Текст книги "Войны новых технологий"

Гибридно-информационная война: основные характеристики

Гибридная война выстроена вокруг целого ряда информационных задач. Их значимость столь высока, что можно говорить о гибридной войне как о войне гибридно-информационной, тем более что военные действия в ней приглушены, а информационные, наоборот, резко усилены. Статус информационный возрастает, поскольку ему нужно маскировать физические действия.

Материальные цели в гибридной войне достигаются активными действиями не только в физическом пространстве, но и в пространствах информационном и виртуальном. Она ведется таким образом, чтобы помешать атакующей стороне принимать адекватные действия в ответ. И это главная задача гибридного инструментария, стремящегося влиять на центры принятия решений противника, как военные, так и гражданские.

Украина, например, по множеству подобных причин не смогла принять адекватного решения по защите Крыма, поскольку даже чужие военные были не обычными, а «зелеными человечками», хотя и вооруженными автоматами. Моделировалась война не по признаку свой/чужой, а по параметрам свой/свой. Именно так делались захваты администраций и беспорядки в Одессе и Харькове. Квазиотсутствие «чужого» в этих ситуациях не давало возможности применять силу в ответ.

Кстати, эта модель полностью соответствует российскому рефлексивному управлению, задаваемому как управление противником, в первую очередь его восприятием, чтобы он в результате принял неправильные решения [1–2]. Самым простым вариантом этого управления как раз и является маскировка в физическом пространстве, которая может быть расширена до маскировки в информационном и в виртуальном пространстве. Первый вариант через определенное время вызвал запрет на трансляцию российских телеканалов в Украине, за которым последовал запрет кино– и телепродукции. И это говорит об интуитивно очень хорошо ощущаемом поведении. Просто война развязала руки властям, чтобы пойти на такие меры.

Г. Смолян, который стоял у истоков возникновения этого направления, задает его следующим образом: «Рефлексивное управление противником в случае его успешного проведения позволяет влиять на его военные планы и представление о ситуации, его действия. Другими словами, одна сторона может навязывать свои желания противнику и заставлять его принимать не соответствующее данной ситуации решение. Используются различные методы рефлексивного управления, включая „камуфляж” (на всех уровнях), дезинформацию, провокацию, шантаж, а также компрометация различных должностных лиц и чиновников. Таким образом, рефлексивное управление сфокусировано скорее на менее ощутимом субъективном элементе „военного искусства”, чем на более объективной „военной науке”. Достижение успешного рефлексивного управления требует глубокого изучения „внутренней природы” противника, его идей и концепций; Леоненко обозначил их как „фильтр”, через который проходят все данные о внешнем мире. Успешное рефлексивное управление представляет точку кульминации информационной операции» [3].

Гибридная война может постоянно менять правила игры и задействованные типы силы, поскольку она одновременно оперирует как военными, так и гражданскими составляющими. У нее проявляется полоса гражданская, которая служит фундаментом для следующей полосы военной. Потом за ней опять последует полоса гражданская, а потом военная, в зависимости от их эффективности в каждый отдельный момент противостояния. Крым и Донбасс это ярко продемонстрировали, когда сначала создается очаг гражданского неповиновения, за которым следует активное военное противостояние. Тем самым происходит подавление активности как военной, так и гражданской.

Гибридная война не менее активно работает не только с населением атакуемой стороны, но и со своим собственным. Как результат, Украина сегодня, по опросам россиян, попала в тройку главных врагов России. По данным на май 2016 года США врагом считают 72 % опрошенных, Украину – 48 %, Турцию – 29 %, Польшу – 24 % [4]. Турция «скакнула» с 1 на 29 % только в 2016 году. Украина повышала свое «невосприятие» постепенно – с 2006-го, имея такое возрастание: 27, 23, 41 (2009), 13, 20, 15, 11, 30, 37, 48. Но и начальные 27 % в 2006 году достаточно много, учитывая, что Польша имеет и сегодня меньше.

Задачи, стоящие перед долговременной информационной войной, очень часто заключаются в трансформации идентичностей. Например, перестройка имела целью сменить доминирующий вариант – советскую идентичность на иную. Для этого был задействован более-менее успешный первый этап по разрушению советской идентичности. Но новая идентичность практически не была выстроена.

Гибридная война против Украины в ее информационном варианте также была призвана активировать советскую идентичность, которая успешно восстановлена и удерживается Россией у себя. Кстати, в рамках этой идентичности Россия никак не могла быть врагом Украины, поскольку в ней Россия и Украина всегда подавались как народы-братья. Поэтому в рамках Украины был выделен неправильный блок (фашисты, хунта), на который и был направлен удар пропаганды. Такая модель позволяет выстроить пропаганду как защиту украинского народа как «правильных» украинцы против украинцев «неправильных».

Идентичность создается как на базе личного опыта, так и опыта коллективного, который воссоздают и удерживают на ежедневной основе СМИ и школа. В периоды конфликтов в голове у человека начинает доминировать коллективный опыт, имплантированный туда с помощью телевидения. Личная идентичность может начать конфликтовать с коллективной, но такое сопротивление требует серьезных усилий. Человеку легче согласиться с коллективной точкой зрения на события, чтобы «приглушить» когнитивный диссонанс.

Д. Дондурей говорит о некоторых вариантах инструментария, направленного на сохранение нужной матрицы, которая необходима власти, поскольку она предполагает патриархальную недемократическую модель управления [5]: «Смысловики сохраняли у строителей капитализма советский (российский трансисторический) тип сознания. Не позволили снять ни одного сериала о «красном» терроре, насильно переселенных народах, об ужасах жизни в ГУЛАГе, о массовом доносительстве, разбирательстве в парткомах интимных семейных отношений или преступности обладания иностранной валютой. На опрос „Левада-центра” „Как следует относиться к своей советской истории?” 76 % россиян ответили, что „с гордостью”. Вопреки всем идеалам действующей Конституции трое из каждых четырех граждан нашей страны спустя четверть века не принимают рыночные отношения и частную собственность! Они убеждены, что государство – это вовсе не система институтов, как думают бездушные экономисты. Государство – это народ, язык, культура, общая история, друзья, родители. Это, конечно же, родина и отчизна. А ныне действующая «администрация» (у нас вместо этого понятия используется более привычное – «власть»), естественно, неотъемлемая часть родины» (см. также [6]).

Тут следует упомянуть то, о чем мало вспоминает Дондурей. Сохранение в своей базе советских ценностей советской матрицы позволяет пользоваться уже сделанным, опираться на все советские культурные результаты, которые продолжают в этом случае активно функционировать в своей второй ипостаси – не как художественный, а как пропагандистский месседж. То есть виртуальный инструментарий поддержки резко расширяется.

Дондурей видит иерархию этих ценностей в следующем виде [7]: «Государство-цивилизация как суперинститут защищает народ, традиции, свою историю, культуру, мораль, „правила жизни”, но главное – все свои отличия и суверенитет. В этом его миссия. Необходимо постоянно демонстрировать свою сверхсилу, иначе жители страны будут разочарованы. Они должны твердо знать, что любые жертвы приносятся ради предназначения – сохранения сильного государства. Президент говорит об этом всю вторую половину минувшего года: „Нас не подчинить”».

Дондурей, по сути, говорит о виртуальном пространстве, но оно для своей реализации нуждается в первую очередь в пространстве информационном. Получается, что гибридная война перераспредляет активность с чисто физического пространства, как это было в войнах прошлого, на работу в информационном и виртуальном пространствах. Соответственно, и победить в ней можно также, ведя работу во всех трех пространствах, потому что невозможно в физическом пространстве отражать атаки в информационном и виртуальном пространствах. Единственным инструментарием такого физического типа становится цензура как физическое перекрытие информационных и виртуальных месседжей. Но в современном, сверхнасыщенном связностью мире это сделать очень трудно. Даже в советское время цензура скорее сдерживала тиражирование определенных сообщений, которые все равно попадали к потребителям другими способами, например, через зарубежные радиоголоса.

Другим вариантом является собственный сильный информационный и виртуальный продукт, который выступает в роли защиты от чужих вторжений. Они все равно будут, но в случае собственного продукта он не получит того отклика, которое ожидает противник.

Пропаганда должна работать так, как работают покемоны, которые не встречают никакого сопротивления. Их ждут, как манну небесную. При этом никакая защита не сможет их остановить.

Литература

1. Раскин А. В., Тарасов И. В. Рефлексивное управление как технология информационного воздействия // Информационные войны. – 2014. – № 2.

2. Раскин А. В. и др. Рефлексивное управление противником в современной парадигме войны // Информацмионные войны. – 2015. – № 1.

3. Смолян Г. Л. Рефлексивное управление – технология принятия манипулятивных решений // www.isa.ru/proceedings/images/documents/2013-63-2/t-2-13_54-61.

4. Союзники и «враги» России, европейская интеграция // www.levada.ru/2016/06/02/13400/.

5. Дондурей Д. Российская смысловая матрица // www.vedomosti.ru/opinion/articles/2016/06/01/643174-rossiiskaya-smislovaya-matritsa.

6. Дондурей Д. Смысловики могущественнее политиков // www.vedomosti.ru/opinion/articles/2016/06/08/644510-smisloviki-moguschestvennee-politikov.

7. Дондурей Д. «Сверхценности» опять останавливают Россию. Российская государственность: к этиологии сверхценностей. Интервью // kinoart.ru/editor/daniil-dondurej-sverkhtsennosti-opyat-ostanavlivayut-rossiyu-rossijskaya-gosudarstvennost-k-etiologii-sverkhtsennostej.

Гибридно-информационная война и роль пропаганды и контрпропаганды

Гибридная война в столь активном использовании заставляет всех пересматривать свои представления о войне. Страны Балтии занялись как контрпропагандой, так и восстановлением своего варианта территориальной обороны, в рамках которой в защиту страны включается не только армия, но и каждый гражданин [1].

Страны НАТО также впервые стали уделять столько внимания контрпропаганде в более детальном понимании, чем это было в период холодной войны. Генерал Бридлав, являющийся главнокомандующим силами НАТО в Европе, говорит слова, которые редко можно услышать из уст командующего такого уровня, что гибридная война атакует достоверность, чтобы отделить страну от поддерживающих ее механизмов [2]: «Информационно, и это наиболее впечатляющая часть этой гибридной войны, всеми инструментами порождается фальшивый нарратив. Мы начинаем говорить о скорости и силе лжи, о том, как победить фальшивый нарратив». При этом военные средства остались прежними, только теперь их использование прячется.

Одновременно восстанавливается внимание к китайскому варианту неограниченной войны, правилом которой является отсутствие правил и запретов. Дж. Рейх говорит, что новым является комбинирование экономических, информационных и дипломатических операций с военными формами войны ([3], см. также [4]). Рейх также констатирует, что за счет этого создается неоднозначность, мешающая организации противодействия.

С. Дейспринг добавляет к списку инструментария невоенной войны пропагандистский, миграционный, а также юридический, под которым он понимает предоставление гражданства, что делается государствами-соседями [5]. Есть отдельное детальное исследование по российским метанарративам во всех европейских медиа [6]. Тот же генерал Бридлав заговорил о weaponizing migration [7]. То есть миграция стала еще одним видом оружия.

Гибридная война в тех или иных вариантах все время присутствует в истории. Достаточно вспомнить, что речь теперь часто идет о дипломатических, экономических, финансовых, информационных, миграционных войнах, ставших нормой. Вероятно, этому человечество научилось за период холодной войны, когда нельзя было применять привычные военные средства, поскольку они могли привести к использованию ядерного оружия, поэтому приоритет отдавался нелетальному инструментарию. Сегодня, когда связность человечества с помощью технологий резко выросла, появились новые невоенные средства воздействия на противника.

Гибридная угроза задается следующим образом [8]: это синергетическое объединение результатов регулярных войск, нерегулярных сил и криминальных элементов, направленных на общую цель. Как видим, в этом определении свое полноправное место заняли и криминальные элементы. Кстати, Донбасс показал реальность такого поворота событий.

И еще одна характеристика, подчеркивающая долгий характер такой войны, по мнению Дж. Девиса [9]: «Гибридная война постепенно перешла к длительной битве воль по контролю населения и проверке стратегического терпения оппонентов гибридных угроз. В истории многочисленные технологически более сильные страны не могли достичь решающей победы из-за длительного характера гибридной войны».

Девис также считает важной характеристикой гибридной войны отсутствие моральных или этических ограничений, что всегда до этого считалось приметой терроризма.

Гибридная война невозможна без доминирования в ней информационного компонента. Она покоится на метанарративах, призванных спрятать основные действия. Причем, как заметил Б. Пастухов, правда и истина являются разными вещами для потребителя [10]: «Правда – это субъективная истина, которая вполне может быть и ложью, но это не имеет никакого значения, если есть субъект, готовый в нее поверить».

Россия в своей символической картине мира вернула на важное место Сталина [11–12]. Но мы ошибаемся, когда говорим, что это возврат к советской модели. Это новая совершенно сконструированная модель, в которую в разном порядке вставлены и одновременно существуют, например, и Николай II, и Сталин. В этой модели истории они позитивные персонажи, хотя политически и исторически взаимоисключают друг друга.

Один из главных не историков, а конструкторов русской истории является А. Дугин, которого Запад называет то «мозгом Путина» [13], то, наоборот, его Распутиным [14] (см. также [15]). Он говорит достаточно рационально [16–17]: «Нам необходимо создать русскую историю». Для этого он предлагает воспользоваться идеей «историала»: «Историал – это термин, который предложил Анри Корбен, французский философ, историк религий, как раз для того, чтобы показать эту сконструированную историю, ценностно ориентированную, сопряженную с идеологическими фундаментальными аспектами. То есть, историал – это то, что конструируется по сути дела, это сконструированная нами история. Вот что такое историал». Однако «историал» Корбена является на самом деле переводом термина Хайдеггера, что можно увидеть по книге Э. Гибсона [18].

Сконструированная история присутствует в любой стране. Но это процесс обычно более эволюционный и не столь принудителен для населения. Он даже опасен, когда попадает в руки ученых. Пример такого создания интенсивными и принудительными методами дают идеи чучхе в КНДР [19–21]. Они созданы и удерживаются только ради противопоставленности с врагом. При этом такая система уже не может жить тогда, когда нет врагов.

В реальности А. Дугин оперирует единицами более высокого уровня, поэтому он все видит сквозь призму войны с Западом [22]: «Те войны, в которых мы участвуем, в том числе в Грузии, на Украине, в Сирии, – все это и есть опосредованно Великая война континентов. И эти две цивилизации, на самом деле, взаимоисключают друг друга. Мы совершенно разные не только с точки зрения интересов (здесь можно было бы искать компромисс), но и с точки зрения ценностей. У нас вообще другая религия, у нас другое представление о человеке, о Боге, о мире, об истории, о благе, о добре, о ценностях, о жизни. Вообще взаимоисключающие. К сожалению, это глубочайшее противоречие».

По сути, это отражение конспирологических воззрений А. Дугина, которые во многом сформировали его со времен кружка Е. Головина, куда он входил [23–25]. Конспирология является достаточно мощным аппаратом для интерпретации и реинтепретации, которому достаточно сложно противостоять, поскольку она, как правило, дает достаточно четкое объяснение тому, что значимо, но непонятно.

М. Галеотти акцентирует следующую особенность современной России [26]: «Имеется что-то вроде рынка идей, людей, с помощью газет, мозговых центров, личных контактов в основном предлагаются идеи Путину. Поэтому многие из вещей реально происходят не потому, что какая-то прекрасная идея зародилась в его голове, а потому, что кто-то подбросил ему какую-то привлекающую внимание инициативу, которую он решил реализовать».

При этом он забывает упомянуть, что есть соответствующие государственные институты и ведомства, в функцию которых и входит аналитическое обеспечение работы президента, идеи которых скорее попадают на стол, чем идеи из газет.

Существенные выводы были сделаны на основе контент-анализа выступлений В. Путина, то есть при помощи объективных методов [27]: «Крайне интересен эффект диссонанса между предпочтениями лидера и его основной экспертной группы поддержки, вырабатывающей проектно-экспертный продукт для правительства страны. Выводов отсюда следует два. Лидер не озабочен формированием профессиональной и идейно релевантной собственной программе экспертной поддержки. Он, по всей видимости, одинок. Процесс пущен на самотек и очевидно находится под угрозой лоббистских и внешних не суверенных влияний. Конкретно речь идет о выращенных за 20-летие постсоветской жизни страны либеральных экспертных эшелонов в виде института Гайдара, Высшей школы экономики Ясина Е. Г. и Кузьминова Я. И., РАНХИГСа Мау В. А., ИНСОРа Юргенса И. Ю. и других. Это явление в принципе представляет собой элемент вполне определенной угрозы национальной безопасности России».

Конструированием истории сегодня занимаются и спецслужбы. Они создают структуры и события, облегчающие им управление ситуацией. Например, в советской истории было известное письмо 99 математиков в защиту А. Есенина – Вольпина [28–29]. Но после десятилетий идею этого письма связывают с КГБ, обвиняя в двойной игре правозащитницу И. Кристи (см. воспоминания известного математика С. Новикова [30–31], см. также [32]). Считается, что при Андропове просто посадить за мысли уже не могли, поэтому были нужны действия. И письмо стало таким действием, после чего «почистили» мехмат МГУ и возродился государственный антисемитизм, поскольку было подсчитано в соответствующих кабинетах, сколько евреев подписали это письмо (о волне антисемитизма в советской математике см. также [33–36]).

То есть спецслужбы тоже пытаются и часто успешно писать историю (см. также фигуру Андрея Синявского в интерпретации С. Григорьянца [37], он также называет осведомителем НКВД известного поэта Павла Когана [38]). Сюда же, но уже с другой стороны границы, можно отнести и роль ЦРУ в присуждении Нобелевской премии Б. Пастернаку (см. подробнее [39–43]).

Гибридная война порождает подобные «историалы» не только для своих, но и для чужих. СМИ начинают порождать и удерживать нужную для атакующего интерпретацию чужой истории. То есть конфликт разворачивается и в истории, поскольку там находят и удерживают причины конфликта, обосновывая его тем, что атакуемая сторона имеет не тех героев и не так понимает историю.

Литература

1. Шиманький П. и др. Территориальная оборона стран Балтии в условиях гибридных угроз со стороны России // cripo.com.ua/?sect_id=5&aid=213491.

2. Garamone J. NATO commander Breedlove discusses implications of hybrid war // www.defense.gov/News-Article-View/Article/604334.

3. Davis J.R. Continued evolution of hybrid threats // www.jwc.nato.int/images/stories/threeswords/CONTINUED_EVOLUTION_OF_HYBRID_THREATS.pdf.

4. Gibbons-Neff T. The ‘new’ type of war that finally has the Pentagon attention // www.washingtonpost.com/world/national-security/the-new-type-of-war-that-finally-has-the-pentagons-attention/2015/07/03/b5e3fcda-20be-11e5-84d5-eb37ee8eaa61_story.html.

5. Dayspring S.M. Toward a theory of hybrid warfare: the Russian conduct of war during peace. – Monterey, 2015 / Naval Postgraduate School.

6. Fog of falsehood. Russian strategy of deception and the conflict in Ukraine. Ed. by K. Pynnoniemi, Racz A. – Helsinki, 2016.

7. Ferdinando L. Breedlove: Russia, instability threaten U.S., European security interests // www.defense.gov/News-Article-View/Article/673338/breedlove-russia-instability-threaten-us-european-security-interests.

8. Davis J.R., Jr. The hybrid mindset and operationalizing innovation: toward a theory of hybrid // www.dtic.mil/dtic/tr/fulltext/u2/a611901.pdf.

9. Davis J.R., Jr. Defeating future hybrid threats // Military Review. – 2013. – September – October.

10. Пастухов Б. Русский характер: существует ли «русский культурный код»? // www.bbc.com/russian/blogs/2016/06/160601_blog_pastoukhov_russian_character.

11. Курилла И. «Возвращение Сталина»: как понять новую историческую политику? // www.rbc.ru/opinions/politics/02/06/2016/575012a09a7947c17dbc26c8?from=typeindex%2Fopinion.

12. Шимов Я. «Если нет будущего, остается только прошлое» Интервью с И. Курилла // www.svoboda.org/content/article/27782275.html.

13. Тобурн Х., Барбашин А. Мозг Путина // www.globalaffairs.ru/global-processes/Mozg-Putina-16540.

14. Heiser J. Putin’s Rasputin: the mad mystic who inspired Russia’ leader // www.breitbart.com/national-security/2014/06/10/putin-s-rasputin-the-mad-mystic-who-inspired-putin/.

15. Дугин А. Лекция № 3. Логика русской истории и путь Медведева-Путина (Современная идентичность России) // konservatizm.org/konservatizm/ident/240409031315.xhtml.

16. Дугин А. Нам необходимо согласие относительно нашего прошлого // www.izborsk-club.ru/content/articles/9386/.

17. Дугин А. Конструирование истории // lazarev.org/ru/interesting/print/aleksandr_dugin_-_konstruirovanie_istorii_video/.

18. Gibson A. Intermittency: The Concept of Historical Reason in Recent French Philosophy. – Edinburgh, 2012.

19. Ланьков А. Формирование чучхейского человека // lenta.ru/articles/2016/06/09/frommarxismtojuche/.

20. Курбанов С. О. Идеи чучху: конфуцианская традиция // all-on-korea.narod.ru/modernjuche.html.

21. Аптеева О. В. Сравнительный анализ идей чучхе и сонгун в конструировании идеологии военного социализма в КНДР // mgimo.ru/upload/docs2/apteeva.pdf.

22. Дугин А. В США многие считают, что Путин – это библейский Гог. Интервью // www.izborsk-club.ru/content/articles/9406/.

23. Сэджвик М. От Генона до Дугина: очерк из истории СССР // www.nlobooks.ru/node/4312.

24. Южинский кружок // ru.wikipedia.org/wiki/%D0%AE%D0%B6%D0%B8%D0%BD%D1%81%D0%BA%D0%B8%D0%B9_%D0%BA%D1%80%D1%83%D0%B6%D0%BE%D0%BA.

25. Евгений Всеволодович Головин // traditio.wiki/%D0%95%D0%B2%D0%B3%D0%B5%D0%BD%D0%B8%D0%B9_%D0%92%D1%81%D0%B5%D0%B2%D0%BE%D0%BB%D0%BE%D0%B4%D0%BE%D0%B2%D0%B8%D1%87_%D0%93%D0%BE%D0%BB%D0%BE%D0%B2%D0%B8%D0%BD.

26. Galeotti M. Assessing the myth of Vladimir Putin. An intefrveiw // www.npr.org/2016/04/28/475985496/assessing-the-myth-of-vladimir-putin.

27. Сулакшин С. С., Хвыля-Олинтер Н. Ф. Опыт контент-аналитического портретирования национальных лидеров. – М., 2015.

28. Письмо девяносто девяти // ru.wikipedia.org/wiki/%D0%9F%D0%B8%D1%81%D1%8C%D0%BC%D0%BE_%D0%B4%D0%B5%D0%B2%D1%8F%D0%BD%D0%BE%D1%81%D1%82%D0%B0_%D0%B4%D0%B5%D0%B2%D1%8F%D1%82%D0%B8.

29. Ильяшенко Ю. С. «Черное 20-летие» мехмата МГУ // polit.ru/article/2009/07/28/ilyashenko2/.

30. Новиков С. Мои истории //www.mi.ras.ru/~snovikov/Wed.pdf.

31. Новиков С.П. Видение математики. Интервью //www.mi.ras.ru/~snovikov/Politru.pdf.

32. Неретин Ю. Золотому веку не бывать! // www.mat.univie.ac.at/~neretin/misc/1968plus.html.

33. Гинзбург М. Погромы в российской математике // reading-hall.ru/publication.php?id=9699.

34. Френкель Э. Математика и антисемитизм в Советском Союзе // inosmi.ru/russia/20121111/202009718.html.

35. Поляк И. Заметки об антисемитизме в советской науке (1960–1980-е) // www.proza.ru/2003/12/24-97.

36. Откровения Синая // w.ww.jewish.ru/style/science/2015/01/news994327458.php

37. Григорьянц С. Четыре маски Андрея Синявского // grigoryants.ru/sovremennaya-diskussiya/chetyre-maski-andreya-sinyavskogo/.

38. Григорьянц С. Во враждебной среде с таким количеством стукачей раскрытие неизбежно. Интервью // www.colta.ru/articles/dissidents/5162.

39. Толстой И. Отмытый роман Пастернака: «Доктор Живаго» между КГБ и ЦРУ. – М., 2009.

40. Купчинецкая В. и др. «Доктор Живаго» и ЦРУ // www.golos-ameriki.ru/content/pasternak-book-nobel-2010-12-15-111950894/191380.html.

41. Шарый А. Отмытый роман. История публикации «Доктора Живаго» // www.svoboda.org/content/article/479902.html.

42. Шарый А. Обозреватель РС Иван Толстой – о Нобелевской премии Пастернака // www.svoboda.org/content/article/2022752.html.

43. Басинский П. Чудо, заставшее врасплох // rg.ru/2015/02/10/nobel.html.