Текст книги "Сыны Тьмы"

– Вы, речные жители, вряд ли можете надеяться понять моду. – С высокомерным презрением он перевел взгляд на Джарасандха. – Я уже некоторое время хотел встретиться с вашей светлостью. Но, признаюсь, я надеялся, что наша встреча состоится на поле боя.

– Никогда не поздно исполнить это желание, Повелитель Огня. – В глубоком голосе Джарасандха звучал холод. – Так уж случилось, что есть подходящая арена.

– Похоже, сегодня мы должны лишь довольствоваться словами, император. – Глаза Калявана скользнули по крупной фигуре Джарасандха. – Но я хотел бы принять ваше предложение раньше, чем вы, возможно, пожелаете.

Шишупал тихо усмехнулся. Пусть грек был высоким и энергичным, но Джарасандх был настоящим гигантом. Возможно, он и постарел, но в бою он был настоящим быком, и его репутация не подвергалась сомнению.

Шалья поспешил заговорить, пропустив мимо ушей дерзость Калявана:

– Как мы все знаем, петля вокруг Матхуры затягивается. Их ресурсы значительно сократились. Борьба внутри Республики ослабила ее руководство. Узурпатор и его сенаторы продолжают тиранить народ, который взывает к императору об освобождении. Каждый день происходят аресты и повешения. Люди переполнены яростью. Возмездие близко к свершению.

– Что, и никаких предварительных ласк, Шалья? На тебя не похоже так сразу переходить к делу, – с мальчишеским юмором фыркнул Каляван и посмотрел на Джарасандха: – Пора б, да? Пятнадцать или шестнадцать атак, не так ли? – дерзко спросил он самого могущественного человека в королевстве. Не дождался ответа и продолжил: – Но зачем я вам? Меня не интересует политика Речных Земель. И когда я вступаю в битву, я выхватываю меч, чтобы убивать. Я слышал, император, находясь на грани победы, отвел свою армию от ворот Матхуры. Для меня это слишком мелодраматично.

Шишупал, боясь, что он просто подавится вином, решил больше вообще не пить. Лицо госпожи Раши было непроницаемым. Шалья выглядел так, как будто он мучился животом.

Каляван не мог не знать, что дочери императора были изнасилованы, а его внуки до смерти забиты мерзавцами, ворвавшимися во дворец, когда Матхура была разграблена предателями. Одна дочь умерла от шока вскоре после возвращения в Магадх. Другая – покончила с собой полнолуние назад. Новая религия императора, Унни Этрал, требовала от него воздерживаться от насилия в течение года. Похоже, решив так небрежно подвести итоги дня, Каляван хотел столь загадочным способом проверить пророчество о собственном бессмертии.

– Были причины, по которым мы ушли, Каляван. – В голосе Шальи звучала укоризна, с которой обычно мать говорит ребенку, что тот плохо себя ведет перед важными гостями. – И ты знаешь, почему я пригласил тебя в Раджгрих. В какие игры ты играешь?

– Времена изменились, Шалья. На севере меня беспокоят сэки и тушары. Меня хотят ограбить гандхаранцы. Царство Балх беспокоит нас своими тарифами. Так почему я? Армия Магадха способна на то, чтобы сделать мои ночи бессонными. Императору не нужны мои яваны, – заявил Каляван, элегантно пожав плечами.

Шишупалу не нравилась игра, в которую играл Каляван. Это была война слов. Но дипломатия требовала, чтобы учитывались все причуды и пороки ее участников.

– Какие сэки и тушары? – скривила рот госпожа Раша. – Избавь меня от этой глупости. Ты совершаешь набеги на их поселения всякий раз, когда тебе становится скучно. Даже если они платят дань, ты вновь и вновь нападаешь на них. Ты даже не желаешь их земель. И ты прекрасно знаешь, зачем ты нам нужен, Повелитель Огня.

– Я польщен тем, что вы знаете меня, госпожа Раша. Но королевства – это не что иное, как линии, нарисованные на карте, – небрежно заметил Каляван. – Их постоянная перерисовка утомительна для картографов.

– Он любым способом пытается избежать необходимости сесть на трон, – прошептал Шалья Шишупалу. О, я его понимаю. – Пора заманить его в ловушку. Каляван жаждет лишь битвы, а не власти. – Он повернулся к греку: – Известны ли тебе достижения узурпатора?

Каляван пожал плечами:

– История, как человек попал из грязи в князи. Она так вдохновляет моих пастухов! – с преувеличенной беспечностью сообщил он.

– Узурпатор победил Наркасура и поставил Прагджийотишу на колени, – сообщил ему Шалья.

В «таксономии власти» было хорошо известно, что Истинный Арьяврат на карте делится на четыре части. Огромный юг ниже Ганги находился под властью империи Магадх. На востоке расположились леса, принадлежащие королевству ракшасов Прагджийотиша. Северные Приречные земли, за Гангой, были разделены между десятком королевств, самым могущественным из которых являлся Союз Хастины, а кроме него – Панчал и Матхура. Ну и оставались западные земли, за пределами того, что считалось собственно Арьявратом, – именно оттуда и пришел Каляван.

Греки могли углубляться на запад на пятьсот лиг, но едва ли был ведан, который не знал о диком востоке. В расцвете своих сил Наркасур мог похвалиться армией, равной армии всех царств Арьяврата, и большинство солдат там составляли рабы с миндалевидными глазами, что были родом с Золотых островов.

– Брату узурпатора, Балраму, нет равных в сражении на булавах, – продолжил Шалья. – Он командовал армиями, которые разбили армию Наркасура при Гувате. Говорят, что госпожа Сатьябхама убила Наркасура в единоборстве. Понимаешь ли ты, что за слава ждет тех, кто убьет этих предателей?

На лице Калявана, несмотря на все его старания, светилось детское любопытство:

– Мне всегда было интересно, как Матхуре удалось одержать победу над Прагджийотишей.

– Наркасур был мамонтом среди воинов, – ответил ему Джарасандх. – Он рассчитывал, что ему придется защищаться от такого же айравата, как и он сам. А узурпатор оказался мышью. Айравату не знакомы пути, по которым бегает мышь.

– Считаешь его столь низким, император?

– Как человека – да. Как стратега – нет. В конце концов, эта мышь выжила.

Шалья кивнул:

– Кришна, может быть, и трус, но он не имеет себе равных по уму, – осторожно сказал он. Увидел, что Джарасандх кивнул, и продолжил: – Он способен видеть за пределами того, что видят наши глаза или постигает наш разум. Вы, должно быть, слышали об Асрите Тали.

– Богатый город на скале, жители которого погибли во время наводнения, – кивнул Каляван. – Ужасный случай.

Шишупал рассеянно кивнул. Это речное государство располагалось близко к Матхуре и в войне за Ямуну стало на сторону императора. Потеря Тали была серьезной стратегической потерей, которая все еще продолжала мешать империи.

– Не повезло. Но природа не склоняется ни перед кем.

– Ты подтверждаешь мою точку зрения, – вздохнул Шалья. – Мы простые существа, и наши взгляды на мир наивны. Мы рассматриваем катастрофы как разрозненные, изолированные события, мы не можем увидеть причинно-следственную связь. Река всей своей мощью обрушивается на город, убивая тысячи людей. Мы видим результат: разрушение. Причина же его – наводнение и оползень. Или, может, стоило обратить внимание на то, что зимой перед наводнением в пределах видимости города были срублены все деревья, включая те, что были выше поросшего лесом холма, в тени которого Асрит Тали процветал веками. Когда вокруг была зелень, река протекала в лиге от него, за лесом на холме. – Шалья сделал глоток вина. – Так почему же это случилось? Люди Тали внезапно стали прожорливыми, как это бывает у любой процветающей цивилизации, или это было связано с тем, что Тали стал популярным речным портом, что привело к увеличению количества прибывающих паромов и слишком сильному вылову рыбы, а как следствие – к дефициту рыбы как источника пищи? И тогда получается, что желание вырастить как можно больше пасущихся животных вызвано попыткой избежать голода, а желание получить больше древесины возникло из-за необходимости поддержать новые правила судостроения, и, возможно, именно это стало причиной хищнической вырубки лесов в прибрежных лесах. Итак, были ли популярность и процветание истинными виновниками падения Тали или… все произошло из-за того, что год назад Кришна наложил ночное эмбарго на количество судов, проходящих через речной порт Матхурана, хоть и немного при этом потерял. А в результате эмбарго в Асрит Тали начали застревать десятки паромов в неделю – из тех, что двигались на восток.

У Калявана отвисла челюсть. Шишупал содрогнулся. История о неограниченных амбициях… Он не знал этого. Причина и следствие. Как все просто. И какое полное опустошение это произвело.

Шалья продолжил:

– Кришна – это луна за облаком, безликий игрок в смертоносном гобелене взлетов и падений каждого города Речных Земель.

– Хорошо, хорошо, Шалья, я понял, что ты имеешь в виду. Кришна – грозный враг, – вскинул руку Каляван.

– Разве победа над убийцей Наркасура – не та слава, которую ты ищешь? – тихо спросил Шалья.

Шишупал видел, что Шалья пытался манипулировать тем, что Каляван слишком молод, слишком жаждет завоеваний, известности и славы. Каляван выглядел так, будто у него слюни потекли, но затем он сглотнул и с вызовом расправил плечи.

– Это предложение просто недостаточно прибыльное, Шалья. Я бы тоже хотел сменить свою простую тогу на мантию, усыпанную драгоценностями, как у Шальи. На что-то такое же алое, блестящее, мифическое.

О нет, только не это! Шишупал понял, к чему он клонит. Повернувшись, он увидел, что Джарасандх положил ладони на стол. Шишупал готов был поклясться, что император едва сдерживается, чтобы не схватить одну из бутылок и не разбить ее о голову Калявана.

– Я нападу на Матхуру с юга и востока всей своей мощью, едва лишь закончится перемирие, – голос императора звучал абсолютно спокойно. – Ты нападешь на Матхуру с северо-запада. И захвати с собой свое Проклятое Пламя. – Это прозвучало зловеще, как приказ. – Когда Кришна и Балрам погибнут вместе с остальными матхуранцами, ты станешь главнокомандующим.

Каляван не произнес ни слова. Он по-прежнему ждал чего-то, и выражение его лица было совершенно каменным.

Джарасандх вздохнул и откинулся назад, потирая глаза пальцами.

– И как только Матхура будет завоевана, ты получишь драгоценный камень Шьямантаку. Я клянусь в этом. Можешь прислать мне пергамент, на котором я напишу это.

Каляван не ждал ни мгновения, немедленно, с размаху преклонив колено перед императором:

– Мой ассирийский меч и моя армия в твоем распоряжении, император Джарасандх.

Млеччха предвидел это. Шишупал взглянул на Шалью. Тот хоть и выглядел недовольным, но все же смог взять себя в руки:

– Это… хм, это хорошо. Можем ли мы, хм, теперь отведать роскошные блюда, которые приготовила для нас госпожа Раша?

– Как-нибудь в другой раз, – отрезал Каляван. Но, должно быть, по взглядам, которыми его одарили, он понял, что был чересчур резок, и потому добавил более мягким тоном: – Прости меня, император. Я устал, и мое время здесь истекает. Я хочу насладиться теми прелестями, которые может предложить ваша прекрасная столица. Давайте преломим хлеб, когда хорошо отдохнем и вонь навоза грифонов не будет портить нам аппетит. Без обид, моя госпожа. Все было прекрасно. – Он без разрешения подхватил руку госпожи Раши и нежно поцеловал воздух над ее ладонью. Шишупал задумался, на что это похоже, а затем старательно выбросил эту мысль из головы.

– Я увижу тебя на сваямваре в Панчале, император? – внезапно спросил Каляван.

– Возможно, – резко откликнулся Джарасандх.

Калявана эта грубость не обескуражила.

– Я слышал, там будет господин Кришна, – небрежно заметил он. – И говорят, у него есть эта интригующая привычка завоевывать женщину на каждом сваямваре, которую он посещает… честно или нечестно, так или иначе. Есть над чем подумать, не так ли? Представляете, что бы было, если бы Панчал присоединился к войнам Ямуны. – Эти ужасные слова повисли в воздухе, и он продолжил: – Шалья, я надеюсь, что условия, которые ты организовал для меня, будут столь же приятными, как и всегда? Я ваш верный слуга, император. – И Каляван повернулся и вышел из особняка госпожи Раши, не дожидаясь разрешения императора удалиться.

Каляван действительно не знал, что он был на волосок от того, чтобы с него содрали кожу самым изобретательным из возможных способов? Но мысли Джарасандха, похоже, были заняты совсем другим, так что Шишупал не получил соответствующего приказа.

А вот Шалья выглядел весьма обеспокоенным:

– Но Шьямантака, ваша светлость! Я извиняюсь за этого грека. Я не знал, что он собирается просить об этом. Это слишком высокая цена, даже за его поддержку.

– Что такое Шьямантака, которую я никогда не видел, по сравнению с бурей, которая посеяла хаос в моей жизни? – спросил Джарасандх голосом, приглушенным от воспоминаний. – Нет, мне нужен Каляван. Кришна – огонь, который не залить водой. Чтоб увидеть, как он потухнет, надо изгнать весь воздух из комнаты. Проклятое Пламя Калявана и его атака с северо-запада перекроют линии снабжения Матхурана.

Ах, Проклятое Пламя… Вот почему его называют Повелителем Огня.

Был и реальный вклад кроме его очаровательной внешности. Огонь, который нельзя потушить водой. Огонь, который пробивал броню и распространялся при малейшем дуновении ветра. Говорили, что боги даровали Смертным голубой огонь Проклятого Пламени для войны с дэвами, но, похоже, только греки были достаточно мудры, чтобы записать его рецепт.

Но Шалья еще не закончил:

– Я все еще прошу прощения от имени Калявана как за его поведение, так и за его требования. Я сожалею, что должен буду развлекать его всю следующую неделю. К концу этого испытания моя казна будет наполовину пуста.

– Он надменный, безрассудный и полный пустого рыцарства. Но не бесчестный. Пока нет, – задумчиво протянул Джарасандх. – Я словно разговаривал сам с собой, каким я был в молодости, – грустно признался он. – Зеленый мальчишка, больше похожий на храбреца, чем на мудреца. Но высокомерие – это яд… даже в столь юном возрасте он просачивается в твою душу, если ты никогда не проигрывал. Каждый мужчина должен проиграть битву в молодости, чтобы остаться в живых в войнах в старости, не так ли, Шишупал? Ты согласен?

Если его позвали только для того, чтобы он поделился своим опытом, это было бы прекрасно.

– В самом деле, ваша светлость.

– Ты, должно быть, удивлен, Шишупал, почему я позвал тебя сюда, хоть ты и предпочитаешь скрываться в тени, в отличие от своего брата. Где, кстати, сейчас Дантавакра?

Вероятно, соблазняет дочерей ваших сановитых вельмож.

– Без сомнения, готовится к турниру, ваша светлость.

– Я слышала, многие ставят на него, – добавила госпожа Раша.

Но не я.

– Мы должны надеяться, что им повезет.

– Ты слышал о сваямваре панчалской царевны. Как ее зовут?

– Драупади, ваша светлость, – ответила госпожа Раша. – Я слышала, что всевозможные герои Ведана собираются там принять участие. Победитель, без сомнения, получит солидное приданое. И Чеди бы не помешало это приданое.

Сваямвар считался причудливым способом выдать свою дочь замуж. Существовали аукционные сваямвары, театрализованные сваямвары, турнирные сваямвары, сваямвары «подними тяжелый лук», сваямвары «найди и поцелуй спящую царевну», сваямвары «убей местного монстра», сваямвары с повязкой на глазах и даже сваямвары «разгадай загадку» для поиска интеллектуально развитого жениха. Дошло до того, что было несколько сваямваров, где мужчина выбирал себе жену из нескольких претенденток. Не бывает двух одинаковых сваямваров, но все они сводились к тому, что будущая невеста могла выбрать себе мучителя на всю жизнь из числа собравшихся женихов. На протяжении веков слову «выбор» давались разные толкования. Но никто из них никогда не путал это слово с выбором самой невесты. Сваямвар Панчала, о котором говорил Джарасандх, относился к типу «победитель получает все».

Шишупал вообще не интересовался сваямварами, считая все это боем диких петухов, где только и делают, что сшибаются грудью и мелькают хвостами. Он уже понял, к чему идет разговор. Его брату-идиоту будет предложено побороться за руку Драупади. Что ж, пришло время Дантавакре успокоиться. Шишупал откинулся на спинку стула и сделал глоток из кубка.

– И она принесет престиж семье Чеди.

– В самом деле, ваша светлость.

– Так что я решил, что ты отправишься в Панчал, а я буду тебя сопровождать.

Голова была затуманена чудесным вином, так что он пробормотал:

– Да, ваша светлость, – но уже через миг заметил, что глаза госпожи Раши устремились на него, а на губах женщины появилась злая улыбка. Он поспешно прокрутил в уме слова императора еще раз. Горячее вино плеснуло ему на колени. – Ваша светлость… я… я польщен, но я женат! – слабо запротестовал Шишупал. Все знали, что он и его жена жили раздельно – она жила в Чеди с их сыном.

– И что? – госпожа Раша с ласковой издевкой вскинула бровь. – Кришне ничто не мешает иметь трех жен. Почему ты должен останавливаться на одной?

Шишупал попытался хоть как-то защититься, но не смог подобрать подходящего оправдания:

– Но… но… – пробормотал он, запинаясь. – Мой брат…

– Лучше подходит для того, чтобы гарцевать на прекрасной лошади по сцене.

Шишупал не мог с этим не согласиться. Если бы весь сваямвар заключался только в этом, Дантавакра был бы именно тем жеребцом, на которого стоило бы поставить деньги. Проклятье.

– Но, ваша светлость…

– Позволь мне все прояснить, Шишупал. Это не просьба. Ты отправишься на этот сваямвар, надушишься лучшими духами, которые можно купить за деньги, и будешь расхаживать, как фламинго, перед царевной, пока она не спустит нижнюю юбку и не начнет умолять тебя подарить ей наследника для Чеди. Вспомни лозунг Магадха: Мы не кланяемся. Ты один из наших лучших фехтовальщиков, победитель Имперских состязаний. Ты завоюешь для меня панчаланскую царевну и ее армию! Я прикажу кузнице выковать для тебя ассирийский меч. Завтра с первыми лучами солнца мы отправляемся в путь.

У Шишупала отвисла челюсть. Он должен был радоваться хотя бы ассирийскому клинку – говорят, это лучший меч в мире! Но он чувствовал лишь, что все потеряно. Он посмотрел вниз, побежденный, его промежность горела от пролитого вина. Сураджмукхи уставилась на него из-за юбок госпожи Раши.

Двум существам уготована одинаковая судьба, мрачно подумал он. Чух-чух.

Кришна

I

– Ты в этом уверен?

Разумеется, этот вопрос стоит задать перед тем, как мужчина наточит бритву. Но когда мошонка бешеного быка уже подготовлена и перевязана, когда инструменты для кастрации уже наготове, а зверь дергает ногами, норовя размозжить тебе череп, пожалуй, немного поздно спрашивать, уверен ли ты.

– Как никогда в жизни, – ответил Кришна так спокойно, как только мог, одновременно проведя пальцем по такому чуждому обсидиановому мосту.

Сатьябхама ничего не сказала. Вместо этого она смотрела на расположенные по обе стороны моста потрепанные временем башни, кажущиеся красными в лучах заката.

День вокруг них давно угас, и женщина легонько положила мозолистую ладонь на его руку. От камней мостовой не по сезону веяло холодом. Кришна суетливо провел рукой, и от его пальцев разошелся слабый голубой свет, постепенно распространяющийся по перилам моста, напоминая корни невидимого плотоядного растения.

– Час Рошнара настал.

Серебристо-голубой свет зигзагами, подобно светящимся венам, пересекал мост, уходил вдоль улиц, поднимался над окутанными башнями и расходился по первобытному острову, как разлитая ртуть по черному пергаменту. И, как по команде, оживленные вздохи его гостей, стоявших под мостом, наполнили вечерний воздух. Он и сам, впервые увидев Рошнар, так же кричал от удивления.

Древние строители, возведшие город, соединили обсидиан со стеклом. Этот странный материал в прошлом носил разные названия. Замороженный огонь. Мифрил. В примитивных текстах Саптариши это называлось вайкуншард. Это имя было утеряно во времени, поскольку никто на протяжении веков не видел вайкуншард. До настоящего времени.

Каждый день, когда солнце скрывалось на западе, вайкуншард дольше, чем остальной мир, боролся с тьмою. На протяжении нескольких часов он слабо мерцал в сумерках оттенками синего, освещая остров сапфировыми оттенками, словно бросая вызов Природе.

Нужно было просто придумать логическое объяснение этому жуткому свету. Он и сам еще не совсем привык к этому. Мысль о том, что бывшие обитатели острова обладали способностью улавливать свет, в равной степени завораживала и пугала. Вайкуншард на мосту, казалось, прочитал его мысли, потому что сейчас он сиял с такой лазурной яростью, словно напоминал, что у него есть работа и он не может тратить время на праздные размышления.

– Не говори им, что раньше это был город дэвов, – бросила через плечо Сатьябхама, надевая маску из непроницаемой серебряной сетки и спускаясь по мосту, чтобы встретиться с остальными на прогулочной барже внизу.

Что ж, это было очевидно. Дэвы были легендарными таинственными рабовладельцами, сотни тысячелетий назад изгнанными Смертными обратно в свой мир. Если бы сенаторы хотя бы заподозрили, что они находятся в давно забытом городе дэвов, они бы просто попрыгали в море, решив, что лучше попытать счастья с акулами, чем оставаться здесь. Древние предрассудки было трудно сломать. Предрассудки напоминают, что мне все еще нужно придумать новое название для этого места. Дэвское название Алантрис не подойдет.

Кришна, направляясь за Сатьябхамой на баржу, обвел взглядом эфирный остров. Сеть каналов разделила Алантрис на архипелаг, состоявший из кусочков, похожих на острова, – и именно здесь матхуранская знать теперь наслаждалась перемирием на своих прогулочных баржах. Наемные охранники, сновавшие на коричневых лодочках вокруг гуляк, поддерживали порядок. Гребцов заменяли новобранцы из армии Матхура, использовавшие длинные шесты, чтобы сохранять направление в хаосе дрейфующих лодок. Если они и боялись Рошнара, то вида не подавали.

Баржа, на которую ступил Кришна, представляла собой деревянный прямоугольник с двойным корпусом и называлась «Дочь нимфы». Сейчас, в глинистых водах канала, она больше походила на маленькую виллу. Баржа с легкостью могла перевезти сотню душ, но сегодня на барже была только половина от этого числа – лишь самые влиятельные мужчины и женщины Матхуры – его сенаторы.

Земляной аромат из протекающих бочек с видхарбханским вином наполнял воздух. Вокруг сладко затихал перезвон чаш, сходящихся в тостах. Сатьябхама вышла из толпы сенаторов и вручила ему чашу, украшенную символом Матхура, и снова затерялась в толпе.

Напиток был серебристым и вязким, на поверхности дрожало отражение его лица. Кришна на мгновение почувствовал аромат аниса, а затем сделал глоток. Тепло с приятным покалыванием прокатилось по горлу.

– Господин Кришна! – пьяно заорал Акрур, приветственно вскинув обе руки и сдернув с лица бронзовую полумаску, стилизованно изображающую восходящее солнце с резными лучами, расходящимися от бровей. – Нас убили якши?! Мы уже на небесах? – Он указал на мост, где мерцал вайкуншард, походя на потолок из голубых светлячков.

– Господин Акрур, даже если бы это было правдой, я очень сомневаюсь, что кто-то из нас попадет на небеса.

– Хорошо сказано, друг мой. Пожалуйста, примите мои извинения за то, что я выступил против вашего плана перемирия. О… – Акрур отступил в сторону, пропуская служанку, из одежды на которой были лишь краски для тела. – Не могли бы вы, пожалуйста, извинить меня, мой господин? – И он поспешил вслед за девушкой.

Празднование началось несколько часов назад, и теперь сенаторы были пьяны и развратны, как цари. Никто даже не спросил его о Рошнаре. Они спрашивали лишь, есть ли отдельные комнаты внизу. Что радовало – семьи этих сенаторов развлекались на баржах, слишком быстрых, чтобы Дочь Нимфы могла за ними угнаться. Война была груба с этими старыми душами, и они заслужили передышку. Неудивительно, что сенаторы без раздумий ухватились за возможность отдохнуть. Дураки.

Молоко начинает загустевать. Кришна надел свою маску, выполненную в виде павлиньих перьев, и вышел вперед, готовясь пообщаться с гостями. Время выскребать йогурт.

II

Главой Сената был Уграсен, столетний старик, который все еще сохранял способность говорить. Когда-то он был царем Матхуры. Он души не чаял в своем сыне Кансе, который вознаградил его за преданность тем, что сверг и заточил своего отца в тюрьму на всю жизнь. В царских семьях всегда все очень сложно. Так что, когда Кришна решил назначить Уграсена главой республики Матхура, можно сказать, что Уграсен был благодарен Кришне и добровольно простил ему убийство его непутевого сына.

Но Кришна на этом не остановился. Чтобы узаконить правление, чтобы сама идея республики не была отвергнута из-за какой-нибудь сенаторской прихоти, были составлены документы об усыновлении. Благодаря юридической изобретательности ачарьев Закона, Кришна был провозглашен внуком Уграсена. Этот документ, полностью состоящий из юридического жаргона, для простого народа не имел никакого смысла. Все, что там говорилось, это то, что пастух Кришна каким-то образом оказался законным наследником Матхуры и что он милостиво решил, что Матхурой теперь должен править народ. К счастью для Кришны, старик так полюбил его, что с радостью выполнял каждое наставление, слетавшее с уст нового внука, довольствуясь тем, что перед ним время от времени склоняется достаточное количество людей. В конце концов, королевскую власть трудно перерасти.

Итак, можно с полным основанием предположить, что, когда Уграсен, требуя внимания, стукнул молотком по импровизированному подиуму на барже, на самом деле это сделал Кришна. Сенаторы в великолепных масках, скрывающих их смеющиеся лица, выстроились в полумесяц. Впрочем, Кришна узнавал их и под масками. Его самые верные враги – Критаварман, Сатвадхан и Акрур – сгрудились слева от него. Сатьяки и Балрам стояли справа. Сатьябхама расслабленно расположилась где-то сзади. Кришна стоял рядом с Уграсеном.

– Я призываю Сенат Матхуры к порядку, – нараспев произнес Уграсен.

Мужчины пьяно постукивали двумя пальцами по запястьям, показывая, что слушают главу.

– Мои друзья, мои коллеги-республиканцы. Для меня большая честь обратиться ко всем жителям Матхуры в этот вечер. Ну, или, по крайней мере, к самым важным, да? – Уграсен изобразил беззубую улыбку. Его речь была загодя написана Кришной, но Уграсен выступал, как актер театра на пике своей карьеры.

Сенаторы, добродушно улыбаясь под полумасками, кивали, соглашаясь, что они очень важны.

– Услышьте меня, друзья мои. Сегодня вечером нам нужно обсудить вопросы огромной важности, потому что я должен доверить вам нечто серьезное. Я ждал, когда вы отведаете немного радости, прежде чем вонзить вам в сердца кинжал отчаяния.

Кришна застонал про себя. Придерживайся написанного!

– В чем дело, лорд Уграсен?

– Матхура мертва! – обреченным голосом объявил Уграсен. – Потому что Шьямантака истощена.

III

Это был крошечный камень, который столкнул лавину. Сила его слов была поразительной. Уграсену даже не пришлось окликать сенаторов – их души развернулись, как ковры.

В отличие от многих других, слух о Драгоценной Шьмантаке распространялся не Кришной. Должно быть, это слово услышала какая-нибудь служанка, а потом оно подобно ветру полетело в шепотках от рта к уху. Вскоре миф об этом волшебном драгоценном камне, который был настолько огромен, что каждый его крошечный кусочек стоит тысячу золотых монет, начал распространяться в захудалых тавернах и на перекрестках. И это многое объясняло. В конце концов, как еще Кришне удалось сохранить казну полной во время десятилетней войны с Магадхом? Как еще он мог позволить себе иметь трех жен? Постепенно слух проник в дома купцов, а затем и знати. Балраму пришлось выделить специальных стражей для охраны комнаты Кришны, потому что в нее уже несколько раз проникали воры.

Кришне было приятно раздувать эти слухи и позволять друзьям и врагам думать, что он богаче, чем он есть на самом деле. Много раз Сенат требовал, чтобы Кришна явил им Драгоценную Шьямантаку, но он отказывался, и Сенат ничего не мог с этим поделать. Именно миф и магия Драгоценной Шьямантаки сдерживали беспорядки в Матхуре. Без нее кому-нибудь обязательно пришло бы в голову сдать сенаторов в цепях императору и навсегда прекратить эту проклятую войну. И, может, получить за это награду. В конце концов, коронацию приветствуют те же люди, что и кричат об обезглавливании. Но когда у правителя есть драгоценный камень для изготовления золота, камень, которым можно пользоваться бесконечно, зачем беспокоиться о таких пустяках? Дураки.

Но теперь, когда Шьямантака исчезла из голов сенаторов, трещины в их разуме поспешила заполнить тоска. Без волшебного драгоценного камня Кришны пред их глазами наяву предстала их собственная смертность. Празднества были забыты, сенаторы сбились в кучу, как овцы в загоне, бормоча о бедственном положении, вызванном войнами на Ямуне, о высоких налогах, о жертвах, о территориях, которые каждый сенатор потерял из своих владений, о том, как тень смерти, голода и страха стала привычной для людей и как это уменьшило прибыль. Они спорили о том, что они могут сделать, чтобы предотвратить кризис. Кто-то предложил выращивать опиум, кто-то – занять у гильдии Синдх, а кто-то – даже начать участвовать в работорговле.

Уграсен, демонстрируя образцовое ораторское мастерство, направил разговор в сторону фантазий, а не реальных решений, представив, каким могло бы быть будущее, если бы у ворот не стоял враг. О роскоши, которую они могли бы иметь, если бы не нужно было тратиться на военный бюджет, из-за которого нужно постоянно суетиться. Обнаженные прислужники и прислужницы быстро наполнили пустые кубки. Фантазия плавно скользнула к теме нового города, мира, где они все могли бы начать жить заново.

Как и планировал Кришна.

– В новом городе колония рыбаков, знаете, с их гнилостными запахами и всем прочим, могла бы располагаться на расстоянии, – предложила Асмай, лицо которой было скрыто за черной маской в золотой оправе. – Приличные люди жили бы далеко от вони.

– У моей жены постоянно болит от нее голова, – согласился Гобба.

– И мы могли бы объявить чужаков вне закона. Я имею в виду, что Матхура приняла и так достаточно беженцев. – Баритон принадлежал Гаманду. Остальные похлопали ему в знак согласия.

– Абсолютно верно, сенатор. Из-за засорения Третьей Сестры ездить по улицам становится все сложнее. Я не смог продать отличный участок земли из-за захватчиков, которые появились вокруг него. – Акрур вскинул кубок: рука его дрожала, а пролитое вино струйками стекало по коже.

– Да! Новый город, где земля была бы только для нас, сенаторов, и дворян, скажем так, независимо от касты – это было бы чудесно! – вмешался Марамар. – Если они достаточно заплатят, конечно. – Он подмигнул, ни к кому конкретно не обращаясь.