Текст книги "Серебряные стрелы"

– Нужно было взять с собой Люция. Чего хотят от нас Боги? – наконец произнёс молодой король и добавил со злостью, срывая раздражение на отсутствующем первосвященнике: – Ну что за человек! Когда он нужен, его никогда нет рядом. Только и может, что говорить загадками. Вот что теперь делать?

– Ничего Ваше Величество. Боги всё определили за нас, и нам остаётся только ждать их решения, – ответил Сириус, на что король тут же заметил ворчливо: – Общение со жрецом сказывается на тебе, и сам ты уже начинаешь говорить малопонятные вещи. Вот что мне теперь делать, начинать битву или нет?

– Смотрите, всадники! – крикнул слуга и почти спустившийся с вышки король тут же вернулся на место, тревожно спросив: – Элисандра пошла в атаку?

– Нет, Ваше Величество, – произнёс молчавший всё это время Маршал, – пришло время заключить новый договор.

Три всадника, два закованных в броню рыцаря и ехавшая чуть впереди женщина, в белой мантии, спадавшей с её плеч на круп коня, отделившись от линии боевых порядков, почти доехали до середины лежащего между армиями поля, оставив чуть в стороне всё ещё дымящиеся тела воинов и их лошадей. Рей Гард, Сириус и следовавший за ними сир Молчаливый, вскоре подъехали к ним, остановившись в нескольких ярдах.

– Королева Элисандра? Не думал увидеть Вас на поле боя, – вместо приветствия произнёс Рей Гард, разглядывая вершительницу судеб соседней сраны, которую до этого прежде не видел.

– Отчего же? Знаете ли Вы что из всего огромного количества войн происходивших в мире, в большинстве случаев их начинали именно королевы? Я приехала сюда говорить о делах государства и присутствие ваших слуг при разговоре мне кажется неуместным.

– Вы хотели, наверное, обидеть меня Ваше Величество, но на самом деле лишь оказали большую честь: служить государю, что может быть почётней? – ответил на это Сириус.

– Королева, Великий Канцлер мой советник и единомышленник и от него у меня нет секретов, а его слуга когда-то лишился своего языка и ничего не расскажет, даже если бы очень захотел.

– Ваши слова как листья, летящие с дерева: их так много, что за ними невидно голого ствола. Значит ли это, что без своего канцлера Вы не можете принять ни одного решения?

– Судьба страны слишком серьёзное дело и лучше посоветоваться, чем сделать опрометчивый шаг, тем более что я только в начале пути на государственном поприще. Если Вам есть что сказать нам, то начинайте.

– Хорошо, пусть будет по–вашему. То, что произошло сегодня, является знамением, описанным в древних рунах. Жрица, к которой я обратилась за толкованием, сказала, что война между севером и югом не угодна Непорочной Деве, – произнесла Элисандра не глядя в сторону груды тел. – Но и оставить безнаказанным нападение на Кротовьи Норы я тоже не могу. Так что же нам делать: вести не угодную Небу войну или начинать переговоры?

– Чего хотите Вы?

– Я хочу, что бы ваши войска немедленно убрались с территории барона Хелфорда, возместив причинённые ему убытки.

– Это невозможно королева, – взял слово Великий Канцлер. – Барон Хелфорд приютил в своём замке разбойников, разорявших пограничные земли, и теперь его бывшие владения присоединены к королевству Севера, в виде контрибуции. Поступить по–другому мы просто не могли.

– Вы могли обратиться ко мне, и я бы наказала барона как его королева, но вторгаться в мои владения не имели права.

– Как король Севера, я не имел права смотреть на разорение своих земель и убийство подданных. Обвинения северян в жестоких убийствах на вашей территории беспочвенны и не имеют к нам отношения, – вновь вступил в разговор Рей Гард. – Поэтому хватит об этом.

– Нет, не хватит, – холодно ответила Элисандра, придерживая за поводья беспокойно перебирающую ногами лошадь. Её спутники грозно возвышались на своих огромных боевых скакунах закованными в броню изваяниями и не произносили ни слова. – Если вы не принимаете моё условие, значит говорить нам больше не о чем. Может эта война и не угодна Богине, но зато никто не скажет теперь, что я не сделала всё, что могла. Тот, кто останется сегодня в живых запомнит это, – развернув лошадь, она хотела было уехать, но Рей Гард окликнул её:

– Эмоции удел простолюдинов, но не особ королевской крови, в этом наше с вами отличие. Вернитесь, Элисандра, и мы обсудим взаимовыгодные условия решения проблемы.

– Если в моих жилах не течёт дрянная кровь это не значит, что я плохая королева. Вы оскорбили меня, и будь я мужчиной, то вызвала бы Вас на поединок. Проявляя великодушие на первый раз, я Вас прощаю, но если Вы и дальше будете разговаривать со мной в таком тоне, то мы точно ни о чём не договоримся, – гневно произнесла Элисандра, возвращаясь на место; было заметно, что щёки её, запылав румянцем стали одного цвета со львом на попоне. – Вы первыми сделали недружественный шаг по отношению к Добробрану, закрыв границы.

– Ещё бы нам не сделать этого, ведь дьявол поселился в ваших землях, – вновь вступил в разговор канцлер.

– Ерунда, закрытыми границами зверя не остановить.

– Этот зверь ходит на двух ногах, и пока смерть не выходит за пределы Добробрана, а это значит, что наша позиция правильная.

– Это не значит ровным счётом ничего: зверь сегодня здесь, а завтра может быть в любом другом месте, – презрительно отмахнулась от его слов женщина. – Но обсуждать сейчас я буду только освобождение Кротовьих Нор и всех земель барона.

– Ну что же, мы согласны на это, – сказал ей король, а Сириус, воспользовавшись паузой, тут же добавил: – Но не сразу. В течение пяти лет Кротовьи Норы останутся под нашим управлением, потом мы уйдём, но это не значит, что бывший хозяин будет нежеланным гостем. Пусть приезжает, может даже жить, если захочет в своих покоях, но владеть его замком всё это время будем мы.

– Отчего же так долго? Да, от действий этих юнцов северяне понесли какой–то урон, но он несравним с убытками от захвата угодий барона, – с плохо скрытой злостью спросила Элисандра, и Рей Гард удивлённо посмотрел на своего друга. Это был его чистый экспромт и ни о чём таком разговора не было, как впрочем, и об освобождении замка.

– Пять лет небольшой срок, но он даст возможность убедиться в том, что южане держат слово. Урожай с полей барона мы поделим; к сожалению, климат у нас суров и земля не так плодородна, как ваша, а нам ещё нужно кормить гарнизон. И это ещё не всё, королева. Больше никто не будет брать мзду с северян за пользование дорогами в Кротовьих Норах, и облагать налогом товар наших купцов, а в самом замке они смогут находиться столько времени сколько пожелают.

– Это всё? – с трудом сдерживая гнев, спросила Элисандра. – А если я откажусь, тогда что, война?

– Вы не откажетесь. Это предложение позволит нам обоим остаться при своих интересах и сохранить лицо. Соглашайтесь, дурной мир лучше хорошей войны. Скоро наши послы прибудут в Добробран для составления нового договора.

– Я ещё ничего не решила, – ответила канцлеру женщина. – У меня к вам есть и встречное требование. Вы укрываете опасную преступницу, когда-то пытавшуюся отнять у меня трон и которая, как я думала, давно мертва. Но недавно она появилась в Кротовьих Норах в компании Великого Канцлера Севера, и я требую её выдачи. Когда послы приедут в Добробран пусть они привезут и её. Живой или мёртвой. В противном случае договор подписан не будет.

– Что за бред! – возмущённо воскликнул Канцлер. – Кто сказал вам такое? Я руководил штурмом замка, но никаких женщин со мною рядом не было. Да, я слышал об этой особе, но не имею к ней ни малейшего отношения. Вообще–то я думал, что страница истории вашего восхождения на престол давно перевёрнута.

– Браво, – с едкой улыбкой на вытянувшихся в линию губах Элисандра похлопала в ладоши. – Когда Вас вышвырнут из дворца, сможете зарабатывать себе на жизнь в бродячем цирке, но меня Вы не проведёте. Роб Хелфорд видел вас своими глазами, и не просто видел, а разговаривал с этой мерзавкой, до сих пор желающей моей смерти, до такой степени, что даже сошлась с дьяволом.

– Не говорите загадками. Если барон видел Сириуса с нею, то пусть скажет об этом сам. Только причём здесь дьявол? – удивлённо произнёс молодой король.

– К сожалению больше барон ничего рассказать не сможет. Он умер от нанесённой вашими солдатами раны три дня назад, но перед смертью поведал мне об этом.

– Мой лекарь осмотрел его рану, и она не была смертельной, – заметил на это Сириус.

– Ваш лекарь ни на что не способный шарлатан, раз не увидел угрозы. Хотя, может это и к лучшему: не нужные слухи в это трудное время будут только вредить. Знаете вы или нет, милорды, но не так давно на меня напал кровожадный монстр. Я видела его своими глазами, и поверьте ничего ужаснее на свете, пожалуй, не существует. Может быть где–то там, в Окаянных землях за Высокой грядой и есть что-то подобное, но не здесь. Поначалу я думала, что это Ваши проделки, не знаю уж только, как это у Вас получилось приручить исчадие ада, – указательный палец женщины смотрел на Великого Канцлера, а разговор теперь пошёл только между ними двумя. – Но после знамения всевидящей Девы, не допустившей войны, я склоняюсь к мысли, что это дел рук вечной принцессы.

– Почему же чудовище не убило Вас? По–моему, Вы первая кому удалось остаться в живых после встречи с ним! – изумлённо воскликнул Рей Гард.

– Одиннадцать лучших воинов, неполная дюжина отчаянных храбрецов, не задумываясь, ради меня пожертвовали своей жизнью. Но это страшилище, оно лишь слуга и дело ни в нём, а в этой чёртовой девчонке, которая всё никак не успокоиться даже по прошествии двух десятков лет. Я слышала о ней сегодняшней много ужасных вещей, но не думала, что она способна зайти так далеко.

– Королева, давайте сделаем так. Я лично во всём разберусь, и если эта особа действительно прячется где–то на нашей земле, то будьте уверены, мои слуги найдут её и выдадут Вам.

– И Вы туда же, – вздохнула Элисандра, разворачивая лошадь. – Тоже примеряете на себя шутовской колпак? Всё приходится делать самой. Поверьте, рано или поздно я доберусь до неё и война в этом случае не самый плохой вариант.

Неспешной рысью королева Добробрана возвращалась к боевым порядкам своей армии. Дождь закончился, порывы ветра немного разогнали облака, и солнечные лучи сквозь образовавшиеся дыры лежали золочёным нимбом на её плечах.

– Вы действительно собирались начать войну, моя Королева даже после исполнившегося пророчества? – почтительно задал вопрос Командор Тайного Ордена, когда Элисандра поравнялась с ним.

– Предсказанием больше, предсказанием меньше – на то оно и пророчество чтобы сбываться, а так, только зря измаранный пергамен. Если Вам будет от этого легче, Бенджамин, считайте, что я блефовала.

– И что Вы на это скажете милорд? – возвращаясь к войскам, спросил канцлера Рей Гард, на что тот, помедлив, ответил: – А что тут скажешь? По–моему, мы упустили прекрасную возможность если и не пленить Элисандру, то, по крайней мере, прекратить её земное существование, надолго решив проблему южных границ. А теперь я даже не знаю, как она себя поведёт.

– А на счёт её рассказа о встрече с монстром?

– Всё может быть, Ваше Величество, но в одном заверяю Вас: ник–то из известных мне людей не способен подчинить себе преисподнюю.

– У меня из головы не идёт сейчас другое. Честно говоря, я всегда с недоверием относился к Люцию с его братией, но ведь то, что он сказал нам во дворце, полностью сбылось. А это значит, что Первосвященник действительно как то связан с Богами.

– Или с дьяволом, – заметил на это Сириус. – И не спешите осыпать его за это дарами. В одной книге я как–то прочёл примерно такие слова: если хочешь достичь богатства и власти придумай свою веру, а всё остальное твоя паства сделает за тебя. Будем считать, что наш прозорливый друг отработал лишь часть ранее полученных привилегий.

Несмотря на сбывшееся пророчество, вдовствующая королева не спешила отводить войска и выстроенные в две линии боевые порядки продолжали тревожное ожидание. Время шло, вечер накрыл ложбину тенью, а ночь затем и вовсе скрыла её с глаз, а когда утром с лучами взошедшего солнца тьма рассеялась, от Непобедимых легионов Добробрана не осталось следа.

***

Элисандра возвращалась домой. Пусть не было кровавого побоища, победа в котором навсегда увековечила бы твоё имя, не было богатых трофеев и уныло бредущих длинными колонами пленных, но при вмешательстве Непорочной Девы мир снова воцарился на земле королевства. Сражённый молнией рыцарь оказался той единственной жертвой, которую взяла с них Всемилостивейшая Дева–Мать, оставались ещё Кротовьи Норы, но королева была уверена, что пройдоха канцлер сдержит данное ей слово. Скоро приедут послы и после того, как все условия будут обговорены, на что возможно уйдёт не один день, можно будет подписывать новый договор о мире.

Походным маршем войско двигалось следом за её кортежем. По пути от него откалывались отряды присоединившихся лордов, уходивших в свои земли заниматься собственными делами, но всё же добрая половина его пройдёт по Добробрану парадным строем в блеске доспехов и той сокрушающей мощи, что олицетворяла собой её армия. Это была странная война и честно говоря она совсем не чувствовала себя победителем. Появилось облегчение от переставшей существовать главной проблемы, но радости в её душе не было. Оставалось какое–то двойственное чувство, портившее настроение, и Элисандра уже почти жалела, что отвела войска. Женщина ничего не имела против солдат северян, но гадёнышу канцлеру она бы лично вырвала его лживый язык.

Меняя лошадей на постоялых дворах, королевский кортеж мчался к столице и по мере приближения к городу ей всё чаще попадались на глаза толпы приветствующих её людей, толи согнанных окрестными лордами, толи пришедшими добровольно, что бы увидеть её. Несмотря на испортившееся с утра настроение, может от тревожившей головной боли, а возможно просто от надвигающейся старости, королева мило улыбалась сквозь окно кареты встречавшей её толпе, посылавшей воздушные поцелуи и бросавших цветы под ноги трусивших рысью лошадей в знак беззаветной любви. Любила ли она своих подданных, как любит детей мать? По крайней мере, она о них заботилась, словно пастух собирающий стадо из тучных и здоровых овец.

А ведь когда-то она была одной из этих наивных овечек и ничто, казалось, не предвещало такого стремительного взлёта. Её мать, словно крольчиха, рожала через год по ребёнку, от мужчин, которые не только не были её мужьями, но о которых она не знала зачастую ничего кроме имени. Чем бы это закончилось, Элисандра не представляла, ведь денег у них не было ни на еду, ни на лечение вечно болевших братьев и сестёр, но во время очередных родов мать умерла, родив напоследок сморщенное окровавленное существо, из которого вопреки всему выросла будущая королева.

Кто назвал её Сандрой, осталось тайной, разгадывать которую у неё не было желания. Наверное, просто среди девочек уже были и Мэри, и Анны. Одна из старших сестёр, Милена, попала в услужение к престарелой леди Саманте Пфайфер, богатой одинокой женщине. Матрона имела скверный характер и прислуга подолгу не задерживалась в её доме, но к девочке относилась хорошо, разрешив брать с собой и младшую сестру. Иногда она сажала Сандру к себе на колени, рассказывая о балах и рыцарских турнирах, о далёких странах в которых побывала или просто знала из книг. В этих рассказах быль смешалась с небылью, юные леди были ослепительно прекрасны и добры, а рыцари отважны и преданы своему государю.

Пожалуй, неожиданно даже для самой себя леди Пфайфер прониклась почти материнской любовью к «бедной крошке» и хотя особо не баловала, возможно, от скуки решила заняться её воспитанием. Нормы этикета, хорошие манеры, правильность осанки и речи буквально вдалбливались в юную головку. Миледи, сидя у камина с бокалом вина слушала, как Сандра читает стихи, и если чтение ей нравилось, она одаривала девочку сладостями, а если нет, тогда отрицательно качала седой головою, пренебрежительно цокая языком.

Время, проведённое в доме мадам, оказалось полезным для малышки, была лишь одна досадная малость: после зубрёжки стихов и последующей их декламации перед своим единственным слушателем, от поэзии будущую королеву отвернуло навсегда. Как бы в дальнейшем сложилась судьба Элисандры, знают разве что Боги, но со временем роль заботливой матери наскучила пожилой женщине и она взяла себе новую служанку, вычеркнув девочку из своей жизни. Одарив на прощанье несколькими платьями, кое–какой бижутерией и парой ещё вполне приличных туфель. Но той нелегко было расстаться с бередящими душу фантазиями о королевских дворцах и юных принцессах. Она поклялась себе, что когда-нибудь тоже будет жить во дворце.

Сандра бросила дом, сумев добраться до небольшого городка, тогда казавшегося ей огромным, поселившись у материной сестры. Тётка не особо обрадовалась её появлению – от порченной яблони стоит ждать гнилых плодов, но крыши над головой не лишила, да девочка старалась не досаждать родственникам. С утра она уходила из дома, и, надев лучшее платье, из которого уже безнадёжно выросла, слонялась по городу, прося милостыню в людных местах, рассказывая прохожим слезливые истории о своём знатном происхождении. В доказательство родовитости она читала стихи, то наизусть – потому–что просто не могла их забыть – то из украденной у леди Пфайфер книги. Попрошайничество приносило определённый доход, пусть небольшой, но позволявший не клянчить денег у родственников.

Всё шло неплохо, до одного дня, когда кузены, в компании дворовых мальчишек дразня самозванкой, закидали её куриными яйцами. Им не было до неё дела, и они посмеялись над ней забавы ради, но этот эпизод, поставивший крест на заработках, волею случая дал толчок дальнейшей судьбе. Остановившаяся на отдых в придорожном трактире богатая дама стала невольным свидетелем произошедшего. Покидая город, она заметила заплаканную девочку, сидевшую под сенью тенистого дерева и, выйдя из кареты, присела рядом, на поваленное дерево.

– Ты знаешь, есть два способа выпрашивать милостыню: стоя на паперти и сидя на троне, – просто сказала она, протягивая Сандре половину разрезанного позолоченным ножичком яблока.

– А разве королевы тоже просят деньги? – удивлённо спросила та.

– Ещё как! Но когда-нибудь ты сама узнаешь об этом, – усмехнулась новая знакомая; ей определённо нравился этот ребёнок, и женщина решила принять участие в её судьбе.

***

В предместье столицы вереницу карет остановила радостно сиявшая толпа встречающих вельмож. Приветствуя с победой они, не сдерживая торжества, доложили ей о поимке чудовища, наводившего ужас на город.

– Вы поймали монстра? – спросила Элисандра, взглянув на своего приближённого. Всегда непроницаемое лицо Мастера Брандта на этот раз не смогло сдержать удивления. Воистину, для Добробрана начинались благословенные времена и без заступничества Непорочной Девы здесь явно не обошлось.

– Не я лично, – нисколько не смутившись, ответил Первый министр, сияя как новенький золотой риал, – но мы сделали это. Можете сами взглянуть на него.

– Вы взяли его живьём? – изумилась королева, помня недавнюю встречу. Если это так, то она явно недооценивала своих подданных.

– Да королева и поверьте, далось нам это нелегко. Монстр был чертовски силён, но мы оказались сильнее и на всякий случай я распорядился посадить его в большую клетку и привести сюда. Мне казалось, Вам захочется взглянуть на эту тварь. Когда появляться в городе стало опасно, он переключился на мелкий скот. Стал нападать на овец и телят, милях в тридцати отсюда, но охотники выследили его и дали мне знать, – торжественно произнёс вельможа, направляясь к накрытой огромным покрывалом клетке, стоявшей чуть в стороне. Бросив полный превосходства взгляд на Командора Тайного Ордена он стянул покров, и взорам собравшихся предстало сидящее на корточках бледнокожее существо, довольно высокого роста по человеческим меркам, зажмурившееся от солнечного света. Оно совсем не имело шерсти, разве что на голове было заметно нечто напоминающее рыжеватые волосы. Кожа казалась почти прозрачной, по крайней мере, отчётливо выделялись мышцы и вены, явно угадывалось сердце, слабо бившееся в его груди, с заметным свежим рубцом посередине. Кроме коротких грязных штанов больше одежды на нём не было, но это странное существо, мало похожее на любое из встречающегося в мире Серединных земель зверья совсем не ощущало ни холода, ни неудобства. Оно рычало, скаля гнилые зубы с клыками гораздо больше человеческих, но меньших, чем даже у крупной собаки. Кем бы оно ни было, оно лишь отдалённо напоминало монстра, с которым пришлось столкнуться Элисандре несколько дней назад.

– Помнишь меня? – спросил Мастер Брандт, разглядывая страшилище и оно, услышав его голос, испуганно забилось в дальний угол клетки. – Вижу, что помнишь. Это фермер из предместья, по крайней мере, был им когда-то.

– При всём уважение, милорд. Вам, конечно, не хочется этого признавать, но эта уродина и есть тот кровожадный монстр, которого все так долго и безуспешно ловили.

– Если бы это было так, вы бы тут не стояли, а были б разорваны на куски. В лучшем случае превратились бы вот в него, – брезгливо ответил Командор, разглядывая шрам под сердцем бедолаги, очень похожий на рану от его меча. – И что вы собираетесь с ним делать?

– Как что? Казнить, – в свою очередь удивился Первый министр, а лорд Уле Вагнер, городской судья, воспользовавшись паузой, взял слово: – Но вначале будет суд, который воздаст должное всем злодеяниям, а потом этому монстру, кем бы он ни был раньше, отрубят голову.

– За что же вы собираетесь его судить? За украденную курицу?

– И за это тоже, но главным образом за жестокие убийства женщин…

– Совершённых не им. Уверяю вас, вы сами себя ввели в заблуждение. Ещё неделю назад это существо было фермером, вполне добропорядочным гражданином, и никоим образом не могло иметь отношения к событиям происходившим гораздо раньше. Я лично видел его и могу это подтвердить.

– Тогда давайте дождёмся, пока он вернётся в прежнее состояние, и допросим его, – казалось, нашёл выход Хранитель печати, которому очень хотелось остаться героем, а не шутом, но Мастер Брандт отверг его предложение:

– Боюсь, это необратимый процесс и ждать придётся до бесконечности. Вы конечно можете посадить его на цепь, но кто знает, может быть, бывший фермер теперь обладает отменным долголетием и сможет пережить нас всех.

– И что же предложит нам достопочтимый Командор? – скрывая досаду, но, уже понимая его правоту, задал вопрос Первый министр.

– Искать настоящего монстра, а с ним поступайте, как хотите, в конце концов, это ваш трофей, вдруг и действительно когда-нибудь он станет прежним. Но если надумаете казнить его, то просто сожгите.

– Я услышал Вас, Мастер Брандт. Теперь пусть рассудит нас королева, – Первый министр с почтительным полупоклоном обратился к Элисандре и та, ощущая на себе общие взгляды ответила:

– Считаю, что вы все заслуживаете награды. Ник-то не знает, как повела бы себя богомерзкая тварь дальше. Если пока она охотилась на мелких животных, то это не значит, что когда-нибудь не напала бы на человека. Возможно, вы спасли не одну жизнь. Думаю всем уже ясно, что этот бедняга не тот за кого его приняли. Без сомнения, расслабляться не стоит, ведь настоящий монстр всё ещё на свободе и по–прежнему очень опасен. Но сегодня у нас есть повод для веселья: пусть мы и не победили в этой битве, зато выиграли войну. Мы вернули отнятые земли, и я думаю, все заслужили этот праздник. Присоединяйтесь, милорды, в Добробране нас жду торжества.

***

Октавия возвращалась домой с улицы Зелёных Крыш, где прислуживала у состоятельной матроны, и пусть деньги её были нажиты пороком, Октавию это не особо касалось. По крайней мере, к девушке немолодая уже госпожа, не имевшая собственных детей, относилась как к дочери. Это не значило, что у служанки были какие–то привилегии или поблажки – мадам Хелена требовала неукоснительного соблюдения обязанностей и, хотя редко повышала тон, но и её тихого вкрадчивого голоса хватало, что бы держать в повиновении свой небольшой коллектив.

Жизнь в борделе, это не то чего хотела её чувствительная душа, но отец на подённой работе и так еле сводил концы с концами; обеспечить четырёх детей, так, чтобы они ни в чём не нуждалась, он не мог. Те знания, что были у неё, не абы какие, но даже простой грамотностью в городе могли похвастаться не все богачи, девочка получила от своей покровительницы, во времена хорошего настроения дарившую ей нерастраченную материнскую любовь.

Что ждало бы её, если бы не мадам, Октавиии думать не хотелось, и бордель был, пожалуй, не самым дурным вариантом. Улица Зелёных Крыш рассекала Добробран надвое вдоль берега одного из притоков Леи. Когда-то тут была слободка с дурной репутацией за городской чертой, где собирались всевозможные бродяги, авантюристы, искатели приключений и просто сомнительные личности. Ютились здесь труппы бродячих артистов, приравнивавшиеся к бродягам и доступ которым за городские стены оказался, закрыт, и принцы без королевства, в общем, все, кого в городе не ждали, а в этом скопище изгоев с радостью открывали двери харчевен, предоставляя кров и стол. Впрочем, как единственным постояльцам.

Но Добробран рос, обрастая новыми территориями, для защиты которых выстроили ещё одну линию крепостных стен, и со временем улица всё–таки стала городской чертой, а вместо дешёвых харчевен появились основательные деревянные здания, покрытые глиняной черепицей, позеленевшей с годами от влаги и проросшего местами мха.

Необычное имя своё Октавия получила от рано умершей матери, в венах которой была толика крови айнов занявших эти земли в давние времена. От той эпохи остались только остатки двух грандиозных валов – мощных укреплений, на расстоянии сотни метров возвышавшихся друг перед другом. Валы защищали пришельцев от зла, природу которого они не могли постичь, но так и не уберегли их ни Боги, ни стены и теперь от былого величия уцелели лишь печальные руины.

Девушка скорее ощутила чьё–то присутствие, чем услышала лёгкие шаги позади неё. Она замерла, и движение стихло. Она простояла минуту в абсолютной тишине, пошла дальше и вдруг остановилась, услышав, как с опозданием на миг встал тот, кто крался за ней. Октавия побежала; хорошо зная этот район, девушка петляла переулками, всё больше выбиваясь из сил, но преследователь безошибочно находил её в утонувших во мраке хитросплетениях городских переулков, словно видел во тьме так же как днём или чувствовал её запах. Как бы там ни было, догонявший больше не прятался, расстояние между ними неумолимо сокращалось, и он с лёгкостью мог бы уже настичь её. Но чего–то ждал, словно получая удовольствие от этой дьявольской игры.

Выбежав на залитую лунным светом небольшую площадь, девушка, выхватив подаренный Матфеем нож, прижалась спиной к каменной тумбе, с которой глашатай обычно читал объявления. Надо бы было закричать, но от ужаса рот пересох и крик застрял в горле. Загнанная в угол молодая женщина только молча целилась в невидимого во мраке врага, который, она была в этом уверена, разглядывал её сейчас.

И тут тьма отделилась, материализовываясь в огромное, безволосое существо, из раскрытой пасти которого виднелись острые клыки. В два больших прыжка чудовище преодолело расстояние и, встав на задние лапы, нависло над ней готовясь нанести разящий удар. И вдруг настроение его изменилось, во всём виде монстра читалась озадаченность, оно словно не знало, как поступить и лишь вытянув гладкую, влажно блестящую тёмной кожей морду, жадно ловило её запах.

Не зная, что будет дальше, собрав остатки покидающей её воли, Октавия, целясь в сердце, нанесла удар своим единственным оружием, но, попала ниже. Зверь взвыл, с коротким замахом, словно обухом, ударил её лапой по голове, и мрак разверзся, принимая её в свои объятия.

***

Жизнь медленно возвращалась к Октавии. Неизвестно сколько она без сознания пролежала на улице, во всяком случае, когда очнулась, первые рассветные лучи уже красили багрянцем город. Левый глаз её заплыл, над ним вздулась огромная шишка, и девушка едва поднявшись на ноги, с трудом нашла в себе силы сделать шаг. Голова кружилась, её тошнило, а пальцы мелко тряслись, но в целом Октавия чувствовала себя даже лучше, чем ожидала – одним ударом чудовище запросто могло вышибить из неё дух.

Вернувшись, домой она с грустью осмотрела лицо в отражении воды; о том, чтобы прийти сегодня в Семь Бабочек не могло быть даже и речи. Девушка выглядела настолько уродливой, что мадам Хелена вряд ли пустит её на порог заведения. Когда она вернулась, отец как раз собирался на работу, и она едва успела прошмыгнуть в свой загороженный дерюгой угол, не желая расстраивать его.

Тревожные мысли не давали уснуть. Пожалуй, она была единственной, кто выжил после встречи с кровожадным монстром. Стоило ли ей рассказать об этом или же хранить молчание и будет ли чудовище искать её, чтобы убить? «Пожалуй, отцу всё–таки нужно сказать», – решила девушка, но когда вышла из своего закутка, родителя уже не было. Несмотря на пережитое, сон, наконец, сморил её, и когда она проснулась, было уже за полдень. Стыдясь своего уродства, девушка не решалась выйти на улицу, занимаясь домашними делами; несмотря на то, что едва не распрощалась с жизнью, чувствовала она себя вполне отдохнувшей. Случайно взглянув в отражение медного таза, висевшего на стене, Октавия прошла мимо, и лишь запоздало осмыслив увиденное, бросилась назад, не веря глазам.

От огромной шишки над бровью не осталось следа. Была припухлость и лёгкое покраснение, но не более. Страшная гематома, чудесным образом исчезла, и объяснения этому девушка не находила. Бросив домашние дела она побежала к Хелене, так и не найдя в себе смелости рассказать кому–то о произошедшем.

Прошло несколько дней. Стычка с монстром стала забываться, до следующего полнолуния чудовище не давало о себе знать, а девчонка очень надеялась, что её удар оказался смертельным. Матфей тоже не показывался все эти дни и, выбрав время, когда он обычно был дома, Октавия отправилась в Оленьи Рога. После случившейся между ними близости девушка не могла относиться к Матфею как чужому и, хотя он был больше искушён в любовных делах, чем она, казалось, дело идёт к их скорой свадьбе.

Войдя в постоялый двор, где её уже знали девушка, остановилась у двери, не решаясь войти. Вдруг чужестранец охладел к ней или нашёл другую. Сердце нервно забилось в груди и, постучав в такт ему, молодая особа толкнула незапертую дверь. Несмотря на то, что хозяин не терпел беспорядка. Внутри было не прибрано. Сам он лежал на кровати и, подойдя ближе, гостья увидела его бледное осунувшееся лицо.