Электронная библиотека » Грегг Олсен » » онлайн чтение - страница 16


  • Текст добавлен: 22 сентября 2020, 11:05


Автор книги: Грегг Олсен


Жанр: Триллеры, Боевики


Возрастные ограничения: +16

сообщить о неприемлемом содержимом

Текущая страница: 16 (всего у книги 24 страниц) [доступный отрывок для чтения: 8 страниц]

Шрифт:
- 100% +
Глава пятьдесят первая

Персонал Агентства по делам пожилого населения в Олимпии не понимал, как Шелли Нотек удалось получить – и сохранить – должность социального работника при таком странном и переменчивом отношении к делу. Помощь пожилым людям? Серьезно? Она совершенно не умела правильно вести себя с клиентами и либо чересчур включалась в их проблемы, либо проявляла совершеннейшее равнодушие. В декабре 2000 года начальник вынес ей два взыскания. Одной клиентке Шелли сказала, что той не надо принимать лекарства, и другие сотрудники беспокоились, что ее вмешательство в распоряжения врача может привести к трагическим и необратимым последствиям. Другой инцидент касался клиентки с невысоким доходом, у которой Шелли украла дорогую скатерть ручной работы. Шелли тут же придумала отговорку – мол, клиентка сама подарила ей скатерть в благодарность за то, что она помогла ей с переездом. Но женщина все отрицала.

Шелли врала коллегам в лицо. Сначала про всякие мелочи, но со временем ложь стала более серьезной. Она нарушала рабочий график. Постоянно опаздывала и могла заявить, что ездила к клиентам, хотя все в агентстве считали, что нет такой причины, по которой социальный работник может потребоваться клиенту в столь ранний час. Сказала на работе, что разослала клиентам рождественские открытки, но их никто не получил. Когда пришло время отправляться на рождественскую корпоративную вечеринку в Абердине, Шелли заявила, что впервые об этом слышит. И, хотя был разгар рабочего дня, отказалась присутствовать на празднике, объяснив это тем, что у нее запланированы с Дэйвом какие-то дела. Прослушивала автоответчик агентства у себя из дома и стирала сообщения, не передавая информацию тем, кому она была адресована.

Во время плановой проверки в конце января 2001 года Шелли признала, что могла бы работать лучше. Пообещала исправиться, но в следующие несколько месяцев продолжала катиться под откос.

Менеджер записал, как отзывалась о ней напарница.

«Она не может положиться на Мишель. Говорит, что Мишель лжет и придумывает себе оправдания. Она считает, что Мишель скомпрометировала себя в глазах местного населения».

Когда один из сотрудников отказался сообщить Шелли дату своего рождения, она за его спиной позвонила по его домашнему номеру и узнала дату у жены. А потом устроила вечеринку-сюрприз с тортом, воздушными шарами и тому подобным.

На вечеринку Шелли пригласила всех, кроме напарницы, пожаловавшейся на ее плохую работу. Это был хорошо продуманный удар ножом в спину. Некогда они с этой женщиной считались подругами. В городе было немного таких, кого Шелли могла считать своими друзьями. Она говорила, что раньше очень любила свою напарницу. Их дети играли вместе.

Но Шелли было наплевать. Она вышла на тропу войны. «Иногда, – говорила она, – ты даже не знаешь, как далеко человек способен зайти, чтобы получить желаемое».

После плохой оценки рабочей деятельности Шелли, 20 января 2001 года, Рон Вудворт написал письмо ее начальнику, в котором высоко оценивал то, как она ухаживала за его матерью. Первая часть письма предназначалась ее супервизору, и там говорилось, какая Шелли заботливая и вежливая, а дальше следовали восторги и похвалы.

Она, по его словам, была единственной на миллион.

«Большинство государственных служащих быстро учатся выполнять лишь тот минимум обязанностей, который требуется, чтобы не потерять работу. И ничего больше! Это постыдно и совершенно неправильно. Миссис Нотек же абсолютно убеждена, что настоящий социальный работник должен стремиться всеми силами помогать своим клиентам в решении любых проблем, с которыми они сталкиваются. Многие жители Реймонда подтвердят мои слова о стремлении миссис Нотек всячески способствовать ее подопечным в разрешении их сложностей. Миссис Нотек очень выручила мою мать, когда в прицеп ее трейлера случайно въехал на машине один из гостей трейлерного парка».

Рон подписал письмо сам и подделал подпись матери.

Попытка была неплохая, но чересчур запоздалая. 27 марта 2001 года Шелли получила письменное предупреждение: если так продолжится и дальше, ей грозит увольнение. В разговоре с супервизором она оспорила все обвинения, но потом признала, что они в основном справедливы. Но ее отношение к служебным обязанностям нисколько не улучшилось после той встречи.

«…Миссис Нотек спорит с руководством и не признает своих ошибок. Говорит, что не позволит «снова загнать себя в угол».

Позднее той весной в агентство начали поступать телефонные звонки с благодарностями Шелли за ее великолепную работу. Персонал был уверен, что она привлекала к этому своих знакомых, чтобы сохранить должность. Ее кампания была обречена на провал.

9 мая 2001 года Шелли назначили испытательный срок. От этого у нее случился гипертонический криз, о котором она позднее заявила начальству. В своем стиле, Шелли снова оспорила все пункты обвинения, причем в письменной форме. Она грозила подать жалобу.

Супервизор так описал их встречу:

«Она сказала, что я ее сразу невзлюбил. Что я зол на нее. Что веду себя с ней как полицейский. Миссис Нотек плакала и говорила, что у нее давление 180/120. Что ее бросил муж, и ей необходима эта работа».

Несколько недель спустя Шелли зашла еще дальше. Заявила, что в агентстве к ней относятся «враждебно». Она нарушала рабочий график и в то же время постоянно обещала исправиться.

«Миссис Нотек заявляет, что к ней относятся предвзято, – писал ее начальник. – Говорит, что я не прислушиваюсь к ней, а другие сотрудники за ней шпионят».

Одновременно он ставил под сомнение подлинность телефонных звонков с жалобами на другую их сотрудницу.

– Рон Вудворт – ваш друг? – спросил он Шелли.

– О нет, – ответила она.

Начальник не сообщил, что звонки на их бесплатный номер отслеживаются и все те жалобы поступили от Рона. Он также не сказал, что сотрудница, на которую он жаловался, рассказывала, что дочь Шелли, Тори, называла его «дядей Роном», а в 1998 году он упомянул о Шелли как о своей «сестре». И что другая коллега видела на доме Шелли табличку с надписью «Парковка для дяди Рона».

Позднее Шелли все-таки уведомили о жалобах, характер которых был весьма расплывчатым. Но не сообщили, что та сотрудница из-за них стала волноваться за свою безопасность и начала запирать дверь кабинета в течение рабочего дня, чтобы защитить «свое место в агентстве, свои документы и свою личность».

Шелли, поколебавшись, ответила уже в другом ключе:

– Ну, Рона у нас давно нет. Он уехал какое-то время назад.

В 3:30 ночи 31 мая Шелли оставила голосовое сообщение на автоответчике агентства. Она сообщала, что в семье случилась чрезвычайная ситуация, так что завтра ее не будет на работе. Агентство начало процедуру увольнения.

Спустя три недели, 19 июня 2001 года, Агентство по делам пожилого населения выдало Шелли чек на сумму 4849 долларов – ее расчет. По иронии судьбы в тот же момент с ней разорвала отношения и социальная служба, где она, по ее словам, считалась очень «ценным» сотрудником. Шелли приняла новости очень плохо. Собственно, она была в гневе.

Позднее тем же утром они с Роном проехали мимо окон офиса, и Рон показал средний палец той напарнице, которая якобы невзлюбила Шелли.

Глава пятьдесят вторая

Летом 2001 года подруга Рона по военной службе, Сандра Бродерик, переехала из Такомы в Копалис-Бич на побережье штата Вашингтон, всего в часе езды от Реймонда. Она собиралась восстановить отношения с Роном, который на тот момент жил у Нотеков. Сандра неоднократно звонила туда, но Шелли всякий раз говорила, что Рон во дворе или что его нет дома. Сам он ни разу не взял трубку.

Это было и утомительно, и тревожно.

Потом Шелли холодно сказала Сандре, что вообще не знает, где находится Рон. Но та не собиралась сдаваться. Сандра была уверена – дело тут нечисто.

– Лучше скажи ему, чтобы позвонил мне как можно скорее, или я обращусь в полицию, Шелли. Я не шучу.

– Я не знаю, где он, – отрезала Шелли.

– Тогда я подаю в розыск, – заявила Сандра. – Полиция явится к тебе в дом.

Спустя чуть меньше суток телефон Сандры зазвонил. Это был Рон. Он показался ей расстроенным и нервным. Сказал, что у него проблемы с деньгами. И вдобавок с полицией.

– Приходится скрываться, – рассказывал он. – Шелли прячет меня на чердаке. У полиции ордер на мой арест.

Сандра услышала какой-то шелест. Кто-то дышал в телефонную трубку.

– Шелли! Я знаю, что ты подслушиваешь, – сказала она. – Лучше повесь трубку – сейчас же!

Вторая линия, щелкнув, отключилась.

Рассерженная, но полная решимости помочь, Сандра предложила Рону работу в ресторане, принадлежавшем ей.

– И ты можешь жить у меня.

Рон равнодушно отказался – даже не задумавшись.

– Нет, – сказал он, – Шелли помогла мне найти новую работу. Сиделкой в Сиэтле.

Они еще немного поговорили, но разговор – как и предложение о работе – ни к чему не привел.

Сандра тревожилась, но не знала, как поступить дальше. Рон – взрослый человек. Он сказал, что у него неприятности с полицией, и она просто не могла сделать для него больше, чем уже сделала.

Неделю спустя ей позвонила Шелли.

– Ты только беспокоишь Рона, – напустилась она на Сандру. – Это плохо для него. Держись от него подальше, поняла?

– Нет, – отрезала та. – Кто-то должен позаботиться о нем. Ты, Шелли, этого не делаешь.

Шелли бросила трубку.

Сандра, конечно, была права. Рон тонул – хоть он и не сказал ей об этом, но в своих попытках доказать, что Шелли – лучший социальный работник в мире, он несколько раз перешел границу. В действительности, тем летом он получил письмо из адвокатской конторы в Сиэтле, представлявшей интересы Агентства по делам пожилого населения. Рону официально предписывалось не приближаться к офису агентства в Реймонде, потому что он угрожал служащим и нарушал их безопасность. Запрещались любые контакты, включая отправку им писем и телефонные звонки.

«В противном случае персонал вызовет полицию, и вас арестуют за нарушение предписания».

С того момента, как Шелли Нотек вошла в его жизнь, та превратилась в сплошную черную дыру из денежных проблем, неприятностей с полицией и семейных стычек. Шелли же только подливала масла в огонь, делая ситуацию все сложнее и сложнее.

Глава пятьдесят третья

В свои пятьдесят шесть Рон очень страдал от разногласий с матерью, Кэтрин Вудворт.

А его новая подруга Шелли Нотек активно подогревала их ссоры.

Кэтрин пожаловалась кому-то из родных, что сын совсем не заботится о ней. Рон страшно негодовал. Шелли со своей стороны говорила, что Рона могут привлечь к ответственности за пренебрежение сыновьими обязанностями. После такого позора ему уже не отмыться. Официальная жалоба еще не была подана, а Шелли уже убедила его подумать над опровержением.

С ее помощью Рон составил длинный список того, что считал несправедливым в обвинениях матери. В основном она жаловалась на несоблюдение чистоты в ее трейлере, в первую очередь на нашествие блох, которых, по ее словам, принесли в дом кошки Рона.

«Я поддерживал чистоту в доме в соответствии с ее требованиями. Если мать говорила, что в доме требуется уборка, я тут же ее проводил. Мои кошки жили исключительно дома, и у них не было блох, когда я переехал к матери».

Рон утверждал, что блох в трейлер занесли собаки соседа, которых тот держал на улице.

«Когда я в конце сентября 2000 года уехал от матери, у нее на теле практически не было блошиных укусов – все жалобы о внезапном нашествии блох начались уже после моего отъезда, но до того, как моя мать без моего ведома вышвырнула на улицу моих кошек».


Рон не замечал, что Шелли активно старалась вбить клин между ним и остальными членами его семьи. Она уже проделывала это с Кэти. И с Дэйвом. Шелли приходила в восторг при мысли, что является одновременно благодетельницей Рона и его антагонистом. Она старалась втереться в доверие к Кэтрин и разжигала ссоры между Роном и его родными в Мичигане. Звонила Вудвортам и жаловалась на то, что вытворяет Рон, выставляя себя защитницей интересов его матери.

– Я сама лишилась матери, когда мне было два года, – говорила она младшему брату Рона, Джеффу Вудворту, в ходе одного из телефонных разговоров, которые вела у Рона за спиной. Тут Шелли тоже привирала – в действительности, когда Шэрон умерла, ей уже исполнилось тринадцать.

– Кэтрин стала для меня той мамой, которой у меня никогда не было.

Она заверяла родных Рона, что и ее муж, Дэйв, тоже обожает Кэтрин.

– На день рождения она испекла ему пирог, и он был просто счастлив.

Шелли настаивала на том, чтобы Рон жил у них, пока снова не встанет на ноги.

«А взамен, – вспоминал Джефф, – она ждала от него совсем небольших услуг. Например, кормить собак, кошек и лошадь. Ничего сложного».

Позднее Рон пожаловался семье на то, что в семье Нотеков его перегружают обязанностями. Шелли, со своей стороны, рассказала им, как, уезжая из дома, попросила Рона проследить, чтобы две их кошки оставались на улице. Когда она вернулась, привезя Тори из школы, то обнаружила, что Рон не послушался ее.

– Я же просила не пускать их внутрь, – сказала она.

Рон только отмахнулся.

– Все в порядке. Они со мной. Я за ними слежу.

Шелли разозлилась и напомнила Рону, что не хотела впускать кошек в дом из-за их попугайчика.

Рон возразил:

– Но я же смотрю за ними!

– Ты не слушаешь меня, – настаивала Шелли. – Я не хочу, чтобы они находились в доме.

– Хорошо, я ошибся. Извини! – ответил Рон наконец.

Тут в комнату вошла Сэми.

– Почему ты кричишь на мою маму?

Рон ничего не ответил. Вообще ничего не сказал. Просто возмущенно покинул гостиную.

1 октября 2001 года под присмотром Шелли Рон написал матери сердитое письмо. Он сожалел, что вообще взялся ей помогать.

«Когда я перевез вас с отцом сюда, я не ожидал, что вы воткнете нож мне в спину. Мы оба знаем, что папу очень бы огорчило твое жестокое, бессердечное отношение ко мне и к моим кошкам. Отец никогда не поступил бы так с ними, даже если бы от этого зависела его жизнь».

Он сообщал матери, что не хочет больше ее видеть и считает ее своим убийцей.

«8 июня 1997 года Гэри Нильсон бессердечно убил меня как мужчину, бросив меня; ну что же, мои поздравления, 1 октября 2001-го ты довершила то, что он начал, лишив меня желания быть Вудвортом».

В конце своего пропитанного горечью послания Рон заявлял, что у него больше нет матери.

«Она умерла для меня в тот день, когда убила моих кошек».

Два дня спустя Рон написал последнее, по его заверениям, письмо Гэри.

«Ты не проявил ко мне ни грамма сочувствия с тех пор, как нанес мне смертельный удар в июне 1997-го. Ты алчный, эгоистичный, равнодушный, лживый…»

Через четыре дня Рон прислал матери еще одно письмо, в котором обращался к ней «мадам». Снова он упрекал ее за предательство – то есть за то, как она поступила с его кошками, – и уведомлял, что переезжает в Сиэтл – «там, возможно, я смогу забыть свою вероломную мать».

В тот же день Рон отправил письмо на трех страницах своим брату и сестре на Среднем Западе. В нем он перечислял все обиды, которые нанесла ему мать, беспощадную жестокость, с которой она «выкинула моих кошек на улицу, на мороз». По этой причине он не собирался больше ухаживать за ней. Теперь он не мог ей доверять и не хотел никогда ее видеть. Он объяснял, что все случилось в момент его переезда к Шелли, которая не могла приютить еще и кошек, так что они остались у матери, которая обещала продержать их хотя бы неделю. Однако «не прошло и трех дней», как она их выкинула.

«В связи с вышеперечисленным я умываю руки и снимаю с себя всю ответственность за нее и за уход за ней. Я так сердит на мать, что в следующие несколько месяцев собираюсь официально сменить имя и фамилию».

Он уведомлял их, что переезжает в Сиэтл, где будет жить под новым именем – которое не станет им сообщать, чтобы они не раскрыли его матери.

На случай, если кому-нибудь потребуется с ним связаться, он оставлял телефон Шелли.

«Ради моего психологического благополучия в будущем мы будем общаться только посредством моего доброго ангела Мишель. Мишель очень сожалеет, что оказалась в эпицентре нашей ссоры, потому что искренне любит и меня, и мою мать. Я ни в чем ее не виню. Как всегда, я беру всю вину на себя».

Одна строка в том письме обращала на себя особое внимание:

«Мое сердце разбито, но я должен это сделать, или я сотворю нечто куда более серьезное, чего мне совсем бы не хотелось».

Братья и сестры Рона – и вездесущая Шелли – увидели в этом не желание покончить с собой, а угрозу в адрес матери.

9 октября 2001 года Рон написал Кэтрин от руки следующую записку.

«Мадам,

Данным письмом уведомляю вас, что даю миссис Мишель Нотек позволение вывезти все мои личные вещи из вашего дома и прилегающего к нему хранилища. То, что она сделает с ними дальше, не должно вас касаться. После того как вещи будут вывезены, любая связь между вами и мной будет прервана. Я молюсь, чтобы вы прожили еще сто лет в добром здравии и трезвом рассудке и чтобы каждый день на протяжении всей своей жизни вспоминали о том, как бесчеловечно со мной обошлись. Я снимаю с себя всякую ответственность за вас.

Ваш некогда любящий сын».


Рон остался совсем один. У него больше никого не было.

Только Шелли.

Глава пятьдесят четвертая

К 2001 году Лара Уотсон ушла на пенсию из дома престарелых, где долгое время работала, и захотела заняться новым проектом. У нее появилась возможность перестроить старинный монастырь в Сэнди, в Орегоне, превратив его в небольшой отель и живописную площадку для бракосочетаний. Она уже довольно давно не говорила с Шелли, что нисколько ее не печалило. Каждый раз, когда они разговаривали – о раке, о ее жизни с Дэйвом, о том, что поделывает Шейн на Аляске, – Шелли болтала, не слушая Лару, и беседа заканчивалась ничем. Каждый звонок в дом Нотеков превращался в ее монолог, после которого Шелли просто вешала трубку.

В начале июля 2001 года Никки позвонила бабушке сказать, что подумывает перебраться в Орегон и поискать новую работу. Лара, конечно, очень обрадовалась. Между ними всегда существовала очень крепкая связь. Хоть Лара и не рожала Топотушку, но все равно считала ее своим ребенком. Тори она не видела с тех пор, как та была совсем крошкой, но со старшими сестрами Нотек всегда поддерживала отношения. Сэми прекрасно училась в колледже, Никки трудилась в Беллингеме. Обе встали на правильный путь, что служило Ларе утешением.

Никки нашла работу в первый же день после приезда в Орегон, и Ларе уже казалось, что возвращаются счастливые времена, когда они обе жили в Беллингеме. Но все изменилось, когда в первый же вечер они сели смотреть криминальное шоу на кабельном канале.

Никки всегда интересовалась преступлениями; она хотела понять, почему плохие люди совершают то, что совершают. До того как ей пришлось покинуть Грейз-Харбор, она собиралась стать юристом. В этом, думала Никки, они с Шелли похожи, – правда, если Никки хотелось понять, как ловят преступников, то ее мать, скорее, интересовало, как перехитрить по– лицию.

И тут тоже Шелли ее удивляла. Однажды, когда они дома смотрели «Дорогую мамочку», Шелли повернулась к дочерям с потрясенным выражением на лице. «Поверить не могу, что мать поступала так с собственными детьми!»

Никки с Сэми обменялись недоумевающими взглядами. Их мать что, забыла про скотч? Про «горячий лед»? Про валяние в грязи?

В тот вечер, сидя перед телевизором с Ларой, Никки внезапно притихла, что показалось ее бабушке странным. Но та ничего не сказала.

Может, Никки просто устала после долгой поездки из штата Вашингтон?

На следующее утро Никки вошла в кабинет, где бабушка разбирала документы.

– Я должна кое-что тебе сказать, – начала она.

Лара сразу заметила, что внучка не спала всю ночь. Глаза у нее были красные и опухшие. Совершенно точно, она плакала.

– Что случилось, дорогая?

Лара крепко обняла внучку. В кабинете повисло молчание.

– Мама с папой убили Кэти, – сказала Никки наконец.

Лара попыталась повторить это слово, но оно застряло у нее в горле.

– Убили?

Никки кивнула.

– Да. Убили.

Обе разрыдались – сильней, чем когда-нибудь за свою жизнь. Всхлипывая и поминутно прерываясь, Никки рассказала Ларе, что творилось сначала в Лаудербек-Хаус, а потом в Монахон-Лэндинг. Лара была стойкой и немало повидала на своем веку, но на этот раз с трудом верила собственным ушам. И все равно, она знала, что ее внучка не придумывает. Никки не лгунья.

А вот Шелли – да.

Лара собралась и вынесла свой вердикт.

– Мы должны на нее заявить.

Она немедленно позвонила в полицейский участок Сэнди, штат Орегон. Когда приехали полицейские, Никки все им рассказала, и они связались с офисом шерифа в округе Пасифик, под юрисдикцией которого находились Реймонд, Саут-Бенд и Олд-Уиллапа. Переговорив с заместителем шерифа Джимом Бергстромом, они перезвонили Ларе.

«Мне велели все записать и дали номер факса шерифа, – вспоминала позднее Лара. – Так мы с Никки и поступили. И отправили факс в округ Пасифик».

11 июля 2001 года Лара Уотсон отправила Джиму Бергстрому по факсу свое заявление на трех страницах. Сверху она поставила пометку «срочно» и стала ждать ответа.

Но ответ так и не пришел.

В том факсе она писала, как Никки рассказала ей о том, что происходило в их доме на Монахон-Лэндинг и в Уиллапе. И включила копию заявления, написанного внучкой собственноручно:

«Моя мама сделала это довольно давно, когда мне было примерно шестнадцать лет. Она всегда сердилась на Кэти. Ужасно обращалась с ней. Била ее окованными сталью папиными ботинками. Давала Кэти разные таблетки, и Кэти странно себя вела. Потом как-то вечером мы, дети, услышали какой-то шум, заглянули к Кэти в комнату и увидели, что папа что-то делает с Кэти, а у нее изо рта идет какая-то белая пена. Я решила, что мама отравила ее. Или от побоев у той случилась травма мозга. Кэти не двигалась. Мне показалось, что она мертва. Мы убежали обратно наверх, потому что нам не разрешали спускаться, и мы не хотели, чтобы мама знала, что мы видели. Она нас избила бы или стала бы делать плохие вещи, если бы узнала, что мы были там».

Никки написала, что ее с сестрами и братом отвезли в мотель, чтобы они не видели, как родители сжигают тело Кэти в яме на Монахон-Лэндинг.

«Мы вернулись домой. Там плохо пахло, в основном жженой резиной. Папа бросал в яму вещи Кэти поверх горевших шин. И следил, чтобы огонь не погас».

В конце Никки объясняла, почему боится заявлять на родителей.

«Мама сделает что-нибудь очень плохое, если узнает, что я все рассказала. Или обвинит во всем отца. Надеюсь, папа не совершит самоубийство по моей вине».


Страницы книги >> Предыдущая | 1 2 3 4 5 6 7 8
  • 3.3 Оценок: 6

Правообладателям!

Данное произведение размещено по согласованию с ООО "ЛитРес" (20% исходного текста). Если размещение книги нарушает чьи-либо права, то сообщите об этом.

Читателям!

Оплатили, но не знаете что делать дальше?


Популярные книги за неделю


Рекомендации