Текст книги "Рожденный с мечом в руке. Военные походы Эдуарда Плантагенета. 1355—1357"

Но эти грабежи и разрушения вызывали падение морального состояния армии: если солдаты так поступали, это значило, что их командиру безразлична судьба гражданского населения. Более того, приказ об уничтожении того, что могло достаться противнику, означал совершенно бесполезное варварское обращение с произведениями искусства и мелкими вещицами, драгоценными для владевших ими семей. От выполнения такого приказа остается всего один шаг до забвения всех правил в обращении с местным населением. Иногда какой-нибудь не самый главный военачальник мог «сесть на своего коня, проехать по улицам» и «спасти от позора многих дам, благородных девиц и монахинь» или король, действуя из соображений благоразумия, но не делая это своим общим принципом, мог приказать своему советнику «проехать на коне по улицам» и «приказать, чтобы никто не осмелился поджечь ни один дом, убить кого-либо или учинить насилие над женщиной». Однако правила гуманизма обычно не могут удержать в узде солдат во время рейда и, как сказал Фруассар, «в таком множестве людей, как то, которое вел за собой король Англии, обязательно должны оказаться несколько плохих людей, злодеев и бесчувственных людей». Короче говоря, в самых худших из рейдов «злодейства» и убийства могут соседствовать с грабежами и поджогами[29]29
  Цитаты, приведенные в этом абзаце, взяты из Froissart J. Њuvres, ed. Lettenhove, K. de (далее – Froissart), IV, 412, 413, кроме фразы «в таком множестве людей, как то, которое вел за собой король Англии...», ее переводчик или редактор благоразумно опустил. Этот абзац находится в Froissart, IV, 413...


[Закрыть].

В общих чертах подобная операция выглядела так. К походу готовили большое количество лошадей; если дороги были пригодны для колесного транспорта, использовались также телеги. Армия везла необходимые припасы с собой (или получала их законным образом), пока не переходила границу. После этого можно было захватывать все, кроме имущества Церкви и друзей. Командир забирал продовольствие в больших количествах; мародеры брали любую еду, какую хотели; солдатам была дана полная воля грабить или даже брать деньги за отказ от грабежа.

Дойдя до очередной деревни или города, войска обычно без особого труда подавляли сопротивление гражданского населения. Все ценное собирали и грузили на телеги или на лошадей; скот угоняли или резали; затем начиналась работа по уничтожению того, что осталось. Амбары, скирды сена, зерна или соломы, сараи, хлева, дома с тем, что находилось в них, – все сжигалось. Солдаты ломали деревянные мосты, сжигали или выводили из строя ветряные и водяные мельницы, выливали вино из бочек. В местах, где производят вино, знающие люди могли повредить или погубить виноградники.

Известие о приближении вражеской армии распространяется очень быстро. Местные жители видят, что ее путь (или пути: большая армия может двигаться несколькими колоннами) днем отмечен облаками дыма, а ночью – красным заревом пожаров. Они в панике убегают и этим облегчают войскам работу: опустевший город, где остался запас еды и дров на целую зиму, становится подходящим местом для привала, где можно отдохнуть и хорошо поесть. Но армия нигде не задерживается долго, и случаются дни, когда солдаты мало едят, а их лошади мало пьют. Всегда существует опасность засады или того, что деревенские жители сами сожгли свои жилища, чтобы не давать врагу еду и крышу над головой, что в обнесенных стенами городах дома загорятся среди ночи, подожженные тайными врагами или пьяными солдатами, что мосты будут разрушены, чтобы задержать продвижение вторгшейся армии.

К этим меньшим из опасностей и трудностей рейда надо, разумеется, прибавить столкновение с армией противника, которая может выступить на защиту разоряемого края, попытается поставить захватчиков в трудное положение, постарается отрезать их от базы или вынудить принять ожесточенное или даже решающее сражение. И наконец, в малонаселенной местности (к примеру, на шотландской границе) могло случиться, что армия не имела возможности ни жить на земле, ни найти проводника, сбивалась с пути, уходила в сторону от путей, по которым осуществлялось ее снабжение, и оказывалась в очень тяжелом положении.

Таким, в общих чертах, был типичный рейд за тридцать лет до того, как принц ступил на землю Гаскони. Уничтожение материальных ресурсов в широких масштабах и постоянное применение огня стали обычной практикой. И так поступали не только английские армии. Французские войска действовали так же на границе с Фландрией, а иногда жгли и уничтожали припасы в собственной стране, чтобы английские захватчики не смогли воспользоваться ими[30]30
  Перевод начальной цитаты со старофранцузского приблизительно такой: «и этот рыцарь и chil saudoyer от имени французского короля желали только одного – чтобы они могли пройти по Геннегау (Эно) для грабежа и заработка и для того, чтобы начать войну в этом краю. Французы вошли туда и нашли людей – мужчин и женщин – в их домах и забрали их себе, кто кого желал, и все, что было у них – золото и серебро, ткани и драгоценности, и их скот, а потом подожгли город и сожгли его так, что в нем не осталось ничего, кроме стен». Froissart, III, 89. Более сжатые описания нападений на французскую территорию есть в письмах сенешаля Гаскони констеблю Бордо, где упомянут маршал Франции Жан де Клермон. (Дальше идет цитата на латыни; вот ее перевод: «который с большим числом вооруженных людей прошел конным набегом, как враг, с развернутыми знаменами, причиняя ущерб земле нашего господина короля». – Пер.)


[Закрыть]. Шотландцы действовали столь же бессердечно и свирепо во время военных действий в Нортамберленде, Дареме и Камберленде. В июле 1346 года король Франции сообщил королю Шотландии Давиду, что в Англии, по сути дела, нет войск и потому Давид может нанести англичанам величайший урон, если вторгнется в Англию.

К этому времени такие военные действия настолько стали частью политики, что их упоминали в договорах, скрепленных печатью. Граф Нортгемптон, когда его в апреле 1355 года назначили командующим английскими войсками в Бретани, получил полномочия «chevaucher de guerre (здесь: вести походы. – Пер.) против врагов на суше и на море, захватывать и разрушать города, замки и крепости, если посчитает, что это в интересах короля...». Такие разрушительные походы стали предметом обсуждения и в том медленно складывавшемся своде международно признанных принципов, который должен был регулировать ведение войн.

Чем бы принц ни считал свои военные операции в Южной Франции, полномасштабной войной или походом-chevauchйe, они неизбежно должны были развиваться по этому основному сценарию. Принц и все его главные помощники сопровождали Эдуарда III в 1346 году, когда он разорял побережье Нормандии и дошел с огнем и мечом до ворот Парижа. Они знали, как Генрих, герцог Ланкастерский вел войну в Пуату и Гиени, и о том, как действовали другие во время менее крупных военных операций во время перемирий (несмотря на эти перемирия). Эти кампании предоставляли возможность и для рыцарских сражений, и для недостойных дел разрушения. Никто не мог предсказать, чего будет больше во время наступающей кампании – возможностей разрушать или сражаться благородно. Необходимо было быть готовым и к тому и к другому.

Через две недели после прибытия в Бордо английская часть экспедиции была готова отправиться в Арманьяк. Корабль James из Эксмута сразу же был отправлен обратно в Англию по делам принца. (Другие корабли, видимо, какое-то время оставались в порту и могли затем быть использованы для перевозки вина в Англию.) Грузы были сняты с кораблей, а лошади спущены на берег с помощью лебедок.Было закуплено много фуража, и лошадям «дали отдых» (вероятно, какое-то время им дали возможность пастись в полях, чтобы животные, ослабшие от жизни взаперти во время плавания, упражняли свои мышцы). Большие партии снаряжения, в том числе луков и стрел, были отправлены вверх по течению реки в Сен-Макер, откуда их, вероятно, позже забрал проходивший там отряд войск принца[31]31
  Сен-Макер и Лангон находятся на противоположных берегах реки, там, куда доходят морские приливы.


[Закрыть], а также выплачены крупные суммы английским и валлийским военачальникам из свиты принца. Мы не будем здесь рассматривать финансовый механизм этих платежных операций и не станем проводить различия между несколькими видами платежей. Скажем лишь, что деньги были предназначены для покупок и для выплаты жалованья и что в Гаскони имели хождение как английские, так и французские деньги. Выплаты получили и некоторые люди, которым было поручено оставаться в Бордо.

Для самого принца и его окружения были куплены мясо, рыба, дрова и соль. В списках расходов есть несколько намеков и на личные интересы принца: были выделены деньги для его личного пользования и для игры. Была изготовлена аптечка и несколько коробок для сладостей, а также приобретено много полосатых тканей, чтобы сшить из них одежду для принца. Он также получил в подарок двух соколов от сира де Леспара.

Армия вышла в поход в понедельник 5 октября. (И Бейкер, и Фруассар сообщают, что это было сделано в спешке: в октябре поздно начинать боевые действия.) Она направилась по долине Гаронны через Лангон до Касте-ан-Дорт, затем повернула на юг и дошла через ланды до окрестностей Аруя. Итак:

Бейкер отмечает, что в ходе двух самых длинных переходов «пало много лошадей»[32]32
  Baker. 128. За современное объяснение этой потери, приведенное ниже, я выражаю благодарность мистеру П.М. Беннету.


[Закрыть]. Лошади могли быть перегружены или загнаны. Но более вероятно, что они были больны «транспортной лихорадкой». Эта болезнь до сих пор возникает у лошадей после того, как их долго везли по морю или по железной дороге. Обычно она начинается примерно через три недели после прибытия животных на место назначения и, если лечение не будет начато быстро, кончается смертью.

В эту первую неделю солдаты и лошади питались продовольствием, привезенным из Бордо или купленным в пути. В Орноне было куплено сено, в Касте-ан-Дорт также сено и овес, в Базасе зерно и вино, в Кастельно мясо. Было куплено еще какое-то количество вина для валлийских солдат и выплачена крупная сумма в качестве возмещения за ущерб, причиненный ими в Касте-ан-Дорт.

Теперь армия принца уже приближалась к «территории противника». На открытой местности возле городка Аруй колонна разделилась на три части. Авангард был поставлен под командование графа Уорвика и сэра Реджинальда Кобхема. С ними были Джон Бошан, Роджер Клиффорд (позже ставший лордом Клиффордом) и сэр Томас Хэмптон, знаменосец.

Основной частью армии командовал сам принц. С ним были граф Оксфорд, Бартоломью де Бургерш, Джон де Лайл, лорд Уиллоуби де Эресби, Роджер де ла Варр, сэр Морис Беркли, Джон Буршье, Томас Рус и три гасконских сеньора – капталь де Бюш, Иоанн, сир де Гомон и Эмери де Бирон, сир де Монферран.

Авангардом командовали графы Суффолк и Солсбери; с ними был Гийом де Помье, командир беарнцев.

С этого момента поход принял другой характер. Некоторых его участников посвятили в рыцари (что обычно делалось перед сражением), знамена были развернуты, армия двигалась тремя колоннами, каждая из которых могла действовать самостоятельно, причем одна или две колонны могли свернуть в сторону и выполнить задание или расположиться на ночлег в стороне от главного маршрута. Покупка продовольствия прекратилась, начались грабеж и разрушение. Теперь английская армия могла столкнуться с вооруженным сопротивлением.

Но, поскольку это сопротивление было слабым и отчет о военных действиях этих дней представляет собой ряд почти одинаковых рассказов о мелких столкновениях, мы лишь укажем пройденный армией путь и скорость продвижения, а также сделаем отступление, чтобы рассказать о положении в Тулузе, Каркасоне, Нарбоне и Карбоне, и, наконец, рассмотрим эту кампанию всю в целом.

Прямо перед армией лежала (по словам Бейкера) «знаменитая, прекрасная и богатая» земля Арманьяк[33]33
  Baker. 130. Фруассар не упоминает о разорении графства Арманьяк. Похоже, он придерживался мнения, что принц шел другим путем, переправившись через Гаронну у Пор-Сент-Мари (V, 344).


[Закрыть]. Это был действительно великолепный край – равнина, спускавшаяся от подножия Пиренейских гор к Гаронне и глубоко прорезанная многочисленными притоками этой реки. Кроме того, это было владение графа, чья политика была так враждебна делу англичан.

В течение двух дней, которые армия провела возле Аруя, произошли первые боевые столкновения. Англичане вернули себе этот город, и солдатам было разрешено выходить из него, чтобы забирать продовольствие и фураж и жечь прочее имущество жителей на вражеской территории. Во вторник (13 октября) начались бои. Три города были заняты и сожжены, была взята крепость Эстан, в Монкларе англичане окружили замок, а затем их войска вошли в этот город. Это было хорошее начало, но более опытные командиры, вероятно, вспоминали два известных всем правила лагерной жизни. Во-первых, взятие крепостей штурмом обычно стоит много человеческих жизней – и в их числе был смертельно ранен сэр Джон де Лайл. Во-вторых, солдаты, которые проводят ночь в захваченном ими городе, у которого есть крепостные стены, подвергают себя большому риску – и действительно, когда стемнело, в Монкларе вспыхнул пожар. Принц спасся из огня, но до конца кампании, если рядом с местом ночевки не было монастыря или замка, ночевал в палатке, которую ему ставили на открытом месте[34]34
  Там же. (Эдуард III тоже останавливался на ночлег вне городов.) У принца был шатер и плотник для его установки. Henxteworth, 8, 11.


[Закрыть].

После двух дней отдыха, то есть в пятницу (16 октября), войска дошли до укрепленного города Ногаро, а в субботу оказались у города Плезанс. Гражданское население Плезанса уже бежало из своих домов, но граф Монлюзон и другие знатные дворяне оставались в замке. Капталь де Бюш захватил их в плен[35]35
  Baker. 130. Брейль пишет, что Жан д’Арманьяк приказал людям уйти в города и замки и взять с собой еду и ценные вещи.


[Закрыть].

Здесь основные силы армии пробыли все воскресенье, но один из трех ее корпусов повернул на запад, взял штурмом замок Галиакс и сжег его. Плезанс, который два дня был временным жилищем для армии принца, в понедельник был сожжен, и армия пошла на восток по дороге, которая вела к главному городу края – Ошу. Чтобы двигаться в восточном направлении, войска постоянно пересекали горные гряды и реки. На реках армия, очевидно, пользовалась бродами, а поскольку лето (по сообщению Фруассара) было сухое, водные преграды, видимо, не создавали больших трудностей. Однако в среднем войска проходили всего восемь миль в день.

К вечеру понедельника армия дошла до Бассу. Это было владение Церкви (оно принадлежало архиепископу Оша), а потому его не тронули; туда было разрешено войти только офицерам, ответственным за снабжение армии продовольствием. В среду (21 октября) армия прошла поблизости от Монтескью, спустилась на берег реки Баиз у Миранды – города, принадлежавшего графу Коменжу и имевшего сильный гарнизон. Принц поселился в бенедиктинском аббатстве Берду, немного вы ше по течению. Люди уже покинули аббатство, но его здания и находившееся там имущество были оставлены в целости. Возле Миранды армия простояла весь четверг, но, очевидно, так и не взяла город. О солдатах сказано, что они находились на отдыхе, то есть армия принца, видимо, не пыталась овладеть городом: осада отняла бы много времени, а штурм стоил бы много жизней.

Кроме того, дорога от Монтескью к Миранде вела прочь от Оша, то есть осаждать Ош армия тоже не собиралась.

В пятницу (23 октября) принц и его войска покинули Арманьяк. Обстоятельства, которые он не мог предвидеть, заставили его через несколько недель пройти через другую часть этого края, но, учитывая заявленную задачу этой кампании, стоит посмотреть, каковы были результаты его действий именно на этот момент. Принц сообщал епископу Уинчестерскому (Винчестерскому) в письме, которое написал ему на Рождество, что прошел на конях «через страну Арманьяк, разоряя и опустошая этот край, чем очень утешил подданных нашего достопочтенного повелителя (короля), которых раньше притеснял граф». В кратком сообщении Бейкера нет подробностей, кроме тех, которые уже были пересказаны здесь. Фруассар ничего не говорит о том, что происходило тогда в этом краю. Венгфельд пишет: «Мой господин (принц) прошел на конях через графство Арманьяк, захватил там много укрепленных городов, сжег и разрушил их – кроме нескольких городов, которые он укрепил. Затем он пошел в графство Ривьер и захватил крупный город, который называется Плезанс – главный город этого края, сжег и разрушил его и всю страну вокруг»[36]36
  Avesbury, Chronica (далее – Avesbury). Брейль упоминает о документе, в котором приводится список «городов, селений и замков, разоренных Черным принцем в 1355 году. Он пишет, что в этом списке было около 500 названий (из которых он называет 19) и что этот документ находился среди Гасконских списков. Если бы этот документ удалось найти, он был бы очень ценным. К несчастью, даже чиновники из Государственного архива не могут обнаружить его следы.


[Закрыть]. Короче говоря, армия принца нигде не встретила сильного сопротивления. У французов на юго-западе были местные гарнизоны, которые действовали каждый по отдельности и не могли остановить вторжение англичан, и королевские войска под командованием коннетабля и графа Жана д’Арманьяка. Граф был в Ажене в день ухода принца из Бордо, но увел свои войска на восток[37]37
  Breuils A. Jean Ier, Comte d’Armagnac, Revue des Questions Historiques, LIX (далее – Breuils). Брейль считает, что Жан д’Арманьяк ожидал, что принц пойдет на Тулузу, и, чтобы остановить его, пошел в Ажен, а принц, опасаясь встретиться с Жаном, изменил свой маршрут. В данном случае, как и во всех других, автор неубедителен.


[Закрыть].

Если войска принца в основном придерживались того маршрута, который описал Бейкер, то они прошли около восьмидесяти миль; они провели в графстве десять или одиннадцать дней и были достаточно многочисленными, чтобы произвести большие разрушения и употребить или забрать с собой значительные запасы продовольствия.

Но ни в письме принца епископу Уинчестерскому, ни в письме Венгфельда нет никакого перерыва после упоминания об Арманьяке. Непрерывность рассказа позволяет предположить, что после того, как главная, открыто провозглашенная задача кампании была выполнена, принц стал преследовать другие цели, не заявленные открыто, но, вероятно, хорошо понятые епископом и, несомненно, достаточно ясные для английских и гасконских военачальников. Может быть, начальники войск решили, что начатое ими предприятие развивается прекрасно и движется само по себе, и почувствовали в себе достаточно силы, чтобы рискнуть встретиться с французской армией, достаточно дерзкой отваги, чтобы желать сражения с врагом. Они решили идти дальше на восток, по-прежнему через горы и реки, несмотря на трудности такого марша – потому, что думали дойти до Тулузы.

Перейдя на территорию Астарака, армия принца в пятницу (23 октября) достигла Сейсана, и тут произошло такое крупное нарушение дисциплины, что оно было отмечено в истории (Бейкером): несмотря на строгий приказ принца, этот город был подожжен, и спасти его от пожара не удалось. Как и в Арманьяке, известие о приближении вражеских колонн намного опережало сами войска. Местные жители убегали до прихода войск принца, но оставляли запасы еды. В субботу (24 октября) три корпуса встали лагерем отдельно один от другого: авангард расположился в Турнане, главная часть армии в Симорре (в долине реки Жимон), арьергард в Вильфранше (на милю выше по течению); в каждом корпусе было достаточно продовольствия, и оно досталось солдатам без трудов и хлопот.

В воскресенье (25 октября) войска продолжали двигаться на восток; слева от себя они увидели Совтер. Прошли мимо укрепленного города Ломбес, но не взяли его, перешли через брод реку Сав и провели ночь в большом, брошенном жителями городе Саматане. На следующий день этот город был сожжен (и находившийся в нем монастырь тоже). Армия вошла во владения графа де Коменжа и стала опустошать их огнем и мечом. Она пересекла плодородные и хорошо возделанные земли плоскогорья Туш, прошла через Сен-Фуа и к вечеру достигла Сен-Лиса (26 октября).

До Тулузы оставалось меньше двенадцати миль. В этом большом укрепленном городе были сосредоточены войска графа Арманьяка и его союзников-аристократов, которых долг и собственные интересы заставляли вести борьбу против армии захватчиков, разорявшей их земли.

Какую форму примет эта борьба, должен был решить граф. Французы могли выйти из города и вынудить принца вступить в бой на открытой местности или же могли остаться за стенами и вынудить англичан и их союзников начать осаду города. Обе армии, разумеется, использовали разведчиков, и, когда разведчики принца передали свои сведения по назначению, стало ясно, что граф Жан готовится к войне: мосты через Гаронну были разрушены, многие дома за пределами городских стен уничтожены, чтобы в случае осады врагам негде было жить. Жан д’Арманьяк предполагал, что принц не пройдет мимо Тулузы, и ждал нападения с запада.

Вторник (27 октября), который у Бейкера описан как день отдыха, был днем принятия решения. Английские войска продвинулись очень далеко и довольно легко. Какой же будет конечная цель? Продолжать путь на восток означало идти прямо к Тулузе. Англичане осознавали, что если граф Арманьяк выйдет из города, то сражение выиграют они. Но и в этом случае, если город не капитулирует сразу, придется вести осаду, а осада, если она продолжалась больше, чем несколько дней, была утомительной операцией, которая требовала применения артиллерии и штурмов, приводящих к большим потерям. Если же граф Жан не выйдет, осада будет еще дольше. Малые крепости, если они не господствуют над речными переправами, можно было обходить стороной, держась вне досягаемости лучников и стараясь избегать потерь. Но Тулуза была не такой. Это был главный город целого края, перекресток многих путей сообщения, естественное место сбора французских войск и единственное место, где можно было переправиться через Гаронну; ее гарнизоном командовал человек, который «притеснял» подданных Англии так, что это стало поводом (а возможно, и настоящей причиной) выбора направления, в котором двигались английские войска. Обойти Тулузу, если бы это и было возможно, было бы неосторожно с военной точки зрения. И в любом случае это было невозможно, поскольку путь дальше на восток преграждала большая река. Если конный набег был слишком приятен, чтобы его прекратить, армия могла повернуть на север, юг или запад. Но идти на восток она не могла.

Решение англичан было отчаянно смелым В случае неудачи потомки стали бы их презирать за него. Но оно оказалось удачным, и историки не замечают его, поскольку вся кампания не представляет интереса с военной точки зрения. Оно было трижды дерзким. Во-первых, англичане должны были пройти мимо большого укрепленного города, то есть оставить в своем тылу мощный гарнизон противника возле единственного целого моста и принять на себя весь связанный с этим риск. Во-вторых, им нужно было переправиться через большую реку без моста и при этом перейти две реки за один день, а перед этим еще пройти десять миль. В-третьих, переправляться нужно было в местах, где Жан д’Арманьяк – если бы у него хватило решимости – мог поставить на противоположном берегу лучников и тяжеловооруженных конников, которые могли поражать солдат противника, когда они будут переправляться через реку, а затем выбираться на берег.

Англичанам были необходимы быстрота, отвага, дисциплина – и вдобавок удача. Среди них не было ни одного, кто бы знал, где находится брод, но, по милости Бога, они его нашли, написал Венгфельд. Англичане нашли брод (вероятно, между Рогом и Пенсагелем, немного выше слияния рек), привели войска к нему, пройдя десять миль, переправили людей, коней и груженые телеги через большую реку, прошли еще около двух миль, вошли в более узкую и быструю реку Арьеж, переправились и через нее тоже и остановились лагерем в Лакруа-Фальгарде. Принц говорил, что эти две реки «было очень тяжело и трудно перейти», и признал, что его армия понесла при этом потери. Бейкер описывает Гаронну как «быструю, каменистую и устрашающую реку», а река Арьеж, по его словам, была «еще опаснее Гаронны». Венгфельд объясняет, как обстояло дело. «Наши враги, – пишет он, – разрушили все мосты по одну и по другую сторону от Тулузы, кроме одного, который находится в Тулузе, потому что река протекает через этот город. В городе, – продолжает он, – находилось большое войско, но английские войска все же сумели пройти мимо».

Дерзкая отвага выручила англичан. Жан д’Арманьяк, вероятно, не мог даже представить себе такого – ведь, по словам Бейкера, «никогда до этого дня конное войско не переправлялось через эти воды. Вот почему жители этого округа, охваченные паникой, по характеру невоинственные оттого, что считали себя в безопасности за своими реками, не знавшие, что делать и куда бежать, не оказали сопротивления». Не оказал сопротивления и сам Жан. Всего за один день обстановка полностью изменилась. Принц теперь мог, если бы пожелал, проникнуть в глубь Лангедока. Это было памятное достижение, которое и теперь достойно внимания.

Ночь после этого смелого маневра измотанные люди принца провели в Лакруа-Фальгарде[38]38
  Baker. 131. Передвижения принца подробно описаны местными историками Мюлло и Пу и Роша


[Закрыть]. Возможно, их командиры обдумывали возможность напасть на Тулузу с юга и отказались от этого. Очевидно, они ограничились незначительной демонстрацией силы там, откуда уже были видны городские стены (возможно, это была усиленная разведка), и, конечно, разграбили и сожгли окрестности Тулузы. Но главной задачей английских военачальников было движение дальше на восток, и, хотя нет свидетельств, ясно говорящих о том, что у них была ясная цель, они шли в восточном направлении по Южной Франции еще неделю. «Страна Тулуза» описана как «очень богатая и обильная». Три корпуса часто действовали раздельно, выполняя каждый свою задачу, и потому англичане легко захватили много малых городков и маленьких крепостей. Главный маршрут указан Бейкером. В четверг (29 октября) армия прошла через Кастане и в тот же вечер стала лагерем на берегу реки Эр в Монжискаре. Этот город был захвачен силой, и армия понесла при этом потери. Он, конечно, был разграблен и сожжен. Фруассар рассказывает об этом в своем обычном стиле, а затем добавляет несколько неожиданных для него слов сожаления о судьбе мужчин, женщин и детей этого города. Два шпиона, схваченные в городе, рассказали, что коннетабль Франции в это время находился в Монтобане и надеялся, что армия принца станет осаждать Тулузу и надолго задержится возле нее.

На следующий день (30 октября) принц вел свои вой ска по древней, проложенной еще римлянами Домициевой дороге, через Базеж и Вильфранш, до Авиньона. Жители бежали из этого города еще до прихода англичан, и армия принца остановилась в нем на ночь – одни части в самом городе, другие в пригородах. Некоторые из богатых горожан укрылись в замке, но он был взят штурмом, и они оказались в плену. За этим последовали обычные грабежи и разрушения; здесь и в Монжискаре солдаты сожгли также несколько ветряных мельниц[39]39
  Baker. 132. Бейкер здесь упоминает конкретно гасконские и беарнские войска.


[Закрыть].

В субботу (31 октября) армия сожгла Ма-Сент-Пюэль с августинским аббатством и дошла до большого города Кастельнодари, который был слабо укреплен, но стойко защищался. Он был взят штурмом, и солдаты принца устроили при этом настоящую бойню. Жителей города захватили в плен и стали требовать с них выкуп, а с теми, кто отказывался платить, обходились очень грубо[40]40
  Baker Froissart. V. 347. (Дальше – цитата на старофранцузском, которая переводится примерно так: «и причиняли телесный вред, если кто-либо не хотел себя выкупить». – Пер.) Маршрут англо-гасконской армии от этого места до Нарбона и назад до Бельпеша (16 ноября) подробно описан местным историком Жанжаном, который также прилагает к нему полезную карту.


[Закрыть]. В воскресенье (1 ноября, День Всех Святых) армия отдыхала, но часть солдат вышла в поход; они овладели каким-то городом, жители которого купили себе безопасность за 10 000 золотых флоринов. Затем город и замок Кастельнодари были сожжены, и вместе с ними солдаты принца сожгли церковь, два монастыря (миноритов и кармелитов) и больницу Святого Антония. Понедельник (2 ноября) армия провела в пути: она прошла через Сен-Мартен-ла-Ланд, Лаборд и Вильпинт до Альзона; во вторник (3 ноября) она дошла до Каркасона – крупного города и большой крепости.

В нем – так же, как и в некоторых других городах Южной Франции – жилища людей и укрепления, предназначенные служить им военной защитой, были разделены пространственной преградой. Город (le Bourg) Каркасон – богатый, большой и беззащитный – стоял на левом берегу реки Од, а крепость (le Citй) – на правом; берега соединял каменный мост, и он не был разрушен. В городе были большие запасы вина и продовольствия; в нем собрались беженцы из всех соседних сельских местностей, а когда армия принца подошла ближе, очень многие из этих людей, взяв с собой что могли из своих ценных вещей, перешли в крепость, где горожане уже сложили на хранение многое из того своего имущества, которое могли перенести.

На основании своего прежнего опыта военачальники английской армии могли решить, что этот город можно занять без большого труда; и сам принц, и Бейкер в своих коротких рассказах подразумевают, что армия вошла в почти безлюдный город и разместилась в нем, не встретив сопротивления. Однако Фруассар утверждает, что поперек улиц были протянуты цепи; что легковооруженные пехотинцы с копьями и маленькими круглыми щитами очень упорно сопротивлялись нападавшим, но английские конники спешились и, развернув знамена и стяги, перепрыгивали через цепи с мечами в руках и сражались с ополченцами, а лучники в это время выпускали целый ливень стрел во вражеские щиты, и в конце концов пехотинцы отступили через мост в крепость. Возможно, это было преувеличенное описание незначительной стычки. Разместившись в городе, английская армия чувствовала себя в безопасности и имела много еды и вина.

Однако оставалась еще огромная крепость на холме, которая возвышалась на 150 футов над мостом и была одним из самых грозных достижений военного строительства в то время. Два ряда башен и высоких стен окружали эту крепость, которая господствовала над восточным выходом из города. Имея достаточный запас продовольствия, ее защитники могли выдерживать осаду много месяцев. А такая долгая остановка была несовместима с конным набегом. К тому же английская армия, которая смогла, несмотря на разрушение мостов, переправиться через Гаронну и Арьеж, вполне могла найти способ переправиться и через Од, если будет принято решение идти дальше на восток. Она даже могла перейти реку по каменному мосту, правда рискуя попасть под град стрел из замка. При этом англичане наверняка просчитывали последствия – то, что могло произойти, если у них за спиной будут находиться большие силы французов. Принцу было вовсе не обязательно захватывать каркасонскую крепость, однако это увеличивало и безопасность его войск, и его богатство, и его престиж.

Нужно принимать во внимание и еще один фактор. Жители Каркасона, хотя и покинули его, были близко; они не могли помешать уничтожению своего города, но могли начать переговоры об уплате денег за то, чтобы англичане пощадили их город. В течение среды и четверга (4 и 5 ноября), когда английская армия отдыхала, представители обеих сторон обсуждали условия такого соглашения. Каркасонцы предложили 250 000 золотых экю за то, чтобы город не предавали огню. Вместе с их предложением принцу была передана просьба местного духовенства, чтобы он не позволил своим людям сжечь город и вообще причинить ему какой-либо ущерб; но ни горожане, ни представители духовенства не могли вести переговоры о сдаче[41]41
  Baker; Jeanjean, J.F. La Guerre de Cent Ans en Pays Audois (далее – Jeanjean). В Периге тоже было сделано предложение уплатить деньги за то, чтобы город был сохранен. Принц вел себя последовательно.


[Закрыть].

Предложение было отвергнуто, и причины этого заслуживают более подробного рассмотрения. Обещанная сумма была огромной – гораздо больше того, что горожане могли заплатить сразу, и, вероятно, больше, чем они могли (в той обстановке, которая сложилась в Лангедоке осенью 1355 года) быстро собрать с помощью займов. Бейкер не говорит, что эта сумма была слишком мала. Он считает, что это было не столь важно. Велика она была или нет, задачей принца было прежде всего не собирать деньги, а демонстрировать справедливость своего дела. Бейкер также считает, что те, кто находился в каркасонской крепости, так упорно сопротивлялись не потому, что хранили верность королю Франции, а потому, что боялись его мести. Хотя эти предположения сформулированы расплывчато, они заслуживают рассмотрения в контексте всей ситуации. Французы вполне могли рассуждать так: хотя сейчас принц – грозная сила, конный набег – событие временное; раньше или позже французская власть будет восстановлена (как в Нормандии в 1346 году), и поэтому сопротивляться (в разумной степени) для них в конечном счете лучше, чем сдаться. Крепость была неприступной, время работало на его защитников, не было никаких оснований сомневаться в верности гарнизона французской короне, а принц был обязан помнить, что французские войска, несомненно, идут ему навстречу. Поэтому англичанам пришлось с огромной неохотой примириться с тем, что они не получат эту огромную военную добычу.

Должно быть, при этих обстоятельствах любая сделка по поводу торговой части города была неприемлема. Принц хорошо понимал, что многие люди в его армии шли в бой ради денег, но у него самого могли быть более высокие – или просто иные – побуждения. Более того, хотя противоречивая природа человеческих дел и заставляла принца, из соображений целесообразности, смотреть сквозь пальцы на многое, что было обычным в войсках, сам он до этого ни разу не был участником такой грязной сделки, как та, которую ему предложили.