Текст книги "Утраченный воздух"

Глава 5. Планирование и рождение верхнего города

В 1836 году в Петербурге императором Николаем I был утверждён генеральный план развития Кишинёва (авторы – немцы Эйтнер и Гленинг). Планировка верхнего города соответствовала практике застройки городов Новороссии: прямоугольная чёткая сетка прямых улиц, квадратные кварталы. В эту пору (1834–1854) гражданским губернатором Бессарабии и одновременно заместителем генерал-губернатора Новороссии М.С. Воронцова был генерал Павел Иванович Фёдоров. По его приказу срыли холмы и засыпали овраги на всей площади будущего верхнего города, а также и в нижнем городе, где безжалостно кромсались дворы, сносились мазанки, спрямлялись улицы. Озаботились новые власти и просвещением жителей: была открыта публичная библиотека, и уже в 1834 году Фёдоров докладывал Воронцову о количестве приобретённых книг и главных направлениях формирования библиотечного фонда.

Кафедральный Собор Рождества Христова и колокольня, построенные петербургским профессором Российской академии искусств, архитектором Авраамом Мельниковым в стиле позднего русского классицизма и ставшие доминантой города, были освящены и начали действовать с октября 1836 года. Собор был внутри расписан русским художником Ковшаровым. Вокруг был разбит Соборный парк во французском стиле. По праздникам в собор приходили тысячи верующих. Службы велись на церковнославянском языке. Молдаване-горожане постепенно овладевали русским языком на бытовом уровне.

При Фёдорове на Московской улице, неподалеку от губернаторского дома, поднялась квадратная башня лютеранской кирхи, а на центральной площади при входе в Соборный парк по предложению графа М.С.Воронцова была возведена (в честь побед русского оружия над турками) квадратная двухъярусная Арка Победы (её ещё называли Святыми воротами) из тёсаного белого камня, украшенная богатой резьбой, по проекту архитектора Луки Заушкевича. Она напоминала римские триумфальные арки. Колокола для колокольни и арки отливали из трофейных пушек, захваченных при взятии Измаила. Отливали на месте, а потом доставляли в Кишинёв. Сам наместник Воронцов озаботился тем, чтобы дорога была в надлежащем состоянии, ведь груз был многотонный. Со стороны площади в верхний ярус арки вмонтированы часы, по которым кишинёвцы по сей день сверяют время.

Другим масштабным мероприятием во времена П.И.Фёдорова стало возведение церкви Св. Феодора Тирона, в народе по сей день именуемой Чуфлинской, или Чуфлей. Ктитором (жертвователем) церкви был купец I-й гильдии Анастасий Чуфли, проектировал её архитектор Заушкевич. Построена она была на возвышенности в самом начале Московской улицы, по тем временам на городской окраине, где с 1829 года вплоть до 1910-х раз в году в октябре-ноябре проходила Дмитриевская ярмарка. Церковь построили в византийско-русском стиле, в виде «греческого креста» с тремя большими куполами, увенчанными крестами. В течение многих десятилетий купола окрашивались в традиционный зелёный цвет. А сейчас Чуфля стала златоглавой.

Анастасий и его старший брат Феодор Чуфли – греки, бежавшие из родительского дома после поражения этеристов. Чудом спаслись они от турецкой расправы и осели в Бессарабии во времена пребывания там Пушкина. Молодые люди бедствовали, поначалу торговали на улицах бубликами, прислуживали в кофейнях. Отказывая себе во всём, собрали некоторую сумму и смогли купить место на Новом базаре, затем открыли по соседству «хан» – заезжий двор. В 1850-х годах они были уже богатейшими кишинёвскими купцами, домовладельцами и помещиками. Клятвенное обещание построить храм во имя своего ангела взял у младшего брата Феодор перед смертью. Братья были прихожанами Свято-Георгиевской церкви. К этому приходу относилось и большинство обитателей предместья, именуемого Пески или Кавказ. Это была в основном городская беднота, народ тёмный, склонный к различного рода преступлениям. Первый священник Чуфлинской церкви свидетельствовал, что «нравственное и умственное состояние прихожан находилось в большом упадке, на самой низшей степени своего развития», и возлагал надежды на то, что новый храм будет иметь благотворное влияние и поможет излечить население от «нравственной порчи». Забегая вперёд, стоит заметить, что, вопреки этим надеждам, и полувека оказалось недостаточно для смягчения местных нравов: в апреле 1903 года погромщики двинулись «бить жидов» именно отсюда.

Торговая буржуазия в Кишинёве поначалу превалировала над промышленной. Уже в 1846 году в городе проживало 235 купцов. В зависимости от размера состояния они делились на гильдии. Купцы 1-й и 2-й гильдий могли владеть фабриками и заводами, вести заграничную торговлю и владеть морским и речным транспортом, купцы 3-й гильдии занимались мелочной торговлей в городе и уезде, могли содержать трактиры и постоялые дворы, иметь ремесленные мастерские. Гильдейское купечество являлось привилегированным сословием. Купцы-евреи первой гильдии могли жить и вести дела за пределами «черты оседлости». Купцом быть было почётно, не случайно одну из центральных улиц назвали Купеческой. В Кишинёве в 1846 году было 17 купцов 1-й гильдии, 37 – 2-й, 181 – 3-й. Среди них было много евреев. В кишинёвских документах 1841 года упоминается дом Шимона Гримберга на Харлампиевской (ныне улица Александру чел Бун). Он устоял в годы войны, находясь на границе между нижним и верхним городом. Десять массивных колонн, остатки декора ещё недавно демонстрировали величие этого сооружения, хотя пустые глазницы окон и ободранная штукатурка свидетельствовали, что его дни сочтены. Дом без хозяина…

Большими капиталами обладали купцы Выводцов, Пелиновский, Берладский, Векслер. В ту пору в Кишинёве процветал родоначальник впоследствии известной династии баронов Гинцбургов, откупщик и купец I-й гильдии И.-Е. Г. Гинцбург. В 1859 году он открыл банковскую контору в Петербурге, которая не только финансировала строительство российских железных дорог, но стала крупным институтом по учёту векселей, как внутренних, так и заграничных. Этот выходец из бессарабской провинции сумел установить связи с крупными еврейскими финансовыми фирмами в Западной Европе (Мендельсоном и Блейхрёдером в Берлине, Варбургами в Гамбурге, с Ротшильдами в Париже и Вене). Евреи проявили больше способности и склонности к торговле, нежели молдаване, тому способствовал их традиционный городской образ жизни, коммерческая смётка, более высокий уровень грамотности, умение считать, бережливость, расчётливость. Жизнь евреев и молдаван протекала как бы параллельно, не пересекаясь. Успехи евреев вызывали зависть, собственная несостоятельность рождала обиду на чужаков. Евреи повсеместно в Европе и здесь оставались пришельцами, чужими.

Власти, стараясь не допустить преобладания евреев в городе, присоединили к Кишинёву ближайшие сёла с молдавским населением: Большую и Малую Малину, Скиносы, Табакэрию, Рышкановку. За счёт этого молдавское население удалось увеличить, но евреев всё равно оказалось на 5 тысяч больше (данные 1862 года), и центром продолжал оставаться еврейский нижний город. Но за 40 лет он заметно изменился и отличался от того, что представлял собой в пушкинское время. Город разросся, он шагнул вверх по отлогому скату горы, где пролегло несколько прямых и широких улиц, застроенных красивыми каменными и деревянными домами – Золотая, Каушанская, Московская. Открылся Новый базар (территория нынешнего Центрального рынка), где поначалу торговали промышленными товарами, а продуктовыми рынками оставались Ильинский и Старый базар, расположенные неподалеку друг от друга.

Однако когда девятнадцатилетний Александр Бернардацци из семьи потомственных архитекторов итальянского происхождения, выпускник Петербургского строительного училища, откомандированный в Бессарабию, появился в 1850 году в Кишинёве, в Городском саду мирно пасся скот, ветер гонял по улицам тучи пыли, немощёные улицы без пешеходных тротуаров по ночам не освещались. С наступлением осени грунт вперемешку со щебнем раскисал. Жильцы домов, примыкающих к улице, высыпали в грязь печную золу, пешеходы и конный транспорт превращали её в густое месиво. Ливневых стоков на улицах не было, в низинах вода застаивалась, образуя непросыхающие лужи. Зимой они схватывались льдом, снег облагораживал пейзаж, а по весне талые воды вновь превращали улицы в болото.

Молодому специалисту поначалу пришлось заняться мощением улиц, организацией водоснабжения. В городе было много колодцев, по улицам водовозы развозили бочки с водой на телегах, запряжённых мохноногими лошадёнками. Ведро чистой воды стоило полкопейки. Существовала единственная колонка на Минковской улице. Возле неё и наполняли вёдра водой, и умывались, и стирали, и поили лошадей. Словом, процветала полная антисанитария. С Минковской и началось мощение кишинёвских улиц. Бернардацци взялся также за организацию водоснабжения города, спроектировал и руководил строительством трёх водонапорных башен. Они были возведены и вступили в действие лишь в 1892 году. Одна из них стоит до сих пор на пересечении нынешних улиц Матеевича и Бэнулеску-Бодони (для старожилов поясняю: на углу Садовой и Гоголя/Семинарской), в ней даже некоторое время был музей. Вторую же, на пересечении улиц Вероники Микле и Василе Александри (Фонтанный переулок, угол Котовского/Купеческой), снесли уже в 1960-е годы. Заботой молодого инженера стало и освещение улиц. Вначале ставили керосиновые фонари. Об электрификации говорить было рано, но и здесь первые шаги предпринимались под руководством Бернардацци. Зато телеграф появился уже в 1860 году, инициатором выступило купечество, дворянство поддержало идею. Сказано – сделано!

В 1854 году в Кишинёве трижды побывал Лев Толстой, молодой подпоручик артиллерии. Согласно его дневниковым записям, «город провинциальный, красивый, оживлённый по случаю приезда великих князей Николая и Михаила». Очевидно, этот город запал ему в душу, поскольку за три месяца до кончины, когда замышлялся побег из Ясной Поляны, писатель записал в дневнике: «Откуда деньги для поездки в Кишинёв?» Неужто старец готов был направить свои стопы в Бессарабию?

Глава 6. Эволюция Кишинёва: из Азии – в Европу

Во второй половине ХIХ столетия Кишинёв преобразился, чему немало поспособствовал Бернардацци. Его гений более всего проявился в области архитектуры. К этому времени в Кишинёве проживало немало богатых и культурных горожан. Первый большой заказ Бердардацци получил от помещицы Янушевской. Для неё он спроектировал и построил дом-усадьбу на углу Семинарской и Киевской улиц. К этому времени он нашёл удовлетворивший его местный природный строительный материал. Белый пильный известняк, или, как его сейчас называют, котелец-ракушечник разных оттенков, стал благодаря своей красоте и прочности основным материалом при выполнении всех его проектов. Дом затем неоднократно перепродавался. В этой величественной усадьбе в разное время проживали семьи Катакази, Донич, Кассо и др. Его больше знают как дом Катакази. Известный академик-архитектор Щусев, в некоторой степени преемник Бернардацци, говорил, что в Кишинёве нет второго такого редкого по совершенству здания, имея в виду его формы. Во время моего пребывания в Кишинёве (1970–1990-е годы) там находился Музей археологии и этнографии Молдавии.

Сейчас это здание пустует, а до этого его семь лет подряд арендовал Музей восковых фигур из Санкт-Петербурга. В век торжества масскультуры это логично. Меня как-то затащили в Музей восковых фигур мадам Тюссо в Париже, и этого вполне хватило, чтобы отбить охоту заглядывать в дальнейшем в подобные заведения. Вероятно, большинству кишинёвцев восковые фигуры вполне пришлись по вкусу. Зрелище! Осенью 2013-го я заметила намёк на ремонт, это уникальное здание огорожено, но ворота (старинные, с чугунными мордами львов!) не украдены, не заперты, и я смогла проникнуть во двор, где высятся груды строительного мусора.

Первый успех молодого Бернардацци привлёк к нему внимание Егора Рышкан-Дерожинского, будущего предводителя кишинёвского дворянства, и он заказал зодчему роскошный дом-усадьбу, фасад которого выходил на улицу Подольскую. Как и усадьба Янушевской, дом находился в верхнем городе. В 1920-е годы обедневшая владелица дома продала его предпринимателю и филантропу Товию Когану, а с приходом советской власти дом был национализирован. Этот памятник архитектуры был известен и в советское время. Вначале в нём заседал Верховный Совет республики. С середины 80-х его знали как Дом политпросвещения, или республиканское общество «Знание» на улице Искры. Одни ходили туда читать лекции, другие – их слушать, угнездился там и вечерний университет марксизма-ленинизма, подневольными студентами которого на два года становились по разнарядке парткомов жертвы начальственных приказов, как правило, люди с высшим образованием. Но, следует признать, здание содержалось в образцовом порядке. Сейчас это руины.

Получив частный заказ братьев Ивана и Виктора Синадино, купцов греческого происхождения (представители этой семьи были градоначальниками Кишинёва: Пантелеймон Иванович в 1837–1844 годы, а внук его Пантелеймон Викторович – с 1905-го по 1910 год), возвёл Бернардацци греческую церковь святого великомученика Пантелеймона на углу улицы, которая так и называлась Синадиновской (позже известна как улица 28 июня, а ныне носит имя Влайку Пыркэлаба, личности никому не известной, якобы свояка господаря Штефана чел Маре, который будто бы подарил родичу сельцо Кишинэу). Когда греческую церковь в советское время приспосабливали под выставочный зал молдавских вин, вскрыли мозаичные полы, под которыми находилась семейная усыпальница Синадино, и её, как водится, разграбили, а кости почётных граждан Бессарабии выбросили на помойку. В этом отношении братьям Чуфли повезло больше: и склеп не порушили, и сохранилась улица, носящая их имя, а о Синадино никто и не вспоминает.

Грузинская княжеская семья Дадиани заказала Бернардацци проектирование и строительство настоящего дворца на улице Киевской. Особую нарядность этому двухэтажному сооружению под черепичной крышей придаёт сочетание местного известняка-ракушечника с красным кирпичом. Сочетание кирпича и котельца стало излюбленным, «фирменным» стилем Бернардацци. В полном соответствии с неповторимым фасадом особняка находится его впечатляющий интерьер. Просторный вестибюль, парадный характер лестниц, ведущих на второй этаж, обилие света и воздуха предваряют удачное распределение дальнейшего пространства на учебные классы. В этом роскошном здании располагалась женская гимназия, первой директрисой которой стала княгиня Наталия Дадиани. В первые послевоенные годы в нём размещался ЦК компартии Молдавии, затем – другие учреждения, последнее десятилетие там царит мерзость запустения под видом нескончаемого ремонта.

По заказу княгини Ефросинии Вяземской (урождённой Крупенской) на улице Пушкина в конце XIX века была построена церковная капелла по проекту Александра Бернардацци. Она 30 лет по прихоти владелицы стояла под замком и только в 1924 году, за год до её смерти, была освящена и открыта для молящихся. Её считали домашней капеллой женской гимназии. Сегодня эта капелла носит имя святой Теодоры.

Может показаться, что разговор о прекрасных сооружениях Бернардацци отвлёк нас от основной темы, но я призываю читателя задуматься, а обрёл бы верхний Кишинёв облик европейского города, если бы российские власти не озаботились тем, чтобы приблизить окраинный провинциальный город к европейским стандартам? Совершенно очевидно, что русификация края в ХIХ столетии означала не подавление национальной культуры, а её развитие путём включения в европейское русло христианской цивилизации.

Своим превращением в европейский город Кишинёв более всего обязан двум его преданным гражданам: городскому архитектору Александру Бернардацци, итальянцу, который официально пребывал в этой должности двадцать два года начиная с 1855-го, стал первым почётным гражданином Кишинёва и занимался его благоустройством, даже когда переехал в соседнюю Одессу, т. е. до конца дней своих (он умер в 1907 году и был похоронен в Кишинёве), и обрусевшему немцу Карлу Шмидту, который двадцать шесть лет (с 1877-го по 1903 год) был его градоначальником.

Уроженец Бессарабии, выпускник кишинёвской гимназии, Карл Шмидт получил образование в Киевском университете на физикоматематическом факультете и в Одесском университете на юридическом факультете, став доктором юридических наук. В должности следователя по уголовным делам кишинёвского округа, а затем мирового судьи он добился больших успехов и стал городским головой в возрасте тридцати одного года. Два инородца, но какой след они оставили на земле Бессарабии!

Немаловажным событием, стимулировавшим перемены к лучшему, явился визит императора Александра II в Кишинёв с 11-го по 19 апреля 1877 года. Царя сопровождали генералы, министры, почти все будущие премьер-министры (пока ещё в младших чинах). К этому времени в Кишинёве уже существовало трёхэтажное здание железнодорожного вокзала, построенное по проекту Бернардацци и поражавшее современников законченностью форм и изяществом. Его открытие состоялось 15 августа 1871 года. Тогда к его перрону прибыл встреченный ликующей толпой первый поезд из Одессы. Двигался он медленно, дорога заняла 7 часов. Вскоре было открыто сообщение между Тирасполем и Кишинёвом. Оттуда и прибыл на кишинёвский вокзал императорский поезд.

Царя торжественно встречали на Полицейской площади, по соседству с Митрополией (на месте нынешнего Органного зала и примэрии). По всему пути следования государя и его свиту приветствовали толпы горожан, вдоль дороги по обеим сторонам в почётном карауле стояли офицеры расквартированных в Кишинёве полков, учащиеся военного училища и гимназисты старших классов. Остановился царь в новом губернаторском доме, расположенном на Московской улице, которая после этого визита получила название Александровской. Дом не сохранился, а стоял он на месте нынешнего Оперного театра.

На следующий день на Скаковом поле (Рышкановка) при огромном стечении народа, несмотря на пасмурную погоду, царь и высшее командование произвели смотр войскам. В Кишинёве стояли 53-й Волынский и 54-й Минский пехотные полки, а также 8-й драгунский Лубенский полк, здесь же находилась штаб-квартира 14-й пехотной дивизии генерала Драгомирова, 8-й кавалерийской и 14-й артиллерийской бригад, расквартированных в Бессарабии. Вместе с русскими солдатами в смотре участвовали молдавские волонтёры и три дружины болгарских ополченцев. На их снаряжение деньги по подписке собирали по всей России. После напутственного молебна архиепископ Кишинёвский и Хотинский Павел торжественно огласил подписанный царём манифест о начале войны с Османской империей во имя «защиты братьев-славян». При его чтении император даже прослезился. Когда архиепископ обратился к воинству для заключительной молитвы, Александр II скомандовал: «Батальоны, на колени!» Как один все ряды и сам государь склонились к земле. Напутствуя напоследок войска, царь пожелал им вернуться со славой и обнял брата своего Николая Николаевича, который уже год находился в Кишинёве и выступал в поход главнокомандующим. Это было событие европейского масштаба, и имя Кишинёва замелькало в зарубежной прессе. Позднее на этом памятном месте Рышкановки будут поставлены часовня, обелиск и открыт инвалидный дом.

Почти все дни пребывания императора в Кишинёве лили дожди, его передвижение по раскисшим немощёным улицам стало проблемой. Тем не менее, он посетил собор, Митрополию, семинарию, Епархиальное училище и больницы. Новый градоначальник, Карл Шмидт, после отъезда Александра II озаботился в первую очередь состоянием мостовых. Это был 1877 год, ответственное время начавшейся русско-турецкой войны. Память об этих событиях сохранила картина Айвазовского «Угощение солдат на кишинёвском вокзале в 1877 году». Шмидт должен был организовывать транзит армии на Балканы, её снабжение, подготовить лазареты для раненых. И всё это при том, что Кишинёв, являясь губернским городом де-юре, отнюдь ещё не был таковым де-факто, хотя улица Губернская (ныне Пушкинская) уже существовала. Однако благотворные перемены уже стали заметны и в поведении горожан.

В 1879 году через Кишинёв с Балкан возвращалась из похода русская Дунайская армия – кто «со щитом», а кто и «на щите». В честь победы на Соборной площади проходила встреча войск. Евреи города вели себя отнюдь не так, как во времена Пушкина на похоронах митрополита Гавриила, т. е. спокойно-отстранённо, нет, на этот раз они разделяли общее ликование. Среди солдат Подольского полка, который первым форсировал Дунай и отчаянно рубился с врагом, было много солдат-евреев. Кишинёвские евреи гордились единоверцами, приобщившись через них к делу государственному, а молодёжь чувствовала себя так, будто это она вместе с солдатами преодолевала перевалы, карабкаясь по узким тропам, переплывала реки под огнём противника, неслась в атаку с криками «ура!». Сердца кишинёвских евреев полнились, наконец-то, не страхом, а патриотической гордостью. Солдаты-евреи после завершения торжеств на Соборной площади строем отправились в синагогу и там подарили её прихожанам новый свиток Торы. Событие это долго обсуждалось в городе. Почти за три четверти века кишинёвское еврейство изменилось.

Визиты монарших особ в губернские города России всегда имели благотворные последствия. Десятью годами ранее, 13 июня 1867 года, Кишинёв посетила проездом, направляясь в Крым, императрица Мария Александровна с сыновьями и дочерью. Этот визит стал большим событием для горожан. К приезду императрицы было сооружено несколько арок, одна из них – по проекту самого Бернардацци. В девичестве принцесса Гессен-Дармштадтская отличалась редкой красотой и славилась своей добротой. Своему супругу Александру II, который влюбился в неё и женился ещё цесаревичем, она была предана беспредельно, жила его интересами и накануне русско-турецкой войны 1877–1878 годов открыла первое в России отделение Красного Креста и организовала много военных лазаретов.

В Кишинёве к моменту прибытия туда императрицы уже три года функционировало Женское епархиальное училище. Оно существовало первоначально на пожертвования горожан, причём учителя работали в нём бесплатно, на общественных началах. Традиция благотворительности утвердилась в Кишинёве в русско-молдавских кругах сравнительно недавно, на зато принесла богатые плоды. В 1845 году Егор (Йоргу) Бальш (будущий предводитель дворянства, близкий родственник, если не сын того Бальша, который повздорил с Пушкиным) учредил детский приют для ста мальчиков-сирот. Это было первое христианское благотворительное учреждение в городе. Основатель руководил им вплоть до смерти (в 1858 году).

А что касается Епархиального училища, то строительство здания для него началось после визита в Кишинёв императрицы. Поскольку в Епархиальном училище намеревались открыть и отделение для обучения фельдшериц и акушерок, интерес императрицы к нему был понятен. Учитывая этот интерес, губернские и городские власти расстарались и не поскупились на проект. Фундаментальное здание возвели на холме между тюремным замком и строящимся вокзалом. При Карле Шмидте директрисой этого заведения была Элиза Володковская (в 1877–1906 годы), в училище обучались 500 девушек. Оно готовило учительниц и медработников среднего звена. Бессарабские священнослужители обычно выбирали себе жён из числа выпускниц этого училища.

Итак, первой заботой Шмидта, как и Бернардацци, стало избавление от грязи, т. е. мощение улиц и обеспечение города водой. Тут их интересы полностью совпали, и они стали союзниками. Водопровод, сработанный рабами в Древнем Риме до нашей эры, появился в Кишинёве лишь в 1892 году усилиями русифицированных итальянца и немца. Местные радетели о счастье коренного народа смогли ему предложить сто лет спустя лишь копию бронзовой римской волчицы, вскормившей Ромула и Рема (в просторечии – «лупойки»), которую установили перед зданием нынешнего Исторического музея, чтобы понимало коренное население, откуда оно пошло есть. Власть предержащим кажется, что они осчастливят граждан, внушив им мысль о причастности к римскому величию. С ними можно было бы поспорить, но экскурс в историю уведёт нас в глубь веков, нам же следует вернуться в последние десятилетия ХIХ столетия. Именно тогда Карл Шмидт и Бернардацци замостили булыжником город, провели водопровод, канализацию и электричество. Стоит ли удивляться, что по предложению горожан улица Гостиная (в прошлом Каушанская), на которой градоначальник проживал в скромном одноэтажном доме (дом сохранился!), стала носить его имя, причём это произошло при его жизни, и он ещё тридцать лет жил на улице Шмидтовской. Умер Карл Шмидт в 1927 году, и при румынах улица не была переименована. После 1945 года она стала Сталинградской. А Бернардацци, хотя и переехал в 1878 году в Одессу, связи с родным городом не терял, и до самой смерти продолжал благоустраивать Кишинёв.

С ростом города рос чиновничий аппарат, всё больше людей обращалось в Городскую думу. Благодаря усилиям Шмидта решено было строить специальное здание. Был выделен участок земли на Полицейском поле. В проектировании участвовал Александр Бернардацци и Митрофан Еллади. Фасадом здание выходило на Александровскую улицу, а боком смотрело на Синадиновскую. Восстановленное после войны, оно и сейчас напоминает дворец в духе флорентийской готики. Мощное ограждение балкона второго этажа, зубчатые очертания над воротами и рельефный герб города – всё это должно было подчеркнуть силу городской власти губернской столицы. Объёмно выполненные львиные головы в циркульном обрамлении между окнами, в верхней части стены второго этажа, вдоль всего главного фасада здания также должны были символизировать незыблемость общественного строя.

Львы расположились и у подножья прекрасного здания Государственного Банка/Биржи, к проекту которого свою руку приложил и Бернардацци, но сам проект создал инженер-архитектор Михаил Чекеруль-Куш. Здание уцелело в годы войны. Фигура Меркурия, покровителя торговли, до недавнего времени венчала его купол, но нагота античного божества то ли вызывала зависть, то ли оскорбляла нравственное чувство главного партийного руководителя, молдавского сельского пуританина И.И.Бодюла, и было приказано подвергнуть языческого бога полной кастрации. То ли Меркурий не вынес ампутации, то ли по другой причине, но статуя начала разрушаться, и её убрали с глаз долой. В здании сейчас – Органный зал. Львы выстояли, а общественный строй рухнул.

Непременным атрибутом погибшего общественного строя было Благородное собрание, или Дворянский дом. Он находился в самом центре Кишинёва рядом с городским садом. Поначалу на его месте красовался Английский клуб. Мода на всё английское утвердилась в высших дворянских кругах ещё во времена Пушкина (Онегин уже был «как денди лондонский одет»). Кишинёвский английский клуб простоял недолго, в 1886 году во время сильного пожара сгорел дотла. Но уже через два года на этом месте по проекту австрийского архитектора Генриха Лонски поднялось двухэтажное здание Благородного собрания, выполненное в классическом стиле с элементами барокко. Здесь устраивались балы (в том числе и благотворительные), подготовка к которым сама по себе была длительным и волнующим процессом. Балы бывали обычные, костюмированные и маскарады. В «хорошем обществе» балы были одним из основных каналов знакомств, выходящих за пределы тесного семейно-родственного и дружеского круга. В Благородном собрании проходили благотворительные Рождественские базары, дамы демонстрировали наряды лучших модных домов Парижа и Вены, мужчины играли в карты (начинали днём, а заканчивали на рассвете), кое-кто листал свежие газеты, не только местные, но и европейские, а кто-то гонял бильярдные шары. Здесь была сосредоточена вся светская жизнь Кишинёва.

В 1897 году в этом здании впервые в Бессарабии состоялся показ кинофильма. Ленту привёз из Парижа Феликс Мастин, кинооператор известной фирмы «Люмьер». Братья Люмьеры были основателями мирового кинематографа. Первые фильмы были короткометражными, беззвучными и не игровыми, а видовыми. Время сюжетных фильмов и звёзд экрана немого кино наступит только в начале ХХ века. Пока же, когда на экране паровоз приближался и как бы наезжал на зрителей, дамы визжали от страха. Песенка с припевом: «Ты лети, лети, моя машина, ой как много крутится колёс! Ах, какая чудная картина, когда по рельсам мчится паровоз!» – появилась позже, но впечатление от движущихся кадров было потрясающее. Не менее восторженно были встречены три короткие ленты, снятые Мастином прямо в Кишинёве.

На них предстали сцены из учения Лубенского драгунского (бывшего гусарского) полка, расквартированного в городе, которым командовал генерал французского происхождения принц Луи Наполеон. Потрясённая благородная публика неистовствовала. Пройдёт не так уж много времени, и в Кишинёве появятся кинозалы и синематографы, начнутся регулярные демонстрации фильмов.

В 1912 году к столетнему юбилею вхождения Бессарабии в Россию последний предводитель дворянства А.Н.Крупенский издал «Краткий очерк о бессарабском дворянстве». Список был весьма внушителен, многие бессарабцы занимали в российском государстве значительные и ответственные посты. Самым впечатляющим примером может служить Сергей Юльевич Витте, выпускник кишинёвской гимназии № 1 и математического факультета Одесского университета, начинавший станционным смотрителем, дослужившийся до министра путей сообщения империи, затем он стал министром финансов и наконец – Председателем правительства России.

Работая по ведомству путей сообщения, Витте несколько раз посещал Кишинёв в связи со строительством железнодорожных веток Кишинёв – Бендеры и Кишинёв – Унгены, последняя была важна для предстоящей русско-турецкой войны 1877–1878 годов. В своих мемуарах Витте немало места уделил Кишинёву. Женившийся вторым браком на Матильде Лисаневич, разведённой женщине родом из Одессы (дал мужу отступного 20 тысяч рублей, чтобы получить развод), он нисколько не смутился её еврейским происхождением. Император Александр III отреагировал так: «По мне, пусть женится хоть на козе, лишь бы дело шло». Дело шло: Витте был сильным технократом, реформатором, он стабилизировал финансы, ввёл твёрдый рубль на золотой основе. Но министр внутренних дел В.К. Плеве, сторонник русско-японской войны, «подсидел» Витте, который ей отчаянно противился. История подтвердила правоту воспитанника кишинёвской гимназии…