Текст книги "Масса Причера"

– Чаз, – вяло запротестовал Джай, – ты не прав. Леб обязан думать о благе Массы и обо всех работающих здесь, как... – Он запнулся и отвел глаза в сторону, не выдержав взгляда Чаза. – Ну хорошо, – вздохнул Джай. – Я поговорю с Лебом.

Он ушел, а на следующее утро сам заявился к Чазу.

– Леб говорит, есть только один способ доказать, что ты действительно вступил в контакт с Массой, – заговорил Джай с порога. – Тебе нужно воздействовать на Массу таким образом, чтобы результат твоей деятельности стал очевиден для остальных. Сделай это, и тебе поверят. Но Леб дает тебе только одну попытку. По его словам, ты можешь воспользоваться ею прямо сейчас, а можешь готовиться сколько тебе угодно.

– Другими словами, – сказал Чаз, – я могу просиживать задницу до тех пор, пока сомнения не подорвут мою веру в себя? Ну уж нет, благодарю покорно. Я отправляюсь наверх прямо сейчас. Может, составишь мне компанию? Я хочу, чтобы ты осмотрел мой скафандр и убедился, что с ним все в порядке.

Джай непонимающе смотрел на Чаза.

– А почему он должен быть не в порядке?

– Понятия не имею, – спокойно ответил Чаз. – Но почему бы не проверить – так, на всякий случай?

Джай помедлил еще несколько секунд, потом неожиданно энергично тряхнул головой.

– Ладно. Взгляну на твой наряд. И даже выйду с тобой на Массу – если ты, конечно, не возражаешь.

– Какие могут быть возражения? Пошли.

Они поднялись наверх, и Джай очень тщательно осмотрел скафандр Чаза. Одевшись, они вышли на палубу, взлетели вдоль ближайшей мачты и пересели на фуникулер. Добравшись до середины троса, Чаз остановил кабину.

– Скажи, как ты относишься к тому, что меня допустили к работе на Массе?

– Как я отношусь?.. – Джай снова непонимающе уставился на Чаза.

Вопрос застал заместителя директора врасплох. На минуту повисло молчание. Чаз, воспользовавшись паузой, распахнул свой разум навстречу Массе Причера, расширив тем самым пределы собственного внутреннего времени.

И Масса ворвалась в него. Темный конус урагана закружил и понес Чаза; его внутреннее время замедлилось, если не остановилось совсем. Он даже усмехнулся про себя и, пошарив в памяти, извлек слова Пэка из «Сна в летнюю ночь».

 
...Весь шар земной готов я облететь за полчаса...
 

Но Чаз успел бы оседлать Массу и за те тридцать секунд, что прошли между его вопросом и ответом Джая. Вот только бы не ошибиться, оценивая силу Массы, которую он подчинил себе в прошлый раз. Стоит промахнуться, и вся ее мощь может обернуться против него самого. Это было очень рискованно, но Чаз любил рисковать.

Масса втянула в себя Чаза. Но теперь его не влекло, как беспомощную марионетку, улыбаясь, он парил в свободном полете. Насколько ему известно, работники Массы искали контакт с другим миром? Ну что ж, он знаком с таким миром. С ним можно войти в контакт, и этот мир станет для всех остальных потрясающим открытием.

Он послал Массе воспоминания о сказочном мире, словно явившемся из детского мультфильма, – причудливо наклоненные башенки; извилистые дорожки, покрытыми тонким слоем проточной воды; неторопливые гигантские Улитки.

Он уже бывал там и беседовал с Богомолом. Чаз направил Массу на поиски этого мира...

...И мир явился на его зов. Точно такой же, каким его помнил Чаз. Только теперь вода на дорожках превратилась в лед. Внезапно похолодало. Чаз поежился, но Улитки скользили по льду с такой же легкостью, как и по воде. Да и Богомол ничуть не изменился, холод ему был явно нипочем, он спокойно взирал на Чаза сверху вниз.

– Значит, вы и в самом деле так выглядите? – спросил Чаз. – И ваш мир действительно таков, каким он привиделся мне во сне?

– Нет. Он выглядит таким, каким представляешь его ты. Я говорю теми словами, что ты вложил в меня. Ты наш переводчик. Посредник.

– Неужели? Тогда рассказывай, а я переведу твой рассказ. Прямо сейчас.

– Не стоит, – остановил его Богомол.

– Не стоит?

– Похоже, ты веришь, что мы можем оказать вам какую-то помощь или, используя нас, вы сможете сами помочь себе. И то, и другое ошибочно.

– А что же тогда верно?

– Что мы существуем на самом деле, хотя и не в том виде, в каком ты нас воображаешь. А все остальное ты должен узнать сам.

– Понятно, – сказал Чаз и вдруг обнаружил, что действительно понял. – Ты хочешь сказать, что мы нежеланные гости? И двери вашего мира для нас закрыты?

– Для вас закрыты все двери, – ответил Богомол. – И я говорю с тобой лишь потому, что наш долг отвечать всем, кто обращается к нам с вопросами.

– Вот как? А кому еще на Массе ты говорил об этом?

– Кроме тебя – никому. Ты – единственный, кто искал нас и нашел.

– Но я обнаружил вас еще до того, как попал на Массу, – возразил Чаз. – Вы снились мне на Земле. Масса Причера тут ни при чем.

– Масса Причера находится на Земле, – ответил Богомол.

– Масса на?..

Чаз замолчал. Слова Богомола словно приоткрыли завесу возможных выборов. Он вгляделся в бездонные пропасти причинно-следственных связей и увидел решения столь непостижимые, что, несмотря на всю свою огромную значимость, они оставались выше его понимания. И неожиданно вся сила Массы, слившись в мощный гул людских голосов, ворвалась в сознание Чаза. И среди миллионов голосов выделялся один...

Оставив Богомола вместе с его игрушечным миром и скользящими по льду Улитками, Чаз устремился во тьму, по ту сторону которой находилась Земля.

«Эйлин? Эйлин, где ты?» – звал он.

«Чаз...»

«Эйлин? Эйлин, отзовись. Где ты? В Цитадели?»

«Нет. – Ответ дошел медленней, чем обычно. – Уже нет. Меня отпустили».

«Замечательно! С тобой все в порядке? Ты вернулась в свою старую квартиру? Что ты делаешь сейчас?»

«Чаз, – отозвалась Эйлин. – Мне нужно с тобой поговорить...»

«Говори».

«Перед тем как отпустить на волю, мне кое-что рассказали. В основном это не столь важно, но одна новость имеет существенное значение. Тебе ведь известно, что путь на Массу – это билет в один конец? Ты никогда не сможешь вернуться...»

«Я знаю. Но ведь ты можешь получить допуск на Массу. Я уже думал об этом. Ты обладаешь особым даром, а я могу помочь тебе. И тогда здесь, вдвоем...»

«Нет, – перебила его Эйлин. – Ты ошибаешься. Я не могу получить допуск на Массу. А если б могла, то не стала бы этого делать. Я не говорила тебе, но для всех колдунов Земля – совершенно особенное место. Мы никогда ее не оставим. И все здесь умрем. Я не могу покинуть Землю, а ты никогда не сможешь вернуться обратно. В Цитадели мне лишь напомнили об этом, но я даже рада. Зачем изводить друг друга? Чем раньше я вернусь к своей прежней жизни, тем лучше. И чем скорее ты забудешь меня, тем будет лучше для нас обоих...»

Чаз всматривался в темноту, не желая верить услышанному.

«Эйлин? – позвал он. – Что они с тобой сделали? Что за бред ты несешь? Я никогда ничего не бросаю. Неужели ты думаешь, что я откажусь от тебя?»

«Чаз! Выслушай меня! У тебя есть шанс. Они проболтались. Это настоящий шанс. Если ты сумеешь стать полезным для Цитадели, то они включат тебя в число тех, кого возьмут в новый мир. Это не просто обещание – само по себе оно ничего не стоит. Но Цитадель считает, что при определенных условиях им не обойтись без тебя и в новом мире. И это правда. Только ты должен забыть меня – так же, как и я тебя...»

Чаз видел одну лишь тьму. По интонациям Эйлин он ничего не мог понять. Но зародившееся подозрение мало-помалу превращалось в уверенность.

«Эйлин! – позвал он. – Я знаю, ты плачешь. Почему? Почему ты плачешь? В чем дело? Где ты?»

Его ярость, усиленная мощью Массы, разорвала пелену тьмы, скрывавшую Эйлин. Мрак рассеялся, подобно туману, и Чаз увидел девушку. Она медленно брела среди холмов, по ее щекам катились слезы. Сизое, мертвое небо раскинулось над ее головой, ветер трепал волосы и складки комбинезона. Вокруг не было видно ни зданий, ни малейших признаков жизни. Не было даже Тилликума. Чазу показалось, что он чувствует запах пропитанного промозглым туманом воздуха. Нестерильная территория.

«Так ты снаружи! – рассердился он. – Почему ты молчала об этом? Вот, значит, как они отпустили тебя! Почему ты не сказала, что тебя выгнали из стерильной зоны и обрекли на верную смерть?»

Глава 10

Эйлин остановилась и, подняв голову, с недоверием осмотрелась.

«Чаз... Чаз, неужели ты здесь? Откуда ты знаешь, что я снаружи?»

«Я вижу тебя».

«Ты... ты видишь меня?!»

Она снова осмотрелась. Лицо девушки пылало, глаза блестели каким-то нездоровым блеском. Она попыталась откинуть волосы, которые нещадно трепал ветер, но ей это не удалось. Вскинутая было рука безвольно упала.

«Да, – ответил Чаз. – Неужели ты думаешь, что, узнав правду, я позволю тебе умереть от гнили? Я возвращаюсь...»

«Оставь меня в покое! – взорвалась Эйлин. – Убирайся! Я не хочу, чтобы ты возвращался! Я не хочу тебя видеть! Забудь обо мне. Неужели я так многого прошу? Ты мне не нужен!»

«А как же гниль? – напомнил Чаз. – Ведь ты снаружи...»

«Я не боюсь гнили! – оборвала его Эйлин. – Я тебе уже говорила. Помнишь, как ты притащил тот нестерильный камень? Так вот, колдуны обладают иммунитетом против гнили!»

«Чушь! Такого иммунитета не существует!»

«Ты ошибаешься. Колдуны не подвержены гнили. У меня тоже был иммунитет – пока я не полюбила тебя и не потеряла свой дар. Забудь меня! Если я разлюблю тебя, то снова смогу воспользоваться колдовским искусством. И тогда со мной будет все в порядке. Я хочу только этого. Убирайся. Оставь меня в покое!»

Ее гнев молнией полыхнул в сознании Чаза, заставив его на мгновение оцепенеть. Снова нахлынул мрак, Эйлин исчезла из виду; голос девушки стих. Чаз остался один, оглушенный и подавленный.

Словно очнувшись от глубокого сна, он вернулся к реальности, вспомнив, что по-прежнему находится на Массе, в клети фуникулера, а напротив сидит Джай. В отраженном свете звезд Чаз отчетливо видел его лицо за прозрачным забралом шлема. Джай хмурился, словно пытался принять какое-то решение. Очевидно, что инициированное Чазом ускорение времени все еще создавало разницу между их восприятиями действительности, но это вовсе не означало, что Джай не понимает происходящего. Чаз мрачно взглянул на него.

Эйлин оборвала связь, выставив глухую защиту. И снова, как это не раз случалось в его жизни, Чаз остался один.

Он мог бы еще раз попытаться войти с ней в контакт, воспользовавшись силой Массы Причера.

Но какой в этом смысл? Разве она не права? Из-за него она потеряла свой чудодейственный дар. Какая разница, хотел он того или нет. Потеря заключалась лишь в психологическом блоке, на самом деле Эйлин вовсе не лишилась своего дара, но на практике это означало одно и то же. Конечно же он виноват во всем, что случилось с Эйлин – включая изгнание из стерильных районов, равносильное гибели.

Если взглянуть правде в глаза, то Эйлин совершенно права. Оставаясь на Массе, он мог доказать Цитадели, что способен принести им пользу. Он мог бы внушить, что без него Цитадели не обойтись. Ну и черт с ним, с этим мультяшным миром Богомола и скользящих Улиток, закрытым для человечества. Если он окажется нужным Цитадели здесь, на Массе...

Очнувшись, Чаз одернул себя. Что за бред он несет? Неужели он уже забыл о своих словах? Никогда в жизни он не отступал от намеченной цели. И это не было хвастовством или пустой бравадой. Таким уж упрямцем он уродился, он не умеет бросать начатое дело. Неужели он смог бы отказаться от Эйлин? Она стала для него дороже всего на свете, ради нее он готов был умереть. Ведь именно любовь к Эйлин привела его на Массу Причера. Любовь и яростное желание избавиться от конфликта между отвращением и жалостью к умирающему человечеству.

Он просто не мог поступить иначе. Он всего лишь сделал то, для чего родился. И теперь он должен спасти Эйлин. Чаз встряхнулся и взглянул на Джая.

Из наушников доносилось монотонное гудение; губы Джая медленно шевелились. Инспирированное Чазом ускорение времени все еще действовало. Значит, у него пока есть время.

Он вернулся к Массе, оставив Джая далеко позади. Он размышлял о том, что должен же быть способ, который позволил бы с помощью энергии Массы Причера телепортироваться на Землю. Рассматривал же он возможность перемещения в мультяшный мир – еще до того, как Богомол заявил, что все двери в этот мир для них закрыты. Но раз подобный способ телепортации в другой мир предполагался с самого начала создания Массы, то задача перемещения физического тела Чаза Санта в его родной мир, к Эйлин, должна оказаться намного проще.

Он задумался. Необходимо построить логическую цепочку, которая привела бы к желаемому результату. Чаз принялся анализировать. Он находится над платформой. Эйлин – на Земле, а Масса... И тут его осенило.

Перемещение – это вовсе не то, что ему требуется. Думать о перемещении в пространстве – значит, мыслить в категориях физического восприятия Вселенной. Но ведь тот механизм, которым он собирался воспользоваться, никоим образом не принадлежит физическому миру. Более того, по своей сути этот способ находится в противоречии с физической реальностью и всеми физическими законами. Поэтому первым делом необходимо отбросить саму идею физического перемещения из одного места в другое.

В таком случае то, что он намеревается совершить, – это не столько транспортировка физического тела, сколько внутренняя убежденность в том, что он находится в нужном месте. И если удастся заставить себя поверить в то, что его тело сейчас на Земле, а вовсе не здесь, то с помощью Массы Причера это убеждение может перерасти в реальность; с физической точки зрения он станет субъектом собственной внутренней убежденности.

Итак, перемещение полностью отпадает. Следовательно, время и расстояние не в счет.

Координатами тоже можно пренебречь.

Как он не догадался раньше! Ведь существование Массы не зависит от ее положения в пространстве и времени. С одной стороны, она здесь, над платформой, однако, учитывая ее предназначение, она точно так же может существовать и в другом мире, на расстоянии нескольких световых лет отсюда – вроде того, мультяшного, мира. А раз Масса Причера может находиться в мире Богомола и Улиток, то почему бы ей не оказаться где угодно?

Ну конечно! Масса Причера – везде. Не об этом ли говорил ему Богомол? Она есть и на Земле. Конечно, инопланетянин мог намекать на нечто большее, но в любом случае Богомол совершенно определенно сказал, что Масса Причера находится на Земле. И если она там... Чаз искал, к чему бы привязать эту логическую цепочку, и наконец нашел.

Ведь когда он впервые вступил в контакт с Богомолом, Улиткой и их миром, то находился на Земле. Следовательно, Богомол прав – Масса Причера должна быть и там. Логическая цепочка приводила к бесспорному выводу – Масса Причера существует и на Земле. А поскольку никаких физических ограничений на ее положение во времени и пространстве не существовало, то и сам Чаз тоже находился на Земле. Единственное несоответствие крылось в его собственной убежденности в том, что вокруг находится платформа, а не бескрайние холмы и серое небо Земли. Нужно только заставить себя поверить...

Чаз напрягся. В первый момент он не почувствовал ровным счетом ничего. Вокруг царил непроглядный мрак. Но потом увидел холмы, но Эйлин нигде не было. Волна тревоги захлестнула его. И снова, как живительный сок, он впитал в себя силу Массы Причера...

И убежденность...

...стала...

...реальностью.

Он оказался там, куда стремился.

Чаз стоял среди холмов, чувствуя себя в скафандре как в стеклянном аквариуме. Он машинально начал стягивать его, но ледяной ветер тотчас пробрал до самых костей. Он покидал Землю поздней осенью, а теперь уже надвигалась зима – сквозь рваную завесу облаков сыпал редкий грязно-серый снег.

Пронизывающий ветер свирепо накинулся на одинокую фигуру человека, затерявшегося среди холмов. Под скафандром у Чаза был только легкий комбинезон, рассчитанный на теплую атмосферу платформы Массы. Чаз застегнул скафандр, но шлем надевать не стал, оставив его лежать на земле. Он почувствовал себя намного комфортнее. Скафандр был без подогрева, и его серая, похожая на резину ткань топорщилась складками при каждом движении, но зато хорошо защищала от ветра.

Чаз осмотрелся. Эйлин все еще была окружена глухим барьером, поэтому он не мог прибегнуть к паранормальным способностям, чтобы отыскать ее. Он пристально вглядывался в землю, стараясь отыскать хоть слабый след, но тщетно. Чаз родился и вырос в стерильных районах и не годился на роль следопыта, выслеживающего добычу среди бескрайних холмов. Чтобы отыскать Эйлин, у него имелся один-единственный способ – как следует пошевелить мозгами. Но и Эйлин никогда не покидала стерильных зон. Значит, она наверняка решила найти убежище от ветра. Слева, до самого горизонта, тянулись покатые холмы, кое-где покрытые скудной растительностью. Справа, вдоль гребня, шла полоса смешанного леса, становившегося по мере удаления все гуще и гуще. Там должно быть потише. И Чаз решительно зашагал к лесу, строго придерживаясь направления, в котором, как ему помнилось, двигалась Эйлин.

На открытом месте, несмотря на скафандр, его сразу же пробрало до самых костей. Но, как он и надеялся, в лесу ветер почти не чувствовался. Чаз постепенно согрелся. Он старался не выпускать из виду опушку, опасаясь пропустить признаки жилья.

Примерно через милю он наткнулся на остатки колючей проволоки, пересекавшей подлесок. По всей видимости, когда-то в этих местах находились фермы. Ограда могла означать лишь одно – где-то поблизости должно быть надежное убежище. Если, конечно, его не уничтожил пожар.

Чаз был уверен, что Эйлин двинулась вдоль изгороди. Но в какую сторону? Подумав, он решил, что, скорее всего, она не стала менять направление. Он зашагал вдоль проволоки, петлявшей среди деревьев, и вскоре оказался на большой поляне; изгородь, обогнув крошечное озерко, взбиралась на небольшой пригорок. За пригорком Чаз не обнаружил никаких признаков жилья, зато разглядел асфальтовую дорогу, скрытую высокой травой. Справа дорога исчезала за холмом. Чаз двинулся влево. За первым же поворотом он увидел скопление убогих построек. Это вполне могло оказаться крошечным городком. Не раздумывая, Чаз направился к постройкам.

Наконец он смог разглядеть заброшенную заправочную станцию; за станцией, вплотную друг к другу, примостились лавка, гараж и дом с сараем. Чаз старался ступать как можно тише – от обитателей нестерильных районов можно было ожидать чего угодно.

Повинуясь инстинкту, Чаз спрыгнул в глубокую придорожную канаву. Высохшая трава и кусты надежно прикрывали его со стороны дороги; для возможного наблюдателя, притаившегося в развалинах, он тоже был не доступен – если, конечно, наблюдатель специально не высматривал, что происходит в канаве. По обе стороны канавы тянулись заросли луговой травы вперемежку с осотом и клевером; там и тут попадались сухие стебли молочая, шелестевшие на ветру. Чем ближе Чаз подбирался к станции, тем осторожнее становились его движения. Он шагал пригнувшись и мог видеть лишь крыши построек.

В ста ярдах от проржавевших и давно неисправных бензоколонок Чаз остановился и сквозь сухую траву и стебли молочая принялся разглядывать заправочную станцию. Как действовать дальше? Если Эйлин укрылась в этих развалинах, следует как можно скорее добраться до нее. Но если она в плену у бродяг, то вряд ли стоит выскакивать на открытое пространство.

Чаз выполз из канавы в заросшее густой травой поле. Сделав крюк, он пополз к дому и примыкающей к нему лавке.

Ползти в скафандре было ужасно неудобно, к тому же у земли ветер почти не чувствовался, и Чаз вскоре взмок. И хотя скафандр защищал колени и локти, острые камни то и дело впивались в тело, а острые стебли сухой травы так и норовили попасть за шиворот.

Не обращая внимания на эти досадные мелочи, Чаз, стиснув зубы, продолжал ползти. Остановившись передохнуть, он выругался и неожиданно рассмеялся – до него вдруг дошло, что он почти наслаждается происходящим. Его положение было одновременно смешным и опасным, но, если не считать нескольких мгновений на Массе и эпизода с крушением поезда, никогда еще Чаз не ощущал такой полноты жизни.

Отдохнув, он продолжил путь, стараясь не отвлекаться на мелкие неудобства. Чаз старался действовать предельно осторожно, и не напрасно – через несколько метров его поджидала ловушка.

Если бы Чаз шагал, выпрямившись во весь рост, а не полз, уставившись в землю, то вряд ли заметил бы тонкую проволоку, скрытую высокой травой. Он едва не ткнулся носом в стальной шнур, тугой тетивой преградивший ему путь. В первое мгновение он принял его за длинный тонкий стебель, поваленный ветром, но, приглядевшись повнимательней, понял, что это отнюдь не безобидная тростинка, а тонкая, туго натянутая проволока.

Он не ожидал подобной ловушки и наверняка зацепился бы за проволоку и упал. Чаз задумался. Что бы это могло значить? И тут на помощь пришла память, услужливо предоставив обрывки бессмысленной, как ему всегда казалось, информации. Проволока должна была предупредить о незваных гостях. Она могла соединиться с сигнальным устройством или даже с миной, зарытой поблизости.

Чаз лежал и думал. Даже если эта проволока ни с чем не соединялась, она красноречиво свидетельствовала о том, что в развалинах кто-то прячется. Но тогда Эйлин – если она, конечно, там – наверняка находится на положении пленницы. В этом безлюдном и мрачном краю трудно было ожидать милосердия от зараженных и обреченных на смерть людей. И если в этих руинах окопались изгои, следует подобраться к ним как можно незаметнее.

Приподняв голову, Чаз прищурился и посмотрел на небо. Мрачное марево и плотные облака заслоняли солнце, но сгущающийся сумрак свидетельствовал – до захода осталось не больше двух часов. Темнело здесь очень быстро – вскоре опустится непроглядная ночь, низкие облака надежно закроют землю от призрачного света луны и звезд.

Внезапно Чаз замер. Словно дикий зверь, уловивший шум погони, он припал к земле, напряженно вслушиваясь в шелест травы. В стороне послышался голос – высокий и насмешливый. Чаз отчетливо разобрал слова:

 
Красный Скиталец – мимо иди,
Красный Скиталец – сюда не ходи...
 

Голос стих, и снова наступила тишина. Чаз немного подождал, но голос молчал. Он еще раз осмотрел проволоку и решил, что сможет проползти под ней – она была натянута достаточно высоко, над многочисленными холмиками и кочками. Чаз перекатился на спину и осторожно пополз.

Протиснувшись под проволокой, он снова перевернулся на живот и быстро пополз вперед, стараясь не делать резких движений – на тот случай, если за ним действительно наблюдают. Он решил, что до открытого пространства перед постройками осталось совсем немного; и в самом деле, вскоре впереди замаячили полусгнившие остатки деревянного забора. Миновав их, Чаз почувствовал, что земля стала менее каменистой, да и трава за забором была не такая густая.

До наступления темноты оставалось около получаса. При мысли, что за ним могут следить, Чаз ощутил, как по спине пробежал холодок. Он замер и пристально вгляделся сквозь жидкую завесу травы.

Ему была видна обветшавшая деревянная стена дома, почерневшая от непогоды. В правой части двора возвышались три холмика, Чаз разглядел два покосившихся креста. Могилы. Двухэтажный дом таращился на него темными провалами окон. Над развалившимся крыльцом покачивалась на ветру приоткрытая дверь. Ее расшатавшиеся вертикальные доски пересекала по диагонали новая планка – неопровержимый признак человеческого присутствия. Дверь была приотворена, словно предлагая ночлег и укрытие от непогоды.

Чаз все так же ползком подобрался к дому, пополз вдоль стены к крыльцу. Осторожно приподняв голову, он всмотрелся в темноту дверного проема.

Его глаза не сразу привыкли к царящему внутри полумраку. Наконец он разглядел небольшое пустое помещение; на противоположной стене находилась еще одна дверь, ведущая в другую комнату. По сравнению с первой, вторая комната была намного светлее – наверное, там имелось окно.

Немного поколебавшись, Чаз подавил тревогу и, одним махом перевалив через порог, оказался в доме. Он поднялся на ноги и прислушался. В доме стояла тишина. Его внимание привлек неприятный запах, он не сразу смог определить источник.

Осмотревшись, Чаз заметил тяжелый засов, прислоненный к стене. В дверной косяк были вбиты железные скобы. Чаз осторожно толкнул дверь – к его удивлению, она даже не скрипнула. Притворив ее, он задвинул засов и отправился исследовать дом.

Некогда это был довольно большой фермерский дом. Теперь его комнаты были пусты, если не считать паутины на стенах да пыли под ногами. Чаз обошел первый этаж и лишь тогда догадался, что неприятный запах исходит откуда-то сверху.

Он осторожно стал подниматься по широким расшатанным ступеням, на которые из разбитого окна верхней площадки падал свет. Чем выше он поднимался, тем сильнее чувствовался запах. На втором этаже Чаз и обнаружил то, что искал.

Он осторожно заглянул в комнату. Единственное высокое окно было прикрыто куском прозрачного пластика. В углу стояла небольшая чугунная печка с выведенной прямо через стену трубой. Вся комната была завалена мешками и какими-то коробками. Среди этого нагромождения Чаз разглядел кое-какие инструменты, два старых ружья, расшатанное кресло без обивки и широкую кровать. На кровати лежала Эйлин, а на полу, рядом с дверью, скорчилось то, что когда-то называлось человеком. Скорее всего, труп притащили и бросили здесь, хотя этот несчастный и сам мог приползти сюда, чтобы умереть. От трупа исходил нестерпимый смрад.

Задыхаясь от вони, Чаз ухватил мертвеца за воротник клеенчатой куртки и поволок из комнаты, потом вниз по лестнице и дальше – к входной двери. Открыв засов, Чаз спихнул труп на землю и снова запер дверь. Потом одним махом взлетел на второй этаж.

Девушка лежала на спине, разбросав в стороны руки; она была все в том же комбинезоне. Чтобы хоть немного проветрить комнату, Чаз несколько раз открыл и закрыл дверь. Потом приблизился к кровати. Ноги девушки были прикрыты старым, на удивление чистым одеялом. Чаз перевел взгляд на лицо Эйлин – она бредила; глаза прикрыты, на щеках пылает болезненный румянец; девушка то и дело облизывала пересохшие губы.

– ...В парк, – бормотала она. – Ты же обещала, мамочка. Он сегодня открыт...

– Эйлин, – позвал Чаз, осторожно коснувшись тыльной стороной ладони ее лба. – Эйлин, это я, Чаз.

Лоб был горячим; она отдернула голову.

– Ты обещала... – бормотала Эйлин, – давай пойдем в парк. Ты же обещала.

Чаз расстегнул ворот ее комбинезона. В скудном свете догорающего дня он увидел на тонкой шее красноватые отметины – пока еще не язвы, но уже воспалившиеся пятна. Вместе с сильнейшей лихорадкой они являлись неопровержимыми признаками поразившей организм гнили.

Судя по пятнам, Эйлин провела в зараженной зоне по крайней мере дней пять, причем заразилась сразу же, как только оказалась снаружи.

– ...Ты обещала... – твердила девушка, ее голова моталась из стороны в сторону. – Мамочка, ты же обещала...