Текст книги "Инквизиция, ересь и колдовство. «Молот ведьм»"

Здесь я считаю необходимым подчеркнуть, что речь идет именно о текстах, созданных в книжной культуре, сильно отличавшейся от знакомой нам. Тексты, в которых историки сейчас видят прежде всего демонологические трактаты, современники далеко не всегда рассматривали как собственно книги. Такого статуса, например, не могло быть у заметки хрониста о последних событиях в регионе.

Все эти сочинения сильно отличались между собой по стилистическим особенностям и дальнейшей судьбе, что не должно нас удивлять. Ведь до изобретения Иоганном Гутенбергом печатного станка многие книги существовали в одном или нескольких экземплярах, доступ к которым для широкой публики был практически исключен. Книжное знание было достоянием очень немногих, и на это обстоятельство следует обращать особое внимание, чтобы избежать распространенной ошибки в понимании ситуации.

Так, если обсуждать демонологию как самостоятельное направление или «жанр» (последний термин можно использовать только с большой долей условности), то появление пятнадцати – двадцати сочинений на протяжении менее чем столетия покажется признаком высокой актуальности злонамеренного колдовства как широко обсуждаемой темы.

Если же мы будем исходить из того, что XV в. ознаменовался всплеском европейской интеллектуальной жизни, тот же самый показатель будет свидетельствовать о том, что maleficia привлекало внимание современников в числе других злободневных проблем. Однако при этом оно не выходило на первый план обсуждений в течение длительного времени.

Как мы увидим далее, даже для Генриха Инститориса ведьмы и их преступления не были центральной темой. В свете того, что мы знаем о литературном наследии этого человека, можно с уверенностью констатировать, что они интересовали его только как одна из особо важных проблем «новых времен» (modernis temporibus). Но не более того.

Первые демонологические сочинения были написаны до изобретения печатаного станка, и большинству из них было суждено навсегда остаться в догутенберговском мире, так и не обретя собственных печатных публикаций.

Историки традиционно обращают большое внимание на серию сочинений о колдовстве, появившихся во второй четверти XV в. в альпийском регионе, включавшем в себя территорию Аостской долины (также известную как Валле-д’Аоста – ит. Val d’Aoste), кантонов Берн (Bern) и Вале (Valais), диоцеза Лозанна (Lausanne), а также исторической области Франции Дофине (Dauphiné)[64]64
  Тогоева О.И. Реальность или иллюзия? Теория и практика ранних ведовских процессов в Западной Европе (XIII–XV века) // In Umbra: Демонология как семиотическая система. М., 2013. Вып. 2. С. 64–65. Decker R. Witchcraft & the Papacy: An account drawing on the formerly secret records of the Roman Inquisition. Charlottesvile & London, 2008. P. 42–43. Kieckhefer R. The First Wave of Trials for Diabolical Witchcraft // The Oxford Handbook of Witchcraft in Early Modern Europe and Colonial America. Oxford, 2013. P. 160–165.


[Закрыть]. Так, немецкий историк Р. Декер отмечал, что пять наиболее значимых трактатов были написаны в течение пятнадцати лет[65]65
  Decker R. Op. cit. P. 42–43.


[Закрыть]. К ним относятся «Записка» Иоганна (Ханса) Фрюнда, «Муравейник», (Formicarius) Иоганна Нидера, анонимный трактат «Ошибки газариев» (Errores Gazariorum), сочинение «Относительно ошибок магов и колдунов» (Ut magorum et maleficorum errores) Клода Толозана.

Большой известностью среди ранних сочинений о злонамеренном колдовстве обладал только трактат доминиканца Иоганна Нидера Formicarius («Муравейник»), написанный в 1437–1438 гг. и дошедший до нас в 26 атрибутированных рукописях. Кроме того, «Муравейник» оказался единственным из сочинений «парадигмы Лозанны», сумевшим преодолеть забвение, связанное с полувековой паузой между преследованием ведьм в альпийском регионе (1430-е гг.) и активностью Генриха Инститориса (1480-е гг.) и занять свое собственное место в эпоху книгопечатания. Популярность книги предопределила интерес к ней в новых условиях: первое издание (editio princeps) Formicarius вышло в 1470 г. в Базеле, последнее – в 1692 г. в Хельмштадте.

Всего насчитывается три издания, относящихся к периоду инкунабул. Еще как минимум пять вышли до конца XVII в. Помимо этого, как приложение к Malleus Maleficarum, периодически публиковалась пятая часть трактата, посвященная злонамеренному колдовству[66]66
  Рассел Дж. Б. Колдовство и ведьмы … С. 432; Bailey M.D. Battling Demons: Witchcraft, Heresy and Reform in the Late Middle Ages. Pennsylvania, 2003. P. 151–156; Klaniczay G. The Process of Trance, Heavenly and Diabolic Apparitions in Johannes Nider’s Formicarius // Collegium Budapest Institute for Advanced Studies. Discussion Papers Series. № 65. June 2003. P. 6; Tschacher W. Der Formicarius des Johannes Nider von 1437/38. Studien zu den Anfängen der europäischen Hexenverfolgungen im Spätmittelalter. Aachen, 2000. S. 83–125.


[Закрыть].

Своеобразным показателем успеха сочинения стали массированные заимствования. Из «Муравейника» в трактат «брата Генриха из Шлеттштадта» перекочевали обширные фрагменты текста, включающие как «примеры», так и теоретические рассуждения. Для сравнения просто укажем, что Preceptorium divine legis («Наставление в Божественном законе»), другое сочинение Нидера сугубо богословской направленности, выдержало 17 печатных изданий только до конца XV в. Причем шесть из них увидели свет до 1472 г.[67]67
  Klaniczay G. Op. cit. P. 5–6.


[Закрыть]

На фоне этого книжного триумфа известность остальных ранних демонологических трактатов поражает своей скромностью. Однако было бы большой ошибкой игнорировать их как малозначительные. Как отмечала в своей работе Э.Л. Эйзенстайн, получение и обработка количественных данных о создании и производстве рукописных копий представляет собой чрезвычайно сложную задачу[68]68
  Eisenstein E. L. Op.cit. P. 15–16.


[Закрыть]. Я должен добавить к этому то, что акцент на числе дошедших до нас списков того или иного сочинения может ввести нас в заблуждение, поскольку оставляет без внимания взаимосвязь текста и устного слова. Идеи, которые содержали первые книги о злонамеренном колдовстве, могли обсуждаться в ходе главного события в жизни Католической церкви этого периода – Вселенского собора в г. Базеле (1431–1449 гг.).

Более того, основным способом передачи информации служило устное слово, которое занимало в те времена доминирующее положение. Поэтому нам необходимо обратить внимание на роль проповеди как специфической формы словесности.

Об опасностях злонамеренного колдовства (maleficia) проповедовали такие известные личности, как францисканец Бернардин Сиенский и епископ Бриксена Николай Кузанский. Отметим также, что Генрих Инститорис до того, как он написал Malleus Maleficarum, должен был излагать свои мысли на эту тему именно в виде проповеди (как того требовала булла Summis desiderantes affectibus). Самый яркий случай «циркуляции» информации из письменной среды в устную, на мой взгляд, произошел в Страсбурге во время Великого поста 1508 г. Тогда в соборе Девы Марии (Liebfrauenmünster zu Straßburg) выступал Иоганн Гейлер фон Кайзерсберг (Johannes Geiler von Kaysersberg, 1445–1510), священник и профессор теологии, а также друг знаменитого писателя-гуманиста Себастьяна Бранта, с серией проповедей, затрагивающих колдовство и другие распространенные суеверия. В своих суждениях на эти темы «доктор Кайзерсберг» (doctor Keisersperg – sic!) основывался на сочинениях Иоганна Нидера Formicarius и Preceptorium divine legis – так идеи, впервые сформулированные на латыни в 1438 г., были озвучены уже по-немецки спустя семьдесят лет в широкой аудитории. Популярность Гейлера из Кайзерсберга как проповедника была настолько велика, что специально для него магистрат Страсбурга заказал новую кафедру в собор. Уже после его смерти тексты проповедей были опубликованы францисканцем Иоганнесом Паули под названием Die Emeis («Муравейник»)[69]69
  Geiler von Kaysersberg, Johannes. Die Emeis oder Quadragesimale Straßburg 1516.


[Закрыть] – так обрела свое второе рождение метафора Иоганна Нидера. Эта ситуация показывает, что на протяжении длительного периода информация передавалась как посредством печати, так и изустно; эти два способа коммуникации взаимно дополняли друг друга и зачастую пересекались.

К реалиям XV–XVI вв. вполне применимо наблюдение А.Я. Гуревича, обращавшего внимание на то, что «жизненная информация на всех социальных уровнях распространялась почти исключительно путем прямого общения. Источник сведений, которым располагал индивид, – по преимуществу устный рассказ. Такому способу коммуникации более чем какому-либо другому присущи некритичность в оценке информации, вера на слово, подверженность искажениям, которые вызывались многими и разнообразными факторами. Поступающие сведения, не будучи жестко и однозначно зафиксированы, легко перерабатывались механизмом коллективного восприятия по законам фольклорного сознания, приводились в соответствие с ранее существовавшими представлениями, подгонялись под привычные клише»[70]70
  Гуревич А.Я. Проблемы средневековой народной культуры // Гуревич А.Я. Избранные труды: культура средневековой Европы. СПб. 2006. С. 34.


[Закрыть]. Это наблюдение следует относить не только к слушателям и проповедникам, но и к авторам текстов о злонамеренном колдовстве. Пересказ идей Нидера Иоганном Гейлером фон Кайзерсберг и последовавшая за ним публикация со всей убедительностью продемонстрировала, как из ситуации устного обсуждения рождалась новая книга.

Одними из последних среди демонологических сочинений XV века из числа существовавших в условиях параллельного распространения в рукописях и печатных изданиях стали две небольшие работы доминиканца Иеронима Висконти, возглавлявшего орденскую провинцию Ломбардия в 1465–1478 гг. Если оценивать формально, известность этого автора была очень невелика, поскольку нам известно только о трех ранних списках[71]71
  Ostorero M. Visconti, Girolamo (Hieronymus Vicecomes) // Encyclopedia of Witchcraft. The Western Tradition. Santa Barbara, 2006. P. 1171.


[Закрыть], а также об инкунабуле 1490 года[72]72
  Visconti 1490.


[Закрыть]. Печатное издание появилось уже после смерти самого автора и выхода Malleus Maleficarum. Вместе с тем высокое положение брата Иеронима в ордене и то обстоятельство, что в Ломбардии одновременно шли ведовские процессы, свидетельствуют о том, что его идеи должны были широко обсуждаться на пике преследований.

Все сочинения, которые мы обсуждали ранее, объединяет принадлежность к церковной традиции. На этом фоне выглядит совершенно неожиданным успех, выпавший на долю книги Ульриха Молитора, доктора обоих прав (светского и церковного) из города Констанца.

Историография расходится в оценке количества изданий De laniis et phitonicis mulieribus. Однако цифры все равно оказываются впечатляющими. Р. Мюшембле отмечает наличие 15 его изданий с 1489 по 1600 г.[73]73
  Мюшембле Р. Очерки по истории дьявола: XII–XX вв. М., 2005. С. 99.


[Закрыть] Отечественный искусствовед Ц.Г. Нессельштраус, исследовавшая декоративное оформление немецкой первопечатной книги, указывает на 14 изданий только до конца XV в.[74]74
  Нессельштраус Ц.Г. Немецкая первопечатная книга: Декорировка и иллюстрации. СПб., 2000. С. 185–186.


[Закрыть] Обращает на себя внимание то, что книга Молитора одновременно увидела свет на латинском (одиннадцать изданий) и немецком (три издания) языках. В целом это соотношение укладывается в господствующую тенденцию того времени в немецком книгопечатании: на 1518 г. 90 % издаваемых произведений приходилось на книги на латинском языке, и даже в 1570 г. их доля составляла 70 %[75]75
  Бах А. История немецкого языка. М., 2005. С. 143.


[Закрыть].

То, что De laniis et phitonicis mulieribus существовало одновременно и на латыни, и на немецком языке, говорит о его чрезвычайной популярности среди современников и ближайших потомков. Этот факт заставляет нас вспомнить о книге «Корабль дураков» Себастьяна Бранта, благодаря своей популярности также ставшей текстом-билингвой.

Количество изданий Formicarius, Malleus Maleficarum и De laniis et phitonicis mulieribus, равно как и практика печатников, способствавшая объединению этих текстов, говорят также о том, что эти книги не утратили своей актуальности. Даже несмотря на появление во второй половине XVI в. новых книг о злонамеренном колдовстве, которые, как показывает исследование Е.Б. Мурзина, выдерживали около 4–10 переизданий в течение нескольких десятилетий[76]76
  Мурзин Е.Б. Трактаты немецких авторов второй половины XVI в. о колдовстве и ведьмах // Книга в культуре Возрождения. М., 2002. С. 103.


[Закрыть].

С фантастическим, по меркам того времени, успехом этих трех сочинений резко контрастирует судьба «Нюрнбергского руководства». По своей концепции это сочинение можно считать близким аналогом трактата-триалога Ульриха Молитора. Однако оно так и не стало достоянием широкой публики. Последний эпизод представляется нам важным для понимания общей ситуации, поскольку он демонстрирует наличие архаичных стратегий презентации книги даже в конце XV в.

Для большей наглядности я обобщил основную информацию о 28 изданиях Malleus Maleficarum в таблице, которая составлена по материалам историографии и оцифрованным копиям экземпляров из собрания ряда библиотек[77]77
  Kramer (Institoris). 2015. S. 803; Mackay C.S. Op. cit. P. 170–171; Tschacher W. Op. cit. S. 107–125; Apps L., Gow A. Op. cit. P. 102–103. Саму таблицу составили авторы немецкого перевода. Я внес дополнительную информацию (графы «Указанный автор» и «Примечания»). Даты издания, отмеченные *, установлены по косвенным источникам и являются приблизительными.


[Закрыть].

Таблица 1

Сведения об изданиях Malleus Maleficarum, 1486/1487–1669

К.С. Мэккей обращает внимание на то обстоятельство, что в хронологическом отношении издания «Молота ведьм» группируются по двум периодам с промежутком между ними примерно в полвека[78]78
  Mackay C.S. Op. cit. P. 170–171.


[Закрыть].

Первый период длился с 1486/7 по 1520 г., второй – с 1574 по 1669 г. Для большего удобства я представил оба периода на Картах 1 и 2, которые наглядно показывают, что центры изданий трактата не имеют преемственности между собой. Совпадает только один из них – Лион. Этот французский город в начале XVI в. был фактически периферийным (одно издание в 1519 г.), но стал лидером в конце XVI–XVII вв. (девять изданий с 1595 по 1669 гг.). Более широкая география изданий в первый период демонстрирует меньшее значение индивидуальных интересов конкретных печатников для распространения книги.

Повторно Malleus Maleficarum издавали трое печатников – Петер Драх (г. Шпейер, 3 издания), Антон Кобергер (г. Нюрнберг, 2 издания), Жан Пти (г. Париж, 2 издания). Выпадение из процесса любого из книгоиздателей не повлияло бы на распространение трактата. Само географическое распределение очень красноречиво: за исключением Нюрнберга все города (Шпейер, Кёльн, Париж, Метц, Лион) были центрами диоцезов, а в Кёльне и Париже располагались еще и университеты, тесно связанные с доминиканским орденом.

Карта 1. Издания Malleus Maleficarum, 1486–1523

Стоит добавить, что на посту ректора Кёльнского университета находился Якоб Шпренгер, а от имени профессоров теологического факультета был составлен нотариально заверенный акт о соответствии Malleus Maleficarum католической вере.

На Кёльн также приходится два издания трактата Иоганна Нидера и четыре – Ульриха Молитора, вышедшие до конца XV в. Причем последнее сочинение вышло здесь в латинской версии, несколько отличавшейся от редакций изданий, опубликованных в других городах. Кёльн также оказался единственным городом, упомянутым в булле Иннокентия VIII Summis desiderantes affectibus.

Титульный лист Издание Жана Пти. Париж, 1512

Появление Нюрнберга в числе центров издания также объяснялась церковной конъюнктурой. До Реформации в этом городе были чрезвычайно сильны позиции доминиканцев, а Генрих Инститорис лично преподнес Городскому совету и бургомистру небольшое сочинение о злонамеренном колдовстве (maleficia). Обстоятельства создания «Нюрнбергского руководства» мы будем обсуждать подробнее в Главе 1.2, а здесь в общих чертах остановимся на особенностях книгоиздания в этом городе. Я полагаю, что своей известностью Malleus Maleficarum был обязан прежде всего местному печатнику Антону Кобергеру (Anton Koberger, 1440–1513).

Притча о богаче и Лазаре. Гравюра. Malleus Maleficarum. Париж, 1512 г. Издатель – Жан Пти

Титульный лист трактата De laniis et phitonicis mulieribus ad illustrisimum principem dominum Sigismundum Archiducem austrie tractatus pulcherimus Ульриха Молитора в издании Корнелия Цирикзее. Кёльн, ок. 1499-1500. На титульном листе изображена гравюра «Кухня ведьм» согласно классификации Ц.Г. Нессельштраус

Как отметил Е.Л. Немировский, типография Кобергера в конце XV века была крупнейшим полиграфическим предприятием Европы, на котором действовало 24 печатных станка и работало около ста человек персонала разных специальностей (наборщики, корректоры, иллюстраторы, печатники, переплетчики)[79]79
  Немировский Е.Л. Изобретение Иоганна Гутенберга. Из истории книгопечатания. Технические аспекты. М. 2000. С. 94.


[Закрыть]. Размах предприятия был таков, что его владелец фактически стал монополистом в Нюрнберге, подавив своих конкурентов – как выяснила Ц.Г. Нессельштраус, некоторые из них покинули город, другие вынуждены были ограничиться изданием листовок и альманахов или выполнять работы по заказам Кобергера[80]80
  Нессельштраус Ц. Г. Указ. соч. С. 197.


[Закрыть]. Однако главная особенность заключалась в чрезвычайно развитой системе сбыта книжной продукции – отделения фирмы были представлены в Бреслау (сейчас – Вроцлав на территории Польши), Кракове, Вене, Венеции, Милане, Париже и Лионе, а также на него работали торговцы, странствовавшие по дорогам Европы[81]81
  Schoch R. A Century of Nuremberg Printmaking // Gothic and Renaissance Art in Nuremberg, 1300–1550. Munich, 1986. P. 96


[Закрыть]. По данным Е.Л. Немировского, типография действовала с 1470 по 1504 г., выпустив в свет около 220 изданий; среди них своего рода шедевром стала «Всемирная хроника» (Liber Chronicarum, 1493 г.) нюрнбергского гуманиста и врача Хартмана Шеделя (Hartmann Schedel, 1440–1514 гг.)[82]82
  Издание на латинском языке – Schedel, Hartmann. Liber c[h]ronicarum cum figuris et ymagi[ni]bus ab inicio mu[n]di. Nuremberge, 1493.; на немецком – Schedel, Hartmann. Das buch der Cronicken vnd gedechtnus wirdigern geschichte[n]. Nuremberge, 1493. В качестве иллюстраций я использовал ряд гравюр из немецкого издания этой книги.


[Закрыть], насчитывавшая 1809 иллюстраций, отпечатанных с 645 досок[83]83
  Немировский Е.Л. Указ соч. С. 94.


[Закрыть]. Тематика изданных Антоном Кобергером книг включала латинские Библии, комментарии к ним, сочинения отцов церкви, средневековые энциклопедические компендиумы, трактаты схоластов и труды по праву[84]84
  Нессельштраус Ц. Г. Указ. соч. С. 197.


[Закрыть].

Титульный лист Malleus Maleficarum. Нюрнберг, 1519 г. Издатель – Фридрих Пайп. Это единственное из ранних изданий трактата, в котором на титульном листе упомянуты имена авторов

Malleus Maleficarum и авторский сборник Инститориса Tractatus varii cum sermonibus plurimis contra quattuor errores novissime exortos adversus divinissimum eucharistie sacramentum («Различные трактаты со многими проповедями против четырех новейших ошибок, восходящих к наибожественнейшему таинству Евхаристии», 1496 г.) практически идеально соответствовали интересам издателя. Добавлю здесь еще один штрих: после выхода в свет «Молота ведьм» у Кобергера других прижизненных изданий трактата больше не было. Это выглядит так, будто немецкий инквизитор решил, что большего успеха для этой книги достичь уже нельзя, и сосредоточился на других сочинениях.

Обращает на себя внимание то обстоятельство, что Нюрнберг и Кёльн, как и Шпейер, являлись городами, в которых до 20-х гг. XVI в. вышли по два или три издания Malleus Maleficarum (максимальный показатель для первого периода), но которые так и не стали в данный период центрами массовой охоты на ведьм, хотя в них были очень сильны позиции доминиканцев. Кёльн станет центром широкомасштабных преследований только в 20-е годы XVII в.[85]85
  Becker T. P. Cologne // Encyclopedia of Witchcraft. The Western Tradition. Santa Barbara, 2006. P. 199–200.


[Закрыть], т. е. спустя сто лет после того, как в нем последний раз отпечатали этот зловещий трактат. Кроме того, для Кёльна (в меньшей степени) и Меца (в большей) характерна общая закономерность – изданию Malleus Maleficarum в этих городах предшествовали систематически повторяющиеся ведовские процессы второй половины XV в. с частыми смертными приговорами (подробнее – см. Приложение. «Общая хронология событий»). Другими словами, локальная специфика заключалась в том, что локальный интерес к этому сочинению Инститориса может объясняться уже сложившейся практикой преследований за преступления злонамеренного колдовства (maleficia).

Распахнутая пасть Ада, в которой демоны терзают грешников. Гравюра. Malleus Maleficarum. Кёльн, 1511 г. Издатель – Генрих фон Нёйсс.

Титульный лист Malleus Maleficarum . Лион, 1519 г. Издатель – Жан Марион

Второй период характеризуется диаметрально противоположной картиной – на два предприятия приходится абсолютное большинство изданий. В издательстве Николая Бассея (г. Франкфурт-на-Майне) увидело свет четыре, в семейном деле Ландри (г. Лион) – семь. Другими словами, одиннадцать из пятнадцати изданий второй волны приходятся на две печатни. Это обстоятельство говорит о том, что во второй период издание Malleus Maleficarum стало коммерческим предприятием отдельных издателей, значение которых для распространения книги оказалось ключевым. По всей видимости, демонология представляла большой интерес для Бассея – в его печатне вышли еще три издания Malleus Maleficarum, а также сборник «Собрание о чародеях» (Theatrum de Veneficis), включавший в себя чуть меньше двух десятков сочинений на тему колдовства[86]86
  Theatrum de veneficis: Das ist, Von Teuffelsgespenst, Zauberern und Giftbereitern. Hg. von Abraham Saur. Frankfurt / Main: Nicolaus Basseus, 1586. Е.Б. Мурзин предложил переводить название как «Театр чародеев» (Мурзин Е.Б. Указ. соч. С. 104), но при определенной красоте такой вариант игнорирует многозначность термина theatrum в средневековой латыни.


[Закрыть].

Карта 2. Издания Malleus Maleficarum, 1574–1669

К.С. Мэккей высказывал предположение, что появление венецианских изданий имеет сходное объяснение – их печатали для продажи в Германии[87]87
  Mackay C.S. Op. cit. P. 171.


[Закрыть]. Я полагаю, что исходный запрос проистекал, во-первых, из амбиций кардинала Сципиона Ребиба и венецианского духовенства, которое было очень активно в обсуждении различных вопросов религиозного характера. Так, в 1495 г. в Венеции проходил публичный диспут о способах почитания таинства Евхаристии, в котором принимал участие не кто иной, как Генрих Инститорис. А во-вторых, этот запрос был обусловлен сложными отношениями Венецианской республики и Инквизиции в первой половине XVI в.[88]88
  Decker R. Op. cit. P. 61–74.


[Закрыть] Интерес же к трактату со стороны университетов и епископских администраций становится менее очевидным.

Все издания Malleus Maleficarum, вышедшие из печати начиная с 1574 г., представляют собой текст, отличавшийся от первоначального варианта. Его редакция преодолела «кухонную латынь» оригинала и приблизила книгу к языку классических авторов и ожиданиям наиболее образованных читателей. В этом смысле мы можем говорить о том, что произошла своеобразная «филологическая гуманизация» этой книги.

Последнее обстоятельство интересно в свете некогда популярной дискуссии о том, к какому хронологическому периоду стоит относить охоту на ведьм – Средневековью или Возрождению. В настоящее время такая постановка вопроса кажется несколько надуманной, однако само обсуждение позволило в свое время обозначить интересные нюансы. Помимо грамматики и орфографии существенные изменения имели место во внешнем оформлении изданий трактата. Это обстоятельство некогда отметил А.Х. Горфункель. Он обратил внимание на «знаковый смысл употребляемого в инкунабулах и палеотипах шрифта» и констатировал, что для изданий текстов писателей-гуманистов использовалась антиква. Между тем как готический шрифт, независимо от географии изданий, употреблялся в книгах средневековой культурной традиции[89]89
  Горфункель А.Х. «Молот ведьм» – Средневековье или Возрождение? // Культура Возрождения и общество. М., 1986. С. 163.


[Закрыть]. За этими формулировками скрывается различие между двумя типами письма позднего Средневековья, которые в отечественной палеографии получили названия готического и гуманистического[90]90
  См.: Люблинская А.Д. Латинская палеография. М., 1969. С.118–145; Киселева Л.И. Письмо и книга в Западной Европе в средние века. Лекции по латинской палеографии и кодикологии. СПб., 2003. С. 161–196.


[Закрыть]. Поскольку инкунабулы воспроизводили стиль оформления рукописных книг, это различие в них также сохранялась. Далее исследователь указывал на то, что вплоть до середины XVI в. антиква не встречалась в изданиях «Молота ведьм», поскольку культурная принадлежность книги четко осознавалась ее первыми издателями[91]91
  Горфункель А.Х. Указ. соч. С. 164.


[Закрыть]. Развивая эту мысль А.Х. Горфункеля, я хотел бы отметить определенную динамику: если первые издания трактата, относящиеся к периоду инкунабул, действительно ориентировались на рукописные книги (и прежде всего – схоластических авторов), то уже спустя полвека эта разница была преодолена. Во второй половине XVI столетия произошло несколько иное разграничение смысловых рамок шрифтов: антиква утвердилась в латинских текстах, а готический – в немецких.

Наконец, изменения затрагивали саму концепцию книги, которая стараниями издателей превращалась в антологию сочинений о злонамеренном колдовстве (maleficia). Начиная с франкфуртского издания Николая Бассея 1580 года Malleus Maleficarum стал выступать основой расширенных компендиумов, в которых текст трактата дополняли небольшими сочинениями по близкой тематике.

Этот процесс шел по нарастающей. Если в 1580 г. дополнениями стали четыре небольших сочинения (трактаты Бернара Базена, Жана Жерсона, Ульриха Молитора, Томаса Мурнера), то в 1582 г. уже одно большое (пятая книга траката Нидера Formicarius) и восемь маленьких (к уже перечисленным добавились трактаты Иеронима Менги, Феликса Маллеоли (два разных текста), Бартоломея де Спина). Наиболее наглядно эту тенденцию выражает коммерческий подзаголовок второго тома в лионском издании 1615 года: «Второй том Молота ведьм, составленный из многих авторов, чьи имена следующая страница покажет»[92]92
  Mallei Maleficarum ex plurimis auctoribus coadunate; quorum nomina sequens pagella exhibit: tomus secundus. Lugduni, 1615.


[Закрыть]. За этой интригующей надписью скрывалась подборка сочинений, составленная Бассеем и приведенная нами выше.

«Синтез печатника», ситуация, в которой издатель по своему усмотрению создает тематические сборники, вызывал к жизни курьёзы. Таковым можно считать частую комбинацию из Malleus Maleficarum и пятой книги «Муравейника», в значительной мере послужившей источником заимствований для Инститориса. Если предположить, что процесс чтения был непрерывным, то комбинация из заимствующего текста и текста – источника заимствований создавала ощущение тавтологии, буквального повторения аналогичных фрагментов. Аналогичной следует считать и ситуацию с трактатом Ульриха Молитора, также часто публиковавшегося в составе дополнительных подборок к тексту Malleus Maleficarum, поскольку авторы этих двух книг фактически конкурировали из-за экспертного статуса в делах о колдовстве в австрийском городе Инсбрук.

Единственный известный случай перевода (частичного!) Malleus Maleficarum с латыни на европейский язык, относящийся к раннему Новому времени, обнаружила польский историк В. Выпорска[93]93
  Wyporska W. Witchcraft in Early Modern Poland, 1500–1800. New York, 2013. P. 123–124.


[Закрыть]. В 1614 г. увидел свет перевод второй части этого сочинения под названием Młot na czarownice, выполненный Станиславом Зомбковичем (Stanisław Ząmbkowicz). Как отмечает исследовательница, остается только гадать, почему переводчик, будучи юристом, не стал переводить третью часть трактата, посвященную юридическим процедурам. Косвенно это указывает на то, что в качестве руководства для судей Młot na czarownice не использовался. Также не известно упоминаний польского перевода трактата ни в приговорах ведовских процессов, ни в позднейших сочинениях о злонамеренном колдовстве (maleficia) местных авторов.

Титульный лист второго тома Malleus Maleficarum. Лион, 1615 г. Издатель – Пьер Ландри

Титульный лист Młot na czarownice Станислава Зомбковича. Краков, 1614

Вторая часть сочинения «брата Генриха из Шлеттштадта» могла рассматриваться как занимательное чтение в силу своего сенсационного содержания, но не как источник сведений в области права. В. Выпорска также указывает, что польский перевод включал также Formicarius Иоганна Нидера и De Laniis Ульриха Молитора. К сожалению, польский историк не уточняет, перевел ли С. Зомбкович эти два трактата полностью или же только частями. Последнее наиболее вероятно, если принять во внимание объем сочинения Нидера, мало уступавшего в этом Malleus Maleficarum. Сам выбор этих книг для перевода на польский подтверждает их особое положение для демонологии как специфической сферы мысли раннего Нового времени. Отметим тут же, что Польша не знала значительных ведовских процессов, во всяком случае – сопоставимых с теми, что имели место в Священной Римской империи германской нации. В. Выпорска в своем исследовании приводит данные по исторической области Великой Польши, согласно которым с начала XVI и до XIX в. светскими судами было расмотрено 225 дел с более чем 460 обвиняемыми[94]94
  Ibid. P. 30.


[Закрыть]. О ситуации в отдельных городах региона мы можем судить на основе статьи М. Остлинга, которая демонстрирует пик преследований в последней четверти XVII – начале XVIII столетия, при том что в каждой отдельной местности цикл от начала и до конца всегда охватывал около двадцати лет[95]95
  Ostling M. Witchcraft in Poland: Milk and Malifice // The Oxford Handbook of Witchcraft in Early Modern Europe and Colonial America. Oxford, 2013. P. 324.


[Закрыть].

* * *

Как я уже писал выше, начиная с издания Николая Бассея 1580 г. трактат Инститориса начинает обрастать дополнениями в виде текстов других авторов. В этом можно было бы увидеть постепенную утрату оригинальной концепции, если б не одно обстоятельство, присущее этой книге изначально.

По целому ряду вопросов, таких как магические путешествия, превращения, инкубы, позиция Инститориса существенно отличалась от взглядов Иоганна Нидера. Но при этом «брат Генрих из Шлеттштадта» всячески старался подчеркнуть свое почтительное отношение к предшественнику. Последнее выражалось в масштабных заимствованиях, часто включающих значительные фрагменты текста со справочным аппаратом или блоки exempla. С другой стороны, Malleus Maleficarum демонстрирует совпадения с тезисами итальянских доминиканцев, писавших о колдовстве, – прежде всего Иеронима (Джироламо) Висконти.

Современному читателю может показаться странной ситуация, когда на страницах Malleus Maleficarum соседствуют противоречивые истории и высказывания относительно реальности того или иного вида злонамеренного колдовства (maleficia). Однако то, что этот случай не является единственным в своем роде, говорит о специфическом подходе автора трактата.

Позиция Генриха Инститориса в этом вопросе демонстрировала логическое противоречие. С одной стороны, он заявлял преемственность собственных построений по отношению к своему именитому предшественнику, что подкреплялось большим количеством обширных цитат из «Муравейника». С другой же стороны, на страницах Malleus Maleficarum присутствуют тезисы и отдельные experienia (примеры из инквизиционного опыта) в пользу реальности подобных преступлений злонамеренного колдовства.

Эта ситуация представляет значительный интерес, поскольку позволяет охарактеризовать степень преемственности в интерпретации преступлений ведьм в демонологических сочинениях, авторы которых относятся к разным поколениям. Если использовать латинскую терминологию, речь идет о процессе translatio studii, передачи знаний определенного рода в рамках отдельной сферы знаний.

В связи с этим я хотел бы обратиться к предложенной Р. Кикхефером интеллектуальной модели т. н. парадигмы Лозанны, под которой им подразумевается «мифология ведовства, сложившаяся в западной Швейцарии и прилегающих к ней территориях» и включающая в себя специфический набор признаков, характеризующих предполагаемые преступления ведьм в ранних процессах[96]96
  Kieckhefer R. The First Wave… P. 160–165.


[Закрыть].

Сам американский историк скептически оценивает устойчивость данного стереотипа, поскольку содержание инкриминируемых преступлений в сопредельных регионах демонстрировало тенденцию к изменчивости отдельных компонент. Как пример неустойчивости «классической парадигмы» колдовства Р. Кикхефер приводит именно интеллектуальную ситуацию вокруг Malleus Maleficarum. Он отмечает, что, несмотря на значительные заимствования из сочинения Нидера, известные нам сведения об инквизиционной активности Генриха Инститориса демонстрируют мало общего со стереотипами ранних демонологических трактатов[97]97
  Ibid. P. 174.


[Закрыть].

Другим фактором развития демонологии исследователь считает формирование региональных альтернатив «классической парадигме» (т. е. локальных представлений о колдовстве в итальяноязычных регионах) и в этой связи упоминает сочинение Висконти. Однако Р. Кикхефер не усматривает сюжетных параллелей в сочинениях брата Иеронима и демонологических изысканиях немецкого инквизитора[98]98
  Ibid. P. 172.


[Закрыть].

В свою очередь Генрих Инститорис всячески стремился показать свою осведомленность относительно преследований ведьм по ту сторону Альп. Для этого он использовал образ «нашего товарища, инквизитора из Комо», имени которого нигде на протяжении книги не называл.

Г. Ерошек увязывает знакомство с деятельностью «инквизитора из Комо» с путешествием в Рим для получения буллы Папы Иннокентия VIII Summis desiderantes affectibus.[99]99
  Jerouschek G. 500 Years of the Malleus Maleficarum // Malleus Maleficarum 1487 von Heinrich Kramer (Institoris). Hildesheim, Zürich, New York, 1992. Р. XLI.


[Закрыть] Было еще несколько поездок Инститориса до этого во время понтификата Сикста IV. Путь его пролегал через провинцию ордена проповедников Ломбардия, и, по всей видимости, «брат Генрих из Шлеттштадта», повинуясь дисциплине, должен был останавливаться преимущественно в доминиканских конвентах. В этом случае перед ним открывалась возможность обменяться мнениями с братьями по всем самым злободневным вопросам, включая колдовство (подробнее на этом эпизоде я остановлюсь в Главе 2.1).

Можно предположить, что коммуникация носила по преимуществу устный характер, когда на словах передавались самые важные сведения. Например, новости относительно ведовских процессов или содержание книг, написанных и обсуждаемых в конвентах ордена проповедников. Три сохранившихся ранних списка «Книжицы» Иеронима Висконти, о которых я уже писал выше, позволяют нам сделать соответствующее предположение.