Текст книги "Венера с пистолетом"

У нее был легкий акцент, происхождения которого я определить не смог. Позднее я узнал, что по рождению она была гречанкой, а потом последовательно англичанкой, француженкой и итальянкой – по мужьям. Неужели политики в самом деле думают, что это они изобрели Общий Рынок?

– Берт коллекционирует старинные пистолеты, – сказал Харпер.

– Я торгую ими, – поправил я. – Не могу себе позволить оставлять их у себя.

– И много вы найдете их в Венеции? – спросила она.

Я пожал плечами.

– Всегда есть какой-то шанс. По крайней мере, это может служить оправданием, чтобы на некоторое время уехать из Англии. И кроме того, остаются морские музеи; это довольно интересно.

Харпер допил свою порцию, осведомился, не хотим ли мы повторить, и свистнул официанту.

– Два сухих мартини и виски, и я хочу, чтобы они действительно были сухими. Хочу, чтобы их пробрало!

Официант улыбнулся и отошел.

– Мистер Харпер, вы просто путешествуете? – спросил я.

– Зовите меня Эдвином, Берт. Ну, в Венеции я по делам. Здесь собралась конференция по вопросам перевозок, поэтому я немного рассказал о том, как мы это делаем в Штатах, а потом доложу моей компании, как делают это в Европе, и кроме того, сэр, это весьма законно с точки зрения налогов. – Его большая некрасивая физиономия расплылась в добродушной улыбке.

Графиня покачала головой.

– Собраться со всего света в Венеции, чтобы поговорить о перевозках!

– Ну, графиня, мои коллеги совсем не против. Они просто не могут согласиться с издержками по доставке грузовиков для показа, и знают, что конкуренты тоже не могут себе этого позволить, так что все ограничивается только бумажной работой. Зато все неплохо проводят время.

Официант принес нашу выпивку.

– Графиня, Берт, ваше здоровье, – сказал Харпер и заправился, а потом спросил: – Послушайте, Берт, вам приходилось еще раз встречаться с вашим старым другом Гарри Барроузом?

Немного помедлив, я покачал головой.

– Нет. А почему вы спрашиваете?

– После того, как вы в тот вечер нас покинули – боюсь, что я действительно в тот раз вам помешал и должен извиниться, – ну вот, после того, как вы ушли, мы продолжали разговаривать и когда я упомянул, что собираюсь в Венецию, он сказал, что здесь мы можем встретиться.

– Понимаю, – протянул я. – Ну, снова встретить Гарри – всегда приятно. Расскажите подробнее.

18

Вернувшись в отель, я обнаружил записку, появившуюся полчаса назад; в ней мне предписывалось со скоростью света мчаться в отель «Гритти палас», при этом не привлекая внимания. Черт бы побрал этого Карлоса, играющего с безопасностью, как с рождественскими шариками, назначая встречи в номере отеля и оставляя мне подобные сообщения. Он даже сообщил в записке номер комнаты.

Конечно, это был прелестный номер, конечно, угловой и с видом на Большой канал. И вся компания была в сборе, включая женевскую газету, брошенную на кофейный столик. Все смотрели на меня с одинаково печальным выражением лица.

– Сеньор Кемп, кажется, Цюрих оказался для вас не самым счастливым местом, – сказала донна Маргарита.

– Все правильно, – ответил я, устраиваясь на стуле с высокой спинкой. – Ну… давайте разберемся и покончим с этим. Поднимите руки, кто считает, что его убил я.

Мисс Уитли быстро потупила глаза. Карлос вздохнул и кивнул.

– Да… этот вопрос может задать кто-то другой, если не мы. Вам все же лучше на него ответить.

– Я ношу с собой пистолет, а не нож, – сказал я, подняв палец.

– Вы не могли воспользоваться пистолетом в номере отеля ранним утром.

– Вполне разумное предположение. Но даже если бы я воспользовался ножом, то сделал бы это куда лучше. Я хочу сказать, что его буквально исполосовали.

Они изумленно уставились на меня, и донна Маргарита недоверчиво спросила:

– Вы его видели?

– Да, видел. Я пришел к нему в номер примерно в половине одиннадцатого. – Я повернулся к мисс Уитли. – Вы читаете по-немецки? Там сказано, когда его нашли?

– Да, что-то есть. – Она по-прежнему старалась не смотреть на меня. – Около полудня.

– Там сказано что-нибудь о его багаже?

Она провела пальцем по газетной колонке.

– Чемодан был открыт, разграблен и все вещи разбросаны вокруг.

– Так. Ну, это был не его чемодан, а мой. У него вообще никакого не было. Но перед тем он нес этот чемодан и, возможно, машинально его прихватил. Тот самый чемодан, в котором находилась картина. А я в тот вечер просто слишком устал и ничего не заметил. Во всяком случае, это дает ответ на ваш вопрос? Я хочу сказать, могло быть так, что я распотрошил свой собственный чемодан, а потом бросил его там?

Теперь все они, включая мисс Уитли, смотрели на меня.

– Сеньор Кемп, я не думаю, что его убили вы, – сказала донна Маргарита. – Но для полиции… может получиться, что улики сработают по-другому. Почему вы сразу не сообщили о происшествии?

– Вы же помните, что у меня был пистолет. Меня бы обязательно обыскали, это совершенно естественно. Вот первая половина дела. А другая половина заключается в том, что мне пришлось бы сказать, зачем мы оказались в Цюрихе. И тогда все бы оказалось под ударом: ваше имя, картины, вся затея. Полицейские ни за что не согласились бы держать все это в тайне.

Спустя некоторое время донна Маргарита тихо сказала:

– Благодарю вас, сеньор. Я это ценю.

– Да, но что же делать теперь? – спросил Карлос. – Теперь они доберутся до вас, мистер Кемп.

Я медленно покачал головой.

– Я в этом не уверен. Да, как только они подумают обо мне, Берт Кемп окажется замешанным по самую макушку. Но прямого выхода на меня у них нет. В моем багаже ничего не говорит о том, что он принадлежит мне. Если захотят провести кучу кропотливых исследований всей одежды, то смогут доказать, что она принадлежит не Анри, но это не подскажет, кому она принадлежит в действительности. Единственное слабое место – банк, но я не думаю, что в банке знают, кто такой Анри. Под документами стоит моя подпись. Похоже, им не удалось раскопать приличной фотографии Анри, так что в банке могут его не узнать; никто не сможет опознать человека просто по описанию. И кроме того, почему полицейские должны проверять все банки насчет какого-то эксперта по живописи?

Однако все по-прежнему казались обеспокоенными, причем каждый по своим собственным причинам. Поэтому я продолжал.

– Возможно, смогут отыскать следы Анри в Амстердаме. И если проверят регистрацию во всех отелях, то обнаружат, что в это же время в городе был я. Я и еще несколько тысяч человек. Как и в Цюрихе. Здесь тоже я и еще несколько тысяч человек. Но я хочу спросить – зачем им это делать? Человек убит ножом и ограблен в номере гостиницы; зачем же проверять регистрацию в отелях по всей Европе? Для этого нужны и время, и деньги. У полиции хватает другой работы.

– Вы хотите сказать, что не собираетесь возвращаться обратно и объясняться с полицией? – осторожно спросила мисс Уитли. – Вы вообще не собираетесь возвращаться?

Я развел руками.

– Ну, если я им что-то и скажу, то только правду, всю правду и ничего, кроме правды. Тогда вся история выплывет наружу. Как я уже сказал, полиция не станет держать ее в тайне. Тогда всей экспедиции придет конец.

– Анри убили. Убили! – Она взглянула на меня так свирепо, как только позволяло ее миленькое личико. – Разве это не важнее, чем эта… поездка за покупками?

Карлос выглядел несколько шокированным.

– Если мы все расскажем, это скорее всего их просто запутает. Его убил какой-то трусливый вор. Это не имеет никакого отношения к живописи.

– Откуда вы знаете? – резко спросила она.

Ну, я конечно, не знал, но сказал.

– Грабители, которые охотятся за картинами, не убивают людей. Я хочу сказать, что вы не сможете пристроить картину, если убьете человека и вся история попадет на первые полосы газет. Лучше просто тихо стукнуть его в укромном месте – именно так они поступили со мной – и предоставить возможность обо всем промолчать.

– Вам считаете правильным помалкивать о преступлениях?

– Вы чертовски правы. Ведь вы же помните, что я профессиональный мошенник? Ох, черт возьми, – буркнул я, – мне нужно что-то выпить.

Карлос махнул рукой в сторону целой батареи бутылок и стаканов, выстроившихся на угловом столике. Совершенно ясно, что он все быстро организовал. Ну, думаю, это был уже установившийся порядок, соблюдавшийся всюду, куда они приезжали: номер с двумя спальнями и гостиной, полный набор бутылок в углу. Все, что для этого нужно – только деньги.

Наступила тишина, если не считать моего звяканья и бульканья в углу. Потом донна Маргарита спросила:

– Вы уверены, что связь… со мной… удастся скрыть?

Я пожал плечами и пролил виски на свои новые брюки.

– Вам лучше знать. Вы всегда и всюду держались в стороне. Но что, если Анри проговорился? В семье, коллегам по работе или кому-то еще? Вы писали ему какие-нибудь письма, было что-нибудь, что он мог оставить у себя в столе?

Карлос покачал головой.

– Все происходило только при личных встречах, точно как с вами, мистер Кемп.

– Тогда шансы весьма неплохие. Вы хотите ими воспользоваться?

Донна Маргарита взглянула быстро и осторожно, как мисс Уитли.

– Сейчас я не могу этого решить, сеньор Кемп.

Я отхлебнул большой глоток виски с содовой.

– Ну, тогда сделайте это поскорее. И желательно, чтобы решение было единодушным. Я хочу сказать, что либо мы будем вести себя тихо, либо нам всем предстоит одна большая и не очень приятная поездка в полицию Цюриха. Я не хочу оставаться в стороне, когда кто-то станет давать показания.

– Полагаю, вы имеете в виду меня, – холодно заметила мисс Уитли.

– Думаю, да.

Она снова взглянула на газету, лежащую на столе.

– Я думаю… я думаю, может быть в самом деле это не имеет ничего общего с искусством?

– Вы имеете в виду Гарри Барроуза? – прямо спросил Карлос.

Наступила тишина. Я мог подумать, – вернее, предположить, – что Гарри мог организовать нападение на меня и кражу картины Сезанна. Но убийство выходило далеко за эти рамки.

– Тогда, в первый раз, у Гарри были неплохие профессионалы, – медленно сказал я. – Думаю, они не собирались убивать меня. И если бы он знал, что мы были там, то должен был знать и то, что мы уже избавились от картины.

– Вы видели комнату – там что-нибудь искали? – спросила мисс Уитли.

– Да там перевернули все вверх дном. Куда больше, чем нужно для того, чтобы разыскать картину или что-то в этом роде.

– А кроме того, говорят, его ограбили, – она опять взялась за газету.

Теперь мы вплотную подошли к весьма деликатному моменту.

– Нет, на самом деле этого не было. Это сделал я.

Она вытаращила глаза и наклонилась вперед как жокей на финишной прямой.

– Вы…это…сделали? Вы взяли деньги?

– Ну, в общем да. Я думал, что это несколько поддержит версию о трусливом воре. И отвлечет от версии, связанной с искусством.

– Боже мой… – Она снова опустилась на стул и выпрямилась, словно учительница, обнаружившая, что я принес в класс на урок по Шекспиру журнал с голыми красотками. – Значит вы не просто скрыли улики, но еще их и подделали! Не думаю, что теперь смогут найти того, кто убил Анри на самом деле. И что же вы сделали с деньгами? Купили себе новый чемодан?

Я устало покачал головой.

– Еще не купил. Послушайте, я сделал это не ради развлечения. Работай я сам на себя, немедленно отправился бы в полицию. – (Ну, во всяком случае, весьма возможно, что я бы к ним и отправился.) – Но я нахожусь на работе. И контракт, который я заключил… содержит требование сохранять сведения о нашем деле в тайне. Вот и все, что я пытался сделать.

Она долго смотрела на меня без всякого выражения. Отсутствие всякого выражения получалось у нее замечательно. Затем наконец спросила:

– Как бы вы смогли убить человека ножом? Вы сказали, что сделали бы это гораздо лучше.

– Вы имеете в виду, голый человек лежит на кровати, я придерживаю его, накрыв лицо подушкой, которую держу одной рукой?

Она побледнела, затем слегка кивнула.

– Один удар вверх, между ребер, затем поворачиваю нож, как винт… – я показал рукою в воздухе – до тех пор, пока не убежусь, что достал сердце. Совершенно ни к чему наносить множество ран вокруг и бить по ребрам. Так ведет себя только венецианский слепой, понимаете….

Донна Маргарита твердо остановила меня.

– Вполне достаточно, сеньор.

К этому моменту мисс Уитли совершенно посерела, но все же спросила, словно намекая, что я все же мог быть убийцей.

– Его убили таким способом, который вы описали?

– Я его видел.

– Да… – и после небольшой паузы: – Мне очень жаль.

– А где вы научились орудовать ножом, мистер Кемп?

– В армии.

– Вы были в коммандос?

– Боже упаси, нет. Неужели я кажусь таким бравым? Я был сержантом в оружейных мастерских. Мы ремонтировали стрелковое оружие. Там я научился кое-чему от ребят, которые здорово с ним обращались. Они умели обращаться и с ножами.

Бессмысленная болтовня подействовала. Мы оба наблюдали за мисс Уитли. Постепенно ее лицо переставало походить на газету, в которую завернули дохлую рыбу.

– Вам приходилось участвовать в боях? – мягко спросил Карлос.

– Нет. Мы работали на складе. Я изобрел новый переключатель для пистолета-пулемета. Но его не приняли. Говнюки чертовы!

Карлос нахмурился.

– Мистер Кемп, я уже делал вам замечание относительно выражений, которыми вы пользуетесь…

– Простите.

Мисс Уитли глянула вверх, потом вниз на газету, затем обвела взглядом нас всех.

– Ну… и что же мы решили?

– Решение зависит от вас, – сказал я. – Если вы решите объясняться с цюрихской полицией, мы все сделаем то же самое.

– Думаю, что бы мы не сделали, Анри этим уже не вернуть… – задумчиво протянула она.

Жизнь представляет из себя всего лишь набор штампов, сказал кто-то. Но теперь я знал, что у нас все будет в порядке. Она уговорила себя не быть законопослушной гражданкой. Все, о чем теперь следовало беспокоиться, – это цюрихская полиция.

– Поскольку так уж получилось, что мы встретились, то я хотел бы получить возмещение моих издержек и заработанные деньги. – Я протянул им лист бумаги.

Карлос медленно и внимательно прочитал его. Потом спросил:

– Сколько денег вы взяли у мистера Бернара?

– Около тридцати фунтов.

– Так, – он вычеркнул пару строк из списка. – Ну, в результате получается, что…

Элизабет резко спросила:

– Разве вы не собираетесь отправить их обратно? Его семье?

– Как? – спросил я. – Такой поступок станет чертовски подозрительным. Мы не можем отправить эти деньги даже анонимно. Гостиничные воры не возвращают денег.

Карлос кивнул.

– Так что мы должны вам ровно сто двадцать фунтов. – Он протянул мне пачку лир. – Остальное получите при нашей следующей встрече.

– Спасибо. Вы не считаете нужным компенсировать мне потерянный багаж, верно?

Он изумленно и почти шокированно вскинул глаза.

– Это же не по нашей вине, не так ли? Вы получите страховку.

– Конечно, – мрачно буркнул я. – Я могу очень просто заполнить анкету. Где утеряно: на месте убийства. Кстати, я забыл его застраховать.

Он пожал плечами.

– Это по-прежнему не делает нас виновными в его утере.

Бог мой, даже шесть поколений, проживших в тропиках, не слишком разбавили его шотландскую кровь. Донна Маргарита знала, что делала, когда нанимала его на должность Хранителя Королевских Песо.

Но здесь она вмешалась в разговор.

– Думаю, мы должны быть великодушны. Сеньор Кемп очень щепетильно отнесся ко всему случившемуся. Мы должны заплатить хотя бы половину.

Она назвала это великодушным, верно? Этот скряга проедает половину стоимости моего багажа за день, не говоря уже о цене их люкса.

Но ясно было, что это самое большее, на что можно рассчитывать.

– Спасибо. Тогда верните и те тридцать фунтов.

Краем глаза я заметил, как она мельком улыбнулась. Естественно, ей в голову не приходило, что один большой чемодан и находившаяся в нем одежда могли бы стоить больше шестидесяти фунтов. Может быть, она действительно собралась продемонстрировать свое великодушие. Но теперь было слишком поздно.

Я повернулся к двери, затем вернулся.

– Ах да, мы помянули здесь Гарри Барроуза. Ну так вот, он, вероятно, в городе – или скоро появится.

Карлос нахмурился.

– Как вы узнали?

– Встретил одного человека. Гарри сказал ему, что вскоре собирается сюда. Кажется, одна старая леди откинула копыта и он думает, что ее коллекция может пойти на продажу. Я хочу сказать, предполагается, что он это сказал. Это могло быть простым совпадением. Во всяком случае, я выясню, где он остановится.

– Я не хотел бы, чтобы вы разговаривали с этим человеком.

– Не буду. – Хотя, конечно, я поговорил бы с Гарри, если бы захотел… и если бы думал, что это может как-то помочь. – Я просто позвоню в несколько отелей и спрошу, не остановился ли у них мистер Барроуз. Себя мне называть не придется. Но помните… он может сделать точно также. Если уже не сделал.

19

На следующее утро, приобретя модный спортивный серый пиджак с проблесками голубого и коричневого, еще одну рубашку и чемодан нужного для контрабанды размера, я закончил покупки. Конечно, чемодан немало стоил, но он оказался даже лучшего качества, чем я ожидал. Я забыл, что итальянцы разбираются в коже.

Все вещи я забросил в «Луна-отель» и вышел, чтобы пообедать в небольшой траттории неподалеку. Потом заглянул на площадь Сан-Марко за первыми швейцарскими газетами. Анри стал постепенно исчезать со страниц – ему было отведено полколонки на третьей странице. Слава Богу, фотографий по-прежнему не было, так что либо полиция не добилась успехов, либо предпочитала не говорить об этом.

После этого я взялся за телефон и нашел Гарри в отеле «Даниэли» на другой стороне площади Сан-Марко, за дворцом дожей.

Потом я позвонил Карлосу и сообщил ему об этом. И кроме того добавил:

– Действительно начинает казаться, что он повсюду следует за вами. Так было в Цюрихе, Амстердаме и вот теперь здесь. Не знаете, в Париже одновременно с вами его не было?

– Нет, боюсь, что не знаю. Не может он быть здесь по той причине, о которой говорил ваш друг?

– Взглянуть на произведения искусства в каком-то имении, которое только что лишилось владельца? Очень может быть. Если хотите, я могу попытаться выяснить. Больше мне все равно нечего делать. Или есть?

– Нет, пока нет. Но вам не следует беспокоиться – просто не попадайтесь мистеру Барроузу на пути.

– Вы – босс. Или почти.

Мы повесили трубки. Мне по-прежнему нечего было делать…

Я начал с Паулюса Бомарка. Он был немцем и художником, хотя и необязательно догадываться о втором. Он был высок, худощав, выглядел лет на десять лет моложе своего возраста, у него было приятное удлиненное лицо и прекрасные белокурые волосы. Любой кинопродюсер оторвал бы его с руками на роль благородного юного офицера вермахта, шокированного тем, что творят эсэсовцы, но хранящего солдатскую верность до тех пор, пока очередь из автомата не распорет ему живот, почему-то всегда обязательно живот, и умирающего ужасной смертью. Это очень нравоучительно. И вполне возможно, это и произошло бы с Паулюсом, если бы он не опоздал на войну на добрый десяток лет.

На самом же деле он занимался тем, что подделывал картины Утрилло.

Он жил в небольшой квартирке недалеко от Сан-Рокко, где, высунувшись из окна и умудрившись не упасть при этом в вонючую воду двумя этажами ниже, можно было увидеть Большой канал. Я взобрался по узкой лестнице и постучал в дверь.

– Ja? Was ist?[25]25
  Да? Кто там? (нем.) – прим. пер.


[Закрыть]

– Полиция, открывайте.

Наступила пауза, послышались шаркающие шаги, затем звук отпираемых замков и отодвигаемых засовов. Немного побледневший, он выглянул в коридор, затем свирепо рявкнул:

– Что за глупые шутки!

Я усмехнулся.

– Все в порядке, дружище. Я здесь по делу.

Он продолжал подозрительно посматривать на меня, но снял цепочку с двери и разрешил мне войти. Ну, может быть, у него и были основания для осторожности; во время нашей последней встречи он получил крупную сумму денег, которую один из моих клиентов имел глупость выпустить из рук. Помнилось, я в это время держал в руках пистолет.

Дверь была закрыта и тщательно заперта.

– Я больше не продаю картин в Италии с… с тех пор.

– Молодец.

Если он вернулся к своей прежней манере подделывать французских художников в Италии и продавать их через посредника в Германии, то у него не должно быть никаких неприятностей. Я хочу сказать, что несколько международных пересылок и пара дополнительных посредников могли полностью запутать следы. Однако посредники стоили денег, а он был жаден. По крайней мере, прежде.

– Что вам угодно?

– Просто мне нужна небольшая помощь. Это прекрасно!

«Это» было большим холстом, на котором красовались морские раковины, кусок старого каната, немного песка, смятая жестянка из под пива и над всем этим рыбий скелет. Ну, конечно, там еще было некоторое количество краски.

– Нет там ничего прекрасного, – резко возразил он.

– Очень жаль. Как ваши дела с Морисом?

Он снял холст с подрамника и поставил его в угол. Затем поднял фальшивую крышку стола и вынул оттуда небольшой, еще влажный от краски холст.

– Из-за вас я его чуть не испортил.

– Простите, – повторил я.

Даже мне было видно, что это картина Утрилло. Обычный уголок в скучном парижском предместье с треугольным перекрестком, заполнявшим весь передний план. Думаю, раз в год он отправлялся в путь с камерой, заряженной цветной пленкой, и снимал подобные виды, а потом перерисовывал их, выбрасывая «ситроены» и надписи «Да здравствует де Голль!»

Паулюс постучал пальцем по картине.

– Не так уж она хороша. Есть один тип – в Варшаве – который подделывает Утрилло. Его работы просто ужасны. Их можно отличить с закрытыми глазами. Это мешает делу.

– Да, неудачно. Тогда почему бы вам не попробовать работать под Миро или Модильяни?

Он покосился на меня.

– Нельзя же менять стиль, как вы меняете рубашки! Это искусство!

Ну, если подумать, я действительно считаю, что так и есть. Поэтому я третий раз сказал:

– Простите.

Затем спросил:

– Послушайте, дружище. Не слышали вы о недавней смерти владельца какой-нибудь крупной коллекции? Скажем, престарелой дамы, в течении последних нескольких недель?

Он задумчиво нахмурился.

– Они все время мрут, эти богатые старые леди. Приезжают, чтобы жить в Венеции, прекрасной Венеции, снимают большие дворцы, сидят на балконах, дышат воздухом каналов – и мрут, как от чумы. Умирают на каждое Рождество. И они никогда не покупают современных художников.

Он продолжал думать, и наконец сказал.

– Одна англичанка. Леди, леди… – Он щелкнул пальцами, уронил пятно краски на картину и выругался. – Леди Уитерфорд. Умерла на Рождество. Говорили, что у нее большая коллекция, но… – он постучал себя по голове. – Она была сумасшедшей. В ее дворец никто не ходил.

– Она была в телефонном справочнике? Или вы знаете, где находится ее дворец?

– А зачем вам?

Я пожал плечами.

– Возможно, у меня есть клиент, и только.

– Ну и конечно, ваш клиент не интересуется современной живописью.

– Вы имеете в виду Дух Современной Венеции? – Я показал на морские раковины и старый канат в углу. – Ладно, замолвлю за вас словечко. Но мне нужно достать Утрилло.

– Из-за того парня из Варшавы становится трудно работать. Теперь клиенты стали подозрительными; они хотят документов и доказательств.

– Контрабандой ввозить не пытались?

– Что? А что проку? Клиенты хотят доказательств, а не секретов.

– Нет, я хочу сказать, вы не пытались ввозить их контрабандой в Германию, а там намекнуть таможенникам, чтобы вас сразу же поймали, понимаете? Вы заплатите пошлину на импорт, зато получите целую кипу бумаг с оценкой картины и указанием, что за нее уплачены реальные деньги. Это прекрасное доказательство, что картина подлинная, не так ли?

– Я об этом не думал, – протянул он. – Да, возможно, неплохая мысль. Спасибо.

– Рад помочь.

Хозяин положил палитру.

– Я посмотрю в телефонной книге.

Через минуту у меня в руках был адрес леди Уитерфорд, сумасшедшей покойницы.