Текст книги "Инквизиция, ересь и колдовство. «Молот ведьм»"

1.3. Автор других книг. Полемические и теологические сочинения Генриха Инститориса

«Хотя его помнят сейчас в основном как автора трактата против женщин-ведьм, большая часть из написанного Инститорисом была направлена против еретиков-мужчин»[134]134
  Herzig T. The best-selling demonologist …[электронное издание].


[Закрыть].

Тамар ХЕРЦИГ «Демонологический бестселлер: Malleus Maleficarum Генриха Инститориса»

«Я, Генрих Инститорис, Брат Ордена проповедников, наименее почитаемый среди профессоров теологии, а также генеральный инквизитор еретического нечестия в частях верхней Германии».

Эта самоуничижительная формулировка открывает первую книгу, вышедшую из-под пера нашего автора[135]135
  Ego, Heinricus institoris Frater Ordinis predicatorum inter theologie professores minimus computatus ac heretice pravitatis per partes superioris Alamanie inquisitor generalis (Institoris, Heinrich. Epistula… P. 1.).


[Закрыть]. Мы не должны обманываться – эти строки продиктованы отнюдь не скромностью или неуверенностью начинающего писателя. Перед нами претенциозная попытка заявить о своей значимости: он говорит с позиции доктора теологии и инквизитора, не заботясь о своей популярности. Само по себе такое сочетание регалий уже было убедительным аргументом. Однако самым важным должно было стать расположение одного-единственного читателя, в защиту которого и было написано это сочинение, – папы римского Сикста IV.

Выступив с публичным осуждением сторонников соборного движения в небольшом сочинении «Послание против одного концилиариста, а именно архиепископа Краинского», Генрих Инститорис заявил о себе как о верном стороннике понтифика в сложной для того ситуации. Более того, эта книга стала своего рода манифестом партии сторонников папы в католической церкви. До написания книги, благодаря которой мы сейчас и помним «наименее почитаемого среди профессоров теологии», оставалось чуть более трех лет.

Malleus Maleficarum производит обманчивое впечатление в силу собственной тенденциозности и неаккуратности оформления материала (вспомним здесь хотя бы ложные внутренние ссылки и значительное количество обширных заимствований из других книг). Эти особенности «зловещей книги Средневековья», если проецировать их на личность автора, могут создать ложное впечатление о его интеллектуальных способностях.

Этого искушения не смогли избежать многие историки, поскольку образ недалекого и ангажированного фанатика с извращенными представлениями о человеческой природе лучше соответствовал той мрачной роли, которую сыграл в истории «Молот ведьм». Так П. Зегль, опираясь на многочисленных предшественников, охарактеризовал автора как «паталогического женоненавистника, с его порнографическими фантазиями, навязчивыми идеями и одержимостью сексуальной сферой»[136]136
  Segl P. Op. cit. S. 118.


[Закрыть].

Действительно, брат ордена проповедников Генрих Инститорис написал убийственную книгу, которая, по моему глубокому убеждению, не является показательной для определения как интеллектуального уровня самого автора, так и его места среди современников, также подвизавшихся на интеллектуальном поприще. Нам потребуется на некоторое время абстрагироваться от Malleus Maleficarum и связанных с ним читательских стереотипов, с тем чтобы установить хотя бы некоторые значимые штрихи к портрету его создателя.

Важно подчеркнуть, что эта ситуация не является уникальной. Нечто подобное на примере трудов Жана Жерсона, самого знаменитого французского богослова XV в., описывал Д. Хоббинс, предупреждая исследователей о возможности «логической ловушки», связанной с фокусированием внимания исключительно на истории идей. Эта «ловушка» препятствует правильной оценке значения того или иного автора – так как с этой позиции средневековый автор представляется в лучшем случае популяризатором, а в худшем – вторичным и неоригинальным мыслителем, писавшим на закате лучшей эпохи[137]137
  Hobbins D. The Schoolman as Public Intellectual: Jean Gerson and the Late Medieval Tract // The American Historical Review. 2003. Vol. 108, Issue 5. P. 1331.


[Закрыть].

В качестве выхода из этой ситуации Д. Хоббинс предложил перенести внимание на то, что можно охарактеризовать как «культурное позиционирование» (cultural positioning) интеллектуала позднего Средневековья, т. е. на его общественный статус, его связь с широкой публикой и, таким образом, на его культурную значимость. И далее – «при более широкой постановке вопроса предметом здесь выступает проблема литературного творчества в культуре, ценившей не оригинальность, но приверженность к признанным авторитетам и вечной истине»[138]138
  Ibid.


[Закрыть]. Применительно к появлению трактатов «парадигмы Лозанны» Р. Кикхефер упоминает изменение книжной культуры и особенности воздействия трактатов на читателей на примере исследований Д. Хоббинса[139]139
  Kieckhefer R. The First Wave of Trials… P. 162.


[Закрыть].

Я считаю возможным и продуктивным перенести эти разработки на сочинения Генриха Инститориса, с тем чтобы оценить, подходит ли «наш» доминиканец под предложенную модель «публичного интеллектуала». Но перед этим необходимо дать краткую характеристику основным трудам «брата Генриха из Шлеттштадта». Это особенно важно, учитывая их малую известность по сравнению с его главным детищем – Malleus Maleficarum.

Литературное наследие немецкого инквизитора включает в себя сочинения различной направленности. Здесь есть как прикладные, узкоспециальные тексты о колдовстве, которые представляют собой экспертное мнение, адресованное должностным лицам, так и тексты, посвященные актуальным богословским проблемам (сочинения о таинстве Евхаристии), адресованные широкому кругу образованных людей. Ни одна из этих книг не удостоилась популярности, сопоставимой с Malleus Maleficarum. В Таблице 2 представлены основные сведения об известных на данный момент сочинениях Генриха Инститориса.

Таблица 2

СОЧИНЕНИЯ ГЕНРИХА ИНСТИТОРИСА

«Послание против одного концилиариста, – а именно архиепископа Краинского» представляет собой краткое полемическое сочинение, посвященное дискуссионному вопросу церковной дисциплины. Его нюрнбергское издание насчитывало всего 13 страниц печатного текста. На страницах этого небольшого памфлета Генрих Инститорис выступил в защиту интересов папы римского, «святейшего господина нашего господина Сикста четвертого» (Sanctissimum dominum nostrum dominum (sic!) Sixtum quartum), пытаясь оградить его от нападок сторонников соборного движения в Католической церкви, стремившихся к ограничению единоличной власти ее главы.

Именно этим объясняется выбор пренебрежительной формулировки, которую Инститорис использовал в названии – «один концилиарист, а именно архиепископ Краинский» в адрес доминиканца Андрея (Андреаса) Ямометича (Andreas Jamometić или Zamometić, 1420–1484 гг.), возглавлявшего также орденскую провинцию Греция и отстаивавшего идею церковной реформы в русле начинаний Базельского собора по ограничению личной власти папы (подробнее – см. Главу 3.1).

Генрих Инститорис в своем «Послании» выступает как полемист, бросающий вызов сразу:

а) епископу, т. е. человеку, занимающему более высокое положение в церковной иерархии;

б) брату по доминиканскому ордену, демонстрируя бóльшую лояльность папскому престолу;

в) соборному движению, стремившемуся к обновлению церкви.

Как отмечает П. Зегль, сочинение содержит многочисленные инвективы, направленные лично против архепископа Краинского[140]140
  Segl P. Op. cit. S. 108.


[Закрыть], среди которых едва ли не самым безобидным было ursus vorax, «ненасытный медведь».

Важно подчеркнуть, что «Послание» было не столько личным выпадом против церковного иерарха, с которым автор текста, по всей видимости, не имел каких-либо отношений, сколько предостережением для сторонников соборного движения на местах.

Помимо политических и богословских разногласий есть еще одно обстоятельство, которое проясняет личную вовлеченность Генриха Инститориса в противостояние архиепископа Краинского и папы римского, а именно конфликт интересов вокруг торговли индульгенциями. Как отмечает К.С. Мэккей, будущий автор Malleus Maleficarum на протяжении нескольких лет был занят продажей индульгенций с целью финансирования дальнейшей борьбы с еретиками-гуситами. Однако он не был единственным активным участником на этом поприще. В то же время другие люди активно вели аналогичную деятельность ради организации крестового похода против турок[141]141
  Mackay C.S. Op. cit. P. 88.


[Закрыть].

Memorandum (Vorarbeit) был написан Инститорисом либо поздней осенью 1485 года, либо зимой 1486-го как руководство процессуального характера по преследованию ведьм для епископа Бриксена Георга Гольсера. Причем уже после того как все обвиняемые в инсбрукском процессе были освобождены в конце октября.

Учитывая характер и обстоятельства написания, Memorandum является в большей степени документом инсбрукского инквизиционного делопроизводства, чем собственно книгой. По своему содержанию текст соответствует третьей части написанного позднее «Молота ведьм». В его основе лежит сочинение инквизитора-доминиканца Николая Эймериха с некоторыми расхождениями, позднее исправленными Инститорисом уже в третьей части «Молота ведьм».

Memorandum был составлен по горячим следам после завершения процесса, и Инститорис приводит в нем по памяти те положения, которые, по его мнению, соответствовали «правильной процедуре» дознания. Как отмечает К.С. Мэккей, в тех случаях, когда присутствовало расхождение в положениях Memorandum и Directorium Inquisitorum, в «Молоте ведьм» принималась сторона последнего[142]142
  Ibid. P. 151–152.


[Закрыть].

По всей видимости, основное назначение сочинения заключалось в том, чтобы представить аргументированные возражения против нападок епископской администрации. Memorandum никогда не публиковался. Выражаясь современным правовым языком, Memorandum можно считать своего рода объяснительной запиской солидных объемов, написанной самим инквизитором и приобщенной к материалам ведовского процесса в Инсбруке.

Документ состоит из трех частей, посвященных следующим вопросам:

1) количеству свидетелей – соотносится с текстом Malleus Maleficarum III, 2;

2) доказательствам существования злонамеренного колдовства, предназначавшимся для приходских священников, – не имеет точного аналога;

3) содержанию допроса подозреваемых – Malleus Maleficarum III, 20–32.

К.С. Мэккей обращает внимание на то, что при подготовке к печати своего главного труда Генрих Инститорис исправил все разночтения в пользу процедур, описанных в Directorium Inquisitorum. Это может свидетельствовать о том, что либо Инститорис не взял с собой сочинения Эймериха в Инсбрук, либо же не сохранил для себя копию Memorandum после отъезда из города и был вынужден восстанавливать текст, что называется, с чистого листа.

«Новый трактат о чудесном таинстве евхаристии, что явилось в образе дитя из плоти и крови в освященной гостии»[143]143
  Institoris, Heinrich. Tractatus novus…


[Закрыть] представляет собой небольшой (около 60 печатных страниц), но сложно организованный схоластический текст с большим количеством обсуждаемых вопросов. Т. Херциг предполагает, что Инститорис в этом сочинении осуждает доктринальные ошибки жившего в XI в. монаха Беренгария (или Беренгара) Турского (Berengarius Turonensis, ок. 1000–1088 гг.)[144]144
  Herzig T. The best-selling demonologist…


[Закрыть]. Последний в ходе диспута на основании неких логических постулатов отрицал, что вкушаемые в ходе таинства Евхаристии хлеб и вино «сущностно превращаются» (пресуществляются) в тело и кровь Христовы[145]145
  О Беренгарии Турском, его идеях и дискуссии вокруг них в церковных кругах см. подробнее – Коплстон Ф. Ч. История средневековой философии. М. 1997. С. 82–84.


[Закрыть]. Идеи Беренгария были осуждены Римским церковным собором в 1050 г., а позднее, в 1079 г., церковные иерархи потребовали от него подписать специальный документ, в котором тот должен был подтвердить свою веру в сущностное превращение хлеба и вина в тело и кровь Христа.

Здесь скрывается определенный парадокс, поскольку этот диспут, с точки зрения Церкви, был закончен тогда же, в XI в. – пусть и не в ходе дискуссии, а через применение административного принуждения. Если гипотеза, выдвинутая Т. Херциг, верна, мы можем лучше представить логику Инститориса. Возвращаясь к столь давнему спору, он, по всей видимости, реагировал на сформулированные схожим образом тезисы знакомых ему еретиков XV в., вальденсов и (или) гуситов. Однако у этой версии есть определенные сложности. В отличие от других полемических сочинений «брата Генриха из Шлеттштадта» здесь сравнительно мало внимания уделено тезисам оппонентов, а Беренгарий не упоминается напрямую. Весь текст в большей степени посвящен детальному обсуждению отдельных аспектов чуда пресуществления. Например, таких как значение специфических свойств белого хлеба (alba panis) или возможность увидеть таинство глазами либо человека, либо сверхъестественного существа[146]146
  Особенно показательно рассуждение «Может ли ангел, добрый или злой, видеть тело Христово под таинством» (An angelus bonus sive malus possit videre corpus xpi sub sacramento) (Institoris, Heinrich. Tractatus novus… P. 57).


[Закрыть].

«Различные трактаты со многими проповедями против четырех новейших ошибок, восходящих к наибожественнейшему таинству Евхаристии»[147]147
  Tractatus varii.


[Закрыть] – авторский сборник, включающий в себя два сочинения. Первое из них, Tractatus erroneus de eucharistia sit sub conconditione adoranda omni loco et tempore («Трактат ошибочный (?) об евхаристии, да будет она почитаема от сотворения во всяком месте и [во все] времена»), является своего рода продолжением ранее написанного «Нового трактата о чудесном таинстве Евхаристии…». Слово erroneous подразумевало, скорее всего, «посвященный ошибкам» или «разоблачающий ошибки».

Помимо трактата в сборник вошло сочинение Opus sermonum («Труд с проповедями»), которое включает в себя три части, посвященные всестороннему обсуждению сугубо богословских аспектов толкования Евхаристии.

Первая часть включает в себя одиннадцать проповедей об истории таинства, начиная с обсуждения ветхозаветных прообразов (например, является ли таковым манна небесная).

Вторая – это девятнадцать проповедей о «сущности таинства», в ней обсуждается целый ряд вопросов – от полемики с гуситами до тонкостей процесса богослужения.

И, наконец, третья часть объединяет в себе шесть проповедей о различных трудностях толкования таинства.

Шестая проповедь второй части затрагивает horribilia, «ужасы» злонамеренного колдовства – подробнее мы остановимся на ней несколько позднее, когда будем говорить о деятельности Генриха Инститориса в качестве проповедника (см. Главу 2.2). Выбор автором латинского языка, равно как и специфической узкой темы, приближает Opus Sermonum к схоластическому трактату, стилизованному под сборник проповедей.

Это сочинение, как мне представляется, было адресовано literati, образованным людям, поскольку столь детальное обсуждение одного-единственного таинства не могло быть интересно мирянам. Как бы то ни было, мы можем с большей долей уверенности определить ту аудиторию, на которую ориентировался составитель «Труда с проповедями» благодаря исследованиям А.Я. Гуревича. Проповеди на латыни, указывал ученый, произносились только перед лицами духовного звания, причем в достаточно подготовленной аудитории[148]148
  Гуревич А.Я. Культура и общество средневековой Европы глазами современников // Гуревич А.Я. Избранные труды. Культура средневековой Европы. СПб., 2006. С. 329.


[Закрыть].

Сама форма проповеди применительно к Opus sermonum представляется стилизацией. Данное сочинение не имеет ничего общего с характеристиками этого жанра средневековой книжности, данных в свое время А.Я. Гуревичем. Для Opus sermonum не свойственны ни простота стилистики, словаря и синтаксиса, ни смешение языков ученых и народа, устной и письменной речи[149]149
  Там же.


[Закрыть]. В своих рассуждениях о таинстве Евхаристии Инститорис в определенном смысле предвосхитил обширную полемику времен Реформации на эту тему. Кроме того, как отметила Т. Херциг, в «Различных трактататах…» немецкий инквизитор впервые упоминает святую Екатерину Сиенскую[150]150
  Herzig T. Italian Holy Women… P. 317–318.


[Закрыть]. Это обстоятельство важно в свете интереса «брата Генриха из Шлеттштадта» к культу santa viva (подробнее – см. Глава 2.4), поскольку подтверждает наличие итальянского влияния на него в этом вопросе.

Небольшая «Книжица об ошибках „Монархии“»[151]151
  Institoris Н. Opusculum in errores…


[Закрыть] (Opusculum in Errores Monarchie), увидевшая свет в 1496 г., представляет собой полемический текст против давнего (1436 г.!) сочинения доктора права Антония Розелли (итальянский вариант имени – Antonio Rosselli, латинский – Antoninus de Rosellis, 1381–1466) Monarchia sive de Potestate Imperatoris ac Pape («Монархия или [рассуждение] о власти императора и папы»), оспаривавшего идеи папацезаризма, т. е. верховенства папы римского над светской властью. Под сокращенным названием «Монархия» сочинение Розелли вышло повторно в Венеции уже в виде печатного издания в 1487 г. и позднее, в 1491 году было осуждено Николо Франко (ит. Nicolo Franco, ок. 1425–1499), епископом Тревизо.

Критический отклик Инститориса на это старое сочинение появился на свет благодаря интересу венецианского духовенства, в пользу чего свидетельствует авторское посвящение «благородному и наимудрейшему доктору теологии Антонио Пицоманни-венецианцу» (nobili & clarrisimo theologie doctori Anthonio Pizomannis Veneto). Это обстоятельство подтверждает наличие официальных отношений автора трактата «Об ошибках ”Монархии”» с венецианским духовенством и, возможно, с окружением венецианского патриарха[152]152
  Segl P. Op. cit. S. 122.


[Закрыть].

Как отмечает Т. Херциг, «Книжица об ошибках ”Монархии”» написана с антиконцилиаристских позиций. Ее основная идея сводится к тому, что любой, оспаривающий идею абсолютной власти папы, является еретиком[153]153
  Herzig T. The best-selling demonologist…


[Закрыть]. И здесь Инститорис демонстрирует удивительную изобретательность, сравнивая Розелли с Фридрихом Райзером, самопровозглашенным епископом вальденсов, казненным в 1458 г. при участии «брата Генриха из Шлеттштадта».

Антоний Розелли, доктор права (Antonius roſellus iuris doctor). Гравюра из книги «Всемирная хроника» Хартмана Шеделя в издании Антона Кобергера. Нюрнберг, 1493

«Щит, веру святой римской церкви защищающий от ереси вальденсов или пикардов»[154]154
  Clypeus 1502.


[Закрыть]. Подзаголовок этой книги гласит также: «Проповеди апостольского престола против ереси вальденсов, охватившей Моравскую марку королевства Богемии, собранные из сочинений сего престола братом ордена проповедников Генрихом Инститорисом, инквизитором еретического нечестия, профессором священного писанияи нунцием папы Александра» (Sermones apostolice sedis contra heresim waldensium marchionatum moravie regni bohemie occupantium collecti ex comissione eiusdem sedis ab inquisitore heretice pravitatis fratre Henrico Institoris Sacre pagine professore et nuncio pape Alexandri ordinis predicatorem). Как указывала Т. Херциг, к написанию сочинения, посвященного полемике с еретиками, будущего автора побуждал не кто иной, как сам верховный понтифик[155]155
  Herzig T. Italian Holy Women… P. 320.


[Закрыть].

Титульный лист Opusculum in Errores Monarchie Генриха Инститориса. Венеция, 1499 г. Обратите внимание на инициал, выполненный художником по желанию заказчика вручную.

Титульный лист трактата «Щит, веру святой римской церкви защищающий от ереси вальденсов или пикардов». 1502

Как и Malleus Maleficarum, «Щит веры» включает в себя текст буллы папы Александра IV, подтверждающей полномочия инквизитора. Сочинение открывает формулировка Breuia destinata a Sanctissimo domino nostro papa Alexandro. vi. inquisitori heretice prauitatis. И далее – Bulla apostolica etc. Помимо этого, в «Щит, веру святой римской церкви защищающий…» включено послание Генриха Инститориса, адресованное непосредственно его главному оппоненту: «Против наивысшего защитника вальденсов Лаврентия Крассоница [Красоницкого] из Литомышля» (Contra supremum waldensium defensorem Laurentium Crassonycem de Lythomisshil … epistula).

Папа римский Александр VI (Alexandr der ſechſt). Гравюра (типизированное изображение) из книги «Всемирная хроника» Хартмана Шеделя в издании Антона Кобергера. Нюрнберг, 1493

В этом своем сочинении Генрих Инститорис именует вальденсами и пикардами т. н. «чешских братьев», группу, выделившуюся из движения гуситов и проповедовавшую идеи личного религиозного благочестия, неприятия любого насилия и пышных культов. Книга содержит отсылку Инститориса к другим своим проповедям и трактату Malleus Maleficarum.

Гравюра из трактата «Щит, веру святой римской церкви защищающий от ереси вальденсов или пикардов». 1502

Как писала Т. Херциг, в этой книге Инститорис создаёт образ «чешских братьев» как группы еретиков, близкой ведьмам в том, что обе секты участвуют в дьявольском заговоре и вредят католической церкви. Враг рода человеческого прибегает к услугам (женщин-) ведьм для преумножения демонических деяний, но также он использует (мужчин-) еретиков, распространяющих свои учения и подрывающих истинную веру[156]156
  Herzig T. Fear and Devotion… P. 25.


[Закрыть]. Согласно оригинальному решению инквизитора еретического нечестия и папского нунция, самым действенным средством против доктринальных угроз, исходящих от возглавляемых мужчинами еретических групп наподобие «чешских братьев», является духовный опыт женщин-святых, который служит также прославлению доминиканского ордена.

«Достойные почитания деяния девы-стигманосицы Лючии из Нарни и других духовных особ женского пола».

Памфлет, насчитывающий девять страниц, был издан 16 сентября 1501 г. в Ольмюце, после чего несколько раз переиздавался в разных европейских городах, в том числе в переводе на новоевропейские языки (немецкий и испанский). По данным Т. Херциг, это последняя опубликованная книга Генриха Инститориса[157]157
  Ibid. P. 28.


[Закрыть]. Она включала в себя различные материалы, прославляющие santa viva, «живых святых» – североитальянских женщин-мистиков. Среди этих материалов – восторженное письмо кардинала Ипполито д’Эсте, который после лицезрения открывшихся стигматов сестры Лючии из Нарни характеризовал это чудо – ни много ни мало! – как случай воплощения Христа страдающего через мистический опыт молодой женщины.

* * *

Простое перечисление сочинений Генриха Инститориса не может дать ответа на вопрос, какое значение они имели для интеллектуальной жизни позднего Средневековья. В этом нам может помочь разработанный американским историком Д. Хоббинсом список основных тем в трактатах теологов и специалистов по каноническому праву второй половины XIV–XV вв., составленный на основании формального анализа сочинений 52 авторов, писавших с 1365 по 1490 г.

В этой выборке есть трое интеллектуалов, сочинения которых активно использовал Инститорис при составлении Malleus Maleficarum. Все они принадлежали к ордену проповедников. Это Николай Эймерих, основной труд которого Directorium Inqisitorum был посвящен вопросам организации инквизиционного процесса (и был основным источником для третьей части Malleus Maleficarum при описании процедуры дознания без упоминаний авторства), уже известный нам Иоганн Нидер и Антоний, архиепископ Флоренции, богословские сочинения которого пользовались большой известностью.

В выборке Д. Хоббинса присутствуют также авторы, сочинения которых позднее историками были отнесены к демонологии. Инститорис с ними знаком не был, но то, что они затрагивали проблематику магического, подтверждает высокую степень ее актуальности для интеллектуальной культуры позднего Средневековья. В их числе уже знакомый нам Бернардин Сиенский и профессор теологии, позднее – ректор Кёльнского университета Иоганн Тинктор (Johannes Tinctoris, ок. 1400–1469). Оба они писали проповеди, осуждавшие магические практики. А также Николай из Явора (Nikolaus Jauer, 1355–1435), профессор теологии и ректор Пражского и Гейдельбергского университетов, перу которого принадлежит Tractatus de supersticionibus. Важно также отметить, что одно из сочинений Жана Жерсона Libellum de probatione Spirituum было постоянным дополнением Malleus Maleficarum в изданиях к. XVI–XVII вв. Наконец, в числе 52 авторов выборки есть один, с которым Генрих Инститорис полемизировал, – Антоний Розелли.

Эти данные свидетельствуют о том, что Генриха Инститориса нельзя считать маргинальной фигурой для интеллектуальной культуры своего времени.

Своего рода курьезом выглядит то обстоятельство, что Д. Хоббинс при составлении выборки не заметил магической проблематики у Иоганна Нидера, поскольку в сводной таблице тем отсутствуют соответствующие пометки в графе («Суеверие/магия»). Это можно объяснить погрешностью метода – ради построения широкой выборки при формальном анализе исследователь не всегда работал непосредственно с текстами и в большинстве случаев довольствовался знакомством с обобщающими работами по философии и богословию Средневековья.

Таблица 3

ТЕМЫ, ОБСУЖДАЕМЫЕ В ТРАКТАТАХ XV в. (ВЫБОРКА НА ОСНОВЕ РАБОТЫ Д. ХОББИНСА) И СОЧИНЕНИЯХ ГЕНРИХА ИНСТИТОРИСА

Фактически автор Malleus Maleficarum выпадает из анализа только по одному формальному критерию – он умер в начале XVI в., тогда как последний из списка средневековых интеллектуалов, отобранных Д. Хоббинсом, – епископ Лизьё Тома Базен (Thomas Basin) – скончался в 1490 г. В интересах нашего исследования я считаю возможным немного расширить хронологию. У нас есть все основания считать Инститориса мыслителем XV в., в последние десятилетия которого он написал большинство сочинений и добился признания.

Если оставить в стороне Malleus Maleficarum, мы можем констатировать, что ни одна из книг «брата Генриха из Шлеттштадта» не нашла признания в послереформацинной Европе. На этом основании я считаю возможным применить методику Д. Хоббинса в качестве матрицы, воспользовавшись выборкой тем и добавив в нее сведения об интересах Инститориса.

Ради лаконичности я сократил круг до пяти авторов, сочинения которых в той или иной мере имели значение для «наименее почитаемого среди профессоров теологии». Как можно увидеть в Таблице 3, Инститорис затрагивает по меньшей мере девять из двадцати трех тем, выделенных Д. Хоббинсом. Этот результат соответствует показателю Иоганна Нидера, доминиканца первой половины XV в., на которого «брат Генрих из Шлеттштадта» ориентировался при составлении Malleus Maleficarum. В рамках формальной выборки оба они оказываются равны по количеству рассмотренных ими сюжетов (хотя списки и не совпадают полностью по наименованиям) и опережают по этому показателю остальных авторов.

Это обстоятельство я считаю особенно важным, поскольку взгляды автора Formicarius находили отклик и признание за пределами его ордена. Возможно, при более тщательном анализе наследия Антония Флорентийского мы могли бы увидеть корректировку (как в случае с анализом работ Нидера и Розелли). Однако эта возможная погрешность не имеет принципиального значения, так как мы можем оценить масштаб вовлеченности интересующих нас авторов в интеллектуальную жизнь эпохи.

Важно также отметить, что помимо злонамеренного колдовства (maleficia) Инститорис в своих книгах затронул по меньшей мере четыре темы, имевшие большое значение для своего времени, – таинство Евхаристии, культ святых, ересь гуситов и превосходство католической церкви над светской властью. Кроме того, он постарался обойти молчанием одну из самых злободневных проблем, к чему был сам причастен, – торговлю индульгенциями.