Текст книги "Система РФ. Источники российского стратегического поведения: метод George F. Kennan"

Глава 3
The Tzar

Путин как персона-мистификация, скрывающая Систему РФ от понимания. Горбачев создал место для Ельцина, а Ельцин – место для Путина. Персонификация – это хозяйское факсимиле Системы. Потеря шефом-хозяином себя в Системе и навязчивые поиски им идентичности.

Система и Tzar[3]3
  См. «Путин как факсимиле евролицемерия» в Приложениях.


[Закрыть]

У Кеннана лидер и демиург, Иосиф Сталин, упоминается на весь текст «Длинной телеграммы» только трижды. Парадокс, который должен обратить внимание современных кремленологов: базовый текст, лежащий в основании западных доктрин холодной войны, успешно истолковал поведение системы-противника, не прибегая к персональному аргументу.

Это позволяет нам спросить любого из толкователей российского поведения – для чего вам столько Путина? Как вообще может быть, чтобы в настолько деполитизированной Системе объяснения политики были сверхперсональны? Читателя грузят фамилиями и домыслами об агентах власти без политических позиций, лавирующих среди аппетитных ресурсов Системы. Мы обсуждаем цели и мотивы людей, которые их не имеют в политическом смысле слова.

Рассуждая о шефе Системы РФ, не уйти от парадокса: он всесилен, лишен сдержек и ограничений – и заперт в своей Системе. Его ежедневно испытывают на разрыв между публичным образом Всемогущего и скромным уровнем его управленческих решений. Но фиксации парадокса мало.

Путин как аргумент вполне функционален. Эта функция обрисовалась давно, почти 30 лет тому назад, когда пропаганда гласности опрокинула все прошлые ratio. На смену социальной теории при давно разрушенных советскими идеологами философии истории, политической теории и антропологии пришла воля президента, как ulitma ratio. Так в Системе РФ был впервые придуман царь. (А вовсе не позаимствован из небывалой «русской монархической традиции».)

План Сталина и план Путина

План Путина был планом воссоздания российской мощи на новой основе. Сделав Систему РФ новым держателем могущества, думали сделать Россию неуязвимой. Базой силы стали финансы и кредиты под сырье на мировых рынках. Все лишнее надо убрать – идеологию, экономическую автаркию, принципы и законы. Одно время хотели убрать даже конфликт с Западом. Сталинскую парадигму могущества наложили на финансовую базу глобализации. Приоритет плана стал его слабым местом: мощь не то же самое, что территория, ядерный потенциал или золотой запас.

Дж. Кеннан всегда уточнял, что в политике нет чисто военной мощи, – мощь процессуальна. Она зависит от качества разыгрывания имеющихся потенциалов, даже политически слабых. Например, реальная мощь СССР падала параллельно возрастанию его военно-стратегического потенциала. Последний достиг максимума к 1985 году, как раз когда могущество Союза обнулилось.

Валютные запасы РФ и теперь неплохи, но 2014 год, легко ранив финансовый потенциал Системы РФ, расстрелял ее мощь.

Хозяин – это не диктатор

Все кремлевские коалиции – штатских и военных, «силовиков» и «либералов», «голубей» и «ястребов» – ситуативны и часто тасуются. Решения, которые приписывались «ястребам», принимались голосами «голубей», как было с вторжением Ельцина в Чечню в 1994 году или с решением по Крыму. Дворкович не нужен для обсуждения тактики по котлу в Дебальцево. Но это не значит, что Дворкович (говорю условно) не может стать автором идеи продавать газ в Донбасс в обход Киева и за его счет. Это вполне могла быть идея либерального экономиста, а могла – Игоря Сечина, который тоже экономист.

Когда главной проблемой становится не военное положение Донецка, а упадок экономической базы власти, президент может принимать экономистов чаще, чем силовиков. Но это не говорит о том, в качестве кого он их принимает. Команда Кремля устроена так, что люди, дающие советы президенту и разрабатывающие решения вместе с ним, не станут политическими фигурами. Руководители Государственной Думы, Совета Федерации или премьер-министр Медведев – все выступают только в роли экспертов и порученцев.

Государственное лицо – один президент. Игра Системы РФ в том, чтобы убеждать, будто государственные решения он принимает лично. Поэтому никто, дающий президенту советы, не приобретает политической компетенции. Если у Путина есть ощущение, что от встреч с ним Кудрин усиливается, превращаясь в независимую фигуру, он даст понять, что ориентироваться на это не надо (что и сделал публично во время «разговора со страной»).

Власть Путина как фронтмена Системы – власть Хозяина, а не диктатора. Хозяин вправе в любой момент отменить решение, просто сказав: «Хватит, я передумал». Или: «Не помню, разве я такое обещал?» Диктатор воплощает единство исполнительной власти, но Путин отделил себя и от последней также. Он властвует, разделяя исполнителей, переводя государственность в текучее состояние.

Путин, затерянный в большинстве

В российском государстве потерялось место для всех низовых суверенов, кроме кремлевских. Места жизни людей стали неважны, кроме случаев, когда люди собираются в большинство. Я не видел нравственной трудности, подбирая способы склеивать любые группы в большинство. Казалось, эта игра нисколько не вторгается в человеческую жизнь. Казалось, мы как минимум затянем состояние мира, и если даже ничего лучшего не выйдет, люди получат лишние несколько лет покоя.

Конечно, я знал выражение тирания большинства. Но оно казалось барочно декоративным, неприменимым здесь и сейчас, – что-то из давних страхов аристократии перед народом. Но оказалось, что, если большинство склеить искусственно (для чего придется возвести в культ его мнения, предрассудки, его невежество), – такое большинство само уже потенциальный тиран. Чтобы воплотиться, тирания большинства должна обрести себе имя. И она выбрала имя: Путин.

Сегодня все, что не президент, стало политически неинтересным, а Путин перестал скрывать свое первенство в государстве. Но это первенство – лишь переназванное тираническое большинство. Путин-политик означает общество-неполитик. Бросающиеся в глаза перемены во власти и в президенте – это перемены в подвластном обществе. И спорно, что тут считать следствием, а что – причиной.

Подлинная история Владимира Путина затеряна внутри ненаписанной истории страны, и его карьера является ее крайне упрощенной, примитивной версией. Эта версия находится в обратном соотношении с оригиналом: чем ярче «дела лидера», тем скромнее его личность. Выбрав роль хозяина России и отказавшись от роли «оказывающего услуги населению», он из человека превратился в приборную панель. В шкалу датчиков, закрытых от чужих глаз, в стране, которой он уже не понимает.

Потому и затвердил эти несколько нехитрых аксиом – всего, что якобы «здесь невозможно», и «в России никогда так не будет». Путин не видит, что сам стал одним из запретов, по которым нельзя догадаться, ни что в действительности возможно для России, ни что ей реально грозит изнутри.

Глава 4
Догма «86/14» и подавляющее большинство

Догма «86/14» – отношение большинства, доверяющего властям, к меньшинству не доверяющих; это найденное опытным путем устойчивое распределение, пригодное для любой оценки. При меньшей цифре поддержки «подавляющее большинство» превращается в ненадежное, то есть обычное электоральное. 86 % благ в стране производятся 14 % населения. 86 % затраченного исчезает в никуда, и т. д. С учетом роста «откатов», все расценки завышаются на 86 %.

Его 86 %

Заклинания «86 путинскими процентами» ставят вопрос о бесполезности таких данных при анализе базы поддержки власти. Поддержка относится к Системе, а не к человеку, а язык поддержки не имеет иных слов для выражения, кроме фамилии Хозяина. Но Хозяин не определяет веса позиций Системе. А для описания Системы РФ не нужны домыслы о планах Хозяина. Путин не автор Системы, он пользователь подписи Путина. Его тип первенства совместим с размытой поддержкой при неясности ее источников для него самого. Вопрос: «есть ли у Путина поддержка большинства?» – останется тавтологией до момента ее прекращения.

Путинское большинство как социальная коалиция

Путинское большинство 2000–2012 годов – союз выигравших с проигравшими и миллиардеров с маргиналами. Пестрая всероссийская коалиция, прослоенная малыми группами, – политтехнологи и журналисты; шоу-элиты, старящиеся, не желая сойти со сцены; криминальные группы и госбанки. Невозможная без форсажа со стороны либералов во власти, эта коалиция прожила невероятно долго. Но уже при первом выходе «путинского большинства» на сцену 1999 года оно предоставило Кремлю безразмерный мандат.

Говорят, что дело лишь в гарантиях безопасности Ельцину и его семье – но это был лишь внутрикремлевский пароль. Речь шла о большем, и участники проекта это понимали. Дело шло к повторной перестройке конституционного государства – вслед первой, неудачной. Уже возникла мысль о «санации народа» – перевоспитании граждан, разболтанных за годы выборов, выездов и бесцензурных медиа. Отстранив массы от влияния на процесс, думали исключить риск повторного разрушения государства.

Государство было главным паролем. Его следовало перестроить, сделав неразрушимым, даже если однажды миллионы граждан вновь решат его упразднить. Но вот парадокс! с целью исключить риск распада, небольшой группе людей дали мандат на любые, хоть самые рискованные действия именем государства. Возникла Команда Кремля.

Большинство за «вертикаль власти» оказалось голосованием за неприемлемый риск. И возник первый путинский консенсус. Поначалу он был мягко репрессивен, дружески тесня скептиков внутри коалиции. Здесь уже наметился размен государства на власть. После трех президентств подряд, когда консенсус стабильности устоялся вполне, он вдруг распался, демонтированный Кремлем и Болотной площадью. Но команда риска по-прежнему правит страной, в сомнительных случаях ссылаясь на исторический выбор путинского большинства в 2000 году.

Лидер и гарант «социалки»

Ельцина насмешливо именовали Гарантом. В этом русская страсть к неологизму – тогда это слово впервые попало в массовый лексикон. Путина гарантом не зовут, но он им является, гарантируя элитам безопасность от масс, массам – от элит. Сегодня эту бонапартистскую схему-ампир пора пересмотреть. Сегодня Путин – гарант органического социума власти, обозначаемого иероглифом «социалка».

Путингарант «социалки». В это входят не только бонусы бюджетникам в виде невысоких, но регулярно якобы повышающихся социальных выплат. Он же гарант сервисных структур «социалки» – силовых, перераспределительных и иных кадров. «Социалка» стала постоянным аргументом власти. Именем социального большинства отклоняют любой государственный, стратегический и даже моральный тезис, не говоря о финансовых и макроэкономических: «Это социально неприемлемо». (При этом доказательств того, что именно неприемлемо, не приводят.)

Но в момент кризиса гарант «социалки» и гарант Конституции попадают в конфликт интересов: гарант социалки уже не может остаться гарантом Конституции.

Да и в отношении к последней Путин скорее ее ценитель. Он ценит Конституцию, она ему нравится эстетически. Дискурс президента о Конституции близок дискурсу охраны природы. Это речи об уважении к редким видам, обреченным на исчезновение. Конституция для Путина – это «Красная книга». Он не гарантирует Конституцию, если не гарантирует «социалку». И именно в «социалке» скрыт для него основной закон.

Лояльное антигосударственное большинство

Социальная коалиция, на которую опирается власть (для простоты называем ее «путинским большинством», хотя во многом это уже другая социальная коалиция), – более основополагающий государственный фактор, чем Конституция РФ. Социальная сеть бюджетной Федерации – десятки миллионов бюджетозависимых граждан. Лишенные инструментов конституционной самозащиты, они нуждаются в «путинском» Центре и Команде Кремля – их единственной, хоть ненадежной страховке[4]4
  Возможно, здесь тайна деструктивности «тандема», пережившая самый тандем. Закрепив Путина на роли пожизненного лидера бюджетников, «тандем» разбалансировал управленческий верх пирамиды. Гигантский материк «путинского большинства» с безальтернативным лидером во главе – при равнодушии избирателя к конституционным институтам и принимаемым управленческим решениям. Если бы сценарий второго срока президентства Медведева осуществился, он неизбежно выглядел бы как ультра-тандем, но не полноценное президентство Медведева. В роли «аятоллы бюджетников» Путин высился бы над любым президентом. В таком сценарии конфликт 2011 года был бы отсрочен, но произошел позже, и в форме прямого противостояния, где-то в 2014–2015 году.


[Закрыть].

Современная российская государственность разрушаема в той же степени, в которой ее опорная коалиция нерушима. При коллапсе «путинское большинство» пожертвует нынешней РФ, чтобы спасти уровень своего обеспечения Системой. Бессмысленны попытки, побудить эту коалицию к протесту против ее собственных интересов. Зато при сохранении ее преторианской основы она однажды изменит государству: корми – и делай, что хочешь!

В этом смысле путинское большинство, пассивное и потребительски конформное по базовым аттитюдам, однажды станет для России апокалиптическим. Оно уже доказало, что ради сохранения своего положения и эмоционального тонуса готово на любые тиранства внутри и вовне страны. Оно уже отбросило ценность международного правового порядка. И, услышав зов более мощной чрезвычайности, оно с готовностью откликнется на него[5]5
  Помешает этому повышение цен на пищевые продукты на 30 %? Ничуть, только даст «обоснование» сдвига к чрезвычайному положению. Бюджетная армия Судного дня готова выйти в поход по маршрутам ада; этот козырь у Системы есть. Впрочем, она не обязательно им воспользуется, – и едва ли сумела бы с ним преуспеть, не сломав себе шеи.


[Закрыть].

Часть 2
Что такое Система РФ?

Эта часть книги посвящена рассказу о том, какова процедура Системы в принятии решений для отработки угроз и бедствий. Это поможет каждому понять, как Система обойдется с его проблемами или с ним самим как проблемой. Мы расскажем, что такое «решения» внутри Системы РФ. Правила, которые здесь описаны, возможно, помогут и вам самому действовать наподобие Команды Кремля. Автор предупреждает, однако, что повторение кремлевских трюков без подстраховки может причинить юридический и иной вред.

Глава 5
Принятие решений в Системе РФ

Никто никогда так и не понял, как были приняты главные из решений в Системе. Понятны лишь мелкие, и те не всегда. Все важные решения должны быть приняты на более высоком уровне, чем тот, на котором они прияты. На самом высоком уровне положено принимать все без исключения важные решения. Но там их только принимают к сведению.

Принятие решений в Системе

Система РФ сосредоточена на вопросе о власти, но власть строится так, что место решений в ней скрыто. Система гибридна, и решения в ней «гибридны». Что означает здесь принятие решений?

В первой версии путинской системы, первые двенадцать лет (2000–2012), ее для простоты можно было назвать «управляемой демократией». Решение номинально принималось на самом верху, спускаясь по так называемой вертикали власти. Переходя с федерального уровня на региональный, вертикаль власти прерывалась, расщепляясь в пучок вертикалей – силовых, административных, губернаторских и др., – те торговали объемом решений и тем, кому и на какие деньги его исполнять[6]6
  Что это значит? Что серьезные решения должны с ним согласовываться. Каждое решение имело публичную и не публичную часть, и все, что касалось серьезных вопросов, – крупная собственность, внешние контакты, большие проекты, главные кадровые назначения – стало исключительным доменом президента. Путин являлся депонентом этих решений. Они принимались у него в кабинете, либо по его поручению с кем-то согласовывались, а в случае конфликта надо было непременно подниматься к нему.
  Большинство их были управленческими сделками. Недаром нашу систему специалисты называют «административным рынком». Решения президента, министра, губернатора имеют исчисляемый вес и ценность, как у ценных бумаг. Соответственно, их можно перепродать, можно переуступить. Когда Медведев, еще президент, принимал решение по созданию экономической зоны на Кавказе, вокруг этого возникла коалиция госбанков, местных административных структур и т. д. Оценив свой доход от решения, они договаривались с западными спекулянтами или инвесторами (в данном случае это одно и то же) о том, какие кредиты получат, – ведь сам президент гарантирует эти суммы. Но Медведев ушел, и возникла проблема. Путин мог делать вид, что не в курсе, и тем, кто однажды платил за контур решений, пришлось платить еще раз либо выйти из игры – с риском попасть под следствие.


[Закрыть].

В новом режиме все выглядит менее ясно. Путин надстроил над властью недосягаемый этаж, где пребывает один. Некогда первый среди равных, он взлетел над своим окружением. И хотя по-прежнему с ними контактирует, не хочет нести ответственность за решения. Президент играет роль лица, «находящегося в курсе главных решений»[7]7
  Сегодня об этом напоминает реликтовый ритуал заявлений Пескова «Президент в курсе…»


[Закрыть]. Все решения Команды Кремля из-за этого приобрели условный характер.

Допущенные в окружение ставят его в известность о том, что станут делать. Президент «в курсе», но строит отношения так, чтобы всегда мог сказать: я этого не знал и такого не обещал. Возникает двойной «люфт» маневра, и надо твердо помнить фразу президента, которую можно процитировать в доказательство, что действуешь с его согласия. Но эта фраза не создает должностной ответственности для него самого.

В украинском кризисе явно действовали группы с разными интересами, стратегиями. Если в операции «Крым» еще видна прежняя схема, компактная и военизированная, то с мая 2014 года все происходило иначе. Возникли несколько инициативных групп действия. Среди них – украинские и российские бизнесмены, связанные с Командой Кремля, люди в АП и в самом окружении Путина. Даже губернаторы южных областей, которые и прежде были вовлечены в украинские дела.

Разные уровни вовлеченности вели к тому, что процесс сразу пошел по разным направлениям.

Путину это дает право считать, что он не несет ответственности. Он не приказал отправить на Украину волонтеров – они уже были там. Ему сообщали, что сотни горячих парней рвутся воевать на Украину – и многие действительно рвались. Кто-то мог сказать: границы там нет – и действительно, в регионе Донбасса границы реально не было. Мы не сможем остановить наших парней. Если им запретить, они все равно туда доберутся! Путин мог сказать: ладно, ребят прикрой, но гляди, чтобы все было хорошо.

Является это директивой? с точки зрения Путина, нет. Ведь одновременно к Путину приходит кто-то другой и говорит: на границе бардак. Непонятные люди с оружием. Одни везут его на Украину, другие с Украины, криминальный рынок растет – беда. Путин скажет: ребята там неплохие, но бардак на границе пора прекратить, проконтролируй. Ушедший уверен, что получил указание. Что он делает? Перекрывает трансграничную торговлю, на которой традиционно держалось снабжение Донбасса.

Когда у ополченцев в конце лета 2014 года возник риск полного военного разгрома, хоть тут решения Кремля имели вид приказов? Приказы, наверное, были. Но я и тут не исключаю сослагательной формы решений. Министр может сказать: мой парень, который присматривает за бойцами, говорит, что там плохи дела, а у меня контрактники простаивают, а под рукой сотни две танков лишние. Президент мог сказать: давай, но осторожненько. И возникает наступление под Мариуполем, с потенциалом развития в большую войну в Европе.

Так это было или не так, всякий раз речь шла о бюрократически неполном решении. О решении, не имеющем характера директивы. Все ссылаются на слова Путина, на какие-то его недомолвки. Для наступления достаточно, но отступать так очень трудно. И когда Путин пожелал притормозить, у него в системе не нашлось рычага заднего хода. Тогда создается схема обхода своих же прошлых решений.

Например, дают Суркову временные полномочия навести порядок на Донбассе, политически отстроив там чуть-чуть организованную систему. Но при этом, разумеется, не дезавуируют решений тех, кому прежде позволили слать туда людей. Те идут жаловаться в Кремль: Сурков объявился, приказы раздает. Им скажут: не мешайте, пока делает все как надо. Но присматривайте там за ним, он парень слишком горячий. Тем самым, вдобавок ко всем прежним, Кремль учреждает новую компетенцию.

Внутриаппаратный конфликт вскоре выйдет наружу, как полупубличный. Пойдут публикации в прессе от вовлеченных через их медиаагентов: «Сурков предатель, слил Новороссию». Но все это лишь отражение нерешительности вверху. Аппаратные войны Путина устраивают, пока это «войны за Путина» и ими все поглощены.

Стиль непрямой трактовки

Как выглядит путинский стиль управления? Это стиль непрямой трактовки. Прежде все знали, что при выходе на уровень создания серьезных компаний, слияний, продаж надо идти в первую приемную. Излагать проблему, конфликт, если есть, пожелания – и Путин, приняв решение, его «депонирует».

Сегодня от него уходят с неполным представлением о решенном, стараясь запомнить слова, которые Путин произнес. Чтобы после сказать: «Владимир Владимирович, помните, в такой-то день, тогда-то вы мне сказали: «Что ж, так тоже можно». И эти слова превращаются в право на частную импровизацию. Нарастает броуновское движение, а Путин балансирует над ним, как президент броуновского движения. Но все менее управляемо.

Социальные сбои могут возникнуть скорее наверху, чем внизу. С падением экономики растет пассивность масс, привязанных к территориальной системе распределения. Система «садится на территорию», переходит в режим stand-by, и люди не предъявляют требования – им надо выжить. Нестабильной Система начнет быть вверху. Эта нестабильность уже видна, но пока она поглощалась. Убийство Немцова стало серьезным кризисом Команды, когда Владимир Владимирович понял, что на его заднем дворе хозяин не он, а люди из его же аппарата.

Кремлеречь

В аппарате власти с советских времен развит административно-политический язык (так называемый канцелярит) – язык недискуссионных авторитетных экивоков. Совет Безопасности РФ решает принять необходимые меры по стабилизации положения на границе. Это может означать прямо противоположные вещи: границу с Украиной закрыть или, наоборот, пропускать через границу российские танки. Письменные бумаги имеют такой вид, чтобы их можно было трактовать по-разному. Опубликованная «Новой газетой» бумага о действиях на Украине не «план Кремля», а записка, какие пишут аналитики лоббистов, представленных в Кремле. Кто-то из них и принес эту бумагу в Администрацию, но это не то, на чем пишут «к исполнению». Так конкретно деловые бумаги в Кремле не составляют. Записка формирует аппаратное мнение, а аппаратные мнения – это слухи, которые можно распространять в Кремле ничем не рискуя.

Устные указания здесь важнее письменных.

Без правительства

Говорят, в Системе РФ функция управления фальсифицирована. Действительно, управление в его функциональном виде отсутствует. Приближаясь к Кремлю, мы не находим места принятия решений. Половина громких российских действий прошлого года не были исполнением прямых директив президента. Это ситуативные инициативы лояльных ему групп, располагающих личными и аппаратными ресурсами, во обеспечение его и своих интересов. Такое приводит и к опасным событиям.

Пример – обвал рубля в декабре. Не было центра или человека, который все нарочно устроил. Люди в госбанках играли, беря рублевые кредиты, продавая их за доллары, и затем обратно выбрасывали доллары на рынок. Центральный банк принимал решения, но не мог их реализовать. Казалось бы, на его стороне президент – что еще нужно? и все-таки Набиуллина долго ничего не могла сделать. Госбанки использовали конъюнктуру, но Кремлю наказывать некого.

Вот бытовой пример коллапса исполнительной власти. Представительная власть потерпела фиаско раньше, ее не стало давно. Но обнулилось и единство исполнительной власти. Правительство стало экспертным центром оценки лоббистских предложений. Какие-то оно принимает, какие-то исходят из администрации президента, и одно не сводится с другим. Правительство не может позвонить в Кремль и сказать: «Так не делайте!», зато из администрации можно звонком в Белый дом остановить любое решение.

Исполнительная власть, знаменитая «вертикаль» которой и без того фрагментарна на уровне регионов, лишена верхушки в виде правительства. Кажущаяся управленческая катастрофа? Но мы все еще живы, значит, этой страной можно управлять без правительства.

МИДа тоже нет

Президенту нравится заниматься внешнеполитическими операциями, они надежный мотор популярности. Еще в первые годы президентства, когда положение экономики было плохим, его заслугой люди РФ называли «международный успех России». Внешняя политика – путинский домен, здесь все ориентировано на одобрение или неодобрение Путина. Международная политика, в отличие от внутренней, связана с президентом лично и более консолидирована. Но внешняя политика в Системе не размежевана с внутренней.

Центром политики является не МИД, а администрация президента. МИД как аккумулятор внешней политики живет довольно обособленно, а министр иностранных дел – то ближе, то дальше от окружения президента. Роль Лаврова зависит от игры, которую ведет Путин. Нужен ему Лавров в данный момент или нет? Если нет, Лавров как умный бюрократ отходит в тень, на вспомогательную роль. Тогда, демонстрируя командную лояльность, он говорит резкости в новом хулиганском тоне Кремля или зачитывает бесцельные речи, ни о чем не говорящие. Роль Лаврова – роль личного посла Путина, которого тот направляет или отзывает обратно. Когда личный представитель отозван, он никого не представляет. Лавров не отвечает за курс, проводимый Россией, и в этом смысле министра иностранных дел у нас нет. Однако без дипломатии трудно освоить успехи спецопераций.

Операции на Украине разрушали устойчивые связи России, и когда нужно их восстанавливать, опять появлялся Лавров. Для Лаврова периоды подготовки международных соглашений и принятия их – моменты аппаратного усиления. Он заинтересован в том, чтобы соглашения сохранялись, для него они элемент его устойчивости. Но верно и обратное – он заинтересован и в срыве соглашений. Тогда придется вырабатывать новые решения, и он понадобится опять.

Сурков сыграл заметную роль в подготовке Минских соглашений, не меньшую, чем Лавров. Лавров не договорился бы о чем-либо с военполиткомандирами Луганска и Донецка, это делал Сурков. Опять возник аппаратный конфликт компетенций, но Путин нарочно не разграничивает компетенции. И каждый, стараясь не конфликтовать с коллегой открыто (ведь это повредит им обоим), сам договаривается с ним о разграничениях.

Игры персонификаций

Всякий раз есть кто-то – скажем, Бортников или Иванов, – бывающий у Путина чаще, чем Сурков или Володин. А может, и не чаще, это неизвестно. Слухи, об этом распространяемые, важны, но не имеют отношения к реальности. Это средство усложнения аппаратной конкуренции. Слухи могут распускаться намеренно помощниками или даже самим президентом. Президент может бросить: «Что-то Володин ко мне зачастил». Управленчески неопределенный сигнал – то ли знак доверительности, то ли намек на охлаждение, обдуманно дезинформирующий.

Кто-то сказал кому-то: «в последнее время Сурков не вылезает от Путина». Что это значит? Неизвестно. Может, личное впечатление, а может, как у нас говорят, «разводку»: кому-то хотят намекнуть, что Сурков якобы вырос в значении.