Текст книги "Отвага и риск"

4

Летняя ночь коротка. Однако тот, кто находился на дежурстве или стоял на посту, никогда не согласится с таким ходячим утверждением, поскольку знает, на собственной шкуре испытал, что эти ночные часы, будто резиновые, тянутся бесконечно долго. Начальник караула комендатуры капитан Петросян и его помощник прапорщик Ерасов эту истину давно и хорошо усвоили за время своей службы в Кабульском гарнизоне. Где-нибудь в другом месте, особенно в отдаленном гарнизоне, ночные часы пролетают ускоренно. Не успеешь присесть или приложить голову к деревянным нарам, сомкнуть глаза, как тебя уже будят, поскольку солнце уже выглянуло из-за вершины горы.

А в столичном гарнизоне летняя ночь тянется бесконечно долго. Все время надо быть начеку, готовым к любым неожиданностям и проверкам. Даже генералы могут нагрянуть, а о полковниках и говорить нечего. Не свои, а приезжие из Ташкента или Москвы. Они любят проверять. Словно им специально предписывали проверить несение службы в комендатуре в ночные часы. Днем тоже заглядывают, но редко. Днем местное военное начальство их, приезжих, держит под бдительным контролем, ублажает и опекает, как любимых родственников, прибывших на свадьбу или юбилей. Еще и подарками одаривает. От приезжих часто напрямую зависит дальнейшая служба в Союзе.

А приезжие проверяющие, генералы и полковники из различных отделов и служб, словно мухи на мед, стаями слетались в Кабул и норовили отметиться «личным участием» в боевых операциях или ночных рейдах. Поездка в Афганистан засчитывалась как поездка на фронт, в район боевых действий, хотя война официально и не объявлена. Там, где опасно, где стреляли, они не спешили появляться, а комендатура тоже считалась военным объектом и абсолютно безопасным. И глубокой ночью, после обильного застолья или бани, накатывали с проверкой. Проверяющие всегда найдут недостатки, упущения или нарушение пунктов Устава караульной службы, что непременно отметят в вахтенном журнале и заставят тут же, в авральном темпе, исправлять.

В прошлом месяце был смешной случай. Генерал из Москвы со своей свитой и местным начальством, после хорошего застолья и жаркой бани, глубокой ночью, решив сократить путь, шумной компанией двинулись напрямик и напоролись на часового. Солдат охранял объект.

– Стой! Кто идет?

В ответ – крутые слова ругательства.

– Пароль?

Высокое начальство, естественно, не знает таких мелочей. Но ругаться умеет.

Солдат дал в небо короткую очередь из автомата.

– Ложись! А не то бью на поражение!

И снова очередь.

Генерал со свитой мигом притихли. Солдат при исполнении – с него, как с гуся вода. Имеет все права. И они, не остывшие после парной, плюхнулись в теплую пыль. И купались в ней до прихода разводящего.

А солдату после этого – ничего, даже похвалили за службу. Говорят, что даже на медаль представили.

Служба в кабульской комендатуре это, как любит повторять Петросян, «постоянное хождение по лезвию бритвы».

Петросян посмотрел на часы. Ночь кончается, скоро рассвет. И спать уже расхотелось. Только скучно сидеть без дела. А дел никаких нет. Все, что надо проверить, проверил, что надо обойти, обошел. Петросян потянулся, расправляя плечи, и широко зевнул.

В дежурку зашел прапорщик Ерасов.

– Как летчик? – спросил Петросян. – Все буянит?

– Успокоился, – ответил помощник начальника караула. – Дрыхнет на нарах, как малый в люльке.

Ерасов сел на табурет. Достал пачку папирос, вынул одну, повертел в пальцах. Чиркнул зажигалкой. Закурил. Открыл рот и, выдыхая короткими рывками, выпускал дым кольцами. Это у него классно получалось, как фокус.

– Что предлагаешь? – спросил капитан подчиненного.

– Есть идея!

– Интересно! – оживился Петросян. – Выкладывай!

– Разыграем летуна!

– Как?

Ерасов коротко объяснил.

– Идет! – согласился начальник караула.

Оба из Азербайджана, Петросян – из Баку, а Ерасов из Ленкорани, хорошо знали восточные обычаи и азербайджанский язык.

5

Капитан Козловский сладко потянулся на нарах, вздохнул и приоткрыл глаза. И обнаружил себя не на кровати, а на голых деревянных нарах, не в комнате модуля, а в камере с окном, схваченным решеткой. И, мало того, в обществе двух незнакомых людей, одетых в восточные наряды, в белых чалмах. Они сидели и о чем-то разговаривали на непонятном ему восточном языке и пили чай из пиал.

Козловский закрыл глаза, минуту выдержал и снова открыл их. Нет, не сон, не мираж! В голове шумело, в мозгах плавал туман, в горле пересохло. Страшно хотелось пить. Облизнул пересохшие губы.

– Где я?

Невысокий, плотный телом горбоносый посмотрел на высокого, похожего на минарет, смуглого лицом, что-то проговорил, тот одобрительно кивнул. И горбоносый сказал на русском языке.

– В Пакистане!

– Где?! – переспросил Козловский.

– В стране, которая называется Пакистан, – и добавил: – Я есть переводчик.

Роль переводчика взял на себя Петросян, а важного чиновника изображал прапорщик Ерасов.

– Как я здесь очутился? – робко спросил Козловский, быстро трезвея.

Оба снова переговорили, высокий кивнул и переводчик сказал:

– Экипаж вертолета из афганского полка тайно улетел из Кабула, они и привезли вас. Афганские летчики сказали, что русский офицер дезертировал из своего полка и хочет иметь политическое убежище.

– Ни фига себе! – выдохнул Козловский.

– Что вы сказал? – спросил переводчик.

– Так, ничего, пустяки, – ответил Козловский.

– А что есть пустяки?

– Так, ничего, – Козловский развел руками. – А встать мне можно?

Оба снова переговорили, старший кивнул и Петросян сказал:

– Встать на ноги можно.

– А ботинки надеть? – Козловский показал рукой на босые ноги.

– Обувь надеть вам можно.

Козловский неторопливо обулся, искоса оглядывая камеру. Вот залетел, так залетел! Мысли вихрем роились в воспаленном мозгу. Надо что-то предпринимать, надо действовать.

– Вы есть военный летчик, – снова заговорил переводчик. – Чтобы иметь политическое убежище, его надо заработать. Вы есть носитель военной тайны. К вам один вопрос.

– Слушаю!

– Вы готов сотрудничать с нами, с пакистанской разведкой?

Когда капитан услышал о сотрудничестве с пакистанской разведкой, хмеля как не бывало.

– Надо подумать, – ответил Козловский.

Оба о чем-то заговорили, потом старший хмуро кивнул, переводчик сказал:

– Много думать у вас нет времени!

– Хорошо, – ответил Козловский и попросил: – Пить дайте!

Снова оба залопотали на своем языке, и переводчик сказал:

– Водку вам пить дать нельзя!

– А воды можно?

– Воды нет, есть зеленый чай, – ответил Петросян.

– Давай чай!

Петросян налил в пиалу чай и протянул Козловскому. Андрей выпил ее одним махом.

– Еще можно?

– Можна, – сказал Петросян и наполнил пиалу.

Дальнейшие события происходили, как в захватывающем приключенческом фильме или остросюжетном боевике. Но не так, как было задумано заранее Петросяном и Ерасовым.

Козловский, пошатываясь, изображая из себя еще пьяного и вялого человека, почти вплотную приблизился к переводчику и его шефу. Протянул пустую пиалу.

– Еще можно?

– Можно!

И в тот момент, когда переводчик взял пиалу и стал наливать в нее чай, Козловский в мгновение превратился в тигра. Не зря же он имел первый спортивный разряд по борьбе самбо! Два молниеносных приема – и оба, начальник караула и его помощник, оказались на полу.

– Да, я, может, и пьяница, но не предатель!

Козловский выскочил в коридор, а там, у выходных дверей, часовой, как положено, в полной форме и с оружием.

– А-а-а, гады! И форму нашу напялили!

Андрей тут же разоружил часового, но тот успел подать сигнал тревоги. Из караулки выбежали солдаты, а Козловский, орудуя прикладом, укладывал их по одному на пол. Если бы он в тот миг вспомнил, как снять с предохранителя, уложил бы насмерть половину караула.

– Русские не сдаются!

С этим победным кличем Андрей Козловский выскочил на улицу.

И – обомлел! Тряхнул головой, ничего не понимая. Вокруг – все свое, знакомое! И щитовые модули, и снующие машины, советские армейские грузовики и легковушки, и люди – солдаты и офицеры – в нашей, советской форме.

А на него, со спины, навалилась вторая половина караула.

Скрутили, побили и снова затащили в знакомую камеру.

6

На следующее утро полковник Крушицын как командир полка, а заодно и начальник гарнизона, прибыв на службу, произвел разбор хулиганского поступка капитана Козловского на дружественной встрече с афганскими коллегами и «художественную самодеятельность» начальника караула и его заместителя.

Капитан Козловский, как человек теперь проверенный и надежный, преданный Коммунистической партии и правительству, отделался легким испугом – выговором по партийной линии без занесения в учетную карточку.

А начальника караула капитана Петросяна и его заместителя прапорщика Ерасова строго наказали за эту «художественную самодеятельность». Срочным порядком обоих «артистов» перевели в далекий, затерянный в глухих горах Гиндукуша крохотный Н-кий гарнизон, в который не то что проверяющие из высоких инстанций, а даже прямое вышестоящее командование заглядывало от случая к случаю. Одним словом, упрятали подальше от глаз начальства.

Глава восьмая

1

– Азат!

Абульханов, услышав свое имя, остановился, оглянулся.

– Азат, привет!

Из толпы военнослужащих, улетавших из Ташкента в Афганистан, выделилась крупная фигура в летной форме. Азат узнал Легостаева.

– Валентин, привет!

Они обнялись, дружески похлопывая друг друга по спине.

– Возвращаешься? – спросил Абульханов.

– Ага! Детей отвез в Феодосию, к родителям, – и Легостаев в свою очередь задал вопрос. – А ты как здесь очутился?

– Перегоняли вертолеты, которые выработали свой ресурс, на завод, на капитальный ремонт, – ответил Абульханов. – Теперь возвращаемся.

– Пошли на посадку!

Подхватив свои поклажи, они, как и другие отлетающие, двинулись на взлетную полосу. Солнце уже поднялось и основательно припекало с безоблачного неба. Ташкентский аэродром жил своей напряженной жизнью: одни самолеты выруливали на взлетно-посадочную полосу, на другую полосу самолеты заходили на посадку. Не торопливо, словно черепахи, двигались заправочные бензовозы, сновали юркие машины с техническим обслуживающим персоналом, катились посадочные лестницы. Со всех сторон разносился гул двигателей, шум моторов.

– Вон наш горбатый, – сказал Легостаев, указывая на транспортный самолет Ил-76, к которому подкатили трап.

– Отлетающие в Афганистан! Выстроиться в одну шеренгу! – зычным голосом подал команду прапорщик, загорелый, с рыжими усами. – Приготовиться к таможенному досмотру!

Военнослужащие послушно растянулись в одну линию на бетонке возле трапа самолета. Деловитым шагом подошли таможенники, одетые в традиционную темную форму. За ними солдат катил тележку с пустым ящиком. Кто-то бросил колкую шутку:

– Транспорт по сбору дани!

– Подготовить вещи к досмотру! – последовала команда.

Военнослужащие раскрывали свои сумки, чемоданы, баулы, картонные коробки, штурманские портфели. Два таможенника неторопливо двигались вдоль строя. Они ковырялись в вещах, осматривали содержимое и отбирали лишние бутылки водки.

– К провозу разрешены только две бутылки водки!

Таможенники подошли к Абульханову, наметанным взглядом окинули содержимое чемодана. Ничего подозрительного и недозволенного.

– Закрывайте!

Остановились около Легостаева. Его рослая фигура выделялась в общем строю. На груди – орден Красной Звезды.

– Вы почему не предъявляете вещи для досмотра?

– Замок заел, – ответил Легостаев.

– Открывайте, мы подождем.

Валера долго возился с замками. С разных концов строя послышались возмущенные голоса:

– Чего прицепились к орденоносцу?

– Человек на войну едет, а не на свадьбу!

Но таможенники не реагировали на колкие реплики, привыкли. Они терпеливо ждали. Видимо, у них выработался «нюх» на запрещенный товар. Солнце припекало и потеть под его лучами было несладко.

– Пожалуйста, открывайте побыстрее!

– Сейчас, сейчас…

Наконец замки поддались, Валентин распахнул крышку. Двумя рядами, плотно прижатые друг к другу, словно патроны в обойме, стояли в два ряда шестнадцать поллитровых бутылок с водкой, отражая солнечные лучи.

– Так, – многозначительно произнес старший таможенник. – Говорю еще раз, что по инструкции к провозу за границу разрешены только две бутылки. У вас больше. Прошу остальные оставить!

Легостаев начал объяснять, что половина бутылок – это передача жен своим мужьям, которые служат в Афганистане.

– А остальные везу для себя. У меня день рождения скоро!

– Не положено!

Валентин достал личное удостоверение и, раскрыв его, показал таможеннику:

– Посмотрите! Проверьте!

– Повторяю, – строго произнес таможенник, – по ныне действующей инструкции разрешаются для провоза только две бутылки!

Легостаев грустно усмехнулся – жаль расставаться с водкой. И тут же собрался, в глазах мелькнули озорные искорки.

– Вопрос задать можно?

– Слушаю, – отозвался таможенник.

– Мы еще государственную границу не пересекли?

– Еще находимся на территории Советского Союза. Надеюсь, это вам известно?

– Выходит, дома!

– Дома, – улыбнулся таможенник. – Сдавайте и не задерживайте посадку!

– Если мы дома, то дома выпить разрешается?

– Без проблем!

– Тогда начнем!

Легостаев взял бутылку, зубами сорвал пробку, раскрутил бутылку в руке, чтобы водка образовала живой круг, и, запрокинув голову, стал лить в открытый рот. Это надо было видеть. Не выпил, а вылил. У таможенника глаза округлились, челюсть отвисла. Военнослужащие тоже смотрели с нескрываемым удивлением. Кто-то ахнул, кто-то восторженно произнес:

– Во дает!

А Валентин, когда бутылка оказалась пустой, как ни в чем не бывало, словно выпил газированной воды, вытер ладонью губы, взял вторую бутылку и начал срывать зубами пробку.

– Ладно, – выдавил из себя таможенник, – вижу, что не для продажи… Закрывай! Проходи!

И они пошли дальше.

Азат Абульханов и Валентин Легостаев, подняв свои поклажи, молча двинулись к трапу самолета. Абульханов был изумлен поступком товарища по службе.

– Валентин, ты как себя чувствуешь?

– Нормаль-но!..

Поднялись в самолет, устроились. Валентин прислонился спиной к жесткой спинке скамьи, попросил:

– Дайте что-нибудь перекусить!..

Пожевал кусок колбасы и, прикрыв глаза, сразу отключился.

– Как он? – поинтересовался майор, сосед слева.

– Уснул.

Абульханов перевернул чемодан и устроил стол. Вместе с другими летчиками, которые летели в Кабул, отметили отлет и, конечно же, провозгласили традиционный тост:

– За скорое возвращение, живыми и здоровыми, в Союз!

Транспортный самолет летел ровно, изредка проваливаясь в воздушные ямы. Двигатели работали в нормальном режиме; их монотонный глухой гул и легкая вибрация вносили успокоение, убаюкивали. За стеклом иллюминатора сначала были видны облака, а когда пересекли воздушную границу, – простиравшиеся горные хребты с вечными льдами и снегом. Лишь солнце все так же ярко светило с безоблачного неба. Одни пассажиры дремали, другие о чем-то беседовали, играли в карты.

По салону прошел бортовой техник. Абульханов знал его, окликнул. Тот подошел.

– Что везете? – поинтересовался Азат.

– Мясо!

– Свежее? – спросил Абульханов.

– Было свежее, да сплыло, – усмехнулся бортовой техник.

Он рассказал, что сначала они прилетели в Воронеж, где загрузили сорок тонн свежей говядины. Из Воронежа взяли курс на Заполярье, там свежее мясо заложили в хранилище, сооруженное в вечной мерзлоте. А взамен в самолет загрузили тоже сорок тонн говядины – мерзлые туши, которые лежали в леднике с 1957 года.

– Почти четверть века хранились? – удивился Абульханов.

– Это еще ничего, – ответил бортовой техник. – Бывало, мы возили мясо и постарше, заложенное в ледники чуть ли не в конце сороковых годов.

Азат грустно улыбнулся, припомнив, как в офицерской столовой они были рады и такому мясу, не зная срока его хранения. Оно поедалось с аппетитом, лучше надоевшей тушенки.

По громкоговорителю, который не выключили пилоты, пассажиры невольно слушали радиообмен экипажа с землей.

– Ноль сорок, снижение разрешаю!

– Ноль сорок, отстрел ЛТЦ включен!

– Ноль сорок, шасси выпустил!

Транспортный самолет – не пассажирский, он круто завалился набок и начал быстро и резко снижаться. Все, кто находился в кабине, вместе с непривязанными вещами, в один миг оказались в невесомости. На несколько минут полета невольно почувствовали себя космонавтами. А затем самолет так же резко выровнялся и все и всё, что летало в воздухе, разом попадали на пол. И тут же на каждого навалилась огромная тяжесть, тело налилось свинцом и вдавилось в пол.

Самолет мягко приземлился, коснулся колесами бетонки, и вибрация затрясла транспортник. Экипаж зарулил на стоянку и выключил двигатели.

Сразу навалилась густая тишина. Кто-то из военнослужащих громко произнес:

– С прибытием на необъявленную войну!

Из другого конца ему кто-то грозно пригрозил:

– Не разглашай военный секрет!

Послышался смех. Люди начали приходить в себя. Из самолета не выходили, а буквально выползали на ватных ногах. Вертели головой, оглядывая незнакомую обстановку. Жадно хватали ртом разряженный горный, но пыльный горячий воздух. Впечатление такое, что вошли в хорошо натопленную баню. Некоторые, спустившись на землю, сразу же шли под колеса облегчиться. Те, кто покрепче, стояли у самолета, курили и лениво обменивались последними впечатлениями.

К транспортнику подкатил командирский «уазик», и из машины проворно выскочил щекастый, грузный прапорщик, перетянутый портупеей, на груди – две орденские планки «Красной Звезды» и медаль «За боевые заслуги».

– Всем внимание!

Голос властный, не допускающий каких-либо возражений.

– Всем построиться и молча выслушать мои распоряжения!

Военнослужащие, которые впервые прилетели в Афганистан, послушно начали выстраиваться вдоль самолета со своими вещами.

Легостаев, увидев прапорщика, выругался.

– Опять эта гнида тут распоряжается!

И, опустив на землю свою поклажу, решительно шагнул к нему:

– Пошел отсюда на хрен, а то пересчитаю твои зубы в шахматном порядке! – и добавил: – Мы сами знаем, что делать и куда топать!

Прапорщик, оборвав свою речь на полуслове, покрылся пятнами, потом побагровел. Сел в машину и укатил.

Кто-то из вновь прибывших военнослужащих спросил:

– Мужики! А кто этот прапорщик с орденами?

Легостаев сплюнул на бетонку и растер подошвой ботинка:

– Вот кто!

– Кому война тут, в Афгане, а кому – мать родна, – добавил Абульханов. – Он здесь, как клоп, прижился, и кровь сосет из вновь прибывающих. Новички же ничего не знают, верят ему. Устроился и сидит, как ржавый гвоздь в дереве. Потащишь – шляпка оторвется, а он останется.

– Давить таких хмырей надо, да некому, – сказал Легостаев.

Азат Абульханов и Валентин Легостаев, подхватив свои вещи, пошли не спеша через взлетно-посадочную полосу к себе на вертолетную стоянку, в свой 50-й ОСАП (отдельный смешанный авиационный полк).

2

Старший лейтенант Абульханов и капитан Легостаев, шагая под жарким афганским солнцем по военному городку, осматривались вокруг и убеждались в том, что за время их отсутствия ничего особенного в полку не произошло, никаких перемен не обнаружили. Все было по-старому: та же пыль, те же квадратные пеналы щитовых строений. Если бы не тяжелая поклажа в руках, то можно было бы подумать, что они вообще никуда и не уезжали.

Благополучно добрались до своего модуля, каждый удалился в свою комнату, к своему экипажу. Через полчаса, как условились, чистенькие, побритые, одетые по форме, встретились и направились в штаб.

Доложили командиру полка о своем прибытии.

– Займитесь пока своими делами, – сказал Крушицын, взглянув на часы, – а после обеда поставлю каждому задачу на завтра.

Но события стали разворачиваться по иному сценарию. Не успел Азат Абульханов распаковать свои вещи, как в дверях появился посыльный:

– Товарищ капитан, срочно в штаб!

– Кто вызывает?

– Зам командира полка подполковник Екимов! – отчеканил солдат.

Абульханов подумал: «Все, началась служба!» Если вызывает Екимов, это серьезно.

– Иду!

В штабе, перед кабинетом Екимова, встретил Александра Беляка, одетого в летную форму. Абульханов сразу почему-то подумал, что лететь на выполнение еще неизвестного задания ему предстоит в паре с ним.

– С возвращением! – улыбнулся Беляк, пожимая руку. – Извини, на аэродром не смог прибыть, чтоб тебя встретить.

– Тебя тоже вызвали к нему? – спросил Азат, указывая на дверь в кабинет Екимова.

– Как и тебя! – и добавил: – У меня с утра будет третий вылет.

Владимир Николаевич был озабочен и немногословен. Спросил Абульханова о самочувствии после перелета.

– Нормальное! – ответил Азат. – Могу приступать к выполнению задания!

– Хорошо! – сказал Екимов. – Вам и Беляку предстоит выполнение особо ответственной боевой задачи.

Подполковник Екимов кратко ввел их в курс дела. Прошлой ночью произошло ЧП. Банда моджахедов, а скорее всего, отряд спецназовцев, тайно прибывший из Пакистана, разгромив блок-пост, подорвал линию нефтепровода. Владимир Николаевич на карте показал место в горах. Подача нефти прекратилась. Промышленные объекты юга Афганистана оказались без нефтепродуктов, что грозит их остановкой.

– В срочном порядке сформирован крупный караван, в основном из наливников. Одних бензовозов сто сорок машин. Везут и другие грузы… Направление на Газни. Ваша задача – сопровождать караван. Старшим пары назначаю Александра Беляка!