Текст книги "Фатальный абонент"

– Пэншино мэёр.

– О! Раз майор – будешь меня слушаться! – скомандовал Борисыч. – Яйко, шнапс неси, шнеля-шнеля!

Все рассмеялись, кроме Ганса.

Начинало светать. Капитан торопил. Заставил всех надеть спасательные жилеты. Спросил Михаила, может ли тот управляться с мотором, и, получив положительный ответ, указал на корму. Сам отвязал веревку и оттолкнул нос лодки от корабля. Двинулись вверх по течению.

Французы занимали передние сидения ближе к носу лодки. Русские расположились сзади. Их слегка укачивало. Они переговаривались, лениво смотрели по сторонам. Тем не менее, по рукам ловко ходила большая бутылка и стакан. Сквозь работу двигателя изредка слышалось позвякивание. Затем кто-то из четверки закидывал голову назад, выливал спиртное, крякал. Ему подносили кусочек лайма.

– Господа, а ведь точно комаров нет! – с удивлением восклицал Виталик. Ему не терпелось испытать новое средство, которое он приобрёл в Питере по наущению туристической фирмы.

– Да какой комар на тебя сядет? – усмехнулся Кузьмин. – Ты только дыхни в их сторону – сразу попадают замертво!

– Виталик не успокаивался. Повернулся к Мигелю и что-то быстро спросил по-английски.

Тот не понял. Выдавать себя не хотел. Сделал вид, что не слышит.

– Похоже, этот здоровяк на корме не очень-то английский знает, – обратился Виталик к друзьям, – может, португалец?

– Может, и португалец, – усмехнулся пристав, – только морда у него рязанская, наша. Чем не Вадим?

Русские одновременно грохнули смехом.

Михаил сидел как каменный. Подумал, что надо придумать какую-нибудь принадлежность и придерживаться её. Португалец? Меркель может проколоть. Надо посоветоваться с Дианой.

Французы оглядывались, морщились, недовольно судачили. Ганс подозрительно посматривал через головы пассажиров на Мигеля.

Михаил сидел на корме, крепко держа румпель. У отца в деревне еще оставалась небольшая лодка. Да и мотор мог сохраниться. Бывало, они частенько бороздили озеро в поисках рыбы. Переплывали по речке в соседний водоём. Ставили сети, перемёт. В тех диких местах рыбнадзор появлялся редко. Как давно это было.

Глядя на закидывающиеся затылки своих земляков, понимая речь, он был бы тоже не прочь сейчас выпить с ними сотку кашасы. Поделиться воспоминаниями. Чокнуться за встречу, за дружбу. Помолчать за тех, кого уже нет…

На этом безмятежные мысли закончились. Кого с нами нет… Да, Николая уже нет. Задержись Михаил на день, может, и его бы не было. Всё-таки жить лучше. Пусть в Бразилии, даже на Амазонке. А что, собственно, здесь плохого? Можно даже представить, что он здесь в отпуске, с этими незнакомыми русскими.

Только вот шлейф воспоминаний никак не отрезается. Как убегал, прощался с Лили. Милая нежная… Вот бы ей позвонить, услышать голос. Пусть даже она за рулём и ругается. Пусть. Но нет. Это может её сгубить. Единственную ниточку, мою Лили… Эх, гульнуть бы сейчас с горя… или с радости…

Михаил подумал, что полиция Бразилии уже в курсе. Запрос из Питера по поводу убийства Николая и обнаружения наркотиков пришёл. По билетам смогли определить, что он вылетел в Манаус. Дальше – ноль. Официальный путь экстрадиции долог. Доказательства хиловаты. Питерские оперативники могут просто договориться с коллегами. Виза просрочена – значит, подлежит выдворению. Отловят, через границу аэропорта переведут, а тут наши с наручниками. Щёлк! Михаил знал, как это делается. Не раз и сам организовывал. Легко и весело. Смеялись удачной операции, награды получали. Но сейчас всё не так. Нынче – он жертва. Охота идёт на него. За него получат вознаграждение. Выпьют сотку за удачу.

Диана рассказывала, что за просроченную визу из Бразилии не выдворяют. Возьмут штраф долларов двести-триста, погрозят пальчиком и отпускают до следующего раза. Страна бедная – деньги государству важнее.

Пока Генеральная прокуратура России напишет официальный запрос, получит санкцию суда, пошлёт… Вся эта бюрократия была известна. В крайнем случае, по Амазонке можно будет перебраться в Перу или Чили. С ними, вроде и договор не заключен…

– Фозихт! Фозихт! – неожиданно закричал Ганс. Выставил руки, отталкивая слишком приблизившееся дерево, торчащее из воды. Его голубые глаза чуть не выскочили из орбит.

Михаил очнулся. Быстро скинул газ и повёл ручку, направив лодку в обход преграды. Решил – так нельзя. Можно и работу потерять. Надо быть внимательней.

Глава 18. Следствие

Выходя из кабинета, Михаил встретил Лили. Она шла по коридору, высокомерно глядя по сторонам, как всегда, была очаровательна. В красном деловом костюме, юбка до колена, туфли на шпильках. В глазах огоньки, улыбка сражала наповал:

– Что это ты зачастил на службу? – спросила она.

Михаил смутился. Как всегда, застеснялся, не зная, куда деть руки. Ничего лучшего не придумал, как протянуть их и обнять девушку:

– Привет, милая, я по тебе скучаю…

– Тих-тих-тих-тих… – скороговоркой произнесла она, оглядываясь. – Я на службе, милый. Показала папку в руках. Отстранилась. Так чего здесь?

– К Сараеву ходим документы исправлять, путаются что-то.

– Так ты ж не работаешь.

– Да, было одно мероприятие…

– А-а… – протянула Лили. Хитро улыбнулась. – Ну ладно, пока! Созвонимся…

Так и расстались без любезностей – даже странно. В памяти – улыбка.

Через пару недель активизировался Следственный комитет. Стал вызывать пенсионеров по одному.

Михаил шел последним.

Следователем оказался разговорчивый парень лет тридцати пяти. Тщедушный, сутуловатый, в очках. Долго шутил о разработке. Завидовал Михаилу. Сказал, что всегда хотел быть опером, но не прошёл по здоровью. Сообщил, что по данному притону район прислал административные материалы. Так что с возбуждением уголовного дела проблем не будет. К тому же видеозаписи отличные. Препонов быть не должно. Возможно, что дело в скором времени, после допроса всех участников, он передаст в прокуратуру, поскольку задержаны сотрудники милиции, которые выполняли роль охраны. Затем стал заполнять протокол. Периодически что-то уточнял, переспрашивал.

Ничего подозрительного из допроса Михаил не вынес и при встрече с удовольствием сообщил об этом Николаю. Тот только хмыкнул.

После этого связь с полицией как-то ушла на задний план.

Михаил занимался своей непосредственной работой. Как обычно, после службы приезжала Лили. Иногда оставалась на ночь. В конце ноября он проводил её с сыном на отдых в Египет. Удивлялся – откуда деньги? Они летали на отдых не менее четырех раз в год.

Началась зима. Количество поставляемых овощей и фруктов из Белоруссии сократилось. Решили восполнять продуктами. Частые снегопады создавали пробки на трассах, машины ломались, постоянно требовался ремонт, подвозка запчастей. Хлопот было достаточно. В отпуск никто из отставников-бизнесменов не поехал.

Неожиданно позвонил Франчук:

– Привет, Михаил. Есть несколько вопросов, сможешь подъехать?

– Конечно, – несмотря на загруженность, отозвался он, – что-то случилось или как?

– Да все по тому же делу. Следак просил.

Михаил был в недоумении:

– Что, снова материал вернул? Он мне говорил, что кого-то задержали, значит, дело возбуждено.

– Да там всё в порядке, зайдёшь – расскажу. Только не на Суворовский.

– А куда?

– На Чехова, 15, спросишь.

– Там же 78 отдел полиции располагается. Тебя что – понизили?

– Давай – узнаешь!

Через полчаса Михаил был на месте. Спросил у дежурного. Показали наверх и налево. Там размещалась недавно образованное подразделение главка.

– Какие люди нас посетили! – ахнул Франчук с притворной любезностью, распахнул объятия. – Какими судьбами?

Обнялись.

– Вижу, ты на повышение пошел? – смекнул Михаил, хитро улыбнулся. – Небось, полковника получил?

Франчук заметно засуетился:

– Ну да, вот предложили должность – согласился. На звание отослали в Москву. Через пару месяцев придёт.

– Молодец! – Михаил подумал, что уж больно лихо его бывший подчинённый рванул по карьерной лестнице. С чего бы это? Но сделал серьёзный вид. – Чего звал?

На столе появилась водочка, нарезка сыра и колбасы.

– Давай перекусим, – предложил Франчук, – сейчас протоколы опера подправят и принесут подписать.

– Сколько же можно переписывать? – откровенно удивился Михаил. Уже раза четыре получается! Да и ты здесь при чем? Разработка же в отделе у Сараева.

– Я её забрал с собой. Материал уже в следствии, дело возбуждено – считай раскрыто. А лишний показатель ещё никому не мешал! Руководство согласилось. Да, понимаешь, следак состыковал по времени телефонные переговоры, и там получились накладки. Во сколько выехали, во сколько прибыли на место, когда всё закончилось. У него же теперь распечатки переговоров, а там время проставлено техниками, – голос бывшего подчиненного заметно дрожал. Вымученная улыбка нервно кривилась.

Михаил подумал, что вполне может быть. Чего волноваться? Пусть следователь беспокоится. Не передашь же в суд дело с такими ляпами – сразу завернут. На этом и успокоился. Выпили, закусили.

– Ребята тоже будут нужны? – спросил он.

– Я им позвоню, как будем готовы, – Франчук перестал волноваться. Улыбка выровнялась, голос затвердел.

На прощание пожали руки. Михаил вспомнил Сивакова. Подумал, что может быть тот прав. Надо быть настороже.

Глава 19. Джунгли

Виталик обернулся и что-то резко сказал по-английски. Потом переспросил.

Михаил снова не разобрал. Парень говорил очень бегло. Знакомыми звучали только некоторые слова. Риск выдать себя с потрохами. Покачал в ответ головой.

Через несколько минут Ганс жестом показал остановиться и заглушить мотор. Лодка уперлась носом в камыши. Кто-то из французов заговорил с капитаном по-немецки. Затем передал своим, и те начали вытаскивать из-под ног камеры и микрофоны, устанавливать на подставки.

Русские попытались что-то спросить, но Ганс громко зашипел, приложив палец к губам – призывая всех к тишине. В четверке снова по кругу осторожно пошла бутылка.

Ганс прислушивался. Различая звуки птиц, показывал в их сторону пальцем. Едва слышно объяснял французам. Те кивали. Настраивали свою аппаратуру. Ожидали новых звуков и новых пояснений.

– Орнитологи, – догадался Вадим, шепнул своим: – Наливай! За местных пичужек!

Ганс недовольно шикнул на него. Показал пальцем на торчащие в стороны микрофоны французов.

– Спо-ок! – в ответ капитану Вадим растопырил свою крупную убедительную ладонь. – Мы тоже здесь птицы залётные! Пусть пишут и нас!

Взял у Виталика стакан, отхлебнул содержимое. Затем пустил его по кругу.

Михаил видел, что Ганс злится. Но сделать ничего не может. Через некоторое время он приказал завести мотор и продолжить путь вверх, но очень медленно.

Лодка пошла против течения. Оно было не сильное.

Свободная поверхность воды то сужалась до трёх-пяти метров, так, что казалось не пройти. Ветки нависали над головами – приходилось уклоняться, поворот русла скрывался в зарослях. То неожиданно расширялась, образуя целое озеро с маленькими островками, поросшими бурьяном, становилось видно далеко вперед.

Вода была тёмно-фиолетовая, почти чёрная. Ни единой морщинки на поверхности. Прибрежная спадающая трава, кустарник и голубой небосвод с редкими перьями облаков отражались как в зеркале. Отчего казалось, что лодка зависла в воздушном пространстве между двух симметричных миров и медленно движется вперед. Уклоняется от летящих навстречу пучков зелени, стволов деревьев, с двойными кронами: вверху и внизу. Представлялось, что в этом поднебесье легко потерять равновесие, перевернуться. Хотелось схватиться обеими руками за борта, опуститься между скамейками, прижаться и ждать, когда днище коснётся твердой опоры.

Вдоль берега частенько попадались жилые домики на плаву. Иногда целые прибрежные деревни, соединённые между собой мостками. Индейцы готовили еду прямо под навесом. Тут же играли дети, стирали и сушили бельё. Местные привыкли к туристам и не обращали на них внимания. Занимались своими делами.

Чем выше поднималась лодка, тем более дикими казались места. Неожиданно вспархивали птицы. Пение уже не прерывалось. Начинали оглушать громкое чириканье и свист. Хлопая разноцветными крыльями, взметнулась стая пернатых. Раздалось громкое карканье.

– Что это здесь вороны разлетались? Кто это? – Борисыч крутил головой.

– Ара! – пояснил Ганс. Указал пальцем на летящую разноцветную стаю крупных попугаев.

– А это – крокодил отдыхает! – обрадовался Кузьмин, направил камеру слева по борту.

На чистой поверхности воды среди зеленых листьев торчали туповатые неровные кончики коряги на расстоянии метра друг от друга. Ощущалось нечто живое.

– Точно крокодил, только небольшой, – подтвердил Борисыч, крикнул Ганса, показал жестом Михаилу: – Давай поближе подгребём.

– Ганс посмотрел за борт, испуганно закричал по-немецки, затем перешёл на английский, замахал руками.

– Он говорит, что это только голова, остальное – под водой! – невозмутимо перевел Виталик.

Борисыч развел руки, определяя размер головы:

– Да, уж. Если это только башка, каково же остальное… лучше с ним не встречаться. Метра четыре-пять будет!

Михаил отвернул лодку в сторону, и путешествие продолжилось.

Спустя ещё полчаса, капитан указал на маленькую лагуну и сказал застопорить мотор. Выскочил первым, промочив ноги в прибрежной траве. Взял швартов и попытался вытянуть лодку подальше – не получилось. Позвал Михаила. Тот аккуратно прошёл по деревянному краю, спустился на землю и дёрнул только один раз. Судно выскочило на сушу почти наполовину. Капитан привязал его за ствол дерева. Стал помогать пассажирам сходить. Под русскими лодка закачалась. Жестом показал им сесть и вставать по одному. Переправа прошла без потерь.

– Мне тоже идти? – спросил Михаил. Ткнул себя в грудь.

Ганс подошел ближе. Встал на цыпочки, втянул воздух. Алкоголем не пахло. Улыбнулся. Довольный, махнул ладошкой, указал Михаилу замыкать.

Углубились в джунгли.

Капитан шел первым, прорубал дорогу острым мачете. За ним французы. Далее русские. Периодически он снимал с ветки ящерицу, богомола или другую живность. Показывал французам. Те восторгались, целились объективами. Тоже брали на руки.

Русским больше нравилось раскачиваться на лианах. Началось с Вадима. Более одного витка он на руках не продержался. Потом стали виснуть остальные. «Пристав» не рисковал. Он все больше смотрел по сторонам. Кузьмин дал ему свою камеру и показал, на что нажимать.

Удивляло отсутствие гнуса. За всю прогулку кто-то пару раз хлопнул себя по телу.

Борисыч шел, осторожно ступая. Постоянно оглядываясь. Выбрал момент и отломил палку от дерева, тыкал концом впереди себя.

– Ты чего, змей боишься? – спросил Вадим.

– А кто их любит? – огрызнулся тот, – говорят, здесь анаконды живут!

– Ха! Анаконды! – подхватил Кузьмин. – Да она тебя проглотит сразу.

– Нее! – усмехнулся Виталик. – Борисыч ей свою палку поперек горла успеет вставить, он же человек военный! Я вам инструкцию в интернете нашел, как вести себя при встрече с анакондой.

– Читай! Читай! – заинтересовались друзья.

Виталик приблизил айфон к глазам:

– В общем, здесь пишут, что бежать от неё бесполезно. Надо лечь на землю и прикинуться мёртвым. Она начнет тебя заглатывать, шевелиться нельзя. Как дойдет до колена – выхватывай нож и по кругу режь ей голову.

– А если она с головы заглотнёт? – недоумевал Вадим.

– Пишут, что, как правило, заглатывает с ног!

– Это кто пишет такую ерунду? – усмехнулся Борисыч.

– Туристическое агентство, – Виталик несколько раз чиркнул пальцем по экрану, – да и не одно. Как сговорились. Других советов нет.

– Враки! – подвел черту Вадим, – у меня с собой противоядие. Наливай! Дышите глубже – она почувствует за версту. Ну, в крайнем случае, сожрёт Ганса. Он свеженький впереди идёт. Или его помощника немого великана, что позади.

Михаил подумал, что инструкция может оказаться правдой. Но верить в это не хотелось.

Периодически Ганс делал надрезы на растениях. Предлагал попробовать появившийся сок или наоборот – грозил, что нельзя. Рубанув одно из деревьев, снял сок на палец. Сказал, что это каучук. Затем нашел несколько мохнатых шаров, похожих на кокосы, и вскрыл ножом. Дал попробовать содержимое – напоминало орех.

Русские начинали терять интерес. Спиртное у них закончилось. Ждали, когда повернут обратно. Виталик просил Ганса показать алкогольное дерево, листья коки или другое дурманящее растение. Тот хитро улыбался, грозил пальцем.

Скоро подошли к небольшому озеру, над которым навис деревянный мост. Огромные зелёные круги на тёмной прозрачной воде – гигантские лилии. Рядом плавают распустившиеся яркие бутоны. Вокруг всё стрекочет, булькает, цокает, щёлкает. Внимательно присмотревшись, можно было заметить на поверхности небольших кайманов. Лениво грелись на солнце. Некоторые лежали прямо на лилиях. Кровожадные монстры – скрыты в глубине.

Французы поднялись на мост первыми. Выстроились вдоль перил, склонились вниз, настраивая окуляры камер. Замерли. Неожиданно мост стал вибрировать и раскачиваться из стороны в сторону. Все ухватились за поручни, присели от страха, стали оглядываться.

На мост поднималась четвёрка русских богатырей. Они весело болтали. Тыкали пальцем вниз. Восхищались увиденным. Выбирали ракурс для съёмки. Колебания моста их не пугали. Казались задумкой экскурсовода. Сделав необходимые снимки, спустились на землю. Французы выдохнули.

Скоро все вернулись на берег, уселись в лодку и поплыли обратно. По дороге свернули к зарослям. Капитан открыл рюкзак. Там оказались снасти. Несколько мотков лески с крючком на конце. Развязал вязанку хвороста. Раздал каждому по одной палке. Показал, как привязывать. Получились короткие удочки. В пластиковом ведёрке – кусочки мяса. Первым одел приманку на крючок и забросил в воду. Ткнул пальцем вниз:

– Пиранья – гуд!

Его примеру последовали остальные.

Начались поклёвки. Крючки выдёргивались на поверхность, но уже пустые. Подводные монстры успевали сожрать наживку. Неожиданно Виталик поднял своё удилище. На леске болталась плоская рыбина с зубастой пастью. Дергалась, била хвостом, стала раскачиваться, ударилось о плечо плантатора. Тот завопил. Оттолкнул к французам. Те подняли истошный крик, кто-то вскочил. Звучащие вопли носили международный характер. Мужчины уклонялись, женщины визжали, шарахались в стороны. Закрываясь, отмахивались сидушками. Лодка начала раскачиваться. Пиранья продолжала болтаться в воздухе, грозя отцепиться и упасть на кого-нибудь зубастой оскаленной пастью. Никто не решался её снять. Паника нарастала, появился риск опрокинуться.

Капитан, решительно раздвинув французов, перескочил несколько скамеек. Протянул руку в перчатке и ухватил добычу. В другой руке оказались плоскогубцы. Пара движений – и вот рыбина уже трепыхалась в мешке. Все облегчённо вздохнули, поняли, кто снимает пираний. Стали перекидывать сидящих на крючках рыбин Гансу. Ему пришлось отложить свою удочку. Начался клёв. Теперь было уже не так страшно.

Обеденное время прошло, и надо было возвращаться на корабль, чтобы подкрепиться. Диана ждала. Она приготовила обед. Долгим поцелуем приветствовала Михаила, словно он уезжал на боевое задание. Показала, как чистить пиранью – соблюдать осторожность, не касаться острых, как бритва, зубов. А лучше – сразу голову долой.

Рыболовецкая удача разбудила у русских азарт. Вернувшись на корабль, они достали свои снасти и начали блеснить прямо с рабочей палубы, где можно было легко вытащить добычу. Выполнив свою работу, Михаил подошел к русским, сел рядом. Ждал, когда поймают.

Несколько раз что-то сходило. Неизвестное чудище под водой просто заглатывало приманку вместе с поводком и протащив метров десять по воде, с лёгкостью резало леску толщиной два миллиметра. Ни всплеска, ни сопротивления. Только волны расходились в стороны, когда пропадало натяжение.

– Ты видел? Видел? – кричал Борисыч. Оборачивался ко всем, держа в руке обрубок лески.

Михаил кивал молча. Остальные восхищались.

Могло показаться, что крючок уцепился за подводную лодку. Тогда бы хоть чувствовался рывок! Здесь же практически ничего: плавно тянуло в сторону и тут же – слабина… Металлический поводок длинной десять сантиметров оставался в пасти рыбины. На конце лески виднелись зазубрины. Если бы это случилось ночью, то граничило с суеверием. Но был день и светло. В сказочное чудище верить не хотелось.

Меркель и Ганс только качали головами. Пытались что-то объяснить, разводили руками, таращили глаза, изображая испуг. Но русским было непонятно.

– А ну её к черту! – сказал Кузьмин. – Вдруг клюнет такая, что её нельзя будет вытащить. Или, к примеру, электрический скат? Ты его тянешь, а он тебя током бьёт? Вольт на двести двадцать? Или змея. Обернётся вокруг лески и к тебе по удилищу… А? Каково?

После этих предположений на корме остался только отставной подполковник. Все удивлялись его упорству. Оправдывали тяготами прошедшей службы.

Через некоторое время он пришёл на кухню и бодро спросил:

– Ду ю спик инглыш?

Михаил положительно кивнул в ответ и стал ожидать дальнейшего, волнуясь, боясь не понять английский язык.

Пристав задумался, что-то прикидывая. Затем махнул рукой и стал делать жесты, приговаривая по-русски:

– Осталась требуха от рыбы или ненужное мясо? – затем немного по-английски: – Мит, понял? Мит ту фиш!

Михаил прикинул, что по жестам отставного подполковника он бы ничего не разобрал. А так… Кивнул. Протянул миску с рыбными потрохами.

«Пристав» обрадовался. Забрал наживку и пошел на корму. Солнце еще не думало заходить, и пекло продолжалось. Лёгкий ветерок, идущий с поверхности реки, делал жар незаметным.

Неожиданно послышались возгласы пристава – он вытащил из воды небольшого сома. Затем еще одного. Потом сбегал к Михаилу за ведром и стал складывать добычу в него. На шум вернулись его друзья и тоже принялись ловить. Маленьких рыб резали на наживку или просто кидали за борт.

Появился капитан. Увидев пойманную рыбу, испугался, замахал руками. Стал ругаться по-немецки. Никто не мог его понять. Разобрали только одно – плохая рыба… плохая рыба! Пришлось всё выбросить в реку.

– Придурок немец! – возмущался Борисыч. – Этих сомиков бы да на котлеты! Как их моя жена делает – вот это вещь!

Земляки хмуро поддакивали, но оспорить распоряжение капитана никто не решился. Сошлись на том, что надо выпить кашасы. Пошли за стол. Пристав направился в каюту переодеться. Рубашка оказалась липкой от слизи сомов, которых он прижимал к себе, освобождая крючок.

Михаил сидел на кухне с Дианой, когда в проеме двери появился Борисыч:

– Ай ныд, – начал он по-английски как и в прошлый раз, поднял взгляд к потолку, стал вспоминать. Произнес что-то невнятное и после выдал по-русски: – Короче, сметана мне нужна, бэд милк. Ну, плохое молоко. Испорченное. Простокваши-то у вас наверно нет.

Было заметно, что его лицо и руки ниже рукавов футболки сгорели на солнце. Диана вынула из холодильника открытую упаковку сметаны. Отлила в стакан и передала бедолаге.

Он тут же стал наносить её на лицо, окуная пальцы. Благодушно заулыбался. Направился к себе.

– Бедняга, – произнесла Диана, – представляю, как он начнёт облезать. Мама родная не узнает.

– Рыбалка – дело азартное, – Михаил вспомнил, как он обгорел на Бали и всю неделю пролежал с температурой. – Человек служивый, ему всё нипочём. Оклемается.

Диана улыбнулась:

– А ты? Слабенький бизнесмен? Тогда помогай мне. Положи им во фруктовницу лаймы. Только их и едят.

– Закусывают! – уточнил Михаил. Улыбнулся и обнял Диану. Ему вдруг стало так хорошо и уютно на маленькой грязной кухне с этой замечательной черноволосой девушкой. Как было бы замечательно забыть всё, что было. Не помнить, откуда он и почему здесь. Не ждать, что случится впереди. Ощутить себя человеком без прошлого и будущего. Только с ней. Только она и он. Прижал к себе. – Я по тебе соскучился!

В проеме двери виднелся сарайчик на плаву. Михаил кивнул в его сторону.

– Вот бы нам такой домик на реке. Я бы привел его в порядок. Ловил рыбу. Ты – по хозяйству. Смогли бы?

Диана не ответила, ласково посмотрела, легко шлёпнула его по заду.

Михаил выгнулся, сделал вид, что уворачивается. Затем взял несколько плодов и, ополоснув под водой, направился к столу.

В этот момент на палубу вышел «пристав». Сидевшие ахнули. Красное, как раскаленная сковородка, лицо было измазано чем-то белым. Боевая раскраска индейцев.

– Подполковник на войну собрался? – усмехнулся Кузьмин. – Что это у тебя за перманентный макияж?

Русские засмеялись. Французы недоумевали.

– Сгорел, зараза! – огорчённо произнёс Борисыч. – Надо было мази против ожогов брать, а не от комаров. Тут же громко возмутился, – Сезон дождей! Сезон дождей! Комары, гнус! Вернусь в Питер – турагенту по шее накостыляю. Пришлось выпросить у повара сметаны.

Сидевшие рассмеялись.

Михаил замер. Питер! Они из Питера! Может, даже знакомы. Лаймы выскочили у него из рук. Покатились по столу.

– Осторожно, Мигель. – Вадим поймал катившиеся фрукты. – А то без закуски нас оставишь, – Как ушица получается? К ужину будет?

В ответ у Михаила чуть не вырвалась русская речь. Вовремя спохватился.

Виталик уже стал переводить своего друга.

– Михаил растерялся – он не знал, как «уха» по-английски. Пожал плечами. Улыбнулся. – Гуд фиш!

– Посмотрим, что за гуд вы здесь из рыбы делаете, – усмехнулся Виталик, – снова что-то резво спросил по-английски. Затем переспросил. Уставился на Михаила. Тот сделал вид, что не расслышал и направился обратно на кухню.

– Точно глухой, или тупой? – обратился Виталик к друзьям. – По-английски не понимает?

– Я же говорил тебе, что он индеец, – усмехнулся плантатор.

– Скорее, португалец, – определил Кузьмин. И обратился к «приставу»: – На тебе лекарства!

Плеснул в стакан кашасы. Затем налил остальным. – Капитан сказал, как стемнеет – поплывем в джунгли смотреть змей и крокодилов. Будем здоровы!

– Хотелось бы быть! – подытожил Борисыч.

Чокнулись, выпили.

Принесли обед, и все принялись за еду.

После заката снова сидели в лодке. Капитан с прожектором и шестом на носу. Михаил за румпелем. На этот раз вели себя тише, даже русские. Словно боялись разбудить кровожадное чудовище. Яркий луч скользил по деревьям, выхватывал спящих птиц, небольших змей, ползущих по веткам. Задремавших обезьян. Теперь вода казалась густой тягучей смолой. Было страшно опустить руку – казалось, мгновенно приклеится и будет затянута в глубину. Обстановка была жутковата. Постоянно что-то нарушало тишину. Непонятные скрипы, всплески, гиканья, уханья. Кто-то скрёбся об борт лодки.

Словно щупальца или длинные когти диких зверей со всех сторон нависали ветки. Ужас наводила темнота. Все эти звуки, отсветы блики сливались в единый колдовской конгломерат воды и неба. Казалось, вот сейчас со стороны кто-то подкрадётся, вцепится и утащит. И никто не придёт на помощь в этом жутком пространстве. Вокруг всё оживёт, задвигается в безумном смертельном хороводе. Закружит лодку и начнёт выбрасывать из неё пассажиров, погружая в тягучую холодную воду. А там…

Частенько вдоль кромки воды светилась пара красных глаз.

– Крокодайл, – шептал капитан. Но все его слышали. Мотор был заглушён. Двигались, отталкиваясь шестом. Приближались к берегу. В свете прожектора кайман срывался с места и стремглав кидался в воду под шум брызг.

Туристы вздохнули с облегчением, когда взревел мотор и лодка направилась в обратную сторону.

Звать на ужин никого было не надо. Страх усилил аппетит.

Русские попросили рыбу с бульончиком – им сделали подобие ухи. Французы от рыбы отказались. Ели приготовленную пиццу и овощные салатики.

Огромное общее блюдо с жареными пираньями перекочевало на угол русских.

– Меркель, – ты нас разоришь такой вкуснятиной! – восхищался «пристав». – Неси бутылку кашасы.

Французы не пили спиртного. Наверно поэтому капитан, как правило, сидел на их половине стола. Правда, от рыбы он не отказался. Уплетал её наравне с русскими. Поглядывал на соседний стол.

Скоро французы ушли.

Свет притушили, но русские не думали расходиться. Продолжали пить. Подполковник с обожжённым лицом, измазанным сметаной, курил толстую сигару. С наслаждением дымил, поднимая лицо вверх. Его подкопчённая физиономия с красными воспалёнными веками, казалось, недавно заглядывала в ад.

Кузьмин принёс компьютер и стал что-то показывать остальным. Через некоторое время Вадим призывно махнул Гансу рукой. Пришлось идти. Ему освободили место и повернули экран. На мониторе была война. Вторая мировая. Бежала русская пехота. Гремели взрывы. В окопах сидели фашисты, отстреливались. Гестаповцы пинками поднимали их в атаку. Потом началась рукопашная.

Ганс смутился. Было страшно видеть это напоминание. Зачем русские показывают ему эту хронику? Столько лет прошло. Пьяные россияне могут легко устроить дебош. Надо позвать Мигеля. Он крикнул Меркелю, чтобы тот позвал друга Дианы. Сделал серьёзное лицо и сказал, что не стоит помнить об этой трагедии, которая принесла горе всем народам, участвующим в войне. По выражениям лиц увидел, что его никто не понял. Стал готовиться к худшему. Неожиданно в кадре появился капот современного мерседеса. Затем ряд других иномарок и улыбающиеся люди в штатском. Изображение приблизилось. Русские стали хихикать. Тыкали пальцами в экран. Там в офицерской форме стоял тот самый толстяк, что позвал Ганса к столу. А рядом и второй – тоже при погонах.

«Артисты? Они артисты?» – промелькнуло в голове. Заулыбался.

Русские стали хохотать:

– Реконстракшн! Реконстракшн!

Продолжали тыкать в экран, а затем показывать на себя.

Ганс понял. Пришло недоумение – зачем? Зачем они поднимают из памяти ту трагедию. Примеряют её на себя. Одевают кого-то в форму фашистов, ведут с ними бои. Подогревают свой авторитет победителя? Он продолжал улыбаться, но на душе стало горько и противно. Ему было не понять. Русские всегда казались для него странными.

Года два назад в августе их земляки, надев полосатые футболки и синие береты решили на спор сплавать к берегу, кишащему крокодилами. Еле удалось их удержать – пришлось подарить бутылку кашасы.

– Смотри-ка, как немец побледнел! – усмехнулся Борисыч, – решил, что мы его за прошлое будем дрючить? Испугался фриц. Может, его папаша скрылся здесь от Нюрнбергского процесса? Неплохо устроился на Амазонке… А пираньи – не хуже нашего леща!

Он продолжал с удовольствием обсасывать рыбные косточки. После прогулки успел переодеться и теперь сидел в белой футболке с рисунком очков на груди, словно они висели, цепляясь дужкой за ворот.

На майке Кузьмина во всю ширь красовался огромный цветной герб «серпасто-молоткастый» с надписью «СССР».

Виталик особого интереса к рыбе не проявлял, и война в компьютере его не заинтересовала. Ел вяло, переписывался с кем-то в айпаде.