Текст книги "Мозаика"

15

10.00. СУББОТА

ЛЭНГЛИ (ШТАТ ВИРДЖИНИЯ)

Сэм Килайн пребывал в расстроенных чувствах. Янтарная комната не давала ему покоя. Они с Пинком тренировались в подвальном гимнастическом зале старого крыла штаб-квартиры Компании. Одетые в белые кимоно с черными поясами, они раз за разом повторяли основные приемы карате – кулачные удары, нападение, удары ногами и блокировку.

Сэм пытался сдержать возбуждение и разочарование по поводу Янтарной комнаты. Воображение рисовало ему врагов, подбирающихся сразу с восьми сторон, и он наносил разящие удары ногами, прыгал и, прекрасно сохраняя равновесие, наотмашь наносил жестокие удары кулаками своему невидимому противнику.

Сэм представлял, как его враг получает сильный удар, падает, корчится и молит о пощаде...

– Сэм! Кого ты пытаешься убить?

Покончив с ритуальными упражнениями ката, Пинк отвесил формальный поклон в пустоту.

Они были одни. Если бы дело происходило в будний день, им пришлось бы отвоевывать себе место у толпы занимающихся таэквондо во время обеденного перерыва. В заключение Сэм сделал прямую стойку, снова отвесил поклон, и тут в трубах, проходивших под потолком подвала, раздалось бульканье и лязганье.

Прислушавшись, Сэм проворчал:

– Что-то подобное происходит в желудке при грыже пищеводного отверстия диафрагмы.

В трубах еще раз что-то прогрохотало, и вниз посыпались хлопья бежевой краски.

Пинк посмотрел на друга, который никогда не отличался уравновешенностью и покладистостью. Похоже, только разведывательная работа могла быть предметом его постоянного интереса – и, конечно, множество женщин. Дайте Сэму большую пачку отчетов для анализа и синтеза, и он будет на седьмом небе, но не сегодня. То, что Сэм бросил какую-то очередную подружку, чтобы приехать к Пинку пить пиво прошлым вечером, возродил свой давний роман с Янтарной комнатой, а затем согласился провести тренировку в это утро, говорило Пинку, что в чудной голове Сэма Килайна происходит что-то значительное.

Сэм был молчун, да и Пинк мало от него отличался.

– Что, и в это утро не повезло? – спросил Пинк, когда они направлялись в душевую.

– Nada[22]22
  Ничего (исп.).


[Закрыть]. Все мои находки сводятся к тому, что посол Дэниэл Остриан умер в старости от сердечного приступа, а его единственный сын Джонатан Остриан погиб в автомобильной катастрофе. Нет людей, нет и сведений. Я проверял их альма-матер и все университеты в Нью-Йорке и Вашингтоне. Это заняло уйму времени, но нигде нет никаких бумаг.

– Как насчет их вдов? И детей?

– Вдова Дэниэла умерла давным-давно, а вдова Джонатана находится где-то в концертном турне со своей дочерью, пианисткой. С единственным ребенком, Джулией Остриан. Когда-нибудь слышал о ней?

Они разделись и встали под душ.

Пинку не пришлось долго думать.

– Не-а. Концертирующие пианистки – это не мой профиль. Вся эта старомодная классика. У меня уши от нее вянут. Исключено.

После тренировки рыжие волосы Сэма прилипли ко лбу, а кожа блестела от пота. Он молчал, и по всему было видно, что крепко задумался. Или старался избежать следующего вопроса Пинка.

– Ты ее знаешь, не так ли? Эту Джулию Остриан... – сказал Пинк.

– Пару раз слышал, как она играет, – признался Сэм, у которого были все ее записи на компакт-дисках. – Высокий класс. Одна из самых лучших. В ее игре такая мощь и целостность. Трудно поверить, что она приходится внучкой королю недвижимости. Скорее можно было бы ожидать, что она займется бизнесом или предпочтет просто оставаться в обществе богатеев.

– Ты хорошо знаешь эту женщину?

– Совсем немного. Но ее игра в самом деле берет за живое.

Пока они принимали душ и одевались, Сэм думал, почему пакет из Армонка отправили ему. Похоже, ему придется бросить все это. Поднимаясь по лестнице в свой кабинет, Сэм решил поработать над отчетами и слегка прибрать на столе. Это могло бы успокоить совесть. Но сердце не лежало к подобному времяпрепровождению.

Он посмотрел на своего друга-великана:

– Пообедаем?

– Отличная идея. – Пинк похлопал себя по твердому, плоскому животу. – Я умираю от голода.

* * *

МАКЛИН (ШТАТ ВИРДЖИНИЯ)

Сэм и Пинк остановили свой выбор на итальянском ресторанчике в близлежащем Маклине. Они сели у бара и заказали пиво и пиццу с поджаренными дольками помидоров и анчоусами. Воздух пропах пивом, орешками и субботней послеполуденной леностью. По телевизору шел бесконечный цикл последних новостей Си-эн-эн, и посетители просто выжидали, когда можно будет переключиться на очередной футбольный матч университетских команд.

– Думаешь, мы когда-нибудь выйдем на пенсию? – Пинк взял пригоршню соленых орешков.

– По-моему, мы еще слишком молоды, чтобы говорить о пенсии, не так ли? – Сэм знал, что Пинк обеспокоен ситуацией. Он провалил операцию в Брюсселе, и Лэнгли отозвал его домой в неопределенный «отпуск». Но Пинк был прирожденный полевой агент и не хотел заниматься ничем иным.

– Может быть. Но некий брокер связался со мной и хочет, чтобы я обратился в инвестиционные фонды за облигациями и ценными бумагами. Он все говорил мне, что я плохо выгляжу. – Широкое лицо Пинка резко помрачнело. – Боже, если бы он был доктором, я подумал бы, что он готовит меня к фатальному диагнозу. Вроде того, что через пару месяцев я умру. И моя бедная сестра и племянницы не получат ни гроша, потому что я транжира и за всю жизнь не заработал больше одного и двух десятых процента на все, что умудрился сберечь, причем эти проценты не растут год от года.

Пинк любил семью своей сестры и всегда чувствовал некоторую вину за то, что редко с ними виделся. Сэм сдержал улыбку.

– Думаю, у тебя еще есть время, чтобы исправить ситуацию.

Пинк сидел, склонившись над своим темным пивом «Нью-касл». Затем выпрямился:

– Я никогда не чувствовал себя лучше. Здоровье у меня в порядке. Боже мой, пенсия! Государственное вспомоществование. Социальное обеспечение. Ферма на севере штата Нью-Йорк, где зимой мерзнут яйца, а летом тебя заживо сжирают комары.

– Тебе бы лучше отправиться на задание в Сахару. Или в Сибирь.

– Ты, черт подери, прав.

– Там те же климатические проблемы, Пинк. Испепеляющая жара. Холодные зимы.

Пинк бросил на него раздраженный взгляд:

– Ты меня понял.

Сэм пил пиво и присматривался к другу. Он заметил едва уловимую искру отчаяния в его взгляде.

– Тебе нужно вернуться к оперативной работе. К какому-то заданию. Ты сходишь с ума. Очень скоро ты станешь ходить в зоопарки и говорить о переезде на станцию метро «Кристал-сити», где бы ты мог изображать какую-нибудь экзотическую деятельность.

Пинк кивнул:

– Кошмар. Чувствую себя как в чистилище.

Сэм понимал, в какую переделку попал друг. Пинк был без работы уже почти шесть месяцев, и по Лэнгли ходили слухи, что на последнем задании он совершил такую грубую ошибку, что едва ли его теперь куда-то пошлют. Нужно разузнать об этом, может, он сумеет помочь Пинку.

– Угу, – сказал ему Сэм. – Слово «чистилище» лучше всего описывает твое положение. Согласно католической теологии, оно находится прямо на границе ада и предназначено для тех, кто не осужден на вечные страдания, но и не допущен в рай.

– Это я и есть, – вздохнул Пинк и сделал большой глоток. Его лицо постепенно опускалось все ниже к кружке. Вдруг он застыл, а взгляд уперся в экран телевизора над стойкой бара.

Сэм повернулся. Он услышал, как журналист Си-эн-эн Вулф Блитцер сказал: «... Джулия Остриан...»

Сэм спрыгнул со стула, обежал стойку бара и прибавил звук. Блитцер вел репортаж с пресс-конференции кандидата в президенты Крейтона Редмонда, чья сестра была застрелена на днях в Лондоне. Дочь убитой, Джулия Остриан, как и все остальные Редмонды, стояла рядом с кандидатом, словно защищая его, перед воротами роскошного семейного имения в Остер-Бэй.

Сэм видел, как Крейтон Редмонд изливал свои чувства Америке и делился семейным горем, а также благодарил за все открытки и цветы.

Как только лицо молодой женщины появилось на экране. Сэм стал пристально разглядывать его. Обращали на себя внимание глаза – голубые и ясные. По каким-то причинам она не надела темные очки.

Она была красива и стройна и выглядела особенно хрупкой в длинном пальто. Золотистые волосы растрепал ветер. Казалось, она достаточно хорошо переносила публичные проявления благородного страдания, но красивые черты лица оставались неподвижными, словно она железным усилием воли держала себя в руках. Но несмотря ни на что, она была привлекательна, обладая тем классическим изяществом, которое может украсить любой журнал высокой моды. В образ не вписывался только рот. Губы у нее были пухлые, соблазнительные, очаровательно сексуальные.

Сэма поразил очевидный факт – она была не только внучкой Дэниэла Остриана, но и членом семейства Редмондов, двоюродной сестрой Винса, который изъял пакет, содержавший многообещающие сведения о Янтарной комнате.

Сэм внимательнее посмотрел на молодую женщину. Может быть, она слышала рассказ своего деда о Янтарной комнате. Будучи по сути единственным живым потомком Дэниэла Остриана, она могла унаследовать все его бумаги. Существовала также вероятность, что в этой прелестной головке с маленькими ушками могли содержаться нужные Сэму сведения. Его пульс участился. Джулия могла дать ему информации больше, чем кто-либо, если не считать самого отправителя пакета.

* * *

Сэм спешил покончить с обедом. Пинк пытался протестовать, но Сэм не стал его слушать. Так как платил Сэм, Пинк все-таки проворчал:

– Думаю, это означает, что ты всерьез собрался потратить уик-энд на то, чтобы вплотную заняться Джулией Остриан.

– Может быть, не сразу. В конце концов, она вернулась в страну.

– Угу. И она будет безумно счастлива встретиться с тобой. Разве ты не слышал об уважении к частной жизни, особенно если в семье случилась смерть?

Сэма охватило мучительное сознание собственной вины. Он направился к двери.

– Я проявлю деликатность.

– Ну да. Конечно. – Пинк заспешил следом. – Слушай, я надеялся уговорить тебя поужинать сегодня. А завтра пойти на баскетбол. Может быть, в кино. Что-нибудь динамичное, приключенческое...

Он на ходу остановился и опять воззрился на телевизор.

– А эта Джулия Остриан ничего! – прищурился он. – Ты ведь не позволишь своим половым инстинктам влиять на принятие решений в этом деле, а? Тебе нужна Янтарная комната или еще одна смазливая девчонка?

– Не опускайся до сливной канавы, Пинк.

– Дело не в канаве, тупица. Дело в настоящем и в прошлом. Думаешь, я не знаю, в чем проблема? Я тоже помню Ирини Баум. Перестань притворяться, будто ничего не случилось. – Его голос смягчился. – Знаешь, когда-нибудь ты примиришься с мыслью о ее смерти. В конце концов, ты в этом не виноват.

– Ну конечно, не виноват! – Сэм выскочил из ресторанчика.

И тут угрызения совести и вины волной накрыли его, вызвав мучительную боль...

Прелестная Ирини... Ее кудрявые рыжие волосы и веселое лицо, запах ее тела и яркий румянец на щеках во время секса. У нее были мягкие манеры, но жесткий разум, и он отчаянно любил ее.

В 1988 году он «обратил» ее – убедил шпионить для ЦРУ против своих хозяев – страшной восточногерманской тайной полиции Штази. Год спустя, в 1989 году, когда Берлинская стена стала рушиться, чиновники Штази заперлись в своей похожей на крепость штаб-квартире в Восточном Берлине и стали уничтожать документы, которые могли свидетельствовать против них... и были крайне важными для Запада. В конце концов, коммунисты еще были очень сильны в Советском Союзе, и никто тогда не знал, что весь советский блок всего лишь несколько месяцев спустя распадется на множество маленьких и слабых стран, а холодная война так быстро закончится.

Ирини была с ним в Западном Берлине, когда пришло известие о разрушении Стены. Она тут же хотела отправиться в штаб-квартиру Штази в Восточном Берлине, чтобы спасти документы для ЦРУ... для него. В тот вечер на Ку-дамм[23]23
  Курфюрстендамм, или Ку-дамм, – одна из главных улиц Западного Берлина.


[Закрыть] у него была решающая встреча с большим человеком из КГБ, который был готов перейти на их сторону. Он попросил ее подождать, чтобы пойти вместе. Он думал, что убедил ее.

Вероятно, она решила, что должна сделать это сама. Или просто не хотела вовлекать его – все-таки Восток был ее делом, ее зоной.

Ирини проскользнула через границу, вошла в бастион Штази на Норманненштрассе, набила два чемодана документами и вышла, попав прямо в руки разъяренной толпы. Ее тело было найдено в ближайшей аллее – жестоко изнасилованное, с шестью пулевыми ранениями, обгоревшее. Он узнал обо всем спустя неделю из рассказа очевидца.

Чувство вины разрывало его на части. Ее прелестное лицо преследовало его, а боль и гнев от того, что она пострадала без вины, не имели предела. Он никогда не забудет ее. Никогда не простит себя. Никогда не полюбит вновь, потому что сам вызвал ее смерть, как если бы выстрелил ей прямо в сердце.

На улице холодный ветер словно надавал ему пощечин. Крайним усилием воли Сэм заставил себя вернуться в настоящее. Он сосредоточился на своем неугомонном друге. Было очевидно, что у Пинка на уме Валери, сестра.

– Почему бы тебе не побывать у Валери? – предложил Сэм. – Тебя гложет чувство вины за то, что не видишься с ней и с девочками. Так займись этим. По крайней мере не будешь нудить все выходные и нервировать своих друзей.

– Я бы лучше улетел в Судан. В Ливан. В Сирию...

– Пинк!

Пинк поджал губы, неохотно кивнул. Его снедала жажда действий.

– Ладно. Хорошая мысль.

– Ты позвонишь Валери?

Сэм направился к своему бордовому «Доджу-Дуранго».

– Боже мой, как ты любишь командовать! Ладно. Я позвоню.

* * *

АЛЕКСАНДРИЯ (ШТАТ ВИРДЖИНИЯ)

Сэм жил в старом кирпичном многоквартирном доме в Александрии. Там не было бассейна, гимнастического зала, консьержки, как в расположенных внутри кольцевой автострады современных небоскребах, жилье в которых он вполне мог бы себе позволить. Но ему нравился уют и ощущение приспособленности жилья к человеческим привычкам. Вот почему он снимал квартиру здесь, в переулке у Кинг-стрит рядом со старым городом. Он припарковался на стоянке на заднем дворе и помчался вверх по ступенькам подъезда, автоматически отсчитывая их по-русски – один, два, три, четыре, пять, шесть, семь. Семь ступенек. Как семь холмов Рима. Или семь смертных грехов.

Он не стал подниматься пешком, потому что спешил. Хотя дом был старый, лифт в нем стоял скоростной. Сэм поднялся до восьмого этажа и открыл дверь.

Его квартира была в точности такой, какой он описывал ее Пинку, – мало мебели и никакой еды. Для его друзей она представлялась временным пристанищем в пути, а не домом, как будто он не только еще не вселился сюда, но и не имел намерения здесь оставаться. Но он жил здесь уже около десяти лет; женщины приходили сюда и уходили отсюда, не оставляя почти никакого следа в его жизни.

В гостиной рядом с окном стоял стол, а на нем новенький компьютер. Ниагарский водопад книг, журналов и бумаг низвергался со стола и вокруг него. Квартира пахла чистотой и свежестью благодаря «Пледжу» и «Уиндексу»[24]24
  Pledge и Windex – чистящие средства для мебели и домашней утвари производства компании S. С. Johnson.


[Закрыть]. Этим утром здесь побывала домработница – диван и стул были вычищены, с телевизора и стереосистемы вытерта пыль, а на постели сменено белье. Он не любил порядок, но любил чистоту. Его домработница, великодушная и терпеливая женщина, старалась следовать его вкусу.

По привычке, едва закрыв дверь, он прошел по всем четырем просторным комнатам, чтобы убедиться в том, что никто нигде не притаился и не подсунул чего-нибудь опасного в качестве неприятного сюрприза. Эти мелкие предосторожности были пережитками его работы в Оперативном управлении – благоразумный шпион имеет больше шансов остаться живым шпионом.

Наконец Сэм ощутил себя в относительной безопасности. Он сел за компьютер, но не включил его. Воспоминания об ужасной смерти Ирини всколыхнули в нем жгучее чувство потери и вины. Он пытался не думать об этом. Но Пинк напомнил, и теперь он тосковал по Ирини и по всей боли и радости утраченной большой любви. Он отчаянно хотел повернуть стрелки часов назад, чтобы использовать еще один шанс. Он знал, что мог бы спасти ее, если бы был тогда с ней.

Он уронил голову на руки. Сердце ныло. Он не мог жить без Ирини.

Наконец он выпрямился, включил компьютер, запустил модем и дал команду подключиться к главному компьютеру в Лэнгли. Откинулся назад в ожидании, пока монитор пройдет через все циклы подключения и запросит коды. Сэм впечатал их, и через считанные секунды у него установилась связь с Лэнгли.

Он вздохнул. Мозг начал работать нормально. Он подумал, что ничто так не отвлекает от тяжких дум, как мощный компьютер с огромной базой данных. Действительно в Лэнгли было так много информации, что ею были забиты девять бункеров-хранилищ, в каждом из которых содержалось около шести тысяч компьютерных записей объемом более чем в миллион мегабайт информации.

Однако у этого изобилия была и оборотная сторона – возможность злоупотреблений. После «Уотергейта» и других скандалов, связанных с внутренним шпионажем, президентское распоряжение 1981 года запретило Лэнгли собирать разведывательные данные на граждан США за исключением определенных случаев, например терроризма или угрозы национальной безопасности. Но этот акт не закрыл доступ агентства к другим источникам информации.

Так, подключившись к данным телефонной компании, Сэм выяснил адреса и телефонные номера редмондовского поместья в Остер-Бэй и дома Джулии Остриан в Нью-Йорке, хотя и тот и другой не были включены в телефонные книги. Затем он перешерстил газеты, журналы и другие сайты в поисках любой информации о ней. Он читал, загружал и распечатывал новости, обзоры, интервью и сведения о ее образовании. Она давала по шестьдесят концертов в год. К двадцати годам она выиграла конкурс Вана Клайберна и играла с оркестрами от Нью-Йорка до Токио и Москвы. Никогда не была замужем, не имела детей и вела – насколько он мог судить – замкнутую жизнь. Это ему понравилось.

Теперь ему нужно было знать, где она может сейчас находиться. Он думал об этом, прикидывал разные варианты, пока у него не возникла идея. Он снял трубку и набрал номер.

Он постарался говорить повеселее.

– Эмили! Я рад слышать тебя. Как поживает моя любимая бывшая подружка?

– О боже! – Она взволнованно вздохнула. – Сэм? Не может быть. Поверить не могу. Что это... звонок из потустороннего мира?

Сэм откинулся на спинку кресла. Он был виноват перед ней, но не слишком. В конце концов, именно она бросила его.

– Нет, из Александрии. Помнишь Александрию? Было лето, и ты держала свое нижнее белье в моем холодильнике.

– Это только потому, что ты не хотел поставить кондиционер. Вот ведь идиот! Тебе что, никто не говорил, что летние месяцы здесь настолько жаркие, что европейцам платят надбавку за тяжелый климат, так как Вашингтон приравнивается к тропикам?

– Нижнее белье от «Викториас-сикрет», – продолжал свое Сэм. – Очень красивое. Все эти кружавчики и прозрачные штучки.

– Ты просишь о свидании, Сэм? Или о тайной встрече?

Он поморгал, обдумывая вопрос.

– А если так, ты сказала бы «да»?

– Не знаю. А почему бы тебе не попробовать? Ее голос весело дразнил.

Он ухмыльнулся. С ней была просто беда. Он почувствовал облегчение лишь после того, как она забрала свой банный халат, зубную щетку, программу телепередач, скороварку «Крок-пот», нижнее белье и вернулась домой в Джорджтаун. Он ей очень нравился, но постоянно вспоминал о браке, который планировался с Ирини, но так и не состоялся.

Тут требовался особый подход.

– Эмили, ты выйдешь за меня замуж?

– О боже мой, Сэм. Я тебе не верю!

Тем не менее он услышал нотку томления в ее голосе.

– Я ушел с работы и решил позволить тебе содержать меня всю оставшуюся жизнь. Я знаю, как сильно ты любишь этот свой бизнес с временными секретаршами. Прелести жизни в виде разгневанных клиентов, недовольных сотрудников, сверхурочной работы и, конечно же, ревизора, который злоупотребляет твоей добротой. Я думаю, что только что привел тебе еще одну причину, чтобы продолжить наши отношения. Теперь ты сможешь обеспечить мне тот образ жизни, к которому мне бы хотелось привыкнуть...

– Сэм! Хватит. Черт тебя побери! Заткнись! – Она вздохнула и усмехнулась. – Ладно, негодяй. Чего ты хочешь?

– Небольшого одолжения. И, конечно же, я буду перед тобой в огромном долгу.

– Это уж точно.

Ее тон ему не слишком понравился, но все-таки он продолжил.

– Насколько я помню, твой бизнес расцветает, когда тебе нужно посылать временных секретарш для работы на республиканцев и демократов в пору предвыборных кампаний. Посылала ли ты кого-нибудь участвовать в кампании Крейтона Редмонда?

– А если и посылала, то что?

– Один маленький вопрос. Где Джулия Остриан собирается быть сегодня вечером? Поедет ли она на Манхэттен? Останется ли в Остер-Бэе? Может быть, поедет во дворец Остриана в Саутгемптоне? Или поселится у кого-то из орды Редмондов?

Она засмеялась:

– Значит, теперь ты ухлестываешь за Джулией Остриан? Ну и дела. Что ж, думаю, это имеет смысл. Она симпатична и, уж конечно, сможет содержать тебя, если ты именно к этому стремишься.

Он едва удержался от резкого ответа:

– Эмили, кроме тебя я никого не просил выйти за меня замуж.

– Да ладно тебе врать. Думаю, что, если ты положил на нее глаз, я должна помочь. По крайней мере мне не придется бояться того, что ты опять позвонишь и внушишь мне ложные надежды.

– Спасибо, Эмили. Ты – добрая самаритянка. И гораздо лучше самаритянок библейских. Я говорю это совершенно искренне.

* * *

Пока Сэм ждал от Эмили ответного звонка с нужными ему сведениями, он распечатал список родственников Джулии Остриан, с адресами и телефонными номерами. Бросил одежду в небольшой чемоданчик, взял книгу, которую ему дал дед. Она была написана по-русски, а заголовок звучал так: «Сокровища, считающиеся украденными из Кенигсбергского замка». Он не смог удержаться, открыл ее и перелистал, наслаждаясь цветными фотографиями великолепных ювелирных изделий и произведений искусства, которые были либо уничтожены, либо украдены в конце Второй мировой войны из Калининграда, который немцы называли Кенигсбергом.

В самом начале книги была фотография Янтарной комнаты. Сэм наслаждался видом сокровища. Свет переливался в десятках тысяч кусочков янтаря, больших и крошечных, выложенных в потрясающие мозаики. Эта великолепная комната создавала ощущение безмерной роскоши и красоты. И тем не менее это был просто янтарь и творчество, природа и мастерство. Для Сэма это лишь повышало значимость Комнаты.

Телефон зазвонил, Сэм схватил трубку.

– С тебя ужин, – без всякого предисловия объявила Эмили.

– Что угодно. Ты можешь даже использовать мой холодильник.

– Это обязывает к большему, чем я думала раньше.

– Понимаю, – сказал Сэм, не кривя душой. Особые обязательства он зарезервировал для другой стадии исследования. – Что ты нашла?

– Твоя подружка отправляется домой. Обратно в Большой Город. Ты знаешь, где она живет? Как раз этого я найти не могу. Ее адреса нет в доступных справочниках.

Сердце Сэма учащенно забилось. Теперь у него есть нужные сведения. Мысленно он уже был за дверью.

– Спасибо, Эмили. Ужин за мной в любое время.

– Сэм...

Он повесил трубку, скрепил распечатки о Джулии Остриан и положил их в папку, пошел в спальню и закрыл чемоданчик. Сложившаяся ситуация вызывала у него странное чувство. Он стоял неподвижно, размышляя. Янтарная комната исчезла много десятилетий назад и стала скорее мифом, чем реальностью. Почему же он именно сейчас получил пакет из Армонка? Удивление переросло в тревогу.

Испытывать судьбу не имело смысла. Он достал из ящика стола фальшивое удостоверение личности и двинулся к стенному шкафу, из которого извлек наплечную кобуру и надел ее. Затем открыл ящик, в котором хранил свой браунинг калибра 9 мм. Он проверил оружие, подумал еще несколько секунд и решился. Он зарядил пистолет.

И вновь остановился. Нарушает ли он сейчас приказы Винса Редмонда?

Как будто нет. Он будет находиться далеко от Армонка.

Найдя Янтарную комнату и вернув ее обществу, он стал бы героем мирового класса. Победителей не судят. Винсу Редмонду придется простить его за небольшое отклонение от обязательных правил.

Приободренный, Сэм надел кожаную куртку – она прекрасно скрывала пистолет, – подхватил дополнительные патроны, чемоданчик и папку. Доехать до Нью-Йорка он сможет за четыре-пять часов в зависимости от пробок. Вначале ему нужно остановиться у банка, чтобы получить наличность в банкомате. Он закрыл за собой дверь, насвистывая песню «Нью-Йорк, Нью-Йорк».