Текст книги "Войны новых технологий"

6. Forno R. Weaponized information seeks a new target in cyberspace: Users’ mind // theconversation.com/weaponized-information-seeks-a-new-target-in-cyberspace-users-minds-100069.

7. Anderson B. The Rise of the Weaponized AI Propaganda Machine // medium.com/join-scout/the-rise-of-the-weaponized-ai-propaganda-machine-86dac61668b.

8. Gollin M. What Are Dark Posts on Social Media? // www.falcon.io/insights-hub/topics/social-media-strategy/what-are-dark-posts-on-social-media-2018/.

9. Loomer J. Facebook Ads Tip: How to Create a Dark or Unpublished Facebook Post // www.jonloomer.com/2013/04/29/facebook-unpublished-post-dark/.

10. Kendall B. Hybrid warfare: The new conflict between East and West // www.bbc.com/news/world-europe-29903395.

11. Nardelli A. Italian Prosecutors Are Investigating A Proposed Deal To Secretly Pump Russian Oil Money To The Party Of Italy’s Far-Right Deputy Prime Minister // www.buzzfeednews.com/article/albertonardelli/italy-russia-investigation-proposed-deal.

12. Cormier A.a.o. Russian Agents Sought Secret US Treasury Records On Clinton Backers During 2016 Campaign // www.buzzfeednews.com/article/anthonycormier/russian-agents-sought-us-treasury-records-on-clinton-backers?fbclid=IwAR1nTeMjHua-K4ITmjVTBWbDvdQgEZgW7DMIGleFOIlAAzd8-SrvpL45qA.

13. Abbrussese J. Conspiracy theory about slain DNC staffer was planted by Russian intelligence, report finds // www.nbcnews.com/tech/tech-news/conspiracy-theory-about-slain-dnc-staffer-was-planted-russian-intelligence-n1027826.

14. Isikoff M. Exclusive: The true origins of the Seth Rich conspiracy theory. A Yahoo News investigation // news.yahoo.com/exclusive-the-true-origins-of-the-seth-rich-conspiracy-a-yahoo-news-investigation-100000831.html.

15. Collins B. a.o. Conspiracy theorists, far-right agitators head to White House with social media in their sights // www.nbcnews.com/tech/social-media/conspiracy-theorists-far-right-agitators-head-white-house-social-media-n1028576.

16. Engel R. a.o. Russian documents reveal desire to sow racial discord – and violence – in the U.S. // www.nbcnews.com/news/world/russian-documents-reveal-desire-sow-racial-discord-violence-u-s-n1008051.

17. Devoe P.H. There’s Less than Meets the Eye to Mueller’s Russian-Organized Rallies // www.nationalreview.com/2018/03/mueller-investigation-indictments-russian-organized-rallies-not-influential/.

18. Сурков В. Долгое государство Путина // www.ng.ru/ideas/2019-02-11/5_7503_surkov.html?print=Y.

19. Дубровицкй Н. Подражание Гомеру // ruspioner.ru/honest/m/single/6268.

20. Russian strategic intentions. A strategic multilayer assessment (SMA) White Paper. May 2019 // www.documentcloud.org/documents/6177953-Pentagon-Russia.html.

21. Helmus T.D. a.o. Russian Social Media Influence. Understanding Russian Propaganda in Eastern Europe // www.rand.org/pubs/research_reports/RR2237.html.

22. Bradshaw S.a.o. Challenging Truth and Trust: A Global Inventory of Organized Social Media Manipulation // comprop.oii.ox.ac.uk/research/cybertroops2018/.

23. Павловский Г. Транзит, да не тот // newtimes.ru/articles/detail/180894.

24. Павловский Г. Россия в мультиглобальности. Норы и люди // carnegie.ru/commentary/79222.

25. Павловский Г. Накануне другого мира. Россия и Украина как геопатологическая пара // carnegie.ru/commentary/78285.

Глава третья
Гибридная война – 1

Что скрывает гибридная война

Война стремится быть справедливой. Поэтому враг будет становиться все страшнее, чтобы победа над ним была самой героической. Каждый день войны – это каждый день пропаганды и контрпропаганды, и чем дольше продолжается война, тем сильнее становится пропаганда.

Пропаганда гибридной войны разговаривает на языке масок еще сильнее, чем простая пропаганда. Все в ней спрятано за масками, люди действуют так, как это нужно для нарративов – это Спасители и Герои против Врагов. Они освобождают Жертву – целый народ.

Мир всегда выигрывают на двух площадках: на поле боя и на поле медиа. И часто именно второй выигрыш оказывается более важным, поскольку он предопределяет первый – победу на поле боя. Поле медиа доступно всем, а поле боя – только ограниченному кругу лиц.

Следствием этого является усиленное внимание к словам, символически описывающим реальность. Давно известно, что реальность – это ее описание. Мы действуем так, как задано этим описанием.

В этом опасность именно гибридной войны, поскольку она никогда не говорит, что является войной, поэтому она программирует ответные реакции, не похожие на ответ на войну, тем самым атакующая сторона получает дополнительные преимущества.

Дж. Лакофф хорошо показал, например, что война с террором является войной со способом действия, поэтому такая метафора задает войну, которая не будет иметь конца [1]. Причем «война с террором» была введена в массовое сознание в момент травмы 11 сентября, поэтому вывести ее практически невозможно. Она употребляется нашим сознанием автоматически.

Первоначально 11 сентября трактовалось в рамках парадигмы преступления. А это вело бы к тому, что террористы являются не героическими солдатами, а преступниками. Именно эту модель применила Британия к своим террористам.

Сегодня эту идею, что война с террором является войной со способом ведения войны, повторил А. Девятов: «Политика – это вопрос власти в формулировке: „Кто враг”? И до тех пор, пока врагом назначен не субъект, но всего лишь средство ведения войны: с ножичком в руках подростка, с поясом шахида на теле девушки, да хоть и со штатным вооружением „сборищ террористов” (де-факто ведущих боевые действия в войсковой организации батальонных групп), война оружия будет вестись с призраком» [2].

Лакофф однотипно разбирает фрейм «война» по отношению к Ираку [3]. Это тоже, как он считает, неправильное использование, поскольку реально это оккупация, в рамках которой возникает понятия выхода из страны. Он пишет: «В случае оккупации проблемой является не зловещий враг – проблемой становится выход. Важные решения в случае оккупации полностью отличны от важных решений в случае войны».

Гибридная война страшна и опасна тем, что ее как бы и нет. Она прячется, правда, не за отсутствием оружия, а только за отсутствием формы и знаков отличия. Но гибридная война страшна еще и из-за возрождения пропаганды. Забытый инструментарий вдруг захватил медиа и мозги. Причем не только в двух странах, а на всей планете.

Польский исследователь М. Марек пишет: «Необходимо обратить внимание на факт ведения Россией работы в информационном обществе (каким являются народы Европы), которое под влиянием невиданного ранее, массированного СМИ содержания утратило природный охранный барьер перед манипуляцией или последовательной пропагандой. Такое общество очень податливо на всевозможные способы ведения информационной войны. Приемы, такие как социальное управление (например, при использовании исторической политики) или социальное маневрирование, которое может проявляться, например, в подчинении агрессором элиты государства, позволяет потенциальному завоевателю свободно использовать почти что беззащитные (в сфере информационной безопасности) демократические общества. Очень ярким примером социального маневрирования, примененного в Украине, но который также может быть свободно применен в Польше, является создание организаций или социальных движений, финансируемых из-за границы. Эти инициативы (на первый взгляд, идущие снизу) при помощи хватких лозунгов (например, „защита демократии”) могут быть использованы для возбуждения социального беспокойства, а в конечном результате привести к дестабилизации государств» [4].

Сегодня мир столкнулся с тем, что гибридная война может проявляться во всех трех пространствах: физическом, информационном и виртуальном. В физическом пространстве начинают появляться псевдособытия, которых на самом деле не было, но медиа рассказывают о них, тем самым делая их достоверными. Информационное пространство как будто вообще создано именно для пропаганды. Нам достаточно вспомнить ради этого советское время.

Виртуальное пространство – это не только мир литературы, искусства, кино, но и мир героев для подражания. Д. Быков интересно заметил, что «поклонение Достоевскому нас привело к Мотороле» [5]. И это понятно, потому что тип имеющейся героики предопределяет наши действия.

Р. Хайнц проанализировала мир девочек насыщенный моделью принцессы ([6], см. также [7–8]). Первой принцессой у Диснея была Белоснежка, сегодня – это Моана из нового мультфильма. Смена героики включает в себя также и изменения в типе идеализированного женского тела для подражания.

Этот же вариант трансформации затронул не только героев фильмов, но и типы детских игрушек. Барби сегодня получила три новых варианта тела, что вызвало восторг у ее почитателей [9–11].

Другой пример – это идея бескерка как насилие без контроля, получившая распространение в американской культуре [12]. Автор подчеркивает, что приобретаем условности нашего мира с самого раннего детства. Модель без контроля автор проанализировал также на примере Д. Трампа [13].

Этот переход к миру, выстроенному пропагандой, может осуществляться достаточно быстро. Каждый год учитель в США занимается со школьниками игрой в мир, описанный у Оруэлла в книге «1984». В 2016 году в момент президентских выборов он стал очень напоминать реальность [14].

Получается, что мы достаточно легко входим в мир пропаганды, и не так просто человек пытается выжить в мире демократии. Многие страны выстроили квазидемократию, поскольку власти гораздо легче управлять обществом без демократии. Гибридная демократия распространена в мире сильнее, чем демократия подлинная. Главное – назваться демократией, а потом пусть попробуют опровергнуть.

Э. Лукас, известный своей книгой о новой холодной войне, очень четко видит новые типы опасностей: «В виртуальном мире Россия представляет большую угрозу, чем Китай. Поднебесная сосредоточена на кражах интеллектуальной собственности и использовании ее в своей промышленности, хотя китайцы способны уничтожать сети и компьютерные системы. Действия России – это сочетание хакерских атак и обнародования похищенной информации, здесь есть элементы радиоэлектронной разведки и информационной войны. Это новый вид гибридной угрозы. Вы видели, как это влияет на политику Польши, США. Я уверен, что такое влияние распространится также на политику других государств, и это сильно меня тревожит» [15].

Чем сильнее пропагандистский поток, тем сильнее начинает работать контрпропаганда. Однако здесь есть определенные сложности. Центральная из них следующая: опровержение расширяет круг лиц, услышавших неправдивую новость. То есть мы не обязательно сможем опровергнуть, но проинформировать других точно сможем. Именно по этой причине Дж. Лакофф в своей теории фрейма все время подчеркивает, что лучше не отрицать введенный фрейм, а попытаться выстроить рядом новый.

Е. Федченко, руководящий сайтом Stopfake.org, говорит: «Танки всегда можно посчитать – военный баланс известен. А с фейками никакого баланса нет». По поводу ток-шоу его мнение таково: «Главное, чтобы люди кричали, перебивали друг друга, подогревали эмоции. Ведь нормального человека не заинтересует программа, в которой два академика будут три часа обсуждать, выгодно ли вести войну против Украины» [16].

Мы особенно не знаем сегодня, и как действует пропаганда, и как ей противостоять. У нас нет подсказки на эту проблему со стороны объективных наук типа нейропсихологии. По этой причине уже многие страны Европы создали структуры-центры, которые будут противостоять российской пропаганде. Заговорили на эту тему и белорусы. В. Мацевич заявляет: «Я бы не сказал, что информационная война против Беларуси уже началась и ведется. Скорее, мы переживаем эхо российско-украинской войны, нам немножко достается по сопричастности. При этом мы должны понимать: если вдруг поступит команда из Кремля, то массированная информационная война против Беларуси начнется, начнется быстро и будет вестись в тех же самых отвратительных формах, которые мы наблюдали и в информационной войне против Украины. Но мы оказываемся более уязвимыми и беспомощными даже по сравнению с украинцами; в Украине тоже транслировались российские телеканалы, но там существуют национальные СМИ и очень хорошо отлаженная медиасистема. У нас ничего подобного нет: в Беларуси по-прежнему доминируют российские телеканалы, большая часть населения ориентирована на российское мнение, которое транслируется. Поэтому если информационная война обрушится на Беларусь с той же силой, что и на Украину, она сомнет и раздавит нас» ([17], см. также [18]).

И это достаточно простой переход на охват новой аудитории, поскольку сама машина пропаганды уже выстроена и эффективно функционирует. И. Эйдман подчеркнул: «Созданная в России монструозная, дорогостоящая и достаточно эффективная машина дезинформации успешно справилась со своими задачами внутри страны. Потом она была направлена против Украины, где спровоцировала столкновения и войну. А теперь на всех парах движется на Запад» [19].

Причем пропаганда полностью повторяет прием Оруэлла по смене своих представлений, когда это необходимо. Конечно, в современной жизни нужна для этого определенная пауза, но часто ее и не бывает. Например, всех в России удивило внезапное превращения Турции во врага, а потом столь же внезапная трансформация в друга.

Г. Гусейнов подобным же образом посмотрел на ситуации со сбитым Боингом: «Однако сентябрь 2016 года запомнится в России и как попытка больших похорон правды. С небывалой политико-дипломатической помпой весь правящий класс России отказался признать доказанную международной комиссией экспертов ответственность России за гибель малайзийского Боинга, выполнявшего рейс MH17. То, что в первые минуты после катастрофы российское телевидение официально преподнесло как успех «ополченцев Донбасса», спустя несколько часов начали выгрызать и вырезать из эфира. Но было поздно. Неудачно проведенная операция по уничтожению, предположительно, украинского военно-транспортного самолета кончилась полновесным военным преступлением, за которое никто из ответственных лиц в России отвечать не готов и пока не будет» [20].

Гибридная война всегда будет одновременно пропагандистской войной. Если гибридная война прячет реальность, то тем более нужна пропаганда, чтобы скрыть эти агрессивные действия. Солдаты и пропаганда являются главным оружием гибридной войны. Солдаты выполняют свои задачи, а пропаганда изображает, что их нет. В результате мы даже получили новое слово «ихтамнет». И оно вполне могло стать слово года, так часто его повторяли.

Литература

1. Lakoff G. The political mind. A cognitive scientist’s guide to your brain. – New York etc., 2009.

2. Девятов А. Терроризм как способ ведения гибридной войны // www.peremeny.ru/books/osminog/12133.

3. Lakoff G. Thinking points. Communicating our American values and vision. – New York, 2006.

4. Марек М. Попытка анализа специфики российской гибридной войны. Потенциальная угроза для Польши // cacds.org.ua/ru/comments/905.

5. Быков Д. Совершенно другой Русский мир // echo.msk.ru/blog/bykov_d/1860592-echo/.

6. Hains R. The princess problem. Guiding our girls through the princess-obsessed years. – Naperville, 2014.

7. Brook T. The controversy behind Disney’s groundbreaing new princess // www.bbc.com/culture/story/20161128-the-controversy-behind-disneys-groundbreaking-new-princess.

8. Role models reimagined as Disney princesses: A Q&A with artist David Trumble // rebeccahains.com/2013/11/04/role-models-reimagined/.

9. See all the new Barbies from curvy to tall and petite // time.com/4197499/barbies-new-body-photos-of-curvy-tall-and-petite/.

10. Neje J. Barbie releases 3 new dolls with realistic body shape // www.boredpanda.com/barbie-realistic-bodies-doll-real-women/.

11. Jamieson A. ‘She looks like me’: what kids really think about new Barbie // www.theguardian.com/lifeandstyle/2016/feb/13/new-barbie-dolls-fashionista-what-kids-think.

12. Farrell K. The psychology of abandon. Berserk style in American culture. – Amherst, 2015.

13. Farrell K. Seduced by abandon // www.psychologytoday.com/blog/swim-in-denial/201608/seduced-abandon.

14. Оруэлл. Наши дни // meduza.io/feature/2016/11/21/oruell-nashi-dni.

15. Козловский А. Хакерско-информационное наступление России // inosmi.ru/politic/20161129/238295184.html.

16. Карпук А. Факт против фейка: как победить в информационной войне // udf.by/news/politic/148850-fakt-protiv-feyka-kak-pobedit-v-informacionnoy-voyne.html.

17. Мацевич В. Нужно срочно разворачивать информационное сопротивление российской пропаганде // eurobelarus.info/news/policy/ 2016/11/28/vladimir-matskevich-nuzhno-srochno-razvorachivat.html.

18. Мацевич В. Российская пропаганда может раздавить Беларусь // udf.by/news/politic/148804-vladimir-mackevich-rossiyskaya-propaganda-mozhet-razdavit-belarus.html.

19. Эйдман И. Машина дезинформации едет на Запад // blog.classic.newsru.com/article/29nov2016/propaganda.

20. Гусейнов Г. Похороны эпохи // ru.rfi.fr/rossiya/20161002-pokhorony-epokhi.

Гибридная – не означает совершенно новый тип войны

Мы много писали о прошлых теоретиках гибридной войны, включая Хоффмана [1], однако оказалось, что одновременно существует богатая практика, что вполне естественно, поскольку и прошлый, и наш век стали примерами активного использования этих методов. В прошлом веке причиной скрытого характера войны было противостояние Запада и Востока, так что реальные действия приходилось часто скрывать и той, и другой стороне. А наш век оказался очень сильным в плане роста негосударственных акторов, которые по своей силе вышли на уровень государственных армий.

Дополнительно к существованию прошлой практики следует подчеркнуть то, что сегодня информационный инструментарий позволяет достигать нужных результатов без применения оружия. К тому же возник не только информационный, но и финансовый, экономический, торговый, когда страну также могут заставить подчиниться чужой воле.

Религия и идеология прошлого также были инструментарием, но уже виртуального пространства. Они могли опираться в своем продвижении на применение оружия, а могли двигаться и без него, поскольку были воздействием в ментальной сфере. Отсюда возникает понятие когнитивной войны, когда воздействие оказывается направленным на изменение картины мира человека. Перестройка была, по сути, такого рода когнитивной войной, в результате которого «герои» прошлого этапа стали «врагами» в новом, и наоборот. Когнитивная война ведется без выстрелов, но не с менее значимыми потерями, чем война традиционная. Но традиционная видит в качестве своей цели тело противника, а когнитивная – его разум. И если уничтожение тела требует физического контакта, то трансформация разума может вестись дистанционно.

Д. Джонсон в своем описании войны Израиля (Ливан, Газа) [2–3] отталкивается от определения гибридной угрозы у Ф. Хоффмана, который задает ее следующим образом: «Любой противник, который одновременно и адаптивно использует смесь обычного вооружения, нерегулярной тактики, терроризма и криминального поведения на поле битвы для достижения своих политических целей» [4].

При этом Хоффман подчеркивает следующие проблемы, возникающие при поиске определения:

• модус или структура: определение должно отражать модус борьбы или структуру противника (комбинацию государственных, негосударственных акторов, иностранных бойцов);

• одновременность: необходимо использовать четыре разных модуса конфликта или демонстрировать возможность использования;

• объединение: объединять нужно разные силы или разные модусы конфликта;

• мультимодальность: достаточно использовать все четыре модуса конфликта, чтобы быть гибридным, или достаточно трех из четырех;

• криминальность: является ли криминальность умышленным модусом конфликта или источником его поддержки.

Как видим, Хоффман в своем определении ответил на эти вопросы, но одновременно он продемонстрировал те «развилки», которые у него возникали. Характерно, что Хоффман убирает из своего определения «разрушающую технологию», но добавляет в него «разрушающее социальное поведение» или криминальность в качестве своей четвертой модальности.

Исходный вопрос Джонсона был таким – какая армия нужна США для победы над будущим противником? Ответ пришел в комментарии Ф. Боббита: «Война двадцать первого столетия: аутсорсинговая, децентрализованная, националистическая, этническая» (цит. по [5]). Он приходит к такому выводу, исходя из того, что меняется сущность государства, а за ним и войны, поскольку государство задает контекст войны.

Именно такую модель видят и основные теоретики контрповстанческой войны Дж. Аркилла и Д. Килкаллен. В свое время Дж. Аркилла сформировал американское понимание кибервойны, сетевой войны и информационных операций [6–8], а Д. Килкаллен доказал зависимость войны с повстанцами от их поддержки с населением, введя свой термин «население-центричной» войны, в отличие от войны, ориентированной на врага [9]. То есть опять перед нами война, направленная не на уничтожение физического тела противника, а на трансформацию разума поддерживающего его населения.

Аркилла подчеркивает, например, что американские военные операции ориентированы на прошлое и не используют неожиданность [10]. Килкаллен считает, что нужно изучать характеристики реального противника, который умеет объединять терроризм, подрывную деятельность, гуманитарную работу и повстанческую борьбу, чтобы поддерживать пропаганду, манипулирующую восприятием местной и глобальной аудитории [11]. И то, и другое высказывание, по сути, акцентируют необходимость новых креативных действий в военной сфере.

В декабре 2017 года США принимают новую стратегию национальной безопасности [12], которую Трамп в своем выступлении назвал наилучшим рождественским подарком. Вся пресса заговорила, что в числе врагов появилась Россия (см., например, [13]). При этом прозвучало интересное воспоминание М. Зенко [14]. Заместитель министра обороны Д. Фейт рассказал ему, что в такой национальной стратегии 2002 года впервые было записано право США на упреждающий удар. И оказывается ни он, ни сам министр обороны Д. Рамсфельд не читали этой самой важной для них доктрины, пока она не появилась на сайте Белого дома. То есть два главных военных чиновника никак не участвовали в создании той стратегии.

В стратегии 2017 года признается неправильным представление, что технологии могут компенсировать уменьшение традиционных возможностей, что неправильно представление о том, что все войны могут выигрываться быстро и с минимумом потерь.

О Китае и России утверждается следующее: «Китай и Россия бросают вызов американской силе, влиянию и интересам, пытаясь американскую безопасность и благосостояние. Они пытаются сделать экономики менее свободными и менее честными, развивать свои военные силы, контролировать информацию и данные, чтобы подавлять свои общества и расширять свое влияние».

Россию вспоминают и в контексте использования информации: «Сегодня такие страны, как Россия, действуют с помощью информационного инструментария, чтобы попытаться подорвать легитимность демократий. Противник нацеливается на медиа, политические процессы, финансовые сети и личную информацию».

В подразделе, посвященном информационному искусству государственного управления, четко сформулированы основные параметры использования информации: «Конкуренты Америки превращают информацию в оружие, чтобы атаковать наши ценности и институты, поддерживающие свободное общество, в то время как сами закрывают себя от внешней информации. Они используют маркетинговые техники нацеливания на индивида, основанные на их активности, интересах, мнении и ценностях. Они распространяют дезинформацию и пропаганду».

Вся эта критика направлена против внешнего информационного вмешательства в выборы и референдумы, имевшие место в последнее время.

Информационный инструментарий, получая новые задачи, все еще остается не до конца понятным и четким. Им пользуются, до конца не понимания его сути. Например, Д. Борер так пишет о сложности разработки информационных стратегий: «Суть в том, что информация, как и власть, должна пониматься как относительное понятие, а не абсолютное. Как и в случае власти, разбивая это понятие на составные части, мы получаем возможность делать лучший выбор. Но информацию, как и власть, трудно в действительности измерить, категоризовать и понять, очень сложно использовать ее предсказывающим или линейным образом. То, что дает тебе власть сегодня, завтра может оказаться неработающим. То, что является хорошей информацией сегодня, в зависимости от аудитории может оказаться дезинформацией на следующей неделе» [15].

Если раньше мир физический легко побеждал чужой мир информационный или виртуальный, то теперь все часто происходит наоборот. Сильный информационный или виртуальный инструментарий может оказаться сильнее физического. Ярким примером такого виртуального инструментария являются телесериалы, покоряющие мир, не встречая сопротивления, потому что никто не видит в них опасности.

Литература

1. Почепцов Г. Смисли і війни. Україна і Росія в інформаційній і смисловій війнах. – Київ, 2016.

2. Johnson D.E. Preparing for ‘hybrid’ opponents. Israeli experiences in Lebanon and Gaza // www.rand.org/pubs/research_briefs/RB9620.html.

3. Johnson D.E. Military Capabilities for Hybrid War. Insights from the Israel Defense Forces in Lebanon and Gaza // www.rand.org/pubs/occasional_papers/OP285.html.

4. Hoffman F.G. Hybrid vs. compound warfare // armedforcesjournal.com/hybrid-vs-compound-war/.

5. Ricks T.E. Lessons from history for the future of war // foreignpolicy.com/2015/02/26/lessons-of-history-for-the-future-of-war/.

6. In Athena’s camp. Preparing for conflict in the information age. Ed. by J. Arquilla, D. Ronfeldt. – Santa Monica, 1997.

7. Networks and netwars. Ed. by J. Arquilla, D. Ronfeldt. – Santa Monica, 2001.

8. Ronfeldt D. a.o. The Zapatista social netwar in Mexico. – Santa Monica, 1998.

9. Kilcullen D. Two schools of classical counterinsurgency // smallwarsjournal.com/blog/two-schools-of-classical-counterinsurgency.

10. Arquilla J. The worst enemy. The reluctant transformation of the American military. – Chicago, 2008.

11. KIlcullen D. The accidental guerrilla. Fighting small wars in the midst of a big one. – Oxford, 2009.

12. National security strategy of the United States of America. December 2017 // www.whitehouse.gov/wp-content/uploads/2017/12/NSS-Final-12-18-2017-0905.pdf.

13. Landler M. a.o. Trump delivers a mixed message on his national security approach // www.nytimes.com/2017/12/18/us/politics/trump-security-strategy-china-russia.html.

14. Zenko M. Trump’s National Security Strategy Deserves to Be Ignored // foreignpolicy.com/2017/12/18/trumps-national-security-strategy-deserves-to-be-ignored/.

15. Borer D.A. Why is information strategy difficult? // Information strategy and warfare. Ed. by J. Arquilla a.o. – New York etc., 2007.