Текст книги "Браслет пророка"

3
Иерусалим. Год 1099

Вид святого города Иерусалима с самого высокого места – Монте де ла Алегриа, открывшийся 7 июня на рассвет? был самой желанной наградой, о которой могли только мечтать примерно шесть тысяч крестоносцев, те, кому удалось дойти до этого места после четырех долгих лет странствий. Отправившись из Европы освобождать Святые Места, они испытали невероятные страдания, выдержали жестокие битвы, отягчили свои души, лишив жизни более трехсот тысяч человек.

От первых лучей солнца, казалось, запылал внушительный позолоченный купол великой мечети Омара. Мечеть Камня, особенной восьмиугольной формы, была очень хорошо видна с того места, где они стояли, как, впрочем, и различные минареты, и, как они предполагали, одна из башен базилики Святой Гробницы.

Им осталось сделать последнее усилие для достижения желанной цели – освободить Святое Место, где был похоронен Христос и где он чудесным образом воскрес.

Не помня себя от радости при виде Святого Города, некоторые крестоносцы обнимались и плакали, другие громко кричали: «Иерусалим, Иерусалим!», а третьи, упав на колени, благодарили Бога за то, что дошли до города пророков и ступили на ту же землю, по которой ходил Христос более тысячи лет назад.

Среди них находились четверо всадников, радостно обнимавших друг друга. Это были франки, дворяне и принцы, которые возглавили Святой крестовый поход, торжественно созванный Папой Урбано II в Клермон-Ферране 27 ноября 1095 года. Годольфредо де Буйон, герцог Нижней Лорени, выехал из Фландрии, Танкредо – из Таренто, а Роберто – из Нормандии, во второй группе крестоносцев. Раймундо прибыл из Тулузы, с третьей группой.

Годольфредо, признанный предводитель группы, трижды громко воскликнул:

– Волею Господа! Волею Господа! Волею Господа!

В ту же секунду шесть тысяч человек подхватили лозунг, провозглашенный Папой Урбано II для оправдания этой святой войны.

Освободив свою совесть от всяких сомнений, воины-христиане захватили все города, которые встретились им на пути к полуострову Анатолия, по дороге в Иерусалим. Среди них были Ницея и Антиохия, где они вырезали большинство жителей, не считая себя при этом виновными в содеянном.

Сам Папа предоставил особенные пребенды всем участникам крестового похода, как в духовном, так и в материальном плане. Среди этих привилегий было и отпущение всех грехов, в том числе и мертвым. Кроме того, сама Церковь обязалась заботиться о материальном благосостоянии участников похода во время их отсутствия и освободила их на время похода от уплаты обязательной десятины от доходов, полученных за аренду земли и за скот, которым они владели. Однако все, кто бежал, не защитив веру, или дезертировал во время похода, карались отлучением от Церкви.

Когда крики утихли и они двинулись вниз по склону, по направлению к городу, Раймундо Тулузский подъехал к Годольфредо.

– Сегодня я счастлив, Годольфредо, но не могу избавиться от постоянных воспоминаний о нашем дорогом епископе Адемаро. Только две недели прошло с тех пор, как он встретил свою смерть из-за ужасной эпидемии, которая истребила десятую часть наших воинов в Антиохии. Адемаро де Мотей был вдохновителем и душой этого похода, и тем не менее Бог распорядился так, что мы увидели Святой Город, а он нет.

Годольфредо поднял знамя с крестом и пришпорил своего красавца коня, начиная спуск, на ходу делясь мыслями с Раймундо:

– Я уверен, что сегодня Адемаро собирает легион ангелов, чтобы помочь нам завоевать этот город, потому что за эти годы мы уже слишком много душ принесли в жертву. Благородный Раймундо, ты увидишь, как сам Бог поведет нас на этот город! Мы обойдем его стены, откроем ворота и за несколько дней полностью освободим Иерусалим для всего христианского мира.

Четверо командующих разделили войска, чтобы окружить защищенный стенами Иерусалим. Тысячи крестоносцев расположились на разумном расстоянии от стен, чтобы не пострадать от первой реакции осажденных – шквала булыжников и стрел. Даже предупрежденные о таком агрессивном приеме, они не могли не восхититься мощью оборонных сооружений, из-за которых город казался неприступным. На их лицах отражались и радость от того, что они находятся так близко к цели, и беспокойство. Они понимали, какие колоссальные усилия потребуются от них во время атаки. Не прошло и трех часов, как сотня отрядов крестоносцев рассредоточилась по всему периметру Святого Города.

Тысячи тюрбанов всех цветов так и кишели поверх стен. Горожане, исступленно толкаясь, наблюдали за передвижениями войск крестоносцев, пытаясь определить их намерения. Готовились к отражению атаки в спешке, в течение нескольких дней, после того как мусульманские шпионы увидели войска. Эти дни беспокойного ожидания вместе с долетевшими устрашающими рассказами о зверствах, совершенных крестоносцами в других городах, завоеванных неверными, вселили в горожан ужас.

Косые лучи восходящего солнца осветили разноцветное море флагов, развевавшихся повсюду, куда ни падал взгляд, и отразились от копий и доспехов воинов. Тысячи коней подняли клубы пыли. Все это представляло собой сцену трагическую, но прекрасную.

После того как Годольфредо расставил солдат и проверил позиции, он направился к остальным командующим, расположившимся на маленьком холме, откуда Иерусалим просматривался наилучшим образом. По дороге он вызвал к себе предводителя знати Фердинанда де Субиньяка, чтобы отдать ему новые распоряжения.

Они спешились рядом с Раймундо и взобрались на высокую скалу, собираясь осмотреть южную сторону города.

Фердинанд де Субиньяк был рекомендован лично графом Хуго де Шампань, одним из самых богатых аристократов Франции. Годольфредо проезжал через его графство, и Хуго попросил Годольфредо взять Фердинанда под свое покровительство. Фердинанд в свои двадцать пять лет проявил отличные командирские способности, работая надсмотрщиком на землях графа, и в этих его качествах Годольфредо имел возможность убедиться в течение всех лет, затраченных на путь в Иерусалим. Кроме того, Фердинанд постепенно завоевал уважение и других аристократов-франков, и тому были причины. Его отвага в бою была бесспорной. Он проявил отличное понимание тактики военных действий, что помогало осуществить осаду, а затем и завоевание различных городов. К тому же он продемонстрировал огромные интеллектуальные способности, несмотря на то что не получил никакого академического образования.

Годольфредо чувствовал гордость за Фердинанда, видя, какой прочный авторитет он завоевал у знатных крестоносцев благодаря своим способностям.

Через несколько минут он подскакал к Фердинанду на горячем боевом коне. Фердинанд спешился одним прыжком, привязал вожжи к ветвям старого оливкового дерева, которое росло у подножия огромного камня, и ловко взобрался на вершину скалы, где находились остальные командиры. Он учтиво поприветствовал их и принял приглашение Годольфредо рассмотреть с этого места панораму города. Он стоял, выпрямившись во весь рост, и пристально смотрел на город. Непроизвольным движением он выхватил свой тяжелый меч и, размахивая им в воздухе, воскликнул:

– Наш Господь оказал нам честь, друзья мои! Сегодня, сейчас он вместе с нами созерцает избранный город. Мы видим город, в котором воздвигнут Его храм, город, который возвел Соломон, чтобы превратить его в свое Святое Жилище.

Роберто Нормандский, слушая доблестного Фердинанда, рассматривал большую площадь перед храмом и, очень взволнованный, громко сказал:

– Окончательная победа так близка, что я почти чувствую запах ладана и слышу торжественные песнопения нашей первой христианской церемонии в храме Святой Гробницы. Нам остается только изгнать этих проклятых, которые вот уже много веков оскверняют Землю Обетованную, где Яхве освятил нашего Господа, идущего на смерть на распятии.

Годольфредо схватил за руку предводителя знати, чтобы подвести его к краю скалы, откуда можно было рассмотреть еще и западную сторону города.

– Друзья, мы должны спланировать захват города с минимальными потерями. Те из нас, кому удалось дойти до этого места после стольких мучений, должны встать вместе на колени и помолиться Святой Гробнице. Мы должны поспешить, но при этом нужно соблюдать осторожность.

Повернувшись к Фердинанду, он обратился к нему со словами:

– Мне нужно, чтобы ты заставил работать свое воображение. Я думаю, нам необходимы новые способы преодоления крепостных стен, отличающиеся от тех, которые мы испробовали в других случаях. Эти стены выше всех тех, которые нам встречались раньше, и, как видишь, они надежно охраняются. Кроме тысячи стрелков и копьеносцев, которые их охраняют, по периметру стен расположены сотни котлов с кипящим маслом. Даже отсюда можно разглядеть дым, идущий от них. У горожан готовы тысячи булыжников для катапульт. Традиционная осада, удерживаемая, пока у защитников города не истощатся припасы съестного и силы, не подходит для нас, поскольку осажденные ожидают очень скорого прибытия подкрепления с юга, как нас уведомили наши шпионы.

Фердинанд, повернувшись, чтобы лучше изучить возможные слабые места главных крепостных башен, размышлял несколько секунд, прежде чем высказал свои соображения вслух.

– Мне видно отсюда, как аккуратно сложены стены, поэтому мы не сможем быстро взобраться с помощью крюков и веревок. Похоже, они гладкие, как мрамор. Поэтому подходить к оборонным сооружениям с лестницами, чтобы пробить в них брешь, слишком опасно, кроме того, в этом случае вероятность успеха была бы очень небольшой.

– У нас насчитывается около пятидесяти лестниц, но, возможно, они окажутся слишком короткими для такой высоты стен, – заметил Раймундо Тулузский. – Но если мы посадим за работу четыре или пять сотен наших ремесленников, через несколько дней у нас будет около тысячи лестниц.

Годольфредо, думая о том, какое количество дерева необходимо для такого замысла, замешкался, окидывая взглядом окрестности до самого горизонта, и увидел, что поблизости растет лишь два или три десятка деревьев. Пейзаж был совершенно пустынным.

– Раймундо, то, что ты предлагаешь, крайне трудно выполнить! С помощью тысячи лестниц мы смогли бы добраться до верха стен одновременно во многих местах, но я боюсь, что этому помешают две большие проблемы. Во-первых, ты видишь так же хорошо, как и я, что поблизости нет деревьев. Следовательно, нам нужно было бы отправиться за материалом для лестниц в Иорданскую долину или даже еще дальше, потом перевезти дерево сюда и делать здесь лестницы. Все это отняло бы у нас много времени и задержало бы осаду. А кроме этого есть еще одна проблема. Как я вам уже рассказал раньше, наши шпионы предупредили нас о том. что из Египта на помощь защитникам Святого Города вышел большой флот, а с юга скачет множество всадников. К тому моменту, когда они прибудут – а по нашим расчетам это произойдет в течение трех или четырех недель, – мы уже должны будем находиться по ту сторону стен, чтобы защищаться оттуда, с более надежных позиций. Если они доберутся сюда прежде, чем мы успеем войти в город, это поставит нас в крайне затруднительное положение. Мы будем вынуждены сражаться на два фронта, или нас заставят отступить, что подорвет дух крестоносцев.

Все повернулись посмотреть на своих людей, которые показались им крошечными точками на фоне огромных каменных сооружений, защищавших Иерусалим, и представили, как воображаемая волна вражеских войск спускается со всех окружающих город возвышенностей. Не было необходимости говорить о том, что и так все поняли: этот вариант означал верную смерть.

Фердинанд заметил:

– Хотя с помощью лестниц мы могли бы достичь многих мест на стенах одновременно, очевидно, что не все добрались бы живыми до их зубцов. А тем, кому это удалось бы, пришлось бы сражаться лицом к лицу с огромным количеством врагов, прежде чем добраться до каких-либо ворот и впустить наши войска в город. Это предполагает большие потери, и, кроме того, гарантий на успех все равно не будет. Давайте на некоторое время спустимся с этой скалы, господа. Я думаю, что мы сможем найти выход, если рассмотрим проблему под другим углом! Чтобы объяснить вам, я должен это нарисовать.

Он разровнял достаточно места на желтом песке и палкой начал рисовать нечто похожее на башню.

– Я думаю, мы сможем добраться сюда, если нам удастся построить четыре прочных передвижных башни одинакового размера из дерева, таких, как на этом наброске. Каждая башня, полностью обитая щитами, станет надежной защитой для наших солдат от ст^пел и копий. С помощью небольшого количества коней мы перетащим их на расстояние около пятнадцати локтей от стен, а оттуда проложим несколько досок в виде мостов и, перебравшись по ним, атакуем оборонные сооружения. Поскольку мы будем на такой же высоте, как и защитники, мы не пострадаем от кипящего масла, и наши стрелки с легкостью смогут расчистить нам подход. Таким образом, мы сможем войти в город без многочисленных жертв.

Годольфредо, удивленный и удовлетворенный этим предложением, добавил:

– Четыре башни для четырех ворот, ведущих в город. Для двух из них у нас будет достаточно дерева, если мы используем наши катапульты и их платформы, а надстройки сделаем из дерева, которое возьмем из повозок. Но чтобы построить еще две башни, нам нужно будет найти какое-то количество дерева в Иерихонских лесах, а остальное мы получим с корабля, который прибудет в Яффу через два-три дня. Мы знаем, что он везет большой груз дерева из Генуи для расширения порта, поскольку корабли с большой осадкой входят в него с трудом. Мы можем отсрочить строительство порта до того момента, когда Иерусалим окажется в наших руках.

Вдохновленный удачным планом, он сел на коня, жестом предложил остальным сделать то же самое и без промедления приступить к работе.

– Господа, у нас впереди много дел. Подготовьте как можно быстрее четыре рабочие группы для постройки башен. Еще три группы возьмут на себя перевозку дерева из Иерихона и Яффы. Я приказываю завершить работу к пятнадцатому числу следующего месяца. Так что у нас впереди лишь несколько недель. Днем окончательного наступления станет 15 июля.

Фердинанд добровольно вызвался отправиться в порт Яффы. Он выбрал сотню крестоносцев и десять больших повозок, достаточное количество, чтобы перевезти тяжелый груз.

Они пустились в путь поздним утром, образовав длинную вереницу. Впереди, на некотором расстоянии, ехала группа, разведывающая путь, чтобы избежать возможных нападений со стороны египтян, затаившихся в горах, и не начать сражение еще до возвращения в Иерусалим.

Фердинанд де Субиньяк, прозванный Отважным за свои подвиги в покорении Ницеи, когда он сразил своим мечом более пятидесяти врагов за один день, возглавлял основную часть отряда. По дороге он вспоминал вместе со своим другом детства, Шарлем де Туиньи, скачущим рядом с ним, свой родной город Трою, оставшийся где-то очень далеко, в прошлой жизни.

Минуло уже более трех лет с момента их отъезда, и тем не менее Фердинанд ни дня не переставал думать о своей жене Изабель. У него на душе лежал тяжелый груз вины за то, что он не смог ни увидеть, ни сжать в объятиях сына, которым она была беременна в момент его отъезда. Фердинанд и Шарль вместе выехали из Трои с одним честолюбивым желанием: изменить свою тяжелую жизнь. Оба происходили из незнатных родов и поэтому не владели ни титулами, ни землями, ни замками, ни вассалами, а работали на знатных людей. Фердинанд служил во владениях графа Хуго де Шампань, а Шарль работал на Церковь. Крестовый поход позволил им мечтать о том, что они не могли получить по праву кровного родства: стать господами, имеющими власть, земли, замки и слуг. Для этого они оставили далеко позади самое дорогое, что у них было в жизни, и они ощущали, что награда за самопожертвование уже близка. Что их ждало, не отправься они в крестовый поход, они знали слишком хорошо: один так и работал бы управляющим у графа всю оставшуюся жизнь, а другой был бы простым гончаром, работающим на Церковь.

Шарль, понимая, что цель их похода уже близка, делился с другом дальнейшими планами и мечтами. В Трое его не ждала жена, он не был связан никакими обязательствами и хотел попытать счастья на новых землях. Он мог бы собирать налоги с жителей какого-нибудь города или поселения. Тогда у него было бы достаточно пахотной земли, чтобы сеять пшеницу, рожь или ячмень, и оливок, чтобы делать масло и продавать его знакомому торговцу в Марселе. У него была бы большая отара овец, и он торговал бы шерстью, изготавливал бы сыры по рецептам своей родины и пользовался бы урожаем со своих земель. И у него всегда был бы наготове барашек, чтобы угостить друга.

Фердинанд удивился тому, насколько хорошо Шарль все рассчитал, но он был заинтригован и хотел знать, каковы его намерения в отношении женщин, потому что был осведомлен о любвеобильности своего друга. Он предполагал, что одиночество не входило в планы Шарля, и спросил его об этом, сопроводив свой вопрос заговорщицким взглядом.

Прежде чем рассказать о своих планах относительно женщин, Шарль расхохотался в ответ на этот взгляд.

Сначала, по его мнению, нужно было обжиться, но потом он, не мешкая, собирался найти женщину, без сомнения, арабку. С тех пор как они пришли в эти земли, он был пленен красотой этих женщин. Он также был наслышан об их сдержанном и рассудительном характере, об их щедрой и преданной любви, об их благоразумии и выдержке при воспитании детей. Если арабки обладают такими качествами, они идеальны для совместной жизни, и зачем тогда ему нужна женщина из родных земель? С арабкой дом будет полон детей и радости, и он увидит, как его род будет множиться на этой святой земле.

Фердинанд пошутил по поводу буколической картины, которую нарисовал его друг. Это так противоречило его воспоминаниям о многочисленных погонях за юбками, о сценах битв, когда друзья, взмокшие от пота и крови, наносили смертельные удары мечами своим врагам. Воздух этой земли оказал удивительное воздействие на Шарля. Так, оживленно разговаривая, они следовали в Яффу.

Годольфредо и Раймундо, устроившись в одной из недавно разбитых палаток, изучали оборонные планы города. Они обсуждали, сколько человек потребуется отправить к каждым воротам, и в этот момент в палатку вбежал крестоносец.

– Господа, простите за то, что я побеспокоил вас, но у меня для вас тревожные новости, и я думаю, что вам необходимо это знать.

– И что это за новости, друг? – спросил Годольфредо, обеспокоенный выражением лица крестоносца.

– Это страшно, господин. Повсюду на земле лежат кони, а также многие наши люди, похоже, с симптомами отравления. У одних рвота кровью и желчью, а те, кому хуже, корчатся в судорогах от страшных болей. Их уже насчитываются сотни.

– Бог ты мой, они наверняка съели что-то испортившееся! – воскликнул Раймундо. – Им необходимо немедленно оказать помощь! И распорядись не прикасаться к продуктам, пока мы не проверим их качество.

Но крестоносец, обеспокоенный случившимся, продолжал говорить, поскольку считал, что причина может быть в другом.

– Позвольте мне смиренно выразить мои подозрения по поводу возможных причин этого несчастья. Я считаю, что пострадали те, кто, мучимые сильной жаждой в последние дни нашего путешествия, пили из двух источников, которые мы обнаружили рядом со стоянкой.

Когда Годольфредо и Раймундо вышли посмотреть на войска, их взорам предстало ужасное зрелище – десятки конских трупов и лежавшие между ними мужчины и женщины. Одни кричали, другие находились в страшной агонии. Крики и стоны были слышны отовсюду и сопровождались дикими сценами мучений. Причиной могла быть, вода, но, чтобы окончательно убедиться в этом, послали за барашком, собираясь дать ему выпить этой воды.

Через несколько минут жадно напившееся из родника животное упало на землю, его рвало пеной, оно билось в конвульсиях и страдало от сильных болей. Вскоре барашек начал рвать кровью, и в причинах отравления не осталось сомнений.

Годольфредо взял из рук одной женщины труп ребенка, которому едва ли исполнилось пять лет. Дитя тоже стало жертвой отравленной воды. Вне себя от ярости, глядя на стены города, Годольфредо прокричал:

– Будьте вы прокляты в милосердных глазах Бога! Знайте, что я, Годольфредо де Буйон, граф Лоренский, смиренно носящий на своей груди крест Христа, клянусь здесь, перед моими братьями по крови, что вы заплатите жизнями за это преступление и за ту боль, которую вы нам причинили! Ваш час близок! – воскликнул он и продолжил: – Я клянусь, что позабочусь о том, чтобы никто из вас уже не увидел Египет, страну, откуда вы никогда и не должны были уходить!

Раймундо, который отлично знал спокойный и выдержанный характер Годольфредо, видя такую его бурную реакцию и окаменевшее лицо и ощущая силу его слов, впервые осознал, как и все остальные, присутствовавшие при этой клятве, что перед ним стоит человек, который в силу своих заслуг наверняка станет первым франком – королем Иерусалима.

День перед массовыми похоронами жертв отравления был полон боли и плача по более чем двум сотням отдавших Богу душу у ворот Святого Города. Оставшиеся в живых тяжко трудились, копая могилы в сухой жесткой земле. В этот день была приостановлена постройка башен, планы захвата города пришлось отложить.

Почти шесть тысяч крестоносцев собрались на холме, где капеллан Арнольдо де Рохес, который организовал пышную церемонию, читал пламенную проповедь. Он сравнивал жертву Иисуса на кресте, искупившую все людские грехи, с теми муками, которые вынесли благословенные души крестоносцев, стремящихся освободить Святые Места от такого жестокого врага.

Отец Арнольдо призвал всех присутствующих запомнить тот день, когда они сразятся с египтянами. Также он пообещал, что первая месса в Святой Гробнице будет проведена в память обо всех святых душах, которые уже заслужили рай, приняв смерть в крестовом походе.

В последующие дни все напряженно трудились. Крестоносцы разбились на группы. Самые опытные охотники ежедневно отправлялись на поиски животных. В первые дни им удалось убить нескольких оленей и достаточное число кабанов, которые, ничего не опасаясь, паслись в разбросанных по Иорданской долине лесочках. Потом, за неимением более крупной дичи, им пришлось охотиться на диких овец и коз, которые нередко встречались в горах и на тропках, ведущих из Иерусалима в ближайший город Беганию.

Одна группа охотников пришла как-то с шумом и криками, гоня перед собой стадо из тридцати овец, принадлежавшее египетскому поселенцу, который, чтобы сохранить жизнь, отдал им всех своих животных.

Еды недоставало, но, несмотря на это, все мясо оставляли для ремесленников, которые трудились по двадцать четыре часа в сутки, чтобы закончить башни. Они прилагали все усилия, чтобы быстро возвести башни, несмотря на недостаток инструментов, и им удалось завершить строительство двух башен к концу первой недели. Было предложено окрестить башни именами создателей четырех Евангелий, и с общего согласия две первые башни получили имена святого Матфея и святого Марка.

Фердинанд де Субиньяк со своей группой возвратился из Яффы через неделю после отъезда, сопровождаемый десятью повозками, полными дубовых досок. Этот материал пошел на изготовление третьей башни, которая уже была названа башней святого Луки, и по прошествии нескольких дней осталось только построить последнюю башню – башню святого Иоанна.

Осталось всего лишь пять дней до даты, на которую было назначено наступление на город.

Осажденные ничего не знали о ведущемся строительстве, но они боялись неизбежного наступления, видя, что крестоносцы занимаются укреплением своих позиций. Оборонные сооружения были их единственным шансом, у них не было других стратегических возможностей. Робкие атаки, на которые они осмелились несколько дней назад со своих позиций, не нанесли ущерба войскам крестоносцев.

На совете дворян-франков, собиравшемся несколько раз. обсуждали стратегию нападения. Все было готово для решающего дня.

Уже с первых часов утра 15 июля стояла невыносимая жара. Напутственные речи предводителей крестоносцев зажгли более шести тысяч сердец тех, кто с нетерпением ждал сигнала к наступлению. В напряженные моменты ожидания битвы у них в головах проносились, иногда в совершенном беспорядке, разные желания или мотивы, которые сподвигли их ступить на путь защитников веры и принять участие в походе. Самые набожные отправились в поход с единственной целью – освободить город, чтобы снова открыть тысячам христиан дорогу для паломничества в Святую землю, ставшего невозможным после нашествия сначала турок, а потом египтян. Другие стремились утолить жажду мести за тысячи умерших, жизнь которых стала жестокой данью в этом походе. Дворяне были полны честолюбивых желаний. Они жаждали признания, славы и, по возможности. Еще и герцогства или графства в этих землях, раз уж они ничем не владели на родине.

Многие крестоносцы, не имевшие ни знатного происхождения, ни титула, мечтали о богатстве, сокровищах или, по меньшей мере, о захвате какой-либо реликвии. Продажа реликвий была в ту эпоху одним из самых прибыльных занятий, поскольку в Европе все из кожи вон лезли, лишь бы обладать останками какого-нибудь святого и поклоняться им. А святыни, имеющие отношение к жизни Христа и к его страданиям, были и наиболее почитаемыми, и наиболее дорогими.

Четыре башни двигались медленно – каждая в направлении своих ворот, и каждую тянула дюжина коней. Было десять часов утра, когда Годольфредо, Раймундо, Танкредо и Роберто Нормандский разошлись, каждый к своей башне, чтобы принять участие в окончательном наступлении, напоследок выкрикивая вместе еще раз лозунг крестоносцев: «Волею Господа!» За каждой башней со всеми предосторожностями двигались около двух сотен всадников и около тысячи пеших крестоносцев.

Передние всадники подняли тысячи флагов, принадлежащих герцогствам, графствам и многим регионам Европы, но из всех выделялись тысячи и тысячи гербов со Святым Крестом. Казалось, что они заполнили пространство до самого горизонта, и это зрелище подрывало дух осажденных.

Из города по приказанию египетского правителя Ифтикара-Аль-Давла начали метать сотни подожженных снарядов, пробивших не одну брешь в рядах крестоносцев. Они долетели до одной из башен, и та моментально вспыхнула. Битва началась.

Тысячи стрелков-крестоносцев одновременно выпустили зажженные стрелы. Необычный огненный дождь позволил им выиграть несколько минут, все три башни значительно продвинулись вперед и достигли крепостных стен. Уцелевшие катапульты крестоносцев беспрестанно выпускали огромные булыжники, но город отвечал огнем, стрелами и реками кипящего масла, что существенно сдерживало атаку крестоносцев.

Фердинанд де Субиньяк вместе с Годольфредо и Роберто Нормандским, поднявшись на самый верх башни святого Иоанна, смог достичь стен. При поддержке двадцати стрелков, беспрерывно выпускавших залпы стрел и тем самым расчищавших путь, они смогли перебросить первый мост и достаточно легко преодолели его, став первыми, кто вошел в Иерусалим. Почти одновременно были разрушены Дамасские ворота, и через них в город с криками ворвались более трех тысяч крестоносцев под предводительством Раймундо Тулузского.

В последующие часы этой кровопролитной рукопашной битвы в Святом Городе, объятом паникой, стоял такой шум, что невозможно было различить отдельные звуки.

Каждую секунду скрещивались мечи, без пощады разрубая тысячи тел солдат, остававшиеся в живых метались в поисках укрытия. Сотни голов катились по прямым улицам, образуя страшные кучи. Многие умирали на пересечениях улиц от потери крови, лишившись руки, ноги или и того и другого.

Умирали все – и евреи, и арабы, и египтяне. Смерть не делала между ними различий – ни в возрасте, ни в поле, ни в расе, ни в сословии. Крестоносцев опьянял запах крови, уже пропитавшей их одежды и струящейся по их мечам.

В первые часы битвы над городом словно витал дух отпущенной на волю ненависти и мести.

Крестоносцы сражались целый день, пока не истребили всех жителей до последнего, обыскав каждый уголок каждого закоулка, дома или храма. Чтобы утвердить свою власть в новых владениях, у каждой двери оставляли флаг, щит или герб с фамилией крестоносца. Таким образом за несколько часов были разделены почти все дома в Иерусалиме. Это была часть желанной добычи, о которой многие мечтали во время почти трех лет похода.

Новые владельцы по праву стали хозяевами завоеванного, обладателями всех этих богатств.

Фердинанд де Субиньяк наравне с другими участвовал в беспощадном уничтожении врага. Продвигаясь по Аллее Скорби, ведущей к Святой Гробнице, он оказался возле особняка, на огромной каменной накладке дверного замка которого был изображен барашек, коронованный звездой. На двери еще не было отличительных знаков нового владельца, поэтому Фердинанд, воодушевившись, вступил во владение своим первым завоеванием в Святой земле.

Взломав дверь, он осторожно вошел внутрь в сопровождении нескольких крестоносцев. Затем он велел оставить его одного. Широкая прихожая, богато украшенная красивыми коврами, вела в большой внутренний двор, откуда был хорошо виден второй этаж, огражденный деревянными перилами.

На нижнем этаже за каменной аркой, украшенной резьбой, изображавшей различные фрукты, находилась светлая кухня. Остатки еще горящих углей наводили на мысль, что в жилище мог кто-нибудь находиться. Фердинанд решил, что нужно быть настороже.

Справа от кухни виднелась широкая столовая с большим столом из красного дерева, который служил подставкой для двух больших менор – еврейских канделябров на семь свечей. На этажерках были расставлены столовая посуда из тонкого фарфора и серебряные блюда разных размеров.

Не почувствовав присутствия других людей, Фердинанд вышел в прихожую и с мечом в руке дошел до лестницы. Он поднимался, не сводя глаз с коридора. Очутившись на верхнем этаже, он решил осмотреть его, начиная с первой комнаты, дверь в которую находилась по правую сторону от него.

Он медленно открыл дверь. Оказалось, что это всего лишь маленькая спальня, и единственная мебель в ней – кровать, стоящая в дальнем ее конце. Следуя дальше по коридору, он обнаружил еще три спальни, одна из них была богато отделана. Особенно выделялась комната, в которой находилась огромная библиотека, вызвавшая у него восхищение. Здесь были сотни книг, но их названия и язык повествования были ему неизвестны.

Последняя дверь по коридору была такой маленькой, что Фердинанд лишь с трудом, согнувшись, смог войти в нее.