Текст книги "Европа: конец игры. Чьи дети будут править миром?"

Обращение молодых мужчин к старым религиозным текстам

Вместе с появлением лишних сыновей трудности и несправедливость общества, с которыми раньше все вроде бы жили и просто ворчали, становятся поводом для скандала. Так родина, которая, как оказалось, не может вдруг предложить больше, чем у нее есть, становится зоной структурного насилия, то есть системой, которая направлена против ее членов. Проще говоря, родина для части ее населения теперь враг, который должен быть повержен. Средства для оправдания действий лишних сыновей есть в рамках любой идеологии, будь то национализм, анархизм, фашизм, коммунизм, трибализм[35]35
  Трибализм – представление об особом, доминирующем значении своего племени, этноса, его приоритетной роли. – Прим. ред.


[Закрыть], экологизм[36]36
  Экологизм – идеология, в основе которой лежат экологические понятия. – Прим. ред.


[Закрыть], исламизм, индуизм, евангелизм, антиглобализм, аттицизм[37]37
  Аттицизм – древнее риторическое течение. Стремление писать на чистом древнеаттическом диалекте, на котором говорили в Аттике (Греция) в V в. до н. э. – Прим. ред.


[Закрыть], вера в невидимую руку рынка или тот же антисемитизм. Лидеры, обращающиеся к идеям справедливости, своей идеологической исключительности и глубокомысленным религиозным истинам, существуют уже давно. Такие движения повторяют все действия, которые предпринимали мужские союзы, созданные для повышения социального статуса своих членов. Они борются, уничтожают друг друга в ходе войн, а затем ищут новые цели. И никогда у руля надолго не остаются боевые союзы пожилых людей. Те же чернорубашечники Муссолини[38]38
  Имеется в виду Добровольная милиция национальной безопасности – вооруженные отряды Национальной фашистской партии в Италии. – Прим. ред.


[Закрыть] или НСДАП[39]39
  Национал-социалистическая немецкая рабочая партия – политическая партия в Германии, существовавшая с 1920 по 1945 год, с июля 1933 до мая 1945 года – правящая и единственная законная партия в Германии. На Нюрнбергском процессе ее идеология называлась одной из главных причин войны. – Прим. ред.


[Закрыть] – эти огранизации на 80 % состояли из мужчин младше 30 лет (Рейхардт, 2002). Какие бы цели они ни провозглашали, в их основе присутствует активное движение. Мотив направления и продвижения присутствует даже в их названиях. Это всегда movement (движение) или, по-польски, ruch, то есть активность как таковая.

Для каждого такого движения обязательно сочиняют едкие памфлеты и пишут толстые идеологические фолианты. Внезапно старинные священные писания, которые до того никто и в руки брать не хотел, начинают считать актуальными. Вновь начинается война за данное Богом или научно доказанное равноправие всех перед всеми или же за доказанное другими учеными и объявленное от имени другого Бога превосходство одной касты, религии или способа производства. Идеологическая всеядность таких моделей мышления как раз и показывает, что они сами по себе не могут вызвать всплеск активности какого-либо движения.

Обычно они не обходятся без поиска оправданий чего-либо в истории. Начинаются массовые тиражирования реминисценций к «наконец-то ставшему возможным» отмщению. То, что когда-то касалось десятка тысяч человек, может наполнить праведной ненавистью миллиарды сердец. Героические поступки малых групп – например, подвиг спартанцев в битве при Фермопилах в 480 году до н. э. – служат примером для других наций в течение многих веков. Говоря о будущем уничтожении Израиля, арабы вспоминают захват Иерусалима Саладином в 1187 году. Перуанские революционеры (почему-то почти все они европейского происхождения) провозглашают свое родство с последним великим вождем инков Тупаком Амару, убитым в 1572 году. На конференции в испанской Кордобе мусульманские женщины потребовали передать их общине городской собор и получили отказ. Это вызвало их возмущение, и они выступили с требованием вернуть их мечеть и клятвами мести. Храм Мескита – некогда третья по величине мечеть в мире – с 1236 года остается христианской церковью. Но сегодня детей рожают арабские женщины, а не испанки.

Использование исторической памяти народов для обоснования сегодняшнего насилия длится недолго. Это скорее волнообразный и диспропорциональный процесс. Волны таких настроений до сих пор не получили объяснения. Нужно учитывать, что в основном эти картинки и образы пользуются спросом у подрастающего поколения. Как правило, их легко и быстро находят и сразу же усваивают как догму. Ведь в этом случае основная мотивация не в чистом историческом интересе, а в чем-то большем. Дело в том, что такие истории крайне необходимы для оправдания деятельности растущих движений. Эти движения вырастают не из книг. Они до поры до времени пылятся на полках как сухие источники знаний, пока не будет найден удобный повод для их использования.

Сегодня защищаем то, на что еще вчера нападали

После схода движения на нет его артефакты почти так же быстро выбрасывают на свалку истории или сдают в антикварные магазины. Внезапно все начинают понимать, что это была какая-то бессмыслица и что, выкинув еще недавно ценный артефакт, ничего не потеряешь. Издатели коричневых, красных или зеленых книг[40]40
  Обозначение различных политических и общественных течений. – Прим. ред.


[Закрыть] начинают паниковать и ищут новую конъюнктуру, от которой будет зависеть, что на этот раз объявят истиной в последней инстанции. Доказательства никого не волнуют. Зато хотя бы в промежутках между обострениями влияния партийных идеологий в продажу поступает больше специальной, естественно-научной, технической, юридической, медицинской, экономической и исторической литературы, а не их несвязные компиляции. Конечно, критику революционных идей любого движения пишут и в годы его расцвета. Голоса критиков остаются без внимания потому, что само по себе лженаучное движение не является продуктом лженауки как таковой, а просто создает ее или обращается к ней за своей легитимацией.

Только после кровавых преследований и последующего отрезвления в отношении сценариев спасения человечества им на смену приходят идеи о святости жизни, свободы, равноправии, законности и неприкосновенности права собственности, которые становятся достойными политическими целями. По-новому объясняются концепции Джона Локка о праве на жизнь и собственность. Они предлагают до сих пор не превзойденные краткие формулировки того, что такое цивилизация, – ведь общества, созданные на их основе, показали свое превосходство перед всеми другими альтернативами. Но даже они, при своей лучшей организации и постоянном росте или высоких показателях кредитоспособности, не могут выдерживать длительные пики демографических сбоев. Это было наглядно продемонстрировано, когда начиная с 1493 года из Европы во все стороны света отправлялись молодые мужчины без наследства (подробнее об этом в главах III и IV).

Какая бы фракция молодежного сбоя ни победила – та, которая предлагает принять удар и пойти на столкновение, или та, которая выступает за консервативные пути выхода из ситуации, – насильственных смертей (иногда сотен, а иногда и миллионов) не избежать в любом случае. Поколение 1968 года, поколение бэби-бума, к которому принадлежит и автор этой книги, абсолютно решительно выступало против того, чтобы пополнить рабочий класс. При этом оно хотело стать активным авангардом пролетариата. Его представителям хотелось занимать высокие посты и, конечно же, жить в собственных особняках и останавливаться в пятизвездочных отелях, летать первым классом в Бангкок, но делать все это исключительно на благо трудового народа. В конце концов реальность взяла верх, ведь послевоенный бэби-бум не повторился. Это был небольшой всплеск возрастной пирамиды, в ходе которого не родилось в среднем больше двух сыновей на одного отца. К тому же этот всплеск произошел в самой богатой части земного шара. Он привел к относительно небольшому числу жертв, ведь на тот момент позиций хватило почти для всех. Несимметричного приспособления к возникшей ситуации не произошло, потому что за несколько лет активного сопротивления его участники на собственном примере поняли, что условия, в которых они сформировались, останутся доступными и для их потомков. Это тот самый момент, когда так называемая стадия la lotta continua («и вновь продолжается бой») сменяется на непринужденный диалог, а протагонисты из обоих лагерей начинают вешать друг другу на грудь медали за боевые заслуги. То, на что вчера мастерски совершались нападки, сегодня красноречиво защищают. И в этот момент всем участникам становится ясно, что они вместе со своими высокопарными славословиями практически не влияли на активность самого движения.

Назначив Йошку Фишера на пост министра иностранных дел, Германия показала пример того, что нехватка еды и топлива не приводит к возникновению общественного движения. Наоборот, невиданная ранее свобода и упитанность влияют на волю к власти. Как пел один из героев фильма «Касабланка»: «Всегда одно и то же – борьба за любовь и славу» («It’s still the same old story, a fight for love and glory»). Право на собственную важность – не неотъемлемое право человека, но именно за него так часто борются. Альфа-самец, красующийся в борьбе за бесклассовое общество, – вот символ этого состояния. Голодающие люди – и тогда, и сегодня редчайшая из редкостей в Германии – могут симпатизировать революционерам, но, как правило, сами революционерами не становятся. Стороны конфликта не рассматривают их ни как врагов, ни как соратников. Дело в том, что борьба ведется за значимость и реальное богатство – за них убивают и воюют. «Oro, gloria y Evangelio» («Золото, слава и Евангелие») – вот лозунг, под которым юные испанцы встречали начало XVI века. Эта иерархия ценностей никогда не меняется. Разве что варьируются формулировки. Раньше лишенные права наследования на старой европейской родине уходили из родных мест ¡Ir a valer mas![41]41
  ¡Ir a valer mas! – девиз испанских конкистадоров Нового Света первой половины XVI века. – Прим. ред.


[Закрыть] – то есть чтобы иметь большее значение.

Понятно, что свою личную значимость можно повысить, сделав персональный вклад в достижения цивилизации, причем само по себе неучастие в прогрессе должно восприниматься болезненно. Но то, что в этом некоторые увидели один из основных источников исламистской ненависти, всего лишь плод чрезмерной креативности Запада. На Западе есть множество позиций, но среди сотен тысяч тех, кто желает их занять, практически нет ни одного инновационного специалиста. Ему могут завидовать на родине. Но его не будут взрывать. Тем не менее образ радикального ислама не может вместить в себя тот креатив, который по какой-либо причине мог быть отвергнуть на Западе. Еще в 2003 году Амир Тагери, бывший издатель иранской газеты «Кайхан», не видел никаких культурных достижений ислама в действиях экстремистов: «Сегодня среди исламистов нет серьезных мыслителей или влиятельных художников. Нет радикальных мусульманских писателей, поэтов, режиссеров и архитекторов и – что еще более очевидно – нет исламистских композиторов и живописцев. Радикальный ислам воспитывает только самоубийц и уличных стрелков».

Немецкие мужчины и их боязнь брака

Несмотря на самообман и показуху, присущие вызванному бэби-бумом западному молодежному сбою, он вызывает определенное недоумение. Этот прорыв начался с движения за женскую эмансипацию, которое приступило к борьбе за долгожданное освобождение от «тысячелетнего патриархального давления» и добилось победы. После успеха этой сексуальной революции в странах первого мира появились десятки тысяч должностей, связанных с защитой прав женщин. За этими событиями тоже скрываются мотивы превышения показателей рождаемости. И вот вопрос – к чему можно было обратиться в поисках тысячелетнего врага, если не к гендерному вопросу?

Что произошло на самом деле? В ходе многовековой истории Европы женщины выработали сценарий поиска мужчины. Они сохраняли для него целомудрие, а он, в свою очередь, должен был обеспечивать их в браке. Для этого требуется наличие устойчивого социального отношения и рождение сына-наследника вместе с некой гарантией, что единственный сексуальный партнер его супруги – это он сам. Женщинам приходилось соглашаться с таким сексуальным подавлением, но взамен они получали статус жены на содержании у мужа, причем такой договор оставался негласным.

Жизненный сценарий, в котором «благодетельная супруга» жила на полном содержании мужа, с начала XIX века заложил бомбу в трансформацию трудовых отношений в Европе, создав систему оплаты труда, учитывающую иждивенцев работника. У них не было собственности или иного источника дохода, который мог бы позволить внести в негласный брачный контракт пункт о рождении второго сына, выходе на пенсию по возрасту и медицинской страховке. С экономической точки зрения разрастающийся слой населения потерял стремление к размножению, которое становится больше эмоциональным или биографическим действием. Таким образом, около 1875 года в Европе начинается спад рождаемости, который длится до сих пор. Несмотря на то что население продолжает расти при шести или восьми детях на мать, к 1900 году понадобился настоящий первооткрыватель в науке (Вольф, 1931), чтобы по-новому объяснить сложившуюся демографическую ситуацию.

Начиная с двадцатых годов XX века исследования показывают, что занимающие высокие посты служащие склонны к выбору такой партнерши, которая готова зарабатывать самостоятельно и скорее откажется от продолжения рода, чем от собственного статуса. Так как эта группа борется за наиболее привлекательные рабочие места, то ее члены пытаются получить конкурентное преимущество за счет того, что тратят свое время, энергию и деньги не на семью, а на повышение квалификации. Чем многочисленнее становится эта группа, тем меньше становится предложений от мужчин, готовых содержать своих жен. Если потенциальные жены хотят выжить, им приходится искать работу, то есть им нужно иметь право заключать трудовые, арендные договоры и договоры купли-продажи. Ради этого и борются за равноправие. Оно подразумевает не что иное, как получение женщинами договорной правоспособности наравне с мужчинами. Этот процесс полностью оформился в развитых странах в течение XX века.

После получения равноправия женщины смогли перенять поведенческие сценарии мужчин. Чтобы обогнать конкурентов (теперь уже обоих полов) в поиске наиболее привлекательных рабочих мест, они теперь стремятся получить лучшую квалификацию, а не стать иждивенцем. Возникнув на уровне высокоранговых женщин, война за материальное равноправие не прекращается до сих пор. С 1875 года (Германский рейх) до 1975 года (ФРГ) показатели рождаемости на 1000 человек сократились с 40 до 8 детей. То, что немецкие семьи имели больше двух детей до 1875 года, связано с общеевропейским скачком рождаемости, зафиксированным еще в начале XV века (подробнее об этом в главе III).

Унаследованный из прошлого отказ женщин от добрачного секса отбрасывается прочь вместе с отживающими свое время предложениями содержания от мужчин. За девственность больше никто ничего не предлагает. Сегодня девочки бунтуют против традиционного полового воспитания, а мальчики получают от этого свою выгоду. Современный парадокс наиболее богатых районов Земли заключается в том, что они не могут воспроизводиться самостоятельно. Мужчины и женщины Европы в наиболее плодородном и при этом наиболее фертильном возрасте посвящают себя заработку в четырех из пяти случаев, что делает их репродуктивную деятельность практически невозможной.

Тем временем около 62 % немцев мужского пола в возрасте 20–30 лет и 71 % мужчин в возрасте 31–45 лет боятся семейных отношений. Этот страх связан с тем, что желание завести ребенка не исчезло, и его чаще и настойчивее высказывают молодые женщины в возрасте от 25 до 35 лет. После этого возраста рожать детей неоптимально. 90 % яйцеклеток женщин в возрасте старше 42 лет имеют аномалии. Это узкое окно биологической и социальной поры продолжения рода сокращено на десять лет, и оно совпадает с тем периодом, когда молодые мужчины вместе со своими партнершами ведут конкурентную борьбу за ранг. Победа одного из участников этой борьбы неминуемо обращается поражением для остальных. Даже те, кто хочет стать отцом, вынуждены отказаться от этой мысли или хотя бы отложить момент отцовства, чтобы выдержать давление конкурентной борьбы.

Такую безвыходную ситуацию не переломишь никакой, даже самой передовой политикой поддержки семьи. Более того, выход будет тем сложнее найти, чем меньше останется рабочих мест с минимальными требованиями к квалификации. Именно поэтому мода на бездетность, появившаяся среди высококвалифицированных специалистов, уже давно распространяется в нижних социальных слоях. В связи с этим единственной точкой опоры для семейной политики остается эмоциональная мотивация и желание женщин рожать детей. Так как эта психическая потребность вполне удовлетворяется рождением одного ребенка, западные общества все больше склоняются к модели семьи с одним ребенком. С этой точки зрения молодежные демографические сбои развивающихся стран не несут угроз для стран-участниц Организации экономического сотрудничества и развития (ОЭСР). Напротив, они предлагают им временное и частичное демографическое оздоровление (подробнее об этом в главе VI).

Европа компенсирует убыль населения за счет иммигрантов

Однако до сего времени были слышны только голоса политологов. Так, например, Ханс Вернер Зинн, директор мюнхенского Института экономических исследований, предлагал сократить пенсии для бездетных в два раза. Если граждане не хотят участвовать в рождении будущих поколений, которые должны оплачивать деятельность пенсионного фонда, то те, кто не родил двух детей, должны самостоятельно заботиться о собственной пенсии. Их – точнее, их пенсионные страховые взносы – нужно использовать на государственные займы, приобретение долей участия в фирмах (акций) или покупки коммерческой недвижимости, чтобы все это стало источниками пассивного дохода в пенсионном возрасте, будь то дивиденды, проценты по вкладам или арендная плата. При этом он не объяснил, откуда и как нерожденные поколения вдруг смогут платить налоги для обеспечения государственного займа, работать на предприятиях, принося дивиденды, и заселяться в квартиры, чтобы платить за них арендные взносы. Никакого простого решения этих вопросов пока не придумали.

Сегодня бездетные граждане не стали мириться с таким предложением. Впрочем, как и раньше. Согласно закону императора Августа от 14 года до н. э., тому, кто отказывался давать потомство, грозил запрет на вступление в наследство. Однако в этом правиле было одно исключение – для проституток. Поэтому некоторые дамы высшего света Римской империи вносили свои имена в специальные списки жриц любви. Однако состояние Римской империи от этого не улучшилось, «пока не дошло до нынешних времен, когда мы ни пороков наших, ни лекарства от них переносить не в силах», – написал Тит Ливий (59–17 гг. до н. э.) в предисловии к «Истории Рима от основания города»[42]42
  Тит Ливий. История Рима от основания города. Том I. – М.: Наука, 1989. – Прим. пер.


[Закрыть]. Скорее всего, сегодня такого списка исключений вводить не будут, зато у тех же трудолюбивых немцев останется возможность переселения в США, где одинаково поощряется как размножение, так и иммиграция (подробнее об этом в главе VI).

Малая ячейка общества и экономики в Римской империи исчезла вместе с обанкротившимися земледельцами, на которых зиждилась семейная культура этой страны. После того как у земледельцев отняли заложенные земли, у них остались только их proles (дети), а после отмирания этих пролетариев им на смену уже не пришло новое поколение[43]43
  Proletarius – «производящий потомство» (от лат. «proles»: «pro» + «alo» – «для» + «выращивать, воспитывать»). – Прим. ред.


[Закрыть]. В конце своего существования Римская империя, простирающаяся от Шотландии до Персии, принадлежала всего двум тысячам семей. На разрастающихся латифундиях наиболее успешных собственников из собственно местного населения подчас проживал только надсмотрщик за рабами и его семья. Попытки выращивать и воспитывать рабов не дали результатов, так как оказались слишком дорогостоящими и рискованными. Ведь инвестиции, требующиеся для воспитания раба в течение 10 и более лет, оказывались лишними вследствие очередной крупной победы и насыщения невольничьего рынка десятками тысяч новых рабов. Такое капиталовложение становилось убыточным. В конце концов сбылся диагноз, поставленный Плинием Старшим (23–79 гг. н. э.): «latifundia Italiam peridere» («латифундии погубили Римскую империю»)[44]44
  Плиний Старший. Естественная история. Кн. 18, 1937. – Прим. пер.


[Закрыть].

Скорее всего, предложение по лишению части пенсий бездетных граждан можно связать с той поверхностностью взгляда, с которой иные люди могут делать заявления необычайной важности. Ведь частичная демографическая стабилизация Европы продолжается уже более 30 лет. Так, например, пережившая недавний молодежный сбой Турция увеличила свое население с 28 миллионов человек в 1961 году до 68 миллионов в 2002 году. При этом она только частично использовала появившийся резерв сыновей в гражданских войнах с курдами, левыми и другими меньшинствами. От дальнейших кровопролитных конфликтов с участием оставшихся пяти миллионов молодых мужчин Турцию в том числе спасло и то, что Европа приняла их для восполнения естественной убыли собственного населения. Молодежные сбои в возрастной структуре Латинской Америки также были частично разрешены за счет переезда молодежи в Северную Америку. Тем не менее в некоторых случаях древнего способа решения этого вопроса путем взаимного уничтожения молодежи избежать не получается.

Даже там, где одна сторона действительно быстро добивается победы, убийства не обязательно прекращаются. В этом случае уже не революция пожирает своих сыновей. Это делают братья из победившего лагеря молодежного сбоя: им удалось сместить прежнего лидера, но на его место претендует сразу два или три новых «слуги народа». Так как такой дисбаланс не может продолжаться длительное время, они неминуемо разбиваются на два лагеря. В одном будут защитники идеалов революционной борьбы, а в другом – контрреволюционеры. Естественно, что их обвинения будут взаимными. Классический пример такого деления – гражданские войны, следующие сразу же за успешными этноколониальными военными действиями. Именно в это время наиболее активно себя показывают психопаты, которым до поры до времени удавалось скрываться за честолюбивыми массами. Чаще всего в такой борьбе побеждают наиболее гнусные личности, о которых в 1916 году в своей работе по элитологии[45]45
  Элитология – научное направление, изучающее элитность. – Прим. ред.


[Закрыть] уже все сказал Парето: «Очень сложно свергнуть такой правящий класс, который сознательно построил свою власть на разделении, предательстве и коррупции. Но в разы сложнее сделать это, когда правящий класс ассимилирует большинство тех, кто впитал в себя эти пороки».