Текст книги "Зачарованная Эви"

Глава седьмая

Меня обдало его дыханием. Ну и вонища! Глаза у меня распахнулись.

– У тебя болят зубы! – выпалила я.

Пасть надвинулась – и замерла. Огр сел мне на живот, так что сбежать я не могла.

– Откуда ты знаешь? – спросил он по-киррийски.

– Это знают все, кого ты съел.

Он ухмыльнулся.

У него раздуло щеку.

– Последний запах, который они чувствуют, – это запах твоих, гм, зубов. – Наверное, невежливо называть их клыками.

Остальные придвинулись ближе. Вожак сказал что-то по-огрски. Огр, схвативший меня, ответил. Все заговорили. Я заметила в их речи повторяющиеся звуки. Сироп разделился на слова, но я все равно их не понимала. Наконец вожак взмахнул рукой:

– РООнг хиНН. ХиНН хаЗЗ вААнур.

Я заметила повторяющееся слово – «хиНН». «Двойная „Н“», – подумала я, потому что огр произнес окончание в нос. Что же значит это «хиНН»?

Огр, схвативший меня, встал. Похоже, вожак велел отпустить меня. Какие слова это означают?

Тут ССахлУУ вдруг заявил по-киррийски:

– Ты красивая кобыла.

Кобыла?! Они так называют своих женщин? Как лошадей? Люсинда превратила меня в красивую женщину-огра?

Может, «хиНН» значит «девушка», «она» или «ее»? Или «кобыла». «Да, – подумала я. – Что-то вроде этого». Наверное, у меня способности к огрскому языку.

Один огр, который до этого не подавал голоса, произнес:

– УНН эММонг джООл.

Тогда я еще не поняла этой фразы, но с тех пор слышала ее, произносила сама и думала про себя чаще некуда: «Я хочу есть».

Огр с распухшей щекой вернулся к вопросу о зубах:

– Ты можешь сделать так, чтобы перестало болеть?

– Да. – По отеку на щеке я заключила, что зуб придется вырвать. И встала. – Дай посмотрю.

Огр присел на корточки, показал на левую щеку и открыл пасть.

Я сглотнула, чтобы не стошнило. Ну вот. Ярко-красный бугор на десне и черный клык.

– Надо удалить зуб.

– ХаЗЗ!

Это слово я уже слышала. Судя по всему, «хаЗЗ» значит «нет».

Огр вскочил и попятился. И произнес несколько фраз на огрском. «Мне крупно повезло, – подумала я, – что я их не понимаю». Остальные засмеялись.

– Если я его не вырву, будет болеть еще сильнее.

– Ну и ладно. Мы, огры, дорожим своими зубами. – Он почесал в затылке. – Они бы пригодились мне для того эльфа.

Что, теперь опять на меня набросятся?

ССахлУУ произнес по-огрски что-то грозное. Никто ко мне не двинулся.

– Рано или поздно ты умрешь из-за этого зуба.

Рано или поздно – это, может быть, через год.

Огр пожал плечами.

Какое мне дело до него? Может, если он умрет, это спасет жизнь нескольким людям. Но досада терзала меня, будто заноза. Этот огр теперь мой пациент, а я всегда стараюсь, чтобы пациентам стало лучше.

Стоит ли ждать помощи от остальных? Моих больных-людей частенько вразумляли друзья и родные. Есть ли друзья у огров? Родные должны быть. Интересно, они любят друг друга?

– Если вам небезразлична судьба… – обратилась я ко всем сразу, – гм… – И повернулась к огру: – Извини, как тебя зовут?

За него ответил ССахлУУ:

– ХиНН риЛЛ эММонг ААнг. Ее зовут ААнг.

Потом он показал на каждого огра и всех назвал. Кроме двоих, имена которых я уже знала, в компании были ШаММ, ФФанУУн и ИЗЗ. ШаММ был вожак.

ААнг оказалась «она». А «хиНН» и правда значит «она» или «ее».

ССахлУУ учил меня огрскому.

Я внимательно пригляделась к ААнг. Что в ней такого женского? Вроде бы шерсть на лице растет не так густо, как у некоторых прочих. Она на несколько дюймов ниже ССахлУУ, как и я. Так что же, ССахлУУ – «он»? Вероятно.

– Она не узнает, отчего умирает. – Я посмотрела на каждого в отдельности. – У нее страшно заболит голова или грудь. А потом она упадет и умрет. – Я видела, как такое случалось с людьми, а потом находила у трупа гнилой зуб. – Пожалуйста, уговорите ее, чтобы она разрешила мне выдернуть зуб.

ШаММ, вожак, только зевнул.

Двое огров разом сказали:

– УНН эММонг джООл.

И улыбнулись – совсем как люди, которые случайно сказали одновременно одно и то же.

И никто и не подумал подбодрить или утешить ААнг.

– ААнг, – продолжала настаивать я, – мертвые огры не могут есть.

– Беззубые огры не могут жевать, – возразила она.

– Всего один клык!

Огриха задумалась. Мне пришло в голову, что кто-то из ее соплеменников, должно быть, умер именно так, как я описывала.

– ЭММонг сзЭЭ риЛЛ? – спросил ССахлУУ.

Я поняла его и уточнила:

– Мое риЛЛ или мое эММонг?

– РиЛЛ, – ответил ССахлУУ.

– Эви.

– ЭЭвИИ?

Я кивнула, хотя он слишком растянул гласные.

– Красивое…

– Вырывай. – ААнг снова присела и открыла рот.

Вот это везение! Кому еще выпадал случай оперировать огра? Я сдернула сумку с плеча и поставила на землю.

Воцарилась тишина. По-моему, никто и не дышал. Я тоже.

Я развязала шнурки на футляре с хирургическим набором и развернула его. Приветливо блеснули инструменты, в том числе зубной ключ с деревянной рукояткой и железным стержнем, который кончался крюком-захватом.

– Когда я выдерну зуб, будет больно, потом поболит еще несколько дней, но затем станет лучше.

Если, конечно, рты у огров ведут себя так же, как человеческие.

– А если нет?

– Съешь меня оставшимися зубами.

– Клыками, – улыбнулась ААнг.

Я взяла зубной ключ. ААнг уставилась на него, не мигая.

– Открой пошире.

Она послушалась.

– Когда я скажу, пожалуйста, шумите, чтобы отвлечь ее, – обратилась я ко всем.

Спокойно… Я сжала рукоятку ключа правой рукой, а левой направила захват к гнилому зубу. ААнг, скосив глаза, смотрела, как захват, покачиваясь, движется к ней в рот.

– Не откуси.

Остальные захихикали.

Ну вот. Захват на месте. Я скрипнула собственными клыками и покачала зуб, чтобы высвободить.

– Ну, кричите.

Послушались только ССахлУУ и ЭЭнс, зато вопили они оглушительно. ААнг покосилась на них. Я дернула так сильно, что повалилась навзничь. Клык вместе с огромным корнем выпал мне в ладонь. ААнг взвыла и прижала руку к щеке. И свирепо уставилась на меня.

ССахлУУ и ЭЭнс орали, пока ШаММ не замахал на них.

Я поднялась.

– ААнг, могу дать тебе болеутоляющее.

Она двинулась прочь.

– Не жуй этой стороной, пока не перестанет болеть.

У меня в животе заурчало.

ШаММ присел, подтянул к себе мою сумку и достал мои драгоценные лекарства, маленькую статуэтку меня-человека и мое обожаемое сушеное мясо.

– Не пролей ничего! – закричала я.

ШаММ понюхал травы.

– ЛахлФФУУн! – Он сплюнул. – Овощи!

– Травы, – поправила я и убрала их обратно в сумку.

Сушеное мясо, которое дал мне Чижик, осталось в свертке, но то, что я позаимствовала, валялось в сумке просто так.

Огр поднес кусочек к носу:

– ХаЗЗ ЛахлФФУУн.

«Не овощи».

– Это говядина, баранина или свинина.

Я едва сдерживалась, чтобы не вырвать мясо из рук ШаММа.

Смех оборвался. ШаММ откусил кусочек, удивился, сунул остаток в рот и принялся энергично жевать, затем сцапал мясо и бросился бежать…

И ему тут же поставили подножку. Завязалась драка – яростнее прежней. Я все глядела на сумку со свертком Чижика внутри. Удастся ли мне его спрятать?

У них нет никаких прав на мясо Чижика. Он мой человек!

Глава восьмая

Ох! Как я только могла такое подумать? Чижик – свой собственный человек!

И я своя собственная. «Я человек, – напомнила я себе и повторила: – Человек».

Драка закончилась. Каждый огр заполучил себе кусочек мяса, правда у ШаММа оказалось три.

ССахлУУ разломал свой кусочек примерно пополам и протянул мне ту часть, что поменьше:

– Тебе.

Его соперник тоже разломал свою порцию пополам и протянул мне кусочек побольше. ССахлУУ тут же поменял руки. У меня потекли слюнки.

«Я человек!» – подумала я.

Что будет, если я возьму по куску у каждого? Они снова подерутся или вместе нападут на меня? Или мне положено принять подарок только у одного? И что это будет означать? Может, это как принять предложение выйти замуж? Превратит ли меня Люсинда обратно?

Моя больная застонала.

Изо рта у нее торчал кончик полоски мяса. Она укусила не той стороной.

– Выбери одного из нас, – проговорил ССахлУУ.

Я подхватила сумку и бросилась наутек. На ходу я вытащила сверток с мясом, дернула за бечевку, сунула кусок мяса в рот, другой кусок бросила за плечо, чтобы задержать погоню, третий надкусила… и представила себе, как я выгляжу, вообразила, что сейчас на меня смотрят и господин Питер, и Чижик. На сей раз я бежала полчаса и каждые несколько минут совала себе мясо в рот, а еще один кусок бросала на землю, так что за спиной поочередно слышалось то пыхтение, то возня. Наконец ноги заныли, я волей-неволей побежала медленнее, и огры догнали меня. Я протянула им оставшееся мясо в знак капитуляции. ШаММ забрал мясо и заставил меня вынуть все из сумки, чтобы доказать, что там ничего не осталось. Потом он засунул мясо за пазуху балахона из медвежьей шкуры, а все остальное мое имущество вернул. И зашагал в лес не так быстро – ветки уже не хлестали его.

ССахлУУ взял меня под локоть и повел за собой.

– В жизни не пробовал ничего вкуснее, ЭЭвИИ. – Он улыбнулся мне: ухаживание продолжалось. – И не был так сыт.

– Красивая и к тому же полезная, – подхватил ЭЭнс.

Мы засеменили в ночь. Мой седьмой день в обличье огра подходил к концу. Осталось пятьдесят пять. Совсем мало! И все же к ужасу и тоске примешивалась надежда. Может, мне удастся научиться всему, что нужно, чтобы вернуться к маме в Дженн. И вероятно, даже обрести любовь и свободу.

Наконец деревья расступились. Земля под ногами стала мягче, и я шла бы медленнее, если бы ССахлУУ не тащил меня за собой. Мы очутились на равнине, заросшей высокой травой; там и сям виднелись чахлые деревца.

Топи. Я никого не видела, но знала, что здесь живут другие банды огров. Мы прошли еще с четверть мили и остановились. Видимо, это был их дом, хотя ничто здесь не напоминало жилища.

– Можешь найти еще сушеного мяса? – спросил ШаММ.

– Лучше скажи «да», – ввернул ССахлУУ. – Скажешь «да» – останешься с нами.

Я сомневалась, удастся ли мне уцелеть в этом краю в одиночку, и к тому же раздобыть мясо я вполне могла. На всех усадьбах коптят мясо.

– У меня два условия.

Я назвала первое: огры перестанут убивать всех, кто умеет говорить: людей, эльфов, гномов и великанов. Я готова стать воровкой ради спасения чужой жизни.

– И их скотину тоже, что ли? – уточнил ШаММ. – Всех тех, кого ты не ешь?

– Между прочим, взрослых гномов мы тоже не едим, – самодовольно добавил ЭЭнс. – Жестковатые.

Кто-то сказал что-то со словом «ЛахлФФУУн».

– Нет. – Я понимала, что, если посажу их на диету из белок и зайцев, они не согласятся. – Нельзя есть только говорящих.

– Пойдет, – немного подумав, согласился ШаММ.

Интересно, держат ли огры слово.

– И научите меня убеждать – особенно людей.

Что я не умею убеждать, ни для кого, похоже, неожиданностью не стало. Очевидно, мои странности уже никого не удивляли. Мы заключили соглашение, и так началась моя жизнь среди огров.

* * *

Территория нашей банды занимала площадь примерно с мамин дом вместе с садиком, и в этой тесноте вынуждены были жить семь существ, включая меня, которые на дух не переносили друг дружку. Если я пересекала границу, отмеченную обглоданными костями, кто-нибудь обязательно втаскивал меня обратно, поскольку банды воевали друг с другом за попытки расширить границы. Выходить можно было только на охоту. Приметой нашего участка служили чахлая ива и большущий пень, доходивший мне до пояса. Ни трава, ни кусты здесь не росли – все было вытоптано нашими ногами и примято в наших схватках. Под деревом в земле имелось углубление в форме неглубокой чаши, и там все мы спали: если днем мы терпеть не могли друг друга, то ночью нам отчаянно требовалось ощущать близость.

Я ничем не отличалась от других огров. Помню, как в первую ночь проснулась, а заснуть смогла, только когда ощутила на щеке чье-то зловонное дыхание.

Крыши у нас над головой не было. Если шел дождь – а он шел каждый день по часу, а то и больше, – мы забивались под дерево, с которого уже опадали листья. Солнечных деньков нам не выпало. Нас постоянно окутывал туман, поднимавшийся от топкой земли.

Это было жалкое существование, но своих собратьев я жалела и ненавидела ничуть не сильнее, чем прежде, когда была человеком. Они держались вместе, только когда охотились. О дружбе здесь не слыхали. Случайные слова оборачивались мелкими ссорами, а мелкие ссоры – крупными драками. ССахлУУ и ЭЭнс держались со мной вежливо по огрским меркам, но только потому, что каждый из них нуждался в паре. А главное – я была почти такая же воинственная. Если они катались по земле в схватке по шесть раз на дню, то я – по пять. Из этих пяти драк две затевались, чтобы отбиться от ССахлУУ или ЭЭнса. В остальных трех случаях я просто не могла совладать с собой. Причина могла быть любой, а иногда ее и вовсе не было.

Оружием огры не пользовались, хотя, конечно, могли насобирать целый арсенал: ведь их жертвами иногда становились люди-солдаты. Я поинтересовалась об этом у ССахлУУ.

– Мечи нам ни к чему, – ответил он. – Ведь если я побью ЭЭнса, как всегда, можно будет позлорадствовать, а это самое приятное. Если я его проткну, он просто умрет, и я его съем. А потом его не будет, и мне не с кем станет драться.

Единственной светлой стороной жизни среди огров было то, что я могла их лечить – по крайней мере, зубы. Зубная боль у ААнг прошла за день – быстрее, чем у человека. Тогда два других огра с больными зубами разрешили мне оказать им помощь, и обоим удалось сохранить клыки.

На второй день я научилась отличать мужчин от женщин и поняла, у кого какой характер, – в основном по тому, кто когда вел себя ужаснее всего: один постоянно высмеивал собратьев, другой затевал самые жестокие драки, третий был самый жадный. ШаММ – да, он и правда был мужчина – дрался больнее всех. Если он нападал на кого-то из нас, мы просто валились на землю и ждали, когда он отстанет.

Через неделю – на обратное превращение осталось сорок восемь дней – я уже бегло говорила по-огрски, без всяких усилий, будто слова всю жизнь дремали у меня где-то на задворках сознания. Свой дар убеждения, который мне нужно было перенять, огры называли «зЭЭн» – и глагол, и существительное. Это слово значит что-то вроде «пасти стадо» – пасти чувства, наверное, – а не убеждать, хотя и оттенок убеждения здесь есть.

ЗЭЭнить друг друга огры не умеют, но ШаММ, вожак, не разрешал мне даже и пытаться. Я была не как все, и он боялся, как бы я его не свергла, если окажется, что я умею то, чего никто больше не умеет. Однако из-за нашей договоренности он позволил другим отвечать на мои вопросы.

Согласились только ССахлУУ и ЭЭнс. ССахлУУ сделал такой жест, будто приминал что-то ладонью:

– Ощущаешь их страх и подбираешь тот же тон, который они задают. Они сами делают всю работу.

– Только тон – вот и все убеждение. – ЭЭнс зевнул. – УНН эММонг джООл.

– А как это?

– Ты же ощутила, как боится тот эльф? – спросил ССахлУУ.

Я кивнула.

– А ты чувствовала в нем другое настроение, оболочку, которая окутывает страх? – спросил ЭЭнс.

Я пожала плечами. Кажется, да. Эльф не просто боялся.

ССахлУУ улыбнулся, будто я была школьница-отличница.

– Вот это настроение ты и усиливаешь голосом. Чтобы оболочка страха стала толще.

– Но раньше ты говорил, что голосом я должна придавить страх.

Улыбка стала еще шире.

– Это одно и то же. А потом подсказываешь человеку, что нужно думать.

Все это было как-то странно и невозможно. И ужасно. Если уж что-то принадлежит нам безраздельно, так это наши мысли.

Увы, объяснения ССахлУУ и ЭЭнса так и остались теорией: будто учитель описывает, как хорошо уметь читать, не показав ученику ни буквы. Однако ШаММ не сомневался, что соблюдает свою часть договора.

Я еле подавила желание сбежать, ведь тогда я уж точно никогда не научусь огрским чарам, а другого способа вернуться к людям и, возможно, обрести любовь я придумать не могла, поэтому осталась, считая дни и теряя надежду.

По ночам я воровала еду с усадеб, причем одна, несмотря на риск, поскольку сомневалась, что банда устоит перед соблазном, когда пища окажется так близко. К тому же моя человеческая половина не желала, чтобы огры узнали о коптильнях и привыкли находиться под крышей.

Усадьбы начинались всего в получасе быстрым шагом от Топей и ради безопасности располагались вплотную друг к другу. Через несколько миль расстояния между ними начинали увеличиваться и доходили до мили и даже больше, однако дома все равно строили ближе к дороге. На богатых усадьбах имелись отдельные сушильни и коптильни, а на усадьбах попроще мясо сушили в пристройках, у которых была общая стена с хозяйским домом.

С каждой ночью мне приходилось забираться все дальше. Вскоре я буду отсутствовать по несколько часов подряд, иногда всю ночь, а то и дольше. Я боялась, что остальные без меня снова кого-нибудь убьют.

Впрочем, глупо об этом беспокоиться, поскольку если – то есть когда! – я научусь зЭЭнить, то тут же удеру, и огры снова начнут есть все то же самое, что и раньше. Это был неприятный довод в пользу того, чтобы сознательно остаться огром навсегда, поскольку тогда я спасу больше людей, чем знахарка-человек.

Я думала о Чижике, который вел бухгалтерию у своих родителей. Скажи мне, Чижик: по какую сторону забора – человеческую или огрскую – можно принести больше добра?

Когда я приближалась к цели своего грабежа, мне всегда становилось страшно. Огр, не умеющий убеждать, защищен не лучше волка, и я несколько раз спасалась просто чудом.

• Один крестьянин зашел в сарайчик за яблоком, и я забилась между тачкой и плугом. Он вышел, ворча, что в сарайчике сдохла мышь и теперь воняет.

• По пути обратно в Топи охотники, прятавшиеся в кустах, приняли меня за медведя. Но стрелы в меня не попали, и мне удалось убежать.

• На одной усадьбе были гости. Я слышала их разговоры из пристройки. Я так стосковалась по человеческим голосам, что они меня убаюкали, я уснула и проснулась только на заре.

В тот раз, когда я заснула в пристройке, я вернулась в Топи, когда небо уже совсем посветлело. Никто, даже ССахлУУ и ЭЭнс, не поинтересовался, что со мной случилось. Просто взяли у меня сушеное мясо и принялись жевать.

* * *

Днем мы охотились либо в Эльфийском Лесу – где ни разу не видели ни одного эльфа, – либо у дороги, прячась от больших компаний, поскольку, по словам ССахлУУ, один огр может убедить не больше трех эльфов, гномов или людей зараз.

– Когда их больше, мы перестаем разбирать чувства каждого в отдельности.

– Вшестером мы можем зазЭЭнить сразу восемнадцать, – добавил ЭЭнс.

Меня он в это число не включил: я не могла убедить даже одного.

Тут меня осенило: даже если я овладею искусством зЭЭна, все равно не смогу жить в городе или деревне – ведь там слишком много народу: всех одновременно не успокоишь.

В горле застрял ком. Чего я тут добиваюсь? Если я не смогу жить там, где много людей, как я найду свою любовь? Много ли в Киррии достойных обаятельных отшельников?

Но я не оставила попыток, поскольку ничего другого в голову не приходило. За первую неделю мы добыли оленя и кабана, и я приняла в этом участие – ведь, будучи человеком, ела оленину и кабанятину. Еще огры задрали трех ослов, но уже без меня, и мяса я не ела, хотя ужасно хотелось.

Естественно, чтобы добыть ослов, банде нужно было зазЭЭнить их хозяев. Я испытывала удовольствие, представляя себе, как эти люди вздохнули с облегчением, когда мы ушли, а они опомнились и поняли, что остались живы.

После ночных вылазок я ложилась отсыпаться, и мне частенько снилось, что я вылечила господина Питера от какой-нибудь ужасной болезни.

* * *

Десятого октября, холодным осенним утром, я проснулась в ужасе. Начался мой девятнадцатый день в обличье огра. Еще полтора месяца, даже меньше, – и я уже не смогу превратиться обратно!

Я сказала ШаММу, что не буду красть сушеное мясо, пока не найдется лучшего метода обучить меня зЭЭнить. Он кивнул и отправил ССахлУУ и ААнг поймать мне человека, чтобы было на ком упражняться.

– Только не ешьте его: он нужен мне живым!

А я хороша – говорить так о человеке! Ну и ну!

– УНН эММонг джООл, – объявил ЭЭнс.

Я тоже. Мы взяли по полоске сушеного мяса. Я откусила… и вспомнила!

Сегодня же день рождения Чижика! Ему исполняется шестнадцать. Если бы я была дома, то закрыла бы аптеку и мы пошли бы гулять. В прошлом году мама приготовила нам вкусной еды, и мы устроили пикник на часовой башне Дженна. Чижик умел видеть красоту, любил о ней поговорить и великолепно знал Дженн. Мы сидели на подоконнике узкого окна, ели и болтали.

Теперь, с новой точки зрения, я заметила, как мы похожи: оба любили и умели есть аккуратно, но были рады, что мама сунула в корзинку с провизией запасные салфетки, обоим нравился контраст между прямыми улицами Дженна и буйной природой за его окраинами.

Настроение у нас, по крайней мере у меня, не было романтическим – нам просто нравилось общество друг друга. Я очень дорожила этим воспоминанием. У Чижика, более общительного, чем я, было много друзей, а у меня – только больные и бывшие больные. С кем он решил провести сегодняшний день – с кем-то из приятелей? Навещал ли он маму хоть раз с тех пор, как мы расстались? Конечно навещал. Он же добрый. Я надеялась, что в день рождения у него не случится ни мигрень, ни несварение.

Я надеялась, что он не забыл меня.

Куда запропастились ССахлУУ и ААнг?

Уже после полудня я наконец различила их в тумане, вечно стоявшем над Топями: две массивные квадратные фигуры по обе стороны от третьей, более изящной. Я напряженно замерла, едва дыша, у меня даже кости загудели от предвкушения. «Иди, иди сюда, человечек. Научи меня всему, что я должна знать».

Очертания фигур постепенно прояснились… и оказалось, что это господин Питер, все такой же неотразимый, согнувшийся под тяжестью седельных сумок.