Текст книги "Охотничье оружие. От Средних веков до двадцатого столетия"

У головок второго типа ребра направлены вперед и соединены вогнутым заточенным лезвием, наподобие широкой вилки. Такие лезвия наносили сильную травму, поэтому их обычно использовали во время охоты на крупную дичь, но иногда и для других целей. Так, Либо в «Сельском доме» (1620) советовал: «Для охоты на гусей или других больших птиц они [стрелы] должны быть с двойными вилками, настолько острыми, чтобы ими можно было снести крыло или шею. От удара древком редко образовывалась серьезная рана, которая бы тотчас сбила дичь, даже если ее ранили, она улетала и умирала в другом месте».

Во время охоты на птиц и мелкую дичь типа зайца традиционно использовалась третья разновидность стрел. Она имела тупую или закругленную головку, изготовленную из дерева, которая не могла повредить мех или пробить шкуру. На мозаике с библейскими сюжетами, размещенной в большой церкви XII в. Монреале, находящейся в Палермо в Сицилии, встречается изображение Исава, стреляющего в птиц тупыми стрелами.

Образцы стрел можно увидеть и в большинстве исследований, посвященных охоте, о которых уже шла речь выше, а также во французском переводе книги П. Креченци «Сельская жизнь» (1471), он хранится в Британском музее. В последней работе стрелы характеризуются как «стрела арбалета с железным наконечником или большой ворчун с надежной передней частью». Далее автор объясняет, как лучше стрелять в птиц, сидящих на дереве: «Тот, кто забавляется убиванием голубей и других птиц, гнездящихся на деревьях, должен использовать стрелы равного веса. Когда он собирается выпустить стрелу, то должен отметить точное место, где будет стоять, а также место расположения птицы. Если он сможет сбить ее, то его желание исполнится и он вернет себе стрелу. Но если промахнется, пусть точно отметит то место, где стоял и где находилась дичь во время стрельбы, пусть вернется и снова выпустит стрелу, тогда, безо всякого сомнения, он сможет и поразить цель, и вернуть себе стрелу».

Полагали, что стрельбой из лука могли заниматься и дамы. В частности, автор «Парижской хозяйки» дает следующий совет охотницам: «В конце сентября или позже, когда закончится охота с ястребами на перепелов и куропаток, и даже зимой вы можете выпускать ястребов на сорок, галок, чирков… черных дроздов и вальдшнепов. Когда черный дрозд укроется в кусте и не станет покидать его, поскольку ястреб кружится над ним и стережет его, дама или девица, владеющая навыками стрельбы из лука, может убить его первой же стрелой».

Ж. Реньяр (1656–1709), совершивший путешествие по Лапландии в конце XVII в., отмечает использование охотничьих стрел с деревянными головками: «Некоторые [стрелы] сделаны целиком из дерева, они предназначены убивать или, скорее, оглушать горностаев, песцов или куниц, тех животных, шкурку которых хотят получить. Встречаются и другие стрелы, покрытые пластинками из кости северного оленя, сделанные в виде гарпуна, имеющие острый конец. Такая стрела всегда оказывалась толстой и тяжелой, если ее использовали во время охоты на птиц, то она всегда оставалась в ее туловище. Случалось и так, что тяжелая стрела мешала птице улететь и тем самым разрушить мечты охотника. Третья разновидность покрывалась железом и делалась в виде ланцета, использовалась против больших животных, таких как медведи и дикий северный олень».

Несколько слов следует сказать о защите руки стрелка, том «наручне», о котором писал Чосер. Обычно он представлял собой широкий кожаный ремешок или кусок дерева или слоновой кости, привязанный к левому запястью лучника. При этом поверхность оставалась гладкой. Роджер Ашем так писал о своем приспособлении: «Браслет служит двум целям: он защищает его руку от повреждений тетивой и мешает ее преждевременному снашиванию. С другой стороны, по гладкому щитку стрела движется быстрее, что приводит к более точному попаданию».

В качестве примера можно привести богато украшенный наручень, закрывавший половину руки, хранящийся сейчас в Британском музее. Полагают, что он когда-то принадлежат Генриху VIII. В XVI и XVII вв. наручни часто изготавливались из слоновой кости, на которой гравировались соответствующие сценки или девизы.

Что же касается лука Ашема, то ситуация сложилась совершенно иначе. Хотя он упоминает луки из бразильского ореха, вяза, лещины и ясеня, он все же убежден в преимуществах тиса. Ашем так рассказывает своему ученику о правилах выбора лука: «Если ты придешь в лавку и обнаружишь, что он не очень большой, тяжелый и прочный, хорошо щелкает, не извилист, не имеет узлов, сучков, изгибов, выемок или трещин, то смело покупай этот лук, полагаясь на мой опыт».

Без сомнения, Чосер подписался бы под каждым этим словом. Лук из тиса оказывался не таким мощным, как лучшие составные луки, но достаточно сильным в большинстве случаев. В анонимном французском трактате XV в. «Об искусстве стрельбы из лука» утверждается, что обычно из тисового лука можно послать стрелу на 300 шагов и что самые искусные лучники попадали в предмет или дичь на расстоянии в 400 шагов. На более близком расстоянии стрела обладала огромной разрушающей силой. Так, Феб предупреждал своих читателей, чтобы они никогда не стреляли прямо в бок оленя, потому что стрела может пройти насквозь и ранить другого охотника, стоящего с противоположной стороны. При необходимости лучник мог выпустить пять или шесть стрел, в то время как арбалетчику приходилось перезаряжать свое оружие. Лук оказывался относительно дешевым изделием, нетрудным в изготовлении. Если удавалось достичь определенных навыков, то он оказывался идеальным оружием для охоты и войны.

Рис. 63. Нарукавный щиток лучника (гравированная слоновая кость). Франция, XVI в. Из книги Лонгмана «Лучник»

В течение XV и XVI вв. возникли разнообразные гильдии мастеров, которые выработали требования к производству луков и стрел и установили контроль качества продаваемых изделий. В Лондоне за качество оружия отвечали уважаемые компании Боуэров и Флетчеров, удалось обнаружить множеств свидетельств, достоверно подтверждающих, что им удавалось превосходно справляться со своими обязанностями.

Правда, заметим, что мало было произвести хорошие луки, нужны были и превосходные стрелки. К началу XVI в. стало очевидно, что благодаря отступлению от стандартов уровень изделий снизился, уменьшилось и количество лучников. Частично причину следовало искать в высокой стоимости дерева, из которого изготавливались лучшие образцы, ибо обычно для луков использовали испанский тис, который приходилось ввозить.

В Акте парламента, принятом в 1472 г., высказывалось сожаление, что стрельбой из лука «не занимаются и ее практические навыки утрачены», поскольку наблюдается недостаток планок. Поэтому вышло предписание, чтобы некоторое их количество закупили по той цене, которую за него запрашивали. Спустя десять лет максимальная стоимость лука из тиса доходила до 3 шиллингов 4 пенсов.

Назовем и другую причину, приведшую к закату лука. Если в Британии лучникам удалось противостоять арбалетчикам, они все же встретились с достаточно серьезным соперником. Примерно в 1505 г. изобрели колесцовый и фитильный замки, что привело к созданию легкого ручного ружья, аркебузы. Легкое и простое в обращении огнестрельное оружие быстро приобрело популярность среди охотников и начало вытеснять луки. Резкому сокращению числа лучников способствовал и переход армии на мушкеты и пистолеты.

Однако в начале процесс перехода от лука к личному огнестрельному оружию проходил медленно. Английский длинный лук по-прежнему оставался самым уважаемым оружием на континенте. На многих иллюстрациях в Weisskunig изображено, как император Максимилиан и его люди упражнялись в стрельбе из «типично английского двойного лука». Когда Генрих VIII в 1509 г. вступил на престол, он подал пример своему народу, назначив лучших лучников в свою личную гвардию. Одновременно король специальным указом назначил Генри Саутворта и Генри Пайкмана смотрителями за изготовителями луков и хранителями луков в лондонском Тауэре.

Хотя сам Генрих VIII не скрывал своей любви к огнестрельному оружию и собрал прекрасный личный арсенал, он сделал все от него зависящее для популяризации стрельбы из длинного лука среди его подданных, обязав крестьян и йоменов пользоваться этим оружием. Владение ружьями и арбалетами разрешалась только для тех горожан, чьи земли имели особую ценность.

В 1541 г. парламент издал закон, подтвердивший прежний акт от 1512 г. и усиливший меры, которые должны были поощрить использование именно лука: «Каждый, кто является подданным короля, кроме тех, кто хром, стар или увечен, а также не имеющий законных оснований или обоснованных причин и не осужденный, находящийся в возрасте до шестидесяти лет, обязан постоянно упражняться с длинным луком. Кроме того, каждый родитель должен обеспечить своих потомков мужского пола в возрасте от 7 до 17 лет луками и стрелами. В возрасте 17 лет каждый молодой человек обязан приобрести собственный лук».

Заметим, что никого принуждать не пришлось. Так, известный государственный деятель и поэт сэр Томас Уайетт (1503–1542) наслаждался счастьем в уединении своего поместья в сельской местности:

 
Как дома чувствую себя я в поле с любимой гончей,
В ненастье с книгой у камина укрываюсь,
Погожим зимним днем по первопутку
Охочусь с луком я в руках
В уединении, никем не нарушимом.
 

В классической книге Роджера Ашема Toxophilus (1545) содержится множество метких наблюдений о стрельбе из лука. Написав, что «традиционно все английские мужчины искусны в стрельбе из лука», он заметил, что только некоторые из них обучались и потому умеют стрелять правильно. Поэтому в его описании отмечены разные методики: «Одни стреляют выставив голову вперед, как будто собираются броситься на мишень, другие «стреляют» глазами, кажется, что они вот-вот вылетят из орбит. Третьи прикрывают один глаз и смотрят другим. Некоторые корчат такие рожи, что рот перекручивается, и нельзя разобрать выражение лица, казалось, что они хотят сказать вам что-то и не могут. Еще одни высовывают язык. И наконец, последние наклоняются над стрелой.

Когда натягивают лук, то выделывают такие кренделя, как будто собираются стрелять во все стороны сразу. Другие держат лук слишком высоко или слишком низко, как будто боясь повредить его во время стрельбы. Одни упираются луком о землю, другие держат его на весу. Стоят долго, прицелясь, а потом начинают выпускать стрелу за стрелой, промахиваясь и начиная вновь по сигналу. Некоторые так натягивают свой лук, что кажется, что он выстрелит далеко-далеко, чего на самом деле не происходит. Прочие же способны действовать деликатно, и когда выпускают стрелу, то вам кажется, что еще ничего не произошло.

Некоторые натягивают лук, затем опускают его долу, а потом медленно поднимают, чтобы прицелиться в кружок мишени. Другие садятся задницей на землю, чтобы обрести твердую опору, третьи отставляют ее, как будто ища опору или отталкиваясь от чего-то».

Вместе с тем английские лучники были выше любой критики, как заявляет сам Ашем: «Любой английский лучник заткнет за пояс шотландца».

Иностранные обозреватели часто фиксируют, с каким уважением относились лучники к своему оружию. «Англичане, – писал де Комин, – лучшие среди лучников всего мира».

В 1557 г. Джованни Микеле, венецианский посол, сообщал своему сенату об оружии, применявшемся англичанами: «Из всего оружия англичане предпочитают обыкновенный деревянный лук и стрелы, последние встречаются в огромном количестве, поскольку их использует огромное число людей разного возраста и профессий, этим и объясняется их… вера в лук и уважительное отношение к нему. Так что взаимные отношения, надежность и уважение, и объясняют, почему лук предпочитают всем другим видам оружия, даже аркебузе, которой доверяют гораздо меньше, продолжая считать более надежными луки и стрелы. Это и отличает англичан от командного и рядового состава других стран.

Отметим, что они могут растянуть лук одновременно с такой силой и сноровкой, что даже пробивают, как рассказывают, корсеты и телесные доспехи. Тот же, кто хочет выстрелить на доступную дистанцию, может пробить мишень на дюйм с половиной. Впрочем, некоторые развлекаются тем, что просто выпускают стрелы».

В том же самом году сэр Томас Элиот в «Губернаторе» восхвалял «выгоду, которую можно было извлечь из длинного лука, который использовался для охоты на оленей, полевую птицу и другую дичь, не говоря о тех выгодах и удовольствиях, которые приносит именно стрельба из лука».

Заметим, что знать ревностно относилась к упражнениям из лука, которыми занимались как сами лорды, так и их жены, не жалевшие сил, чтобы достичь определенных успехов. Об этом свидетельствует Опись арсенала, хранившегося в Баркли-Хаус (Стэнфорд) в 1557 г., в которой указаны следующие предметы:

«Длинные луки – один для меня и другой для моей жены;

кожаный короб для стрел в связках;

колчан со стрелами».

Продемонстрированная однажды особая сила лука была описана в письме, написанном Шоном О’Нилом и отправленном из Ирландии в 1565 г. кардиналу Лотарингии Гизу: «Когда я находился в Англии, то заметил, как Ваш доблестный брат маркиз д’Эльбеф пронзил двух оленей одной стрелой».

Перед нами один из последних случаев процветания длинного лука, за которым (так было суждено случиться) последовал быстрый и удивительный упадок. В 1572 г. компания Флетчера решила сократить число подмастерьев, поскольку стрельба из лука «перестала практиковаться, как было в прошлые времена». Боуэры жаловались на высокую цену деревянных планок, которая за последние сорок лет поднялась с 40 шиллингов до 14 фунтов за сотню.

Конечно, в связи с нараставшей конкуренцией с огнестрельным оружием делались попытки усилить эффективность луков. В частности, в Париже в 1575 г. в 21-й статье Правил изготовителей ружей и байонетов предписывалось его членам изготовить луки, состоявшие из нескольких частей, которые затем надлежало тщательно соединить вместе и пропитать хорошим лаком, образовав таким образом составной лук. Но все эти меры не привели практически ни к каким результатам. В 1583 г. Комиссариат мастеров в графстве Хантингтон был вынужден обратиться в Совет за разрешением оснастить воинов в латах вместо лучников, «поскольку возникла потребность в сильных мужчинах, а способных стрелков не имеется».

В опубликованных в 1577 г. «Хрониках» Холиншед сетует на состояние дел, которое привело к тому, что французы и немцы «стали задирать хвост и насмехаться над англичанами, ибо наконец смогли превзойти их, и все потому, что у нас искусство стрельбы из луков предано забвению и отложено». Далее он вполне добродушно продолжает, что «если бы некоторые из ныне живущих англичан, которые служили еще королю Эдуарду III, не стали мириться с позором на свою задницу, а, взяв в руки луки, смогли бы послать хорошо оперенную стрелу прямо в цель».

К сожалению, уже в 1664 г. Джон Эвелин писал в своей «Сильве»: «Поскольку луком больше никто не пользуется, никто не заботится о сохранении производства луков из тиса».

Так постепенно лук практически перестал использоваться в Англии как боевое оружие. Но придворные и знать продолжали применять его на охоте. Особенно стрельбой из лука увлекались Стюарты. В 1606 г. Яков I учредил комиссию, стремясь усилить действие уже принятых законов, в которых поощрялась стрельба из лука. В 1616 г. он с удовлетворением отмечал, что «после субботнего богослужения люди предаются таким занятиям, как танцы и стрельба из лука для мужчин, отдыхая и упражняясь». В 1621 г. Яков I даровал долгожданные привилегии компании Боуэра.

Сожалея, что для охоты используют огнестрельное оружие, он писал, что самое большое удовольствие ему доставляла погоня со специально обученной сворой гончих, которые могли выгнать оленя и загнать его.

Одно из описаний охоты короля оставил герцог Иоганн-Эрнест Саксен-Веймарский, гостивший у Якова в 1613 г. Он пишет: «…Король неутомимо следует за собаками, пока им не удается напасть на след дичи. Правда, не вижу, почему следует наслаждаться таким видом охоты… Его величество и тогда и сейчас использует длинные луки и стрелы, и когда выходит на позицию, то стреляет в оленя».

В охоте также принимала участие королева Анна Датская, в том же году было сделано следующее описание: «Выстрелив в оленя, королева ошиблась в расстоянии и убила Джела, любимую гончую его величества. Сначала король страшно рассердился, но когда узнал, кто это сделал, то вскоре сменил гнев на милость и стал сильно жалеть королеву, умоляя ее не беспокоиться о случившемся, поскольку его любовь к ней превыше всего. На следующий день король послал жене алмаз стоимостью 2 тысячи фунтов как своеобразное наследство от его умершей собаки».

Рис. 64. Медали шотландского лучника. Слева: Роберт, лорд Далкейтский, 1622. Справа: Александр Халдейн, 1721. Из коллекции университета Святого Андрея, Шотландия

Карл I подтвердил полномочия комиссии Большой печатью, чтобы обеспечить принудительное использование длинных луков, он также даровал новую хартию Артиллерийской компании, учрежденной еще по конституции 1537 г., включающую развитие стрельбы из лука. Косвенным подтверждением того внимания, которое король уделял этой проблеме, может служить посвящение Чарльзу I книги Ж. Маркхема «Искусство стрельбы из лука» (1634), на фронтисписе которой король изображен в виде лучника.

Оба монарха установили должности королевского лучника и хранителя луков. Однако, несмотря на все затраченные усилия, лук продолжали считать охотничьим снаряжением, но не серьезным охотничьим оружием. В 1627 г. Карл I издал указ, по которому «Уильяму Магуну и Джеймсу Мельбурну, нашим двум поставщикам луков, жаловать по 10 фунтов в год за службу нам и обеспечение наших упражнений с помощью длинных луков».

После Реставрации Карл II снова ввел разнообразные придворные должности, назначив Джерваса Прайса хранителем королевских луков. Пьер Генон де Буабюссон оказался одним из последних, кто занимал этот пост, совмещая его с должностью лорда – хранителя личного арсенала. Именно он в 1691 г. сопровождал Уильяма III в Ирландию.

Искусство стрельбы из лука продолжало развиваться вплоть до конца XVII – начала XVIII в. благодаря поддержке деятельности специальных обществ, таких как «Стрелки Финсбюри» и Общество королевских лесничих в Англии, а также Королевское общество лучников в Шотландии. В самом конце XVIII в. вновь наблюдается большой интерес к искусству стрельбы, хотя в Англии существовало всего несколько обществ, среди них Королевское общество охотников, Королевское общество кентских лучников, охотников из Ардена, лесничих из Хейно, верных лучников. Но именно их деятельность позволила обратить внимание на спортивную стрельбу по мишеням.

В 1798 г. Ричард Мейсон опубликовал свои «Соображения о причинах, которые существуют для возрождения использования длинных луков наряду с пиками, чтобы помочь осуществить те меры, которые намечены министрами его величества для защиты страны». Однако в связи с повсеместным распространением ружей и их очевидной эффективностью его попытка возрождения лука как боевого оружия была заведомо обречена на провал. Похожие усилия, связанные с продвижением лука в качестве охотничьего оружия, также потерпели неудачу.

Луки жителей разных стран

Ни один из великого множества луков, применяемых по всему миру, не может сравниться по мощи с тисовым луком из Европы и составным азиатским луком. В большинстве районов местные луки оказывались слишком маломощными и не могли служить в качестве боевого оружия. Безусловно, их активно применяли как охотничье оружие. Отметим также, что методики изготовления и применения луков необычайно разнообразны и весьма примечательны, поэтому мы коротко перечислим самые интересные образцы.

Во всем мире был широко распространен цельнодеревянный лук, и только недостаточное количество нужной древесины в местных лесах или неумение ее обрабатывать помешало достичь западноевропейского уровня изготовления луков. Составные луки, появившиеся в северных районах Центральной Азии, быстро распространились в самых отдаленных районах этого региона.

Примитивная разновидность составного лука из деревянных планок с обмоткой из сухожилий, вероятно, пришла из Азии через Берингов пролив в Северную Америку. Возможно, на каждом континенте они появились совершенно независимо именно в тех местах, где встречалось подходящее дерево для их изготовления. Так, эскимосам приходилось использовать только тот лесоматериал, который прибивало к берегу, поэтому часто они конструировали свои луки из оленьих рогов.

В большинстве случаев, проявляя особую смекалку, им удавалось изготавливать перекладину лука из деревянных планок, соединенных вместе и укрепленных с помощью сложного переплетения ремней из сухожилий (рис. 65). В районе Берингова пролива подобное переплетение встречается чаще всего. Отметим также, что внешние очертания лука очень похожи на татарские или китайские изделия. Там, где эскимосам удавалось найти прибитый к берегу лес, или в лесных районах Аляски они изготавливали более мощные луки, используя толстые сучья дугласовой сосны или тсуги тисолистной, усиленные полосками китовой кости и скрепленные прочной обмоткой из сухожилий.

Жившие дальше на юге американские индейцы имели в своем распоряжении множество разновидностей древесины, в определенном смысле они копировали азиатский лук, обмотав деревянную основу сухожилиями и покрывая конструкцию древесной корой или змеиной кожей. Лук был достаточно мощным, но не отличался особым изяществом, ему не хватало отточенности и выразительности азиатского прототипа.

Очевидно, что конструкция индейских составных луков отличается от турецких или персидских луков. Отметим, что лучшими качествами обладали цельнодеревянные луки. Лучшие роговые луки изготавливали мастера из племен кроу и шайенов, они делали их в основном из рогов лося или горных баранов, правда, они стреляли на короткое расстояние.

Рис. 65. Цельные луки с усилением. Наверху: восточный эскимосский лук из рога северного оленя с соединением из сухожилий. Внизу: связанный с помощью сухожилия лук из Восточной Сибири

Однако у индейского охотника всегда оставалась возможность подкрасться к добыче как можно ближе. На рисунках Т. де Бри для «Путешествия по Флориде» (1591) Ле Мойена изображены местные индейцы, подкрадывающиеся к оленю с луками в руках. Они покрыты шкурами, на голове шапки с оленьими рогами.

В 1634 г. Уильям Вуд так писал об индейцах, проживавших в Новой Англии: «В стрельбе из лука они искуснее любых самых метких стрелков и, кажется, могут прострелить глаз вороны и поразить и быстро бегущую лань, и проворного голубя, даже не помешкав ни на минуту и не успев открыть глаз, закрытый для прицела. Во время стрельбы они зажимают стрелу между указательным и большим пальцами, их луки быстры, но не отличаются большой мощью, поэтому они не могут убить далекую добычу».

Хотя индейские луки не отличались дальнобойностью, они оказывались вполне эффективными для стрельбы с ближнего расстояния. Известны случаи, когда стрелы, выпущенные из луков пауни или шайенов, пробивали туловище бизона. Вождь племени сиу по имени Ванатах рассказывал, что, однажды выстрелив в самку бизона, убил и теленка, стоявшего за ней. Такая охота требовала тщательной подготовки. Вот как ее описывает Уильям Вуд: «Когда он [индейский охотник] приближается верхом к животным, то выбирает одно, обычно толстую и упитанную самку, держа наготове лук и стрелу. Хорошо обученной лошади не нужно отдавать приказания дважды, она приближается к бизону справа сзади и держится немного поодаль, чтобы не попасть под рога животного, если оно неожиданно остановится и повернет голову.

Такое положение позволяет всаднику занять удобную для стрельбы позицию, чтобы направить стрелу под правое плечо животного. От стрелы, выпущенной опытной рукой, бизон падает, смертельно раненный, упорно цепляясь за жизнь, но вскоре его дыхание гаснет. Оставив стрелу в ране, чтобы обозначить владельца мертвого животного, счастливый стрелок устремляется на поиски другого животного и не прекращает его преследовать, пока не израсходует весь запас стрел».

Рассказывают, что команчи способны разместить лезвия своих охотничьих стрел точно в плоскости тетивы, благодаря чему они легко проходят между ребрами животного, которые располагаются вертикально. Похожего эффекта удавалось добиться, если держать стрелу наклонно или почти горизонтально. Чтобы совсем близко подобраться к бизону, индейские охотники надевали шкуры волков и медленно подкрадывались к ничего не подозревавшему стаду. Специалист по индейцам Джордж Кетлин (17961872) оставил нам рисунки обоих способов охоты на бизонов (рис. 66).

Луки из Южной Америки были сделаны грубее и имели небольшой радиус действия. Но эти недостатки всегда скрадывались быстротой и ловкостью охотника, также широко использовались отравленные стрелы. На севере континента для отработки навыков стрельбы использовали движущиеся мишени.

Ханзард рассказывает историю о матросе по имени Александр Кокберн, оказавшемся после кораблекрушения на берегу Дариенского залива в Карибском море. Его поразило искусство двух индейских мальчиков, которые могли сбить в воздухе совсем крошечных птиц. Поразительным Кокбурну показалось умение выстрелить в птицу, кормившуюся на земле на расстоянии примерно в 100 ярдов.

Рис. 66. Североамериканские индейцы, подбирающиеся к буйволам под прикрытием волчьих шкур

При попадании стрела пригвоздила птицу к земле. Мальчики могли проделать тот же прием с помощью древка стрелы, выпущенной в землю перпендикулярно, расщепив ее надвое. Похожим образом охотились на черепах жители Гвианы. При выстреле в животное стрела падала вертикально на панцирь и застревала в нем, благодаря приделанной съемной головке с шипом (рис. 67). Когда черепаха ныряла, головка соскакивала и позволяла определять, где именно находится животное. Поскольку к головке прикреплялась веревка, с черепахой «играли», как с рыбой, вымучивая ее и добиваясь, чтобы она устала, тогда ее извлекали с помощью копья.

За исключением острова Явы, деревянный лук использовался повсеместно на всем тихоокеанском побережье, к югу от тропика Рака. Некоторые луки оказывались весьма любопытной формы. На Андаманских островах лук делался в виде двухлопастного весла, сужаясь к концам (рис. 68).

Рис. 67. Гвианские стрелы из панциря черепахи со съемными головками

Луки имели от 4 до 6 футов в длину и использовались как для охоты на рыб, так и для небольшой дичи, населявшей остров. Луки, изготовлявшиеся жителями северного острова, по некоторым соображениям делались таким образом, что верхняя часть сгибалась больше нижней. Такой характерной особенностью отличались луки, обнаруженные на островах Новые Гебриды. Другую разновидность лука в виде лопасти весла, но меньших размеров, обнаружили на юго-востоке Африки (рис. 68).

Иначе обстояло дело на Яве, где не изготавливали традиционных на островах деревянных луков, а делали их из рогов карибу или водяного буйвола. Хотя эти животные распространены по всей Юго-Восточной Азии, техника изготовления луков на Яве отличается рядом особенностей. Рога индийского буйвола (иногда достигавшие 6 футов) оказывались достаточно длинными, чтобы из них можно было изготовить пластины для луков. С одной стороны они прикреплялись к цилиндрической рукоятке, а с другой увенчивались негнущимися «ушами», закрепленными в определенном положении (рис. 68).

Самый маленький лук из рога применяли африканские бушмены из пустыни Калахари. Он представлял собой нехитрое по устройству изделие, изготовленное из куска рога антилопы длиной от 12 до 20 дюймов. Стрелы делались в половину длины лука и не отличались особыми полетными свойствами, хотя обильно покрывались ядом.

В Индии также встречались луки из рога. На Цейлоне такой лук считался самым почитаемым оружием. В сингальском историческом труде «Махавансо» (ок. 160 до н. э.) упоминается один из вождей – Дутугаймуну, считавшийся непревзойденным стрелком. Там говорится, что он мог попасть в цель «по слуху», то есть не видя, а только слыша ее, что он был «стрелком-молнией», чьи стрелы летели быстрее, чем удары молнии, «песочным лучником», способным послать свою стрелу сквозь повозку, наполненную песком.

Рис. 68. Местные луки-самострелы. Слева направо: лопатообразное дерево с реки Шир, Восточная Африка; асимметричные деревянные палки, острова Новые Гебриды; бамбуковые палки, Новая Гвинея; дерево в форме весла, Южный Андаман, Индия; рог водяного буйвола из двух частей, Ява (изображен полностью). Из книги Лонгмана «Лучник»

Рис. 69. Ножные луки. Слева: вендский абориген (Цейлон), натягивающий лук. Из книги Дж. Теннента «Цейлон» (1859). Справа: английский лучник, натягивающий лук ногой. Из «Латреллской Псалтыри» (XIII в.)

Описания его подвигов сопровождались рисунками мощных луков, которые следовало натягивать ногами. Представление об этом способе стрельбы дают рисунки цейлонских лучников из книги Дж. Теннента (рис. 69). Подобная система существовала и во времена Античности. Страбон рассказывает «о любопытном средстве, использовавшемся эфиопами для охоты на слона, – особых подставках. Во время стрельбы из мощных луков привлекали трех человек, двое из которых поддерживали лук, уперев в него ноги, третий натягивал тетиву и направлял полет стрелы».

Ксенофонт пишет о стрелках из племени кардучи (курдах): «У них были луки трех локтей в длину и стрелы длиной в два локтя. Чтобы выстрелить, они клали левую ногу на основание лука и таким образом с неимоверной силой их растягивали, выпуская стрелы с огромной силой. Они пронзали щиты и доспехи воинов, поскольку стрелы были необычайно крупными, их использовали и как метательные копья».