был холл первого этажа.

– Вот мы и приехали, – сказала Элеонора, выходя из лифта и поправляя платье.

– Вы с какого этажа? – спросил человек в униформе, сидевший рядом с лифтом.

– Не знаю, – сказала Элеонора.

– С девятого, – сказал шеф.

– У вас свет не работает, – сказал Алексеев злобно.

Человек в униформе кивнул и склонился над блокнотом.

Наступила тягостная пауза. Пользуясь служебным положением, шеф бессовестно уставился на Элеонору. Алексеев нахмурился и отвел глаза.

– Может быть, нам сходить в ресторан? – спросила Элеонора, с улыбкой глядя на шефа, особенно на расстегнутый воротник его рубашки без галстука.

Шеф оживился.

– Это было бы весьма кстати.

– Не надо, – сказал Алексеев, не оценив коварного замысла.

Элеонора разочарованно вздохнула.

– А вас никто не спрашивает, – сказал шеф Алексееву. – Вы отправитесь сейчас в мой номер и напишете объяснительную записку на имя начальника главка. И не вздумайте извращать события. Я проверю. Все безобразные факты вашего омерзительного поведения должны быть налицо. – Он протянул Алексееву ключ от номера. – Вам все ясно?

Алексеев взял ключ с видом приговоренного к смерти.

– Да.

Он беспомощно посмотрел на Элеонору. Элеонора так же беспомощно пожала плечами.

– Прошу вас… – сказал шеф, галантно предлагая ей руку.

Они неторопливо направились к ресторану. Шеф – степенно, Элеонора – грациозно.

Алексеев стоял и смотрел им вслед. Потом повернулся и пошел к гардеробу. Он был унижен, отвергнут и забыт.

У гардероба он остановился и долго смотрел в лицо гардеробщику, нисколько не замечая его. Гардеробщик сначала просто ждал, потом что-то говорил, но Алексеев не слышал его и никак не реагировал.

– Коля! – раздалось у него за спиной. – Коля!

– Ты вернулась!

– Нет, Коля, подожди.

– Чего ждать? – спросил Алексеев, ощущая необычайный прилив энергии. – Нам нечего ждать!

– Сначала дай мне твой галстук, – мягко сказала Элеонора.

– Зачем?

– Так надо, Коля. И не задавай вопросов. Если ты не понял меня сразу, то и сейчас не поймешь.

– Но это не мой галстук.

– Все равно. У него нет галстука. Его не пускают в ресторан.

Она оглянулась. Шеф стоял у дверей, гордый, как статуя, и разглядывал потолок.

– И это все, что ты хотела мне сказать?!

– Нет, Коля, не все, но сначала дай галстук.

– Только в обмен на мой паспорт, – сказал Алексеев.

– Коля! Неужели ты такой же, как все!

– Нет, – закричал Коля. – Я не такой! Я наоборот! Все требуют за свой галстук чужой паспорт, а я за чужой галстук – свой паспорт!

– Прости меня, Коля, – сказала Элеонора. – Я пойду у него узнаю.

– Иди, – сказал Алексеев. – Узнавай.

Через минуту она вернулась с паспортом.

Алексеев сорвал с себя галстук.

– Ты не уходи, – сказала ему Элеонора. – Подожди меня. Я быстро. Слышишь? Подожди меня обязательно. Потом ты всё поймешь.

Алексеев ничего не ответил и повернулся к гардеробщику.

– Привет!

– Здрасте, – сказал гардеробщик. – Ваш номерок.

– Я его сдал, – сказал Алексеев. – Вместе с пальто, шапкой и портфелем.

– А а… – сказал гардеробщик. – Сейчас. – И ушел вглубь вешалок.

Пять секунд. Десять секунд. Двадцать секунд. Откуда-то сверху с раздирающим душу визгом грохнулась глыба льда и раскололась.

Алексеев почувствовал, как он с ног до головы наполняется холодной уверенностью человека, которому нечего терять.

– Эй! – крикнул он и грохнул кулаком по деревянной перегородке. – Сколько можно ждать?!

– Сию минуту, – выныривая из-за вешалок, сказал гардеробщик и услужливо распахнул перед Алексеевым пальто. – Не извольте беспокоиться.

Алексеев оделся. Накинул на голову шапку. Взял портфель и положил в него бутылку вина.

– Вы забыли номерок, – сказал гардеробщик, поймал его за руку и сунул жестяной номерок.

– Спасибо, – великодушно сказал Алексеев и надел номерок на палец.

– Опять уходишь?!.. – крикнул кто-то, сбегая вниз по лестнице.

Алексеев медленно повернул голову. Перед ним стоял мужчина без своего галстука, правда, теперь уже с чужим галстуком.

– А как же мой галстук? – спросил он нагло.

– А как же мой паспорт? – спросил не менее нагло Алексеев.

Мужчина вытянул шею и попытался разглядеть на Алексееве за воротником и шарфом свой галстук.

– А где мой галстук? – по-детски обиженно спросил он.

– А где мой паспорт? – усмехнулся Алексеев.

Мужчина замялся.

– А где Элеонора?

– Вместе с твоим галстуком, – сказал Алексеев и внезапно добавил: – А ты знаешь, что мне пришлось заплатить за тебя в ресторане?

– Ох, прости, – сказал мужчина и стал рыться в карманах. – Сколько?

– Двадцать пять, – сказал Алексеев.

– А счет есть? – недоверчиво спросил мужчина.

– Конечно, – сказал Алексеев. – У Элеоноры.

Мужчина нашел деньги и отсчитал Алексееву двадцать пять рублей пятью пятирублевками.

– А одной бумажкой нельзя? – спросил Алексеев.

– Нет. Но я так и не понял, где Элеонора?

– Это заметно, – сказал Алексеев мстительно. – Она ушла вместе с твоим галстуком. Разве не понятно?

– Я так и думал, – сказал мужчина, – она такая… В этом она вся… А где мой галстук?

– Я обменял его на паспорт.

– На какой паспорт?

– На свой паспорт.

– Твой паспорт?.. Так я же его.

– Правильно, – сказал Алексеев, – ты его.

– Значит, мой галстук у этого старого хрыча с четвертого этажа?!

– Совершенно верно, у старого хрыча, – сказал Алексеев, – и не только галстук.

Мужчина в чужом галстуке свирепо зарычал и бросился к лифту.

– Стой! – крикнул Алексеев, но тот уже влетел в лифт.

– Вы на какой этаж? – кричал человек в униформе, вскакивая и волоча за собой стул.

– Подожди! – кричал Алексеев.

Двери лифта закрылись. Мужчина в чужом галстуке отбыл в неизвестность.

Алексеев и человек в униформе посмотрели друг на друга.

– А я вас где-то уже видел, – сказал человек в униформе. – Вы с какого этажа?

– Это как получится, – сказал Алексеев и пошел в ресторан.

У дверей он достал из портфеля бутылку вина и показал швейцару. Швейцар заинтересовался и открыл дверь.

– Комиссия, – представился Алексеев и ткнул пальцем в швейцара. – А где ваш галстук?

Швейцар вздрогнул, прикрыл рукой горло…

– Но мне… – сказал он.

– Ничего не знаю, – сказал Алексеев и протянул ему деньги мужчины в чужом галстуке. – Обменяйте живо на двадцатипятирублевую бумажку.

Швейцар, озираясь, убежал.

Алексеев независимо разглядывал лепной потолок, наслаждаясь своим человеческим достоинством.

– Пожалуйста, – сказал запыхавшийся швейцар.

– Благодарю, – сказал Алексеев, взяв хрустящую ассигнацию, и вышел вон.

– Вы на какой этаж? – спросил его человек в униформе, сидевший на стуле рядом с лифтом.

Алексеев нажал кнопку. Двери лифта открылись.

– Вы на какой этаж? – с нетерпением переспросил человека в униформе.

Алексеев поднял его вместе со стулом и поставил в кабину лифта.

– Вы на какой этаж? – передразнил он человека в униформе.

Человек закричал. Двери лифта закрылись.

Алексеев снял шапку, постоял несколько минут с обнаженной головой и стал подниматься по лестнице.

На третьем этаже он достал ключ от номера и поднялся на четвертый, болтая им в руке.

– Между прочим, – сказала ему дежурная по этажу, – выходя из номера, вы должны оставлять ключ мне.

– Я бы так и сделал, – сказал Алексеев, – если бы я выходил из номера.

– Так что же, – сказала дежурная по этажу, – мне все мерещится? И на самом деле вы сейчас в номере? А мне мерещится, что вы здесь?

– Нет, что вы, – сказал Алексеев. – Это мне мерещится, что я в номере, а на самом деле я здесь.

Дежурная по этажу задумалась и стала загибать пальцы.

– Если мне мерещится, что он вышел из номера – раз, если ему мерещится, что он вышел из номера – два, если мне мерещится, что ему мерещится – три…

– Кстати, – сказал Алексеев, – если в 415-й номер придет посетитель. Вы меня слушаете?.. Такой энергичный, крикливый мужчина, скажите ему, что он не там ищет, пусть спустится в ресторан.

– …Если ему мерещится, что мне мерещится – четыре.

Алексеев тяжело вздохнул и пошел в 415-й номер.

Открыв дверь, он зажег свет и огляделся. На стуле лежало пальто, на столе – типовой проект. Алексеев положил типовой проект к себе в портфель, а в карман пальто опустил двадцать пять рублей. Потом достал лист бумаги, хотел написать объяснительную записку на имя начальника главка, но передумал, смял бумагу и бросил демонстративно в угол комнаты. Затем погасил свет, вышел из номера и закрыл дверь.

Дежурной по этажу не было на месте. Ключ от номера Алексеев оставил у себя и стал спускаться по лестнице, считая ступеньки:

– Раз, два, три, четыре… сорок восемь, сорок девять.

Между вторым и первым этажом он остолбенел.

– Пятьдесят.

По вестибюлю металась Элеонора. Увидев Алексеева, она бросилась к нему и, схватив его за руку, потащила по лестнице обратно наверх.

– Сорок девять, сорок восемь, сорок. – Алексеев сбился со счета.

– Коля, быстрее, идем отсюда, – говорила она, – сейчас что-то будет.

– Что? – спросил Коля.

Раздался звон разбиваемого стекла, высокие двери ресторана распахнулись, пропуская Колиного шефа.

– Отпустите меня! – кричал он начальственным голосом, пытаясь вырваться из рук швейцара и метрдотеля. – Я трезвый! Отпустите!

– Трезвый он, как же! – кричал выбежавший следом официант. – Трезвые в ресторан без денег не ходят!

– Есть у меня деньги! – кричал шеф, вращая глазами и пытаясь залезть в карман серого в клеточку пиджака. – Только я их потерял!

Элеонора уткнулась головой в плечо Алексеева и вздрагивала при каждом крике.

– Их здесь целая банда! – кричал официант. – То один, то другой, то нет денег, то есть деньги! Надоело!

Алексеев стоял с бесстрастным лицом и с высоты лестничной площадки наблюдал за происходящим.

– Стойте!! – раздался пронзительный крик, и из лифта, как черт из шкатулки, выскочил мужчина в чужом галстуке.

– Вот он!! – закричал он и вцепился в галстук шефа. – Мой галстук!

Лицо у шефа вздулось бордовым шаром, и он страшно захрипел.

Швейцар с метрдотелем отпустили шефа и набросились на мужчину в чужом галстуке.

Потерявший опору шеф мешком повалился на пол.

– Я больше не могу, – всхлипнула Элеонора. – Я не железная. Я устала от всего этого. Мне надоело быть эмансипированной женщиной. Хоть что-нибудь ты можешь сам сделать?..

– А что я должен сделать? – удивился Алексеев.

Элеонора долго смотрела на него, потом горько вздохнула.

– Ничего. Ты написал объяснительную записку?

– Нет.

– Тогда идем. Мы будем писать ее вместе.

– Обратно? А он?

– А что он?.. Он теперь до утра не вернется.

– А о нем напишем?

– Конечно, – Элеонора улыбнулась. – Мы напишем о его безобразном поведении. Пусть почитают. А что у тебя с рукой?

Алексеев посмотрел на свою руку.

Указательный палец, продетый в жестяной номерок от гардероба, надулся и посинел.

– Вот черт!.. – сказал Алексеев. – Уже не снимешь… Неужели это никогда не кончится?..

– Что не кончится? – подозрительно спросила Элеонора.

– Да всё это… – махнул рукой с номерком Алексеев.

– Так мы пойдем? – обиделась Элеонора.

– Пойдем, пойдем.

И Алексеев стал уже в который раз подниматься по лестнице. Элеонора шла за ним в полном молчании чуть сзади и сбоку.

– Вы в какой номер? – спросила их дежурная по этажу.

– В 415-й, – сказал Алексеев.

– В 415-й?! – обрадовалась дежурная по этажу. – Подождите-подождите…

Она выскочила из-за стола и загородила им дорогу.

– Вам просили передать, – злорадно щебетала она, – что вы не там ищете и чтобы вы спустились в ресторан. Так что, – она ехидно улыбнулась Элеоноре, – вам придется вернуться.

Алексеев остолбенело смотрел на дежурную по этажу и не двигался с места.

– Но, простите, – возмутилась Элеонора. – Как же так?! Что значит, мы не там ищем?!.. И почему мы должны опять спускаться в ресторан, когда.

– Спасибо, – вдруг сказал Алексеев дежурной по этажу и, схватив сопротивляющуюся Элеонору за руку, потащил ее к лестнице.

– Куда ты меня тащишь?! Куда?! – выкрикивала Элеонора. – Что случилось?! Я не понимаю! Я не понимаю, почему мы должны идти опять в ресторан из-за того, что ей кто-то сказал, что нам надо идти в ресторан! Я не понимаю, почему мы должны.