Текст книги "Зачарованная Эви"
Автор книги: Гейл Карсон Ливайн
Жанр: Книги про волшебников, Фэнтези
Возрастные ограничения: +12
сообщить о неприемлемом содержимом
Текущая страница: 6 (всего у книги 17 страниц) [доступный отрывок для чтения: 6 страниц]
Глава одиннадцатая
Я пролетела с десяток футов и шлепнулась на солому, да так, что из меня чуть дух не вышибло. Звон утих, я отдышалась и огляделась по сторонам, пытаясь понять, куда же попала.
Любопытно. Обычно ловчие ямы устраивают на лис, волков и кабанов. Тогда звери падают на острые колья и не просто попадают в плен, а сразу погибают. Здесь никаких кольев не оказалось. Я ушиблась – и все. Яма была такая тесная, что я могла там только полусидеть.
Что означает подобное милосердие?
Что обитатели усадьбы считают, будто знают, кто их обворовывает. И хотят проучить вора, а не убить.
Звон, должно быть, разбудил спящих. Я напряглась. Скоро я снова буду среди людей.
Причем зЭЭнить я так и не научилась.
До меня донеслись шорохи: люди просыпались, наверное, одевались, зажигали фонари, ведь их глаза не видят в темноте, расчесывались перед зеркалами, которые не ненавидели их.
Надо мной рядами висели полоски сушеного мяса. Я рассвирепела. Еда так близко, а не достать!
Потом к бешенству примешался ужас. Если я не вернусь в Топи, банда сожрет господина Питера – тут двух мнений быть не может.
Стенки моей темницы были из плотной земли. Я попыталась выкарабкаться, но не на что было опереться. Я сорвалась, попробовала снова, опять сорвалась.
Из дома донесся топот ног по ступеням: кто-то спускался. Я в панике принялась рыть землю руками – прямо длинными изогнутыми ногтями. Кусок в несколько дюймов расшатался и отвалился.
Прорыть себе путь на свободу я не успею. Как же быть? Сердце колотилось так громко, что заглушало все мысли.
Шаги доносились уже с тропы к сараю.
Огры сильные.
Я подняла руки, присела, прыгнула. Не достала до краев. Упала, прыгнула снова, опять упала.
Дверь распахнулась.
– Ну что, попался, Дилль, негодник?
Четыре человека посветили на меня масляной лампой и только рты разинули. А я разинула рот, глядя на них.
На их лицах застыла гримаса ужаса. Я в своей тесной яме сделала реверанс.
Они застыли: старик, тощий мужчина средних лет, пышная женщина размером с меня и девочка моего возраста.
Голод и страх сплелись в объятиях.
Я постаралась, чтобы голос звучал помягче, но четырех человек сразу не может зЭЭнить никакой огр.
– Счастлива познакомиться. – Голос у меня был как у простуженной козы. – Я зашла сюда, чтобы передохнуть по пути в Топи. Я ничего плохого вам не сделаю.
Люди немного расслабились, но, конечно, только потому, что я не стала выпрыгивать на них из ямы.
Старик дернул головой в сторону пышной женщины, и та медленно попятилась. Когда она скрылась из виду, до меня донеся ее топот. Сейчас вернется с оружием и, наверное, с подмогой.
Стоило ей уйти, как я ощутила, что они чувствуют: им было страшно, но не до безумия, и меньше всех боялся старик, который, соответственно, лучше всех соображал.
Люсинда, мне едва не сделали предложение!
Если предложение мне сделает один из этих, мы все перестанем бояться.
Меня разобрал нервный смех. По моим прикидкам, до возвращения женщины оставалось минуты три.
Чем меньше старик боялся, тем сильнее злился, огорчался и недоумевал. Злился, потому что его обвели вокруг пальца. Он был полон достоинства, о чем свидетельствовали и прямая осанка, и вздернутый подбородок. Я решила, что он, наверное, хозяин усадьбы и главный среди них.
Мужчина помоложе, тощий как скелет, обладал беспокойным умом. Прочитать его мысли я не могла, но слышала их жужжание. А у девочки страх мешался с восторгом, может, потому, что она увидела огра и осталась жива.
Больные часто боятся, что я буду с ними делать, и мне нужно сначала исцелить их от страха, а потом уже лечить тело.
Взвешенный тон.
– Вы слышали…
Слишком резко. Я прокашлялась.
– Вы видите перед собой огра…
Правда успокаивает больных лучше лживых обещаний. Мне все-таки удалось придать голосу медовый оттенок.
– Вы считаете, что все мы одинаковы, но заранее знаете, что я вам не ровня.
Оболочка вокруг их страха росла и крепла. А остальные чувства: любопытство, жажда действовать, тревога – притупились, и ужас сжался в тугой кулачок.
Но кулачок был еще великоват. У эльфа Греллона и господина Питера, когда они были во власти зЭЭна, он съежился до размеров горошины. Я прислушалась, где же отлучившаяся женщина, и едва различила ее шаги. Почему она медлит? Неужели так перепугалась, что не хочет возвращаться и выручать своих?
Я подумала, что если зЭЭнить старика, остальные последуют его примеру, а ключиком к его сердцу, возможно, станут его грусть и обида на обман.
И я произнесла своим новым, сладеньким голосом:
– Каждому найдется утешение.
Например, мне, если я вернусь к господину Питеру.
– Для кого-то это стихи.
Никакого отклика.
– Для кого-то – вкусный обед.
Тоже мимо, хотя лично меня полоска мяса успокоила бы.
– Для кого-то – сад.
Оболочка вокруг страха у старика стала толще. Он слегка расслабился. Вспомнив о своем саде, он явно приободрился. Остальным тоже стало легче дышать. Я делала успехи, и люди становились все съедобнее и съедобнее.
До меня донесся приглушенный грохот. Женщина уронила часть своего арсенала. Собирай помедленнее! А лучше – еще что-нибудь урони!
– Мои любимые цветы – розы, – продолжала я. – В нашем…
– Особенно красные, – добавил старик дребезжащим голосом.
Послышалось натужное дыхание женщины. Она несла оружие для всех, и с ней никого не было.
– По пути сюда, – проговорила я, изо всех сил стараясь не спешить, – мне попался кустик ночных маргариток – поздних, не по сезону.
– Где? – спросил старик. – Ты мне покажешь? То есть нам?
Ага.
– Покажу – только помогите мне выбраться.
Тощий скрылся из виду. Я своим новым голосом сказала еще что-то о цветах. Женщина с оружием приближалась.
Тощий вернулся с шестом и протянул его мне. Я взяла шест и воткнула в землю под соломой. Поднялась, перебирая руками по шесту, а ногами упираясь в земляные стенки, добралась до края ямы, подтянулась на руках и вылезла.
Все улыбались мне и от этого становились еще аппетитнее. Прелестные куколки, как и предсказывал ССахлУУ. Сами себя предлагают. Мечтают, чтобы их съели.
Рука помимо моей воли потянулась к щеке девочки: вот бы погладить ее, вот бы ощутить, какая она нежная… Я отдернула руку – лучше возьму сушеного мяса.
Дверь распахнулась.
ЗЭЭн мгновенно развеялся.
Глава двенадцатая
В сарайчик ввалилась женщина с топором, косой, граблями и лопатой.
– Прошу тебя…
Но мед из голоса куда-то улетучился.
Прощай, господин Питер!
Женщина торопливо раздала оружие.
Если я побегу, они погонятся за мной верхом и поймают.
Секунду мы глядели друг на друга в растерянности.
Беги!
Оставив мясо? Ни за что!
Я с огрским проворством вцепилась старику в локоть, подтянула к себе, вырвала у него грабли и швырнула на землю. Свободной рукой схватила сушеное мясо, много, и напихала за пазуху себе и старику. И просипела без всякого меда – все равно не получится:
– Хотите снова увидеть своего друга, а не его косточки? Тогда не гонитесь за мной еще два часа.
– Не трогай хозяина! – закричала девочка.
Храбрая.
– Мы тебя еще найдем, – процедил тощий.
– Делайте, как он велит, – произнес мой пленник, хозяин усадьбы. – Дайте ему два часа. Со мной все будет хорошо.
Он?! Ему?! Этот болван даже не понял, что я девушка!
Я разъярилась, но только попятилась, держа пленника перед собой лицом к остальным. Выскочила за дверь, взвалила его на спину и помчалась по дороге в сторону Топей. Дождь еще только собирался.
Господин Питер, мы снова увидимся.
Старик изо всех сил отворачивался от меня. Я вспомнила, как жутко воняю. А от него пахло сочным мясцом.
Я думала, он перепугается до полусмерти, но нет. И мой зЭЭн на него больше не действовал: я не ощущала никакой притупленности чувств, никакой плотной горошины ужаса. Нет, этот старик напряженно размышлял и сгорал от любопытства.
– По-моему, ты меня не съешь, – сказал он. – А что, твои любимые цветы и правда розы?
– Да, они красивые. А так лаванда гораздо полезнее.
Он замолчал. Я вытащила у него из-за пазухи кусок сушеного мяса и исхитрилась сжевать его прямо на бегу. Голод притупился, и теперь я уже не то чтобы мечтала сожрать пленника, просто была бы не прочь.
Когда мне его отпустить? Пробежала я уже мили три. Если пойдет дождь, он промокнет. Ночи теперь холодные. Еще простынет, а это может привести к лихорадке. Меня рядом не будет – лечить его некому. Мало ли какие у него знахари. Не хочу, чтобы он умер.
Я остановилась, поставила его на землю и забрала сушеное мясо, которое засунула ему под рубашку.
– Тот, другой, по-моему, ваш работник, он слишком худой. – Я замотала головой. – Не в том смысле, что я таких не ем! Я не это имею в виду. Таких, как он, преследуют болезни. Велите ему пить овечье молоко с имбирем. Я умею врачевать, – добавила я.
– Это была самая невероятная ночь в моей жизни. – Старик глубоко вздохнул. – Лучше бы тебе бросить воровство.
Я не могу!
Тут меня осенило. Банда мне больше не нужна.
– Я постараюсь воровать пореже.
Ведь придется кормить только нас с господином Питером.
– Теперь, – старик приподнял брови, – раз мы знаем, что ты огр, хотя и со странностями, тебя убьют, по крайней мере постараются, и я ничего не смогу поделать. Мои слуги уже послали за помощью, но сегодня я никого не отпущу за тобой в погоню.
– Спасибо.
Если хоть чуточку повезет, недолго мне осталось быть огром.
– Прощай! – крикнул он мне вслед.
Я снова пустилась бежать, но оказалось, что от усталости не могу даже рысить. Сил мне не хватало даже на то, чтобы просто идти. Я свернула с дороги и прилегла за дубом.
Наконец разразился дождь.
Счастье сделало мой сон крепким. Мне не помешал даже ливень, и слаще я не высыпалась с тех пор, как в моей жизни появилась Люсинда. Одежда промокла, но день был солнечный, и вскоре я высохла. На бегу я угощалась сушеным мясом из ночной добычи.
Я вернулась в Топи после полудня на двадцать четвертый день в обличье огра. Возле дома царила непривычная тишина. Я вдруг поняла, что не слышу ни рычания, ни стука от соударения тел. Неужели в банде такой же мир и покой, как и у меня в душе?
Нет! Тихо бывает, только когда они…
– Господин Питер!
Я ринулась туда.
– Любовь моя!
Огры услышали меня и подняли головы от добычи…
…И это был не господин Питер.
Молоденькая великанша, еще живая, еще под властью зЭЭна, вся в крови, но пока что только слегка покусанная, улыбнулась мне.
– Оооайаагик (гудок).
«Добро пожаловать».
ССахлУУ посмотрел на меня:
– А мы думали, ты уже не вернешься, красивая кобыла.
– Я соскучилась по великаньему мясу, – заявила ААнг. – Нет ничего нежнее.
И снова приступила к трапезе.
Вместе с остальными ограми, а зЭЭнили они по очереди.
– Опомнись! – закричала я великанше. – Беги!
Даже если она не понимает по-киррийски, мой тон разрушит зЭЭн.
Где же господин Питер? Неужели они его уже сожрали? Свежих костей нигде не виднелось. Товары господина Питера были разбросаны по земле. Вот ложки и лопатки, которым предстояло стать моим ожерельем. Вот его рапира.
Великанша села и сбросила с себя двоих из банды. ААнг впилась зубами ей в ногу и повисла, как еж на барсуке. ШаММ опять начал зЭЭнить. Лицо у великанши разгладилось. Огры ели.
Теперь она и вправду теряет кровь.
Я разъярилась, как никогда в жизни, и забыла обо всем.
Но тут вмешалась человеческая сторона.
– Сушеное мясо! – Я бросилась к ограм и замахала полосками мяса прямо у них под носом. Огры оттолкнули меня, хотя ССахлУУ подвинулся, чтобы и мне нашлось местечко у живота добычи. Те двое, кого великанша стряхнула, тоже вернулись к еде.
Я взревела, схватила рапиру и выдернула из ножен. Хотят убить великаншу – пусть сначала убьют меня. Или уж я их.
От моего рева великанша очнулась и приподнялась на локте.
– Беги! – завопила я.
Если она еще может.
Первой будет ААнг. Целитель точно знает, куда бить наверняка, и я всадила клинок ей в основание черепа. Она повалилась ничком.
ССахлУУ вскинул голову. Чтобы успокоить его, я улыбнулась, а потом пронзила его глаз. Голубой. ССахлУУ рухнул на бок.
Кто-то схватил меня за руку и дернул в сторону. Я полоснула его. ЭЭнс взвыл от боли, отпрыгнул и присел в боевую стойку передо мной, его бок заливала кровь.
Они все были готовы броситься на меня – все четверо оставшихся. Губы ШаММа шевельнулись, но я не слышала его из-за собственных воплей. Выставила перед собой рапиру и покачала из стороны в сторону:
– Отпустите зверя!
Какой же это зверь?!
– Отпустите ее! Великаншу! Великанша, беги!
Банда разом накинулась на меня. Я наугад ткнула рапирой. ШаММ застонал. Тогда все навалились на меня. Кто-то укусил меня за плечо. Я выпустила рапиру, но вырывалась, билась – и не могла высвободиться. На этот раз мне не удастся выгадать время за счет больного зуба ААнг. Только бы великанша успела убежать.
Мама и Чижик никогда не узнают, что со мной сталось.
Глава тринадцатая
Потом они куда-то делись. Я открыла глаза. ИЗЗ и ФФанУУн растянулись на земле возле меня, лица у них посинели.
Но ЭЭнс и окровавленный ШаММ опять набросились на великаншу и зЭЭнили ее между укусами. Я взвыла – и ее руки мигом стиснули обоим шеи, надавили и отшвырнули прочь.
– Ууэээтааатии (писк) обобии аййиии.
«Я друг».
Оставалось надеяться, что она понимает по-киррийски: на этом запас слов на абдеджи у меня, считай, закончился.
– Спасибо, – произнесла великанша по-киррийски, тщательно подбирая слова. – Ты меня спасла.
– Еще нет.
Она была вся изранена и в крови. К счастью, сильных кровотечений не было, но укусы огров ядовиты и даже опаснее царапин, а ей досталось и того и другого. Если ее не лечить, она обречена. У меня отовсюду кровило, но огрские укусы и царапины самим ограм не страшны, если не слишком глубокие. Я пошла за сумкой.
Хорошо, что я не израсходовала пурпурину на ААнг.
Которую я убила.
Об этом мне сейчас не следовало думать.
Я принесла сумку и вытряхнула все ее содержимое.
Великанша попятилась. Я ощутила ее великанский ужас. Срочно зЭЭнить! И оболочка вокруг ее страха была толще, чем у людей. Я добавила меда в голос:
– Я не сделаю тебе ничего плохого. Я ведь уже помогла тебе, правда?
Она кивнула, лицо у нее разгладилось, оболочка стала еще толще. Я продолжала ее зЭЭнить. Как всегда, объяснила больной, что буду делать. При этом я боялась, что мне катастрофически не хватит бинтов.
Ну почему, почему я не подготовилась к лечению раненого великана, ведь я только что оставила в Дженне Аидиу?
– Достаточно одной капли пурпурины, – твердила я и ей, и себе. И не только чтобы не забыть о главном лекарстве, но и чтобы не пускать в голову мысли о моей перебитой банде и моем господине Питере, который, скорее всего, тоже уже мертв.
Пурпурины хватило только на то, чтобы капнуть по капле на каждую рану, после чего осталось капли две – не больше. Бинтов хватило, чтобы перевязать одну ее ногу. Я делала свое дело – и боялась, что на нас нападет какая-нибудь другая банда и тогда нам точно конец.
Но никто нас не тронул: наверное, все-таки уважали границы нашей (но не моей) земли или понимали, что кто-нибудь из них наверняка погибнет.
Сделав для великанши все, что могла, я капнула последнюю каплю пурпурины себе на плечо, где меня особенно глубоко укусили. Потом бросила зЭЭнить и сказала своим обычным сиплым голосом:
– Вот и все. Отдыхай.
Если пурпурина сделает свое дело, раны к утру заживут настолько, что можно будет попытаться уйти отсюда.
– Не двигайся.
Если она не будет шевелиться, царапины затянутся и бинты не понадобятся.
Я обошла границы нашей территории, высматривая среди костей останки господина Питера.
Человеческие кости: локтевая, бедренная, много пальцевых фаланг; два черепа. Ничего, что явно принадлежало бы господину Питеру, я не заметила. Скулы у всех черепов резкие. А носов и губ у них нет. И глаз, теплевших при виде меня.
Я спросила великаншу, видела ли она здесь человека, когда банда привела ее. Она сказала, что нет.
Даже если моя банда его не сожрала, он не мог уйти далеко. Он погиб.
Но если мы с великаншей останемся живы, я вопреки всему буду его искать – как только доставлю ее к своим. Он поступил бы так же на моем месте – я в этом не сомневалась.
Настала ночь, и я была рада темноте: она скрыла трупы. Я села рядом с великаншей, которую звали Удаак, и предалась горю, отчаянию и ярости. Я громко всхлипывала. Удаак положила мне на спину большую нежную ладонь, но я отодвинулась, не нуждаясь в утешениях, и плакала, пока не выбилась из сил и на душе не стало пусто.
Тут на меня нахлынули мысли. Я еще никогда не убивала говорящих созданий. Хотя это были огры, я преисполнилась отвращения к самой себе: я не спасла их и не уберегла от смерти господина Питера.
Как они могли?! Они же знали, что он дорог мне, знали, что я потребовала, чтобы они никого не убивали.
ЭЭнс и ССахлУУ! Что же вы не дождались своей красивой кобылы?
Просто они были огры. Как я.
Мы с великаншей пережили ночь. К утру от моих ран остался сущий намек, а Удаак, по моему мнению, вполне оправилась и могла идти – более или менее. Мне страстно хотелось поскорее оставить позади и Топи, и это гнусное зрелище, но мы выждали еще несколько часов, пока остальные банды огров, еле различимые в вечном тумане, не ушли на охоту.
Я собрала сушеное мясо и сообразила, что стоит сунуть в сумку и кувшинчик господина Питера. Наверное, следовало бы прихватить чью-нибудь медвежью шкуру, чтобы защититься от холода, но на это у меня не хватило духу.
За пределами Топей небо прояснело. Длинноногая Удаак, даже прихрамывая, шагала так быстро, что мне пришлось бежать, чтобы не отставать от нее. Когда перевалило за полдень, мы добрались до развилки и свернули к великанским усадьбам, за которыми простирались Пики, где жили драконы.
Руки у меня сами собой сжались в кулаки, и мне потребовалась полоска мяса, чтобы успокоиться.
На ходу Удаак постоянно благодарила меня за то, что я ее спасла и совсем не похожа на других огров.
Усадьбы у великанов огромные и по людским, и по огрским меркам, но там вовсю собирали урожай свеклы, поэтому нам не пришлось идти до самого дома. Примерно через час мы очутились у забора, за который великанше хватило роста заглянуть. Она кого-то окликнула – свистом, писком и словами.
Я услышала топот. Над забором показались грудь, плечи и голова великана. Его исполинская улыбка при виде меня погасла.
Удаак на абдеджи объяснила, кто я такая, а в довершение похлопала меня по голове. И если при этом подошвы у меня ушли в дорогу на полдюйма, так это она не нарочно.
Хозяин усадьбы расплылся в улыбке. И поблагодарил меня по-киррийски за спасение Удаак.
Я описала господина Питера и спросила, не видел ли хозяин кого-то похожего. Нет, не видел.
Удаак, которая наблюдала за мной и успела кое-что заметить, пригласила меня пообедать.
Несмотря на пустоту в желудке, я отказалась, и это привело мою огрскую половину в бешенство. Мне надо было искать господина Питера.
Этим поискам я посвятила три дня из своего тающего запаса – три дня надежд и разочарований. Все встречные видели тогда только жуткую тварь, которая не замечала ничего у себя под носом и то плакала, то ругалась, скакала по Эльфийскому Лесу, бегала туда-сюда вдоль дорог, подбиралась и к великанским, и к человеческим усадьбам, прислушивалась и принюхивалась. Но я-то отдавала себе отчет, что, если господин Питер жив, он вполне может оказаться там, где меня нет. Когда я была здесь – ну, скажем, у дороги, – он мог быть где-нибудь там – в Эльфийском Лесу или в кухне на какой-нибудь усадьбе.
Никто не понимал меня, никто не ценил меня так, как господин Питер. Такое не повторится. Два человека не могли полюбить друг друга той любовью, какой любила его я. А на память у меня остался только кувшинчик.
По ночам я скучала по банде. Мне не хватало их храпа, их беспокойного сна, нашей вони. На третью ночь, когда я маялась от бессонницы в лесистой лощине, на землях какого-то великана, во мне пробудилась знахарка. Я стала сама себе пациенткой и поняла, что поиски мертвого возлюбленного смертельно опасны для меня. А я никогда не позволяла больным умереть, если этого можно было избежать.
Прости меня, господин Питер! Я перестала искать его и задумалась, куда теперь податься. После часа размышлений я приняла решение.
Я никого не стану подвергать опасности. Пойду одна. Если добьюсь успеха, передо мной откроются любые двери, по крайней мере на какое-то время, даже в обличье огра. Я снова смогу жить дома – мне не придется вечно тосковать по маме и Чижику. А когда я вернусь к людям, мне, возможно, удастся спасти кого-нибудь, чья благодарность перерастет в любовь. И тогда если я смогу пренебречь воспоминаниями о господине Питере, то отвечу взаимностью, поскольку спасти человеку жизнь – это почти как выпить приворотное зелье.
Да! Я отправлюсь в Пики, к драконам. Если погибну, пытаясь добыть пурпурину, моя гибель огорчит только двух человек, причем ни тот ни другой не я сама.
Внимание! Это не конец книги.
Если начало книги вам понравилось, то полную версию можно приобрести у нашего партнёра - распространителя легального контента. Поддержите автора!Правообладателям!
Данное произведение размещено по согласованию с ООО "ЛитРес" (20% исходного текста). Если размещение книги нарушает чьи-либо права, то сообщите об этом.Читателям!
Оплатили, но не знаете что делать дальше?