Текст книги "Сыны Тьмы"

Адхьяя II
Все, что блестит

 
Не обелить всем водам океана
Вовеки черных лебединых лап,
Хоть он их омывает непрестанно.
 

Шекспир, Тит Андроник

Мати

I

Чилика, Лабиринт Гаваней, расположилась примерно в девяноста йоджанах от Дома Матрон, на самом восточном краю того, что веданцы называли цивилизацией. Обратись кто-нибудь чайкой и воспари разумом над городом, и он разглядел бы множество темных островков, давших этому месту название.

Чилика раскинулась на хаотично расположенных островах, напоминая сад, беспорядочно разрушенный землетрясением.

Парящие над городом-островом чайки могли найти себе компанию среди стаи серых гусей, опустившихся на воду в Нефритовой гавани, порту для бедняков. Или, например, они вместе с яканами могли пообедать крабами в Пурпурной гавани, где останавливались корабли из Калинги. Ну а если им очень уж не повезло, они могли сами стать обедом для белобрюхого морского орла, прилетевшего из Брильянтовой гавани, которая, как понятно из названия, отводилась для членов царской семьи.

Просветленные ачарьи из Меру предупреждали, что Чилика из-за эрозии берегов медленно погружается под воду и в будущем ее поглотит озеро, но на эти мрачные предсказания мало кто обращал внимание, и уж меньше всего им верили толпы людей, поселившихся в Лабиринте. Они были озабочены настоящим. Будущее позаботится о себе само. Царь Калинги, похоже, тоже разделял оптимизм своих храбрых подданных, поскольку основал свою столицу в самом центре будущего озера. Он считал, что, пока красивая вещь существует, ей следует восхищаться, а не бросать ее раньше времени. Следовательно, несмотря на то что уже половина Нефритовой гавани погрузилась в морские воды, Чилика оставалась переполненной кораблями всех форм и размеров. Перевозчики сновали взад-вперед по ярусам, торговые галеры разгружали товары из Анга, Камрупа и с Золотых островов, и корабли споро скользили к берегу и от берега. А Чилика все сильнее погружалась в море.

Всего в нескольких ко от Нефритовой гавани, за пределами внутренних проливов, по морю бесцельно дрейфовала галера с зелеными парусами, типичными для арендованного судна. Стоял полный штиль, «Толстуха» потеряла мощность руля, паруса безвольно обвисли, словно корабль был погружен в крепкий сон, и галера уже неделю тяжело дрейфовала у побережья. Но ветерок, скользнувший меж парусов, пообещал шестидесяти гребцам, девяти членам экипажа и пяти пассажирам некоторое облегчение. И почти единственной, кто не заметил первые признаки ветра, была уборщица. Сейчас ее блестящее от пота тело лихорадочно двигалось на кровати, так что длинные рыжие волосы рассыпались по спине. Судя по загару, девица много путешествовала – и действительно, она видела много странностей. В конце концов, работа уборщицы предлагает множество возможностей.

Бледный лик луны снаружи был скрыт мчащимися друг за другом, как галеры, облаками. Звезды на темном небе казались ускользающими точками. Если бы девушка остановилась и прислушалась, то могла бы услышать, как полощутся знамена на ветру и вода мчится по руслам рек, но она была занята другим.

Пара каталась по кровати, и женщина снова оказалась верхом на мужчине. Она обхватила его щеки ладонями. В его медовых глазах тонули золотые искры. За все годы путешествий она никогда раньше не встречала золотоглазого человека, теперь же на нее смотрели два огненных шара. Она откинула с его лица темно-каштановые, густые, мягкие волосы и крепко поцеловала мужчину. Ее пальцы скользнули по его скулам и широким губам. Он был восхитителен.

Девушка только собиралась поцеловать его снова, как он яростно оттолкнул ее и сплюнул едкую желчь в ведро, стоявшее рядом с кроватью.

– Ну, – сказала Мати, – я весьма польщена.

– Прости, Кала, – все еще склонившийся над ведром, тяжело дышащий мужчина пробормотал имя, которым она назвалась во время этого путешествия.

Кишки он уже опорожнил, и все, что мог сейчас делать, это лишь издавать рвотные, совершенно неэротичные звуки. Мати пришлось неохотно признать, что даже тошнило его весьма элегантно.

Страдалец выдавил кривую улыбку:

– Как ты можешь видеть, я полностью наслаждаюсь своим первым пребыванием на корабле.

– Могу я что-нибудь сделать, чтобы вам стало лучше, господин?

– Просто верни меня на землю, – простонал он, переворачиваясь на спину. – Куда-нибудь, где мир не колышется вверх-вниз, не раскачивается и не трясется.

Мати рассмеялась. Чувствовать морскую болезнь на корабле, стоящем в полный штиль, – для этого нужен особый склад желудка.

– Вы жалкие сухопутные жители, – вздохнула она, печально покачав головой. – Ты зеленее мокроты, Ягненочек.

– Весьма лестно… – с трудом выдавил он – и уже в следующий миг вновь поспешно вернулся к своему ведру.

Когда он снова повернулся к девушке с таким кряхтением, словно до этого часами работал на ферме, она заметила, что он немного похудел с тех пор, как она увидела его в Тамралипте. Сильные ветры близ Ганджама и неспокойное Калинганское море не пошли ему на пользу. Тем не менее на совершенство мускулистых рук, твердые линии живота, лицо с высокими скулами это мало повлияло. От него все еще пахло специями и дождем. В груди у девушки поднялась жалость, смешанная с похотью, и она заползла обратно на кровать, жадно протягивая руки к его груди.

– Даже сейчас?! – изумленно вытаращив глаза, но при этом нетерпеливо вытирая рот тряпкой, спросил ее Ягненок. Его голос был теплым, как мед, стекающий с сот.

Она невинно захлопала глазами:

– Я же не собираюсь целовать тебя в губы!

II

После они, измученные, свалившись с кровати, долго лежали на полу. Она вернулась к недавно приобретенной привычке считать его шрамы. В этом она находила странное удовольствие, но, честно говоря, большее удовольствие она получала после, когда они лежали рядом и он рассказывал ей истории о великих вершинах, на которые он поднимался, и в ее воображении всплывали Речные земли, дерево за деревом.

Она была калинганкой, той, кого родила Богиня Океана. Старики рассказывали, что первые калинганцы явились из Великого Моря, верхом на китах и акулах. Их называли Солеными Людьми. Они пришли на землю к Зеленым Людям, которые приняли их за богов и в качестве жертвоприношения отдали им своих дочерей. В ответ Соленые Люди осыпали местных жителей богатствами моря и рассказали о многих способах обмануть Бога Бурь. Но Зеленым Людям этого не хватило. Они заманили Соленых Людей в ловушку на суше, убили их китов и пытками заставили их раскрыть секреты покорения Богини Океана, а затем насильно женились на дочерях Соленых Людей, и от этого насильственного союза возникли калинганцы. Не самая благочестивая история.

Рядом со своим Ягненком Мати чувствовала себя Соленой Женщиной, тайно вышедшей на сушу, чтобы спариться с Зеленым Человеком. Она научила его волшебным приемам в постели, Двум Искусствам Вздоха и секретным способам бороться с морской лихорадкой. В свою очередь он рассказал ей о роскоши льда. Он описал ей луга и ледники. Этот мир был далек от ее мира. Ягненок соткал перед ее глазами жизнь, описал свою жизнь решта на кастовом севере, и она с восхищением слушала его.

В Калинге кастовость была редкостью, большинство ее жителей не знали, к какой касте кто принадлежит. Намины были изгнаны много лет назад, когда они пытались проповедовать против Морских Богов. С их уходом некому стало вытатуировать кастовую метку у ребенка. В Чилике ты был либо свободным человеком, либо рабом, пиратом либо торговцем.

– С тобой я более откровенен, чем обычно, – сказал он, удивляясь сам себе.

– Жаль, что у нас так мало времени. Я бы просто освежевала твою душу.

Он называл себя Арадх. В корабельном журнале он был записан как низкорожденный анганский оруженосец, направлявшийся в Чилику, чтобы продать лошадей от имени своего хозяина.

Она знала, что это ложь. Люди чести стали жалкими лжецами. На его плече были глубокие следы от лука, которые указывали на то, что он лучник, а не оруженосец.

А вот то, что он низкорожденный, было довольно правдиво. На левой стороне шеи у него были выжжены две слезы – знак решта. Но она позволила ему не говорить правду. Она и сама не была образцом честности.

Она рванула на нем льняную рубашку, та разошлась до пояса, и блеск золота ослепил ее, как солнечные лучи.

– После того как мы с тобой столько раз развлекались, я должна была уже к этому привыкнуть…

Сколько ж оно на рынке стоит? Она окинула взором его доспехи, которые он носил под рубашкой, и в ее глазах сверкнула жадность. Нагрудник, того же цвета, что и серьги у него в ушах, был очень тонким, и казалось, что он сияет внутренним блеском, будто Боги сами отполировали золото и приложили его к груди мужчины. Она облизнула губы. Хотя бы сейчас перестань думать, как долбаный пират. Она часто проводила руками по его груди, пытаясь найти заклепки, удерживающие странную броню, плотно прикрепленную к его торсу, но он всегда перехватывал ее руку. Она никогда не придавала этому большого значения. Вероятно, он волнуется, что она может попытаться украсть доспех. И совершенно правильно. Или, может, у него вся грудь была волосатой. Или, возможно, у него был третий сосок. Среди ее мужчин встречались те, у кого был третий сосок.

– Никто не пытался украсть у тебя это золото? – спросила она его.

– Пытались, – ответил он тоном, которым заканчивал все разговоры об этом, но при этом спросил в ответ: – Тебя выдавали замуж?

– Пытались, – ответила она, и на этом беседа окончательно закончилась.

Но вопрос вызвал воспоминания об обещаниях, которые она нарушила. Весь последний год Мати религиозно воздерживалась от искушений плоти. Но когда сама Богиня Океана устраивает заговор, человек мало что может с этим поделать. Сначала начался штиль, потом закончился ром в рационе. И, наконец, сам Ягненок… Он был так красив! Она мудро поняла, что единственный способ победить искушение – это поддаться ему. И это было весьма хорошо, что Мати относилась ко всему именно так, потому что обстоятельства свелись к тому, что она и так желала получить.

И Ягненок был настоящей находкой. Он, конечно, был наивным, но вполне способным и вдобавок – просто безупречным в искусстве любви. От того, что сперва он ей сопротивлялся, она лишь сильнее его возжелала. Он стал глиной, которую можно было вылепить так, как она сама бы захотела. И Мати была слишком милосердна, чтобы отпустить его, не превратив в дарителя. Это был ее подарок всем рештам, потому что их женщины, несомненно, заслужили хотя бы такое счастье.

Она постаралась себе напомнить, что Ягненок был ее последним приключением. Сейчас она с нетерпением ждала возможности сойти с этого проклятого корабля и встретиться с любимым женихом. В конце концов, до свадьбы оставалась всего одна зима.

Карна

I

В большинстве баллад говорится, что Удача – обнаженная и стройная Госпожа, приберегающая свои благословения для самых отважных и лихих героев. Возможно, учитывая, что все барды были наминами, так оно и было. Хотя если бы самого Карну попросили описать удачу, он бы сказал, что это самка богомола, которая занимается любовью со своим партнером, затем обезглавливает его и сжирает его тело на ужин.

Он был рештом. Если бы он учил детей читать, или воровал режущие инструменты, или даже запасал зерно, мир, возможно, посочувствовал бы ему. Но то, о чем с детства мечтал сам Карна, было просто неслыханно. Это потрясало сами основы бытия! За то, что он так стремился стать воином, он был изгнан из своей деревни. К тому времени его мать была уже мертва, а брат присоединился к повстанцам, и на плечи Карны легла забота о его пятилетнем племяннике. И если предположить, что это само по себе было весьма трагичным, Карна за свою короткую жизнь добился того, чего не могли добиться целые поколения. Он был проклят Осколками.

Чтобы знать, что такое Осколки, не надо было быть особо начитанным. Осколок сжигал атманы – энергию души, которая текла в нади тела, так же как кровь текла по артериям, а грязь – по венам. То есть если вы хотели проклясть своего домовладельца подагрой, то для того, чтобы произнести Осколок и эффективно его использовать, нужно было, чтобы по вашему телу текла щедрость атманов. И получить столь обильный атман можно было после десятилетий жертвоприношений, жесткой диеты, суровых покаяний и медитаций. Говорят, лишь аскеты, замерзающие в горах, использовали Осколок и выжили, чтобы рассказать об этом.

Но был еще и Осколок Самоубийцы. Осколок, вызванный таким гневом и такой жаждой мести, что он сжег все атманы человека, его произнесшего, мгновенно его состарив, дабы насытиться силой. Но даже тогда не было никакой гарантии, что это сработает. Так что Осколки были чрезвычайно редки. Но Карна умудрился быть проклятым Осколком не один и не два раза, а трижды, тремя прекрасными людьми, тремя уникальными способами. Так что по здравом размышлении Карна был просто обречен.

С другой стороны, хотя он и был отвергнут всеми учителями оружейного искусства, ему повезло учиться у Ачарьи Паршурама, Бессмертного Учителя Героев из Эпохи, которую намины называли Золотой. Его ближайшим сподвижником стал наследник престола Хастины, царевич Дурьодхан. И всего месяц назад он стал первым рештом в истории, которого назначили Старшим Магистром Союза.

Любовь с богомолом.

Зачем он вообще решил участвовать в Турнире Героев? До этого он жил по кодексу чести, который воины-кшарьи называли Абхимаан. Это означало Гордость и Честь. Кодекс кормил его. Воспитал его. А теперь, после Турнира, его просто вытолкнули на запутанную дорогу безо всяких вех. Он больше не мог контролировать свой путь; он просто двигался по инерции, продолжал идти, ударяясь головой то об одно дерево, то о другое, не чувствуя никакого направления.

И эта же инерция и привела его на этот корабль. По какой-то причине Дурьодхана доверил ему убедить лорда Пракар Мардина, бывшего Верховного Магистра Анги, уступить свой титул ему, Карне, недавно назначенному Верховному Магистру Анги. Дурацкое поручение. Мардины были Верховными Магистрами столь долго, что этот титул стал для них почти наследственным. Он знал, что Мардины возвели порт Тамралипта в те дни, когда еще носили Лебединую Корону и правили почти как цари. Но теперь Тамралипта входила в Хастину, стала ее окном на Золотые острова и торговлю слоновой костью в Калинганском море.

Итак, учитывая, что Дурьодхана назначил Карну, решта, новым Верховным Магистром, можно было понять, почему Мардины устраивают беспорядки и забастовки. И именно поэтому для Карны это поручение очаровать Мардина было равнозначно попытке убедить мужчину отказаться от своей жены. Он знал, что раньше уже были такие случаи, но совершенно не представлял, какие слова стоит использовать.

Вдобавок все усложняло то, что Шакуни, глава шпионской сети Союза Хастины, посоветовал ему путешествовать под псевдонимом Арадх – чтобы защитить его от внимания правых фундаменталистов в Анге, у которых также были большие сомнения по поводу его назначения Верховным Магистром. Впрочем, Карна и сам сомневался в этом решении. Пусть однажды он и смог отбиться от семерых бандитов всего лишь охотничьим ножом, но при использовании политических кинжалов он был примерно столь же искусен, как жаба, жарящая омлет.

Но богомол идет путями, которые непонятны обычным людям.

Ибо, когда с помощью небольшого количества жидкой храбрости Карна наконец подошел к Пракар Мардину, выяснилось, что его не нужно было убеждать. Он, по-видимому, был удовлетворен взяткой, предложенной Шакуни. Сказать, что Карна был удивлен, значит не сказать ничего. Его воинский инстинкт предупреждал его быть осторожным. Тем не менее он был доволен, что все разрешилось, и был счастлив, что остальная часть путешествия пройдет без неловких инцидентов.

По крайней мере, он так думал до тех пор, пока не встретил Калу. У него не было ни единого шанса устоять перед ее серо-голубыми глазами, ее смуглой кожей, ее мускулистыми руками, ее упругой грудью, ее манерой говорить. А также тем, что ее не волновала метка решта на его шее. Она научила его всему в постели, делая так, что Карна стремился в свою очередь доставить ей удовольствие. Ему нравился ее свежий запах и завитки ее рыжих волос. Он был влюблен в ее мозолистые руки. Он целовал ее пальцы и придумывал забавные истории о каждом из них – а она смеялась. Раньше ни одна женщина не смеялась от его рассказов. Если задуматься, вся эта неделя была для него посвящением в настоящие мужчины. Хотя он бы предпочел, чтобы она перестала называть его Ягненком.

Но по мере того как проходили дни, он становился все печальнее. Он знал, что с каждым долгим поцелуем, каждым прикосновением их плоти они отдавали друг другу осколки своих сердец – ведь больше они никогда не увидятся. Кала говорила, что женщины на юге ведут себя по-особому, но ведь сплетение тел было священным актом во всем мире?

Ему нравилось быть с ней. Может быть, если бы он не усыновил сына своего брата, если бы не был в долгу перед Дурьодханой, если бы ему не нужно было выполнять обещания… Может быть, тогда он мог бы поступить с Калой правильно. Возможно, он мог поступить с ней правильно и сейчас.

Эта мысль все терзала его.

– Кала, – начал он, изо всех сил пытаясь произнести слова, которые уже давно вертелись на кончике его языка. Все, что ему нужно было сделать, это попросить ее выйти за него замуж. Ты сможешь это сказать. Ты сможешь! Давай! Кала удивленно глянула на него.

– Я никогда не замечал их раньше, – внезапно, потеряв самообладание, сказал Карна, указав на карикатуры, нарисованные на потолке. Трус.

– Да? А что с ними?

– Там, на потолке, – повторил он. – Там нарисованы пираты… кажется. Краска облупилась, поэтому я уверен. Я никогда не замечал их раньше.

Ну, разумеется, он их не замечал! Он был занят лишь тем, чтоб доставить ей удовольствие, а потому через щели в каюту мог бы заглянуть даже единорог – и он и тогда бы ничего не заметил!

– Да, пираты, – равнодушно согласилась она. – Калинганцы.

– Калинганцы? – в замешательстве откликнулся Карна. Его познания в истории были крайне скудны. Решты не посещали общественные школы. Они даже не могли владеть собственностью. Малейший проступок – и их ждало изгнание или даже что похуже. – Разве у них нет сильного флота?

– Когда пираты достаточно богаты, они становятся флотом.

Карна не понял, о чем она говорит, но он уже научился обходить свое невежество:

– Так что привело тебя в Чилику?

– Я вижу, у тебя теперь есть время поговорить, – поддразнила она его, скользнув пальцем по его бедру. – Я уборщица. Я иду туда, куда идет корабль. Единственное преимущество моей профессии – мобильность, – это было весьма очевидно по загару на ее лице – настолько темному, что он напоминал маску на ярмарке. Пусть он и не мог понять, откуда на ее руках взялись шрамы, получалось, что работа уборщицы на корабле сопряжена с определенными опасностями.

– А как насчет тебя? – спросила она.

Он заранее заучил ответ:

– Я направляюсь в Чилику, чтобы найти проход на Золотые острова. Мой хозяин владеет несколькими конюшнями и желает, чтобы я нашел новые рынки сбыта. Я надеюсь, что добрые люди Суматры будут рады моим товарам.

– Золотые города находятся в состоянии войны, друг мой, – Кала странно глянула на него. – Ты не знаешь об этом?

Бездна меня подери! Ему никто этого не сказал.

– Ну, войны ведутся на лошадях, – заявил он. – Островитяне заплатят за мои прекрасные породы хорошую цену.

Она вновь одарила его странной улыбкой, как будто знала, что он лжет. Нет, это было невозможно. «Она просто уборщица, а не какой-то гениальный стратег», – подумал он.

Кала поднялась с кровати, чтобы собрать свои разбросанные одежды.

– Ты должен сейчас уйти. Мне нужно заняться своими делами. Корабль сам не очистится. И мы ведь не хотим, чтобы капитан задавался вопросом, куда я пропала, – подмигнула она ему.

Он, обнаженный, если не считать золотого нагрудника, тоже поднялся на ноги:

– Извини меня, Кала.

– Извини? – Улыбка резко исчезла с ее лица, сменившись растерянным взглядом. – За что?

– Я бы очень хотел поступить с тобой правильно, Кала. – Он мысленно проследил за связью, которая сформировалась между ними, но решил, что не может погрузить ее жизнь во тьму рядом с собою. – Но у меня есть определенный долг, и… – он указал на смятую постель, – я не могу…

Кала недоумевающе уставилась на него. Затем шагнула вперед и подарила ему долгий поцелуй. Это было приятно.

– Я понимаю, – всхлипнула она. – Я… постараюсь жить с воспоминаниями о тебе. Надеюсь, ты меня тоже запомнишь…

– Навсегда, – Карна взял ее за руку. – Прости меня, Кала.

Она уткнулась лицом в его обнаженное плечо. На мгновение он подумал, что она смеется, но потом понял, что она, должно быть, дрожит, потому что плачет. Он чувствовал себя, как вытащенная из воды рыба. Он снова подумал о предложении руки и сердца. Но, прежде чем он успел это обдумать, она, вытирая глаза, отступила на шаг. Это мой долг.

– Ты навсегда останешься моей первой. – Карна попытался улыбкой смягчить боль от отказа. – Может быть, когда-нибудь, когда я расплачусь со своими долгами… – Кала прижала палец к его губам, возможно, чтобы он не давал ей ложной надежды.

Они услышали приглушенный зов рулевого. Двадцать шесть весел качнулись, лопасти опустились в воду. «Толстуха» застонала и накренилась вперед. Штиль наконец уступил место ветрам. Проклятье! Пришло время встретиться с Пракаром Мардином и заставить его передать печатку и подписать акт о передаче. Сейчас или никогда.

Карна поспешно оделся.

– Ты, случайно, не знаешь, где Пракар Мардин? – спросил он.

Ее лицо потемнело:

– Ты не собираешься сдать меня этому придурку Верховному Магистру?

– Я слышал, что он больше не… Верховный Магистр. И нет, конечно нет, моя госпожа. Твоя честь под моей защитой. Мне просто нужно уладить с ним срочное дело.

– Тогда лучше поспеши, иначе позже он может стать недоступен, – с лукавой улыбкой откликнулась она. – Он, должно быть, на палубе. Но, Арадх, прежде чем ты уйдешь… Ты что-то сказал о долге. Ты ведь сказал это метафорически?

Странное слово для уборщицы. Образованная уборщица! Хастине, очевидно, было чему поучиться у Калинги.

– Да, – кивнул он, пытаясь из контекста разгадать значение слова. – Я связан клятвой с моим благодетелем. Но теперь я чувствую, что заблудился, и я не знаю пути назад. Ты когда-нибудь оказывалась в ситуации, из которой просто хотела выбраться, независимо от того, какой бы счастливой ни казалась твоя жизнь?

– Несколько раз, если считать этот, – она ткнула пальцем ему в грудь. – Ты не ребенок, Арадх. Делай, что хочешь. Забудь об обещаниях и долгах. У тебя есть только одна жизнь, и нужно прожить именно ее.

– Человека узнают не по обещаниям, которые он дает, а по обещаниям, которые он выполняет.

Она пожала плечами:

– Ох, Ягненок, вы, Зеленые, такие забавные со своей честью и кодексом. Лучший способ сдержать свое слово – никогда его не давать. Я знаю это, хоть мне и дорого обошлось это знание.

– В следующий раз я это запомню, – улыбаясь, сказал Карна. – Пусть волны несут тебя.

– О, я всегда говорила, что ты быстро учишься. Пусть течение вернет тебя обратно, – ответила она на традиционное калинганское приветствие.

Карна поспешно вышел. Ему казалось, что он чувствует спиной ее непреклонный взгляд. Он представил, как она стоит у двери каюты и смотрит ему вслед. Я не собираюсь оглядываться, решительно подумал он. Все, что ни происходит, происходит только к лучшему. Он знал, что для того чтобы быть щедрым, иногда нужно быть строгим. Но едва он успел отойти, и дверь захлопнулась под раскатистый взрыв хохота – так что у Карны внезапно возникло подозрение, что он что-то не так понял.