Текст книги "Шторм времени"

– Разумеется, – ответил я. – Иначе и быть не может. Мы находимся на самом нижнем конце цепи изменений шторма. Силы, действующие на этот район, относительно невелики.,.

Я ненадолго задумался, потом продолжил:

– Нам следует все проверить. Следует заняться этим в первую очередь, прежде чем я расскажу остальным о том, что мы выяснили, и они начнут надеяться на счастливый исход.

Мы занимались проверкой несколько дней спустя. Как-то утром в лабораторию вошел Док.

– Я только что летал на восток. – Он научился свободно пользоваться самолетом и ежедневно патрулировал границы общины. – Засек около ста пятидесяти солдат Полы: половина идет пешком, а другая – на лошадях. Они примерно в ста двадцати милях отсюда. У них нет автотранспорта, а оружие только стрелковое. Они не в форме ее армии, но других войск тут просто быть не может. На этом континенте никому не собрать столько людей и не заставить их двигаться в такой формации.

– Как они смогли подобраться так близко? – спросил Порнярск.

– Должно быть, шли небольшими группами, – сказал Док. – Это единственное, что приходит мне в голову. Прошлой ночью где-то встретились, так что сегодня они первый день вместе. В противном случае я бы давно заметил их с воздуха. При их скорости передвижения они доберутся до нас меньше чем за неделю.

Я взглянул на Порнярска.

– Вот и конец нашим проверкам, – сказал я. – Теперь остается только одно – надеяться, что у нас получится.

Глава 30

Я чувствовал, что в атмосфере вокруг летнего дворца что-то не так, но у меня не было времени определить, в чем дело. Я велел остальным членам общины собирать вещи и готовиться к бегству, а мы с Порнярском занялись выбором оптимальной контрольной наносекунды для дня накануне подхода солдат. Нам требовалось определить время, когда картина сил шторма в районе нашего поселения будет по возможности ближе к той, в которую я собирался расположить их с помощью монады. Моей изначальной идеей было иметь дело с как можно меньшей территорией – возможно, лишь с одной лабораторией и всем, что в ней находилось. Но по мере того как развивалась ситуация, выяснилось, что не было большой разницы между перераспределением сил, влияющих только на лабораторию, и сил, охватывающих территорию, включающую летний дворец, часть гор и достаточную часть равнины в пару квадратных миль, на которой располагался городок.

Это была первая хорошая новость, которую я мог припомнить за очень долгое время. Теперь, если у них возникнет такое желание, я мог взять с собой всех. Я был связан работой в лаборатории, поэтому отправил Дока сказать всем остальным членам общины, что, как выясняется, им не обязательно бежать и прятаться от солдат. Те, кто предпочтут отправиться со мной и монадой в будущее, могут просто находиться поблизости.

Я вернулся к работе, и все как будто развивалось в нужном направлении. Чем больше я изучал ход изменения направления воздействия сил, тем более реальным выглядел конечный положительный результат. Да и задача, стоящая передо мной, была более простой, чем в тот первый раз, когда я уравновесил силы в окрестностях планеты.

Так оно и было, даже несмотря на то, что нам предстояло передвинуться на неопределенное расстояние в будущее. Измерить протяженность сдвига не было никакой возможности, но в любом случае прыжок предстоял не менее чем в несколько тысяч лет. Причиной тому служило то, что даже прихватывая с собой местность, на которой располагался городок, территория было все равно очень незначительной по сравнению с районом, захватывающим Землю и ее окрестности. Мне предстояло совершить куда более значительные темпоральные изменения и на гораздо более незначительной площади, чем в предыдущий раз.

Таким образом, дела в лаборатории шли хорошо, но ничто никогда не идет абсолютно гладко. Мы с Порнярском опережали график регистрации всех параметров изменения, каким я его замыслил, но тут мне пришлось оторваться от работы, чтобы встретиться с людьми.

Сообщение Дока касательно того, что желающие могут отправиться вместе с нами, затронуло членов общины гораздо сильнее, чем я рассчитывал. Из-за того что был постоянно занят проблемами шторма времени, я совершенно упустил из виду, что только те, кто был со мной, когда я впервые уравновесил силы, имеют хоть малейшее представление о том, с чем будет сопряжено их участие в новом проекте. Кроме того, многие отнеслись к перемещению в будущее далеко не так спокойно, как я.

Естественно, чтобы прийти к какому-либо решению, они должны были получить ответы на свои вопросы. Народу было очень много, поэтому собрание пришлось проводить на взлетной площадке, которую Билл для такого случая оборудовал громкоговорителями и несколькими микрофонами, с тем чтобы присутствующие могли и задавать вопросы.

Я начал с объяснения механизма шторма времени так, как я его себе представлял и как он подействовал на жителей Земли. Порнярск стоял рядом со мной в джипе, который я использовал в качестве ораторской трибуны. Он тоже готов был отвечать, но никто не задал ему ни вопроса. Люди с опаской относились к Порнярску, да и не каждый до этого дня вообще его видел.

Закончив объяснения, я предложил задавать вопросы, но вопросов не было. Поэтому я начал говорить, что, по моему мнению, далеко в будущем люди – не просто представители рода человеческого, но «люди» в более широком смысле, включая разумную, цивилизованную жизнь, вроде той, которая у нас была представлена Порнярском, – в конце концов разобрались со штормом времени и нашли способ остановить его. И наконец, я повторил то, что, по моему мнению, они уже должны были знать: я считаю, что мне удалось найти такое время, и я намерен отправиться туда. Желающие могут отправиться вместе со мной.

Я вновь предложил задавать вопросы и отвечал на них больше трех часов. Вернее, пытался отвечать, поскольку на большинство вопросов ни у меня, ни у кого-либо из присутствующих не было ответов.

Люди в основном хотели знать, что их ждет в будущем. Я, естественно, имел об этом представления не больше, чем они сами. Только стоя перед ними и изо всех сил стараясь ответить на их вопросы, я начал осознавать, какая непреодолимая пропасть лежит между теми, у кого есть определенная цель, и теми, кто просто хочет жить по возможности лучше. Другие были озабочены возможностью по дороге встретить тигров или разбойников, наличием колодцев по пути, жильем, которое им будет отведено по приезде, и.., где они смогут покупать все необходимое.

Я ничем не мог им помочь. Сам того не осознавая, я совершенно не задумывался о цене, которую готов заплатить за то, чего мне хотелось. А они – нет. Они просто не могли думать так же, как я, а я уже не мог рассуждать, как они.

Я постарался сделать все, что в моих силах. Я рассказывал и объяснял им до тех пор, пока не сорвал голос. Тогда они разошлись, обсуждая мои ответы, уверенные, что услышали что-то очень важное, но явно не удовлетворенные моими объяснениями.

Мы с Порнярском вернулись в лабораторию. С людьми или без них, мне нужно было сблизиться с силами шторма в нужный момент, и этот момент неотвратимо приближался. – Мы закончили анализ всех возможных вариантов развития событий к середине дня, предшествующего тому, в который должны были подойти солдаты. Док следил за приближением врага с воздуха с высоты в пятнадцать тысяч метров. Неизвестно, заметили они его – молочного цвета самолет на такой высоте был с земли практически не виден – или нет, но они продолжали приближаться, не замедляя и не ускоряя скорости продвижения. Если они представляли собой все силы, которые могла выставить против нас Пола, то так и подмывало выйти им навстречу и померяться силами. Пара ночных вылазок на их лагерь под руководством одного из наших людей, набравшихся военной премудрости у Дока, плюс несколько качественных дневных засад могли бы сократить их численность до такой степени, что это позволило бы нам достаточно успешно обороняться. Но Пола могла на этом не угомониться, да и рисковать понапрасну жизнями людей смысла не было.

Теперь, когда некоторые из нас собирались отправляться в будущее, а остальные намеревались уйти в горы, мне не давала покоя мысль о том, как быть с эксперименталами. Пола, узнав, что я ускользнул, вполне могла их всех перебить.

Однако, как оказалось, проблемы больше не существовало. Обитатели деревни после того, как Старик заинтересовался мной, стали быстро социально деградировать. Исключение составляли несколько особей, которые подружились с некоторыми человеческими семьями, либо собирались отправиться вместе с ними в будущее, либо укрыться в горах; остальные же давным-давно самостоятельно покинули деревню и исчезли.

Этот день был назначен днем прощаний. Я вышел на посадочную площадку, чтобы ко мне мог подойти любой желающий, и люди подходили, поодиночке и группами, чтобы попрощаться, причем не только со мной, но и с остальными, кто решил отправиться в будущее. Я был удивлен и в душе даже немного расстроен, увидев, сколько людей решило рискнуть и провести остаток жизни, прячась от Полы, вместо того чтобы последовать за мной. Но это было их собственное решение, и лучше им было уходить прямо сейчас, пока такая возможность у них еще оставалась, чем потом жалеть о том, что они вовремя не скрылись.

Время прощаний закончилось к обеду. Мы наконец расстались и вошли во дворец. До того как мы рассядемся есть, я хотел успеть провести собрание с теми, кто примет вместе со мной участие в монаде, но когда мы все собрались в столовой, среди присутствующих я заметил новые лица. К моему удивлению, пришла Уэнди, которая никогда не проявляла ни малейшего интереса к участию в борьбе против шторма времени, но которой, пожелай она принять участие в монаде, я был бы рад. Кроме того, здесь был ее долговязый приятель, которому я не был бы рад ни при каких обстоятельствах, и медлительный здоровяк Эйб Баднер, начальник продовольственной службы и бывший шеф-повар, который мне нравился, но которого я даже представить себе не мог в качестве материала для монады.

– Эйб, – сказал я, усаживаясь за стол, – не обижайся, но у нас сейчас деловое совещание. Так что ты и...

– Марк, – произнесла Мэри.

Я насторожился, и мой разум неожиданно вынырнул из моря проблем, связанных с путешествием в будущее, и вернулся в настоящее – в эту столовую и к людям, которые сидели вокруг стола. Я вдруг отметил, что Мэри, Уэнди, ее приятель и Эйб в походной форме, грубой одежде и тяжелых ботинках. Кроме того, я понял, что в комнате царит тишина – напряженное молчание всех присутствующих, говорящая о том, что они уже некоторое время знают то, что я сам только начал осознавать.

Я взглянул на Мэри.

– Ты остаешься? – спросил я.

– Вот именно, Марк, – сказала она, и ее слова буквально потрясли меня. Я внимательно вгляделся в ее усталое лицо, которое сейчас выдавало ее возраст: в уголках глаз притаились морщинки, а кожа на шее стала дряблой. За последние месяцы я практически ни разу не присматривался к ней. Просто в голову не приходило.

– Ну-ка вы, все остальные, оставьте нас, – хрипло сказал я. Я не оговорил, кого имел в виду под «всеми остальными», но все встали и вышли из комнаты, за исключением четверых, одетых по-походному, и Эллен.

– Уэнди с Уолтером не хотят отправляться в будущее, Марк, – сказала Мэри. – И я решила остаться вместе с ними и Эйбом.

– Мэри... – Слова давались мне с огромным трудом. У меня в голове мелькали и перещелкивались картины, и я видел то, чего видеть не хотел. Если Мэри остается, то Пола рано или поздно ее найдет, а Пола наверняка помнит, что Мэри одна из двух моих жен. Это было неизбежно – впрочем, нет, не неизбежно. Неужели я уже начал считать себя божеством, чтобы бороться с неизбежным? Но это было так подавляюще возможно, что шансы на то, что она ускользнет от Полы, были минимальны, чтобы принимать их во внимание.

– Мэри, – сказал я. – Неужели ты не понимаешь? Если ты не отправишься со мной, то угодишь прямо в лапы Поле. Поверь, я знаю. Обязательно угодишь.

– Даже если и так, – ответила она.

– Послушай... – Я постарался говорить так, чтобы слова звучали без эмоций, но убедительно. – Нет никакого смысла губить себя только потому, что Уэнди хочет остаться. Я знаю, она еще очень молода, и...

– Ты не понял, – сказала Мэри. – Я не хочу отправляться с тобой. Я сама хочу остаться здесь.

Понимание обрушилось на меня подобно парализующему удару. Похоже, мне удалось обмануть себя самого. Я вдруг понял, что они с Эллен сразу разобрали, какое впечатление произвела на меня Пола, и что это по крайней мере отчасти послужило для меня причиной отъезда с ней.

– Послушай меня, – сказал я. – Мы с Полой...

– Марк, – продолжала Мэри. – Тебе придется понять. Это я не хочу отправляться в будущее. Понимаешь, я! Мне попросту надоело перепрыгивать с места на место. Я устала. Я хочу обосноваться на одном месте и жить там.

– А в это время Пола будет охотиться за тобой, да? – Я не верил собственным ушам.

– Это не имеет значения. Я останусь здесь, в этом мире. Я не хочу в другой. Я не хочу все начинать заново. Я не могу снова и снова все начинать заново, Марк. Ты можешь? Отлично, давай. А мне хоть ненадолго нужна самая обычная жизнь, пусть даже ей скоро придет конец.

Я потряс головой. Это было просто каким-то безумием! Я обратил внимание, что и те, кто поначалу остался, тоже ушли – Уэнди, ее приятель и Эйб. Все, кроме Эллен, которая стояла в темном дальнем углу столовой. Мэри обогнула стол и подошла ко мне.

– Ты ведь никогда не понимал меня по-настоящему, да, Марк? – сказала она. – Ты с самого начала не понимал меня и никогда не любил.

– Возможно, в самом начале... – сказал я, голос вновь стал хриплым. То, что я сейчас стоял и говорил ей это, а другая любимая мной женщина все это слушала, было частью общего безумия. – Но теперь все изменилось.

– Недостаточно изменилось. Не до такой степени, чтобы ты хоть на дюйм отступил со своего пути ради меня. Или кого-нибудь другого.

– Это совсем не так.

– Так докажи. Останься здесь сам. Не отправляйся в будущее.

– Мэри, Бога ради, не городи чушь!

– Ничего я не горожу. Просто ты меня не слышишь. – Она несколько мгновений молчала, затем, к моему удивлению, протянула руку и очень нежно погладила меня по щеке. – Все в порядке, Марк. Тебе и не надо слышать. Ради меня ты не изменишься, я знаю. Но есть и предел, дальше которого я не могу измениться ради тебя. Неужели ты не понимаешь, что все не могут измениться настолько, насколько тебе этого хочется..

– Я просто хочу, чтобы ты жила, – настойчиво произнес я. – Не хочу, чтобы до тебя добралась Пола.

– Я знаю, милый. Только ничего не получится. Я должна остаться, а если бы даже и ты захотел остаться, то не смог бы защитить меня.

– Почему ты так уверена в этом! – сказал я, и на какое-то безумное мгновение у меня вспыхнула надежда, что проблема все же как-то разрешится. – Если бы я решил разобраться с Полой и всей ее армией, это, может, и заняло бы какое-то время, но...

– Ты бы попросту разменивался совсем не на то, что тебе написано делать на роду, – сказала она. – Если бы дело пошло таким образом, получилось бы, что я держу тебя здесь, как пленника. Но и ты, если утащишь меня в будущее, сделаешь своей пленницей.

Я просто не знал, что ей сказать.

– Марк. – Она подняла голову и посмотрела мне в глаза. – Скажи мне «до свидания».

Призрак какой-то гигантской руки вдруг взял меня за загривок и прижал мое лицо к ее лицу. Я поцеловал ее, и ее губы оказались сухими и чужими, как будто совсем незнакомыми. Она обняла меня, и я держал ее в объятиях до тех пор, пока она не высвободилась.

– Ладно, – сказала она, отступая на шаг, – все будет в порядке. Все дело в том, что ты не любишь ничего терять, Марк. Но в конце концов все будет хорошо. А теперь прощай и будь осторожен.

Она вышла. Я некоторое время смотрел на дверь, за которой она скрылась, а когда оглянулся, то оказалось, что и Эллен в комнате уже нет. Я вышел в вечерние сумерки и долго гулял в одиночестве.

Когда я вернулся во дворец, было уже около десяти вечера, а мне еще предстояло переделать уйму дел. Я собрал членов монады, которая теперь состояла из Старика, Эллен, Билла и меня самого. Док вызвался присоединиться к нам, и теперь, учитывая, что Мэри с нами не было, я не просто хотел видеть его среди нас – он был мне просто необходим. Я разобрал с ними картины, которые, как смог, растолковал. И не потому, что картины имели для них хоть какое-то значение, но чем в большей степени их разумы смогут идентифицироваться с моим, когда мы начнем действовать, тем сильнее мы будем, как команда, тем более уверенно я буду делать то, что наметил.

Большинство членов общины, которые собирались уйти, к полуночи, когда закончилось наше собрание, уже покинули городок. Я послал Дока убедиться, что в районе, который мы собираемся переместить в будущее, не осталось никого из тех, кто не собирался отправляться с нами. Это была одна из тех кофейных ночей, когда все должно случиться с рассветом следующего дня и нервы натянуты до такого предела, что звенят как струны гитары. Вечером надвинулся теплый фронт, и тьма за окнами была неподвижной и душной. Только едва слышные раскаты грома время от времени доносились откуда-то из-за горизонта, да огоньков среди зданий внизу было куда меньше, чем могло бы быть в этот час даже в морозную зимнюю ночь, поэтому коммуна была похожа на город призраков.

Вернулся Док.

– Все ушли, кроме Моджовскисов, – доложил он, – но когда я к ним зашел, они уже уходили. Минут через двадцать их уже не будет.

– Отлично. Отправляйся в лабораторию. Там Порнярск надевает на всех шлемы и готовит аппаратуру. Скажи им, что я подойду через двадцать минут.

Когда он ушел, я отправился на улицу и еще раз обошел вокруг дворца. Ночь была такая темная, а воздух столь неподвижен, что его можно было почти что ощущать пальцами; отдаленные раскаты грома доносились из-за горизонта; там где заканчивалась равнина. Я представил себе, как солдаты Полы совершают ночной бросок, чтобы застать нас врасплох. Но даже если они выступили в тот момент, когда село солнце, они не успеют вовремя добраться до нас. На улицах городка внизу не было видно ни души. Те, кто решил отправиться с нами, сидели по домам и ждали.

Я вернулся в летний дворец и в последний раз обошел здание. Комнаты казались какими-то странно пустыми – как будто в них много лет не было ни души. Я ненадолго вышел во дворик, где лежал Санди, но света включать не стал. Пока я стоял там, в темноте прямо у моих ног внезапно пронзительно взвизгнула цикада и завела свою песню.

Я вернулся в здание, в голове у меня продолжала звучать песня цикады. Она не покидала меня и тогда, когда я шел по коридорам, когда вошел в ярко освещенную лабораторию. Все уже были в шлемах и сидели на своих местах. Только Порнярск стоял у своего командного пульта, который он переместил в центр комнаты и установил рядом с танком. Я тоже подошел к танку, чтобы в последний раз проверить конфигурацию сил, поскольку мы настроили его на нужный нам момент времени. Никаких изменений не произошло.

Я уселся в кресло и напялил шлем. Когда я опускал его себе на голову, песня цикады все еще звенела у меня в ушах, так что под шлемом она как бы оказалась в ловушке. Я почувствовал, как моя сила сливается с силой остальных членов монады, и воспоминание о треске цикады затерялось в безмолвной песне сливающихся личностей, стоило мне открыться силам шторма времени, пребывающим в равновесии вокруг нас.

Они были здесь. Они были здесь все время, выжидая, дрожа в равновесии, как паутина замерших молний. Теперь я охватил эту картину одним взглядом и наложил на нее, как шаблон, нужную мне конфигурацию в далеком будущем. Две конфигурации в чем-то совпадали, где-то перекрывались, иногда расходились. Я напряг силу монады, подтолкнул, и две картины слились вместе. Совершенно неожиданно оказалось, что дело сделано, и все. Ничего особенного.

Я снял шлем и огляделся. Остальные тоже снимали шлемы, и в свете флюоресцентных ламп их лица показались мне бледными и удивленными, как у детей.

– Уже? – спросила Эллен. – И где мы?

– Не знаю, – признался я.

И тут я заметил, что из-за закрывающих окна штор пробивается яркий полуденный свет.

Глава 31

Мы подняли шторы, и лабораторию залил солнечный свет, ничем не отличающийся от того, к которому мы привыкли. Но за окнами был виден все тот же внутренний дворик, в котором помещался Санди. День был облачным: массы белых густых облаков перемежались с синевой голубого неба.

Мы по коридорам дошли до выхода и оказались на стоянке снаружи. Внизу по-прежнему виднелся совершенно не изменившийся городок и деревня эксперименталов, но за пределами окружающей все это равнины теперь начиналась высокая трава. Ее стебли были по меньшей мере шести футов высотой, и она тянулась до горизонта, как бескрайнее поле гигантской пшеницы. Дорога исчезла. Того, что теперь находилось по другую сторону горы, мы конечно же видеть не могли.

Внизу в городке по-прежнему никого не было видно. Это было неудивительно, поскольку многие еще просто не поняли, что перемещение произошло, поскольку оно не сопровождалось ни звуками, ни ощущением физического перемещения. Даже мне трудно было поверить, что мы оказались в далеком будущем, о котором я говорил.

– Может, сходить в городок и сказать остальным? – спросил Док.

– Сходи, – кивнул я.

Он запрыгнул в один из джипов и умчался. Я остался стоять рядом с Эллен и остальными, включая стоящего чуть поодаль Порнярска. Через мгновение мы увидели, как джип Дока появляется среди деревьев и въезжает на улочки городка, время от времени останавливаясь. Док выскакивал из машины и заходил в дома.

Каждый раз, когда он выходил обратно на улицу, за ним выходили и обитатели дома. Вскоре улицы заполнились людьми, и обитатели городка мало-помалу начали подниматься к нам по склону. Через полчаса на взлетной площадке началось импровизированное празднество.

Меня вдруг пронзила мысль, что за последнее время я пережил гораздо больше потрясений и участвовал в гораздо большем количестве сборищ, чем когда-либо до шторма времени. И тем не менее в нынешнем сборище – празднике прибытия, как его окрестили – было что-то, что не относилось ни к возвращению домой, ни к информационному собранию. Кругом ощущалось расслабленное чувство умиротворенности, которого я раньше не замечал. Это было теплое, даже какое-то уютное ощущение. Бродя среди товарищей по путешествию во времени и впитывая их ощущения, я в конце концов понял, в чем дело. Все эти люди испытывали какое-то общее чувство, которое прежде, до того как мы совершили перемещение, мне просто не приходило в голову в них искать.

В каком-то смысле те, кто отправился с нами, были искателями приключений, а в душе – настоящими первооткрывателями. Но все эти слова казались не подходящими к ситуации, в которой мы оказались. Я имею в виду, что все те, кто отправился за мной в будущее – мужчины, женщины и дети, – просто не могли находиться на более низком этапе истории, чем должны были быть. Во всех них горело желание оказаться на гребне волны – там, где раса в целом открывала новые земли.

Осознав это, я почувствовал, что испытываю по отношению к ним какое-то новое и неожиданно теплое чувство. Это был уголок моей души, о существовании которого я раньше даже и не подозревал. На самом деле это была часть и моей души, которая чувствовала то же, что и их души. Даже если бы я твердо знал, еще до того как мы отправились сюда, что мы попадем в день Страшного Суда, знаменующий конец нашей расы, я все равно захотел бы попасть сюда, чтобы принять в нем участие, вместо того чтобы спокойно прожить жизнь в предшествующие времена, пусть даже и со всеми удобствами.

И вот теперь я был здесь примерно со ста восемьюдесятью людьми, которые испытывали чувства, аналогичные моим. Я, сам того не сознавая, создал свое собственное особое племя. Я был так воодушевлен этим открытием, что мне просто необходимо было его с кем-нибудь обсудить. Эллен была занята, помогая организовать напитки и угощение для праздника, поэтому я отправился искать Билла.

Билл тоже занимался делом: он установил стол, на котором лежали какие-то бумаги, и просил всех написать свои имена, с тем чтобы у нас был полный и точный список тех, кто оказался вместе с нами в будущем, поскольку многие изменили свое решение в самый последний момент: кое-кто все же решил остаться, а кое-кто из тех, кто поначалу не решался оставить привычное время, все же рискнул отправиться с нами. Однако учетный стол практически не требовал присмотра, поскольку слух о переписи уже распространился среди присутствующих, и я ухитрился отозвать Билла в сторонку.

Мы отошли от остальных, и я рассказал ему о своем открытии насчет духа первоокрывателей у тех, кто отправился с нами в будущее, и о том, какое удовольствие оно мне доставило.

– Не могу пройти мимо подобного открытия, – сказал я. – Задумайся над тем, как мало оставалось людей в Северной Америке после того, как нам удалось остановить туманные стены. Из этого небольшого количества людей нам удалось найти почти две сотни добровольцев, которые чувствуют себя здесь, в будущем, за тысячи лет от своего времени, как дома.

– Все верно, – согласился он.

Его симпатичное худощавое лицо загорело после нескольких лет пребывания под открытым небом; за это время он к тому же заматерел, повзрослел и поэтому теперь выглядел гораздо более компетентным и зрелым человеком. Мне тут же вспомнилась Мэри. Я так же долго не приглядывался к нему, как и к ней, а он тем временем менялся прямо у меня под носом.

– ..впрочем, ничего удивительного, – тем временем, пока я разглядывал его, замечая происшедшие в нем изменения, продолжал он. – Главное перестать считать тех, кто сейчас рядом с нами, просто-напросто выжившими или уцелевшими. Так мы могли относиться к людям, когда туманные стены еще двигались.

– Я имею в виду, – перебил его я и огляделся, чтобы убедиться – никто не слышит, как мы их обсуждаем, – что все эти люди представляют собой нечто большее, чем просто горстку уцелевших.

– Совершенно верно, – кивнул Билл. Его загорелое лицо было очень серьезным. – После шторма времени наша группа стала привлекать людей определенного склада – тех, кто слышал о нас и решил, что не прочь присоединиться к нам. Те, кого мы привлекали, являлись людьми, которые видели в нас те же качества, которые видели в себе. Потому-то они и пришли – но не все остались. Тот, кто не вписывался в общину, уходил. Община как бы отфильтровывала людей. В итоге, когда все были поставлены перед проблемой – совершать скачок во времени или нет, это решение стряхнуло остатки балласта.

Меня покоробили слова Билла, но я постарался, чтобы он не заметил этого. Он навесил на Мэри ярлык, с которым я бы никогда не согласился, и не хотел бы, чтобы ее так называли, даже если бы и был с ним согласен. В то же время я был вынужден согласиться, что его доводы достаточно веские. Я так ему и сказал.

– Разумеется, время все расставит по местам, – ответил он. – Однако должен сказать вот что. – Он повернулся и посмотрел мне прямо в глаза. – Я в жизни не чувствовал себя счастливее, чем в тот момент, когда осознал, что вопрос решен, что обратного пути нет, что я точно отправляюсь в будущее.

– Что ж, – немного неуверенно сказал я. – Я рад.

– Наверное, даже если бы Беттиджейн не захотела отправляться с нами, я все равно не колебался бы ни секунды.

Я открыл было рот, чтобы спросить, кто такая Беттиджейн, но спохватился и промолчал. Очевидно, у меня под самым носом всегда происходило много такого, чего я не замечал. Ладно, потом спрошу у Эллен.

– Пожалуй, лучше вернуться к остальным, – сказал я. После того как торжество постепенно начало успокаиваться, я забрался на джип, свою привычную трибуну, чтобы сообщить собравшимся, чем именно нам предстоит заниматься в ближайшие несколько дней. Я сказал, что мы снова начнем организовывать общину. Тем временем Док начнет разведочные полеты, чтобы обнаружить в этом мире будущего другие человеческие поселения. На самом деле он будет летать по спирали, постепенно все дальше и дальше удаляясь от этого района, а навигационное оборудование самолета можно будет использовать для составления карты окрестных земель.

– Вы думаете, что мы скоро обнаружим других людей? – спросил какой-то мужчина из задних рядов; голоса его я не узнал – Строить догадки бесполезно, – сказал я. – Но в принципе, я склонен думать, что это они первыми найдут нас.

Наступила тишина, и я вдруг понял, что они ждут от меня дальнейших объяснений.

– Это же будущее. Мы с Порнярском получили данные, что именно в этом времени люди занимаются проблемой шторма времени. Если это действительно так, у них должен быть очень высокий уровень технического развития. Я склонен предположить, что рано или поздно, скорее всего рано, тот факт, что мы здесь, будет зарегистрирован тем или иным способом. Во всяком случае, если им известно о шторме времени, то они обязательно заметят, что силы шторма вдруг поменяли часть их земельной собственности на такой же ее кусок из прошлого.

После этого посыпалось еще множество вопросов, иногда серьезных, иногда не очень, начиная с того, как выглядят люди будущего, и кончая тем, а не следует ли нам выставить охрану – если не от людей, то хотя бы от животных. По крайней мере до тех пор, пока не убедимся, что она не нужна. Я переадресовал вопрос Доку, который согласился с ним. Собрание закончилось тем, что Билл забрался на джип и сделал объявление, которое не вызвало восторгов, насчет того, что он хочет завтра же начать перепись всего, что у нас осталось после того, как ушедшие забрали с собой то, что посчитали нужным забрать, и он хочет, чтобы все приняли участие в инвентаризации, составив списки того, что есть у них.

Я ушел с собрания до того, как оно по-настоящему закончилось, и отправился в лабораторию к Порнярску. Картина, которую мы могли наблюдать в танке, была практически такой же, что и накануне нашего отбытия. Разница была лишь в том, что теперь она была действительной, а не экстраполированной, из-за чего в ней произошли некоторые изменения.

– Попробуй-ка теперь, – сказал я Порнярску. – Посмотри, сможем ли мы экстраполировать отсюда, ведь теперь это будущее стало для нас настоящим.

Он минут двадцать возился с оборудованием.

– Нет, – в итоге ответил он. – Установка по-прежнему колеблется из-за несоответствий.

– В таком случае мы очутились как раз в нужном месте – то есть во времени. По правде говоря, я уже начал немного беспокоиться. Между нами, я ожидал, что люди из этого времени будут встречать нас.