Текст книги "Немая девочка"

– Они остались.

– Я хочу, чтобы вы измерили их. В длину.

– Зачем?

– Хочу кое-что проверить, – ответила Урсула, и Торкель услышал по ее тону: сейчас просить каких-либо разъяснений неуместно.

– Будь добр, измерь следы, – обратился он к Билли.

Билли, казалось, собирался спросить зачем, но прикусил язык и направился к машине. Торкель смотрел ему вслед, выжидая, пока он окажется вне зоны слышимости, а потом продолжил разговор.

– А как ты? – спросил он значительно более мягким голосом. – У тебя усталый голос.

– У меня голова раскалывается от боли.

– Ты должна работать, только когда есть силы.

– Я достаточно долго отдыхала. – Она наклонилась к компьютеру и открыла текстовый документ, в котором пометила жирным некоторые места.

– Я по тебе скучаю, – услышала она слова Торкеля, говорившего еще тише, чем раньше.

– Спасибо, как мило с твоей стороны, – ответила она, увеличивая на экране текст. Она понимала, что это чересчур сухой ответ, но она действительно была не в силах одновременно любезничать с Торкелем и концентрироваться на работе, а работа была важнее. – В полученном мною материале значится, что в прихожей стояли ботинки и сапоги тридцать второго размера.

– Если так написано, значит, наверное, так и есть. Хочешь, чтобы я проверил? – Торкель бросил взгляд на подставку для обуви в прихожей. – Здесь все на месте.

– Нет, не надо, – ответила Урсула, и Торкель услышал на заднем плане щелчки клавиатуры. – Примерно двадцать с половиной сантиметров.

– Что?

– Если у человека тридцать второй размер, то стопа длиной приблизительно двадцать с половиной сантиметров, – пояснила Урсула и опять закрыла глаза, когда голову пронзила боль. Парацетамол ничуть не помог. – Какой длины следы?

– Пока не знаю, – ответил Торкель, и в этот момент в кухню вернулся Билли с рулеткой в руке. Торкель кивком указал ему на следы в застывшей крови, и Билли опустился на колени.

– Полагают, что мальчик, которого нашли в гардеробе, пробежал через кухню после второго выстрела, ступая в кровь брата, – сказала Урсула, встала со стула и пошла в ванную. – Но, во-первых, следы оставлены кем-то, кто шел, а не бежал, а во-вторых, у мальчика в гардеробе слишком мало засохшей крови на ступнях для того, чтобы считать, что он наступал в лужу на кухне.

Она открыла шкафчик в ванной, достала баночку с анальгетиком, вытряхнула одну таблетку и сунула ее в рот. Отодвинув трубку от уха, она наклонилась к раковине и глотнула воды. Потом запрокинула голову, проглотила таблетку и, выходя из ванной, снова приставила трубку к уху.

– Даже если он по пути в спальню смазал большую часть о пол или о какой-нибудь ковер, его ступни должны были выглядеть по-другому.

Она опять уселась перед компьютером и открыла фотографии шестилетнего мальчика, который пытался спрятаться. Взгляд на них каждый раз причинял ей боль.

– А там только единичные пятна крови, вероятно, его собственной.

Билли распрямился, и Торкель посмотрел на него вопросительно.

– Чуть больше двадцати трех сантиметров.

– Длина следов двадцать три сантиметра, – передал Урсуле Торкель. Она не ответила. Он слышал только щелканье по клавиатуре.

– Размер тридцать пять/тридцать шесть.

Внезапно Торкель понял, что Урсула сказала, что она сообразила и с их помощью доказала.

Следы ног на крови не принадлежали мальчику, которого нашли в гардеробе.

В доме находился кто-то еще.

– Кто способен на такое?

Ванья и Себастиан стояли рядом, глядя в гардероб. Себастиан держал перед собой открытую папку, но никто из них на фотографии не смотрел. Следы в гардеробе делали это лишним. Невыносимым.

– Ты имеешь в виду, убивать детей? – уточнил Себастиан.

– Да.

– Больше народу, чем ты думаешь. – Ванья посмотрела на него вопросительно. – Чтобы совершить подобное, надо дегуманизировать свои жертвы, превратить их… в «недочеловеков». – Себастиан умолк.

С улицы доносилось манящее щебетание птиц.

Весенние мелодии.

Полные жизни.

– Если ты уже это проделал, то возраст не играет роли, – продолжил Себастиан, закрывая папку.

Они развернулись и покинули спальню. Вышли в узкий холл. Ванья снова бросила беглый взгляд на кровь на двери ванной.

– Все это говорит тебе что-нибудь о том, кто это совершил? – Она обвела широким жестом дом.

Прежде чем Себастиан успел ответить, их прервал Торкель, звавший их вниз.

Им следовало спуститься.

Немедленно.

Они узнали, что ошибались. По крови пробежал не младший брат.

А кто-то другой.

Размер следов указывал на ребенка или маленькую женщину. Вариант с ребенком представлялся более вероятным, поскольку с полицией никто не связывался. Вопрос в том, кто это был.

– Я поговорил с Эриком, – сообщил Билли, еще не успев войти с улицы на кухню. – О пропаже детей с прошлой среды никто не заявлял. Женщин тоже.

– Узнай у ближайших соседей, кто мог тут побывать, – велел Торкель Ванье.

Ванья кивнула и ушла.

– Обыщи заново дом, – продолжил Торкель, обращаясь к Билли. – Посмотри, не найдешь ли ты следы пятого человека.

Билли развернулся и стал подниматься по лестнице. Себастиан остался стоять, рассматривая на крови следы ног. Бросил взгляд в сторону гостиной. Так что же здесь на самом деле произошло? Застрелили мать. Застрелили старшего сына, а дальше? Может, в гостиной телевизор смотрели двое? Младший брат и кто-то еще? Младший брат бежит. Мимо убийцы. Вверх по лестнице. Убийца знает, что семья состоит из двоих взрослых и двоих мальчиков, одного из них он только что застрелил, а второго видел, значит, он даже не заглядывает в гостиную, где скрывается третий ребенок.

Возможно.

Даже вполне вероятно.

А дальше?

– Пойдем со мной, – прервал его размышления Торкель.

Они проследовали за кровавыми следами, пока те не поблекли прямо перед лестницей.

– Значит, не наверх, – констатировал Торкель и принялся обдумывать возможности. Направо у самого подножия лестницы находился маленький кабинет. Дальше еще две двери. Одна – в ванную комнату с ванной, двойной раковиной и унитазом.

Вторая – в комбинированную прачечную-кладовку. Узкое длинное помещение, вдоль стены полки, основательно заполненные всем чем угодно, от садового оборудования до хоккейного снаряжения. Стоящие напротив стиральная и сушильная машины делали комнату еще уже. Через несколько метров комната поворачивала на девяносто градусов и заканчивалась дверью. Торкель потрогал ее. Заперто. Он взялся за ручку и повернул ее. Перед ними распростерся ведущий к лугу газон. Торкель осмотрел дверь. Старая модель, чтобы запереть ее, не требуется ключа. Выходя, достаточно ее захлопнуть. У работавших здесь полицейских не было причин обращать на нее внимание.

Торкель и Себастиан вышли на освещенный солнцем двор позади дома.

– Ты становишься свидетелем нескольких убийств, – проговорил Торкель. – Ты выбегаешь сюда… – Он покрутился, изучая окрестности. – Куда ты потом направишься?

Себастиан подозревал, что вопрос риторический, но все-таки предпочел ответить.

– Все реагируют по-разному. – Он прошел несколько шагов по газону, повернулся к лесу. В поле зрения нет никаких строений, предоставляющих естественное укрытие. – Некоторые просто побежали бы прочь отсюда, – продолжил он, поворачиваясь обратно к Торкелю. – Как можно дальше, даже не думая. Другие действовали бы на удивление рационально.

– Каким образом?

Себастиан посмотрел в сторону закрытой задней двери, представил себе, как она открывается и выскакивает ребенок или женщина. Сразу должно было обдать холодом.

– В начале десятого утра было довольно холодно. Остальные сидели в пижамах, и мы знаем, что этот ребенок был босиком.

Торкель повернулся к Себастиану.

– Он забежал обратно?

– Но эта дверь была заперта.

Они пошли обратно к главному входу в дом. У самого угла Торкель резко остановился. Газон под водосточным желобом смыло, и осталась рыхлая влажная земля.

Отпечаток босой ноги. Влажная почва вздула отпечаток, но Торкель прикинул, что он примерно такого же размера, как следы на крови в кухне.

Человек побежал обратно. Ко входу.

Торкель увеличил шаг и почти бегом поднялся по лестнице на террасу. В прихожей он остановился и подождал Себастиана. Когда тот подошел, Торкель требовательно протянул к нему руку. Себастиан держал в руках только папку, поэтому он предположил, что Торкелю нужна именно она, и протянул ему папку.

Торкель быстро долистал до нужной страницы.

– Никакой обуви тридцать пятого или тридцать шестого размера не обнаружили. – Он закрыл папку и обратился к Себастиану. – Значит, ты думаешь, что тот, кто сбежал, забрал верхнюю одежду и обувь?

– Похоже на то.

– Наверху в ванной стояло пять зубных щеток, и я нашел вот это.

Торкель и Себастиан обернулись. Билли стоял в дверях кухни в перчатках и держал в руке красный чемоданчик на колесах. – Он стоял в комнате мальчиков.

Торкель подошел к нему.

– Ты проверил, что там внутри? – спросил он.

Билли кивнул.

– В основном одежда. На рост сто сорок шесть. Одежда девочки.

Она добралась.

За низким забором гора распахивалась, открывая путь прямо в забвение. Каменная пасть, которая поглотит ее. Спрячет ее снаружи точно так же, как она спрятана внутри.

Она сидела на корточках за кустами настолько близко к входу, насколько смогла подойти, не рискуя быть обнаруженной, и осматривала открытую поверхность перед пещерой.

Никого не видно.

Звуков приближающихся людей или машин не слышно.

Она встала и как можно быстрее направилась через маленькую покрытую гравием прогалину к забору. На крупной сетке висела прицепленная стальной проволокой изогнутая желтая металлическая табличка с изображением полицейского, поднявшего руку в предупреждающем жесте. Подпись гласила: «Посторонним вход воспрещен. Взрослые несут ответственность за своих детей».

Забор был, похоже, установлен для тех, кто был слишком маленьким для того, чтобы прочесть надпись на табличке. Он едва достигал метра в высоту, и кое-где столбы не выдержали и опустились на землю.

Перелезть через забор ей не составит труда.

Прежде чем отправиться в темноту, она засомневалась. Она проголодается.

Она ничего не ела с утра, когда проглотила греческий бутерброд – минус красный лук. Ничего не пила, кроме йогурта. Но как-нибудь образуется. Насколько ей помнилось, в пещерах вода протекает сквозь землю, очищается и капает вниз. Образует подземные озера.

С едой она как-нибудь разберется. У нее есть консервы из домика. Ждать дольше не хотелось. Она так близко. Еще несколько метров – и она исчезнет навсегда. Здесь ее никто не достанет.

Снаружи и внутри.

Девочка поспешила вперед, перелезла через забор и начала целеустремленно спускаться в старую пещеру.

И вот она уже скрылась в темноте.

– Николь Карлстен.

Билли прикрепил к доске в их комнате фотографию, а Ванья тем временем сверилась с лежащими перед ней бумагами. С висящей на стене типичной школьной фотографии им улыбалась темноволосая десятилетняя девочка.

– Десять лет, проживает в Стокгольме. Двоюродная сестра мальчиков.

– А мы уверены, что это она? – спросил Эрик со своего места у двери.

– Нет, не уверены, – ответила Ванья. – Но Турссоны сказали, что она периодически приезжает туда на каникулы. Правда, они не знали, находилась ли она там именно в эту неделю.

– А где же ее родители? – поинтересовался Себастиан, вставая и подходя к доске.

– Мы уже пытались разыскать ее мать, чтобы сообщить о смерти сестры, но она не отвечала. Я разговаривала с ее начальником в СИДА[6]6
  СИДА – Шведское агентство международного развития и сотрудничества.


[Закрыть]. Она едет домой из Мали.

– Когда она вернется? – спросил Торкель.

– Там проблемы с сотовой связью, да и авиакомпании в Мали не слишком пунктуальны, – ответила Ванья. – Так что никто точно не знает.

– Я хочу, чтобы она отправилась сюда, как только ее самолет приземлится, – сказал Торкель и тоже встал. Казалось, он, верный своей привычке, собрался было расхаживать взад и вперед, но места не было, поэтому он остался стоять у окна, скрестив руки на груди. – По словам соседей, обычно никаких других детей у Карлстенов не бывало, и если мать этой девочки находится в Африке, это объясняет, почему ее никто не хватился, – заключил он. – Значит, пока будем исходить из того, что это она.

Все согласно закивали.

– Известно ли нам о девочке еще что-нибудь? – продолжил Торкель, обращаясь к Ванье, которая вновь углубилась в лежащие перед ней бумаги.

– Десять лет, как уже сказано, родители в разводе, живет с матерью, отец в Бразилии, с ним, насколько я поняла, контактов не поддерживают или почти не поддерживают.

Себастиану показалось, или в ее голосе действительно присутствовали печальные нотки?

– По словам ее учителя, для своего возраста она разумная и зрелая девочка. – Ванья собрала бумаги, пожав плечами. – Ей десять лет, поэтому сведений не так уж много.

– Мы уверены, что она пропала?

Все, даже Себастиан, повернулись к Билли.

– Ее могли похитить, – развил он свою мысль. – Убийца ведь мог забрать из прихожей ее куртку и обувь, чтобы мы ее не искали?

– Нет, – сказал Себастиан. – Если бы убийца увидел ее, она была бы мертва.

– И ты это знаешь? – произнес Билли, сам заметив, что в его голос закралось раздражение. Он уже не впервые сталкивался с тем, что Себастиан его поучал и ставил под сомнение его соображения, но в этом самоуверенном обращении по-прежнему присутствовало нечто несомненно обидное.

– Да.

– Как ты можешь быть в этом так уверен?

– Моя работа – быть уверенным в этом, а я хорошо умею делать свою работу.

Их взгляды встретились. Билли стиснул зубы. Против такой аргументации он бессилен. Что бы остальные члены команды ни думали о Себастиане, никто не ставил под сомнение его экспертизу.

– Значит, исчезла или похищена, – прервал их Торкель, подтвердив тем самым мысли Билли. Себастиан опять переключил внимание на фотографию на доске.

Темные волосы забраны в хвостик, за исключением двух локонов, которые свисают, обрамляя лицо девочки. Красный джемпер, поверх которого лежит воротничок белой блузки. Широкая улыбка, распахнутые веселые карие глаза.

У Сабины тоже были темные волосы и карие глаза.

– Себастиан…

Его вернули к действительности. Торкель и остальные смотрели на него так, будто ждали на что-то ответа. На что, он не имел представления.

– Что?

– Девочка. Николь. Что ты о ней думаешь?

Прежде чем ответить, Себастиан ненадолго задумался.

– Она спряталась в гостиной. Выждала, пока убийца уйдет. Вернулась, чтобы забрать свою одежду, чтобы потом не замерзнуть. – Он сделал краткую паузу и опять посмотрел на улыбающуюся девочку на школьной фотографии. – Она не бегает бесцельно вокруг, она скрывается.

– Где?

– Наверняка можно сказать, что в полицию идти она не хочет. За двое суток она легко могла туда добраться. У нее другая цель.

Он снова повернулся к снимку и положил на него пальцы, словно мог таким образом больше узнать о ходе ее мыслей.

– Нам это не обязательно покажется разумным, но для нее это совершенно очевидно. Она действует рационально, но согласно собственной логике.

– Это нам наверняка очень поможет, – тихо произнес Билли, но недостаточно тихо для того, чтобы не услышали Себастиан и остальные.

Эрик смотрел на четверых членов Госкомиссии с нарастающим чувством неприязни. Похоже, он получил не слишком слаженную команду.

– Так что мы должны для вас сделать? – спросил он, обращаясь к Торкелю, который сделал глубокий вдох. Да, действительно, что они должны сделать?

У них есть девочка. Вероятно, с психической травмой. Отсутствует более двух суток. Естественным, конечно, было бы подключить к ее поискам максимальные силы, но тогда существует риск, что убийца узнает о наличии свидетеля. Теоретически это может подвергнуть ее смертельной опасности.

Альтернатива – как можно дольше скрывать это, не получать помощи для поисков и тем самым рисковать, что они ее не найдут.

Он видел по остальным, что они ждут ответа.

По сути дела, выбора у них нет.

– Мы подключим все имеющиеся в нашем распоряжении силы.

По оценке Торкеля, собралось около восьмидесяти человек. Большинство составляли молниеносно мобилизованные из ополчения и дополнительно вызванные полицейские, но пришло и много добровольцев, и уполномоченная от организации «Missing People»[7]7
  Missing People Sweden – организация, основанная в 2012 г., помогает разыскивать пропавших людей: распространяет информацию через сайты и интернет-форумы и организует прочесывание лесов.


[Закрыть] пообещала, если потребуется, удвоить на следующий день количество народа. Их было так много, что в отделение полиции они не поместились, поэтому все перебрались на улицу. Перед входом в здание полиции получилось нечто среднее между обзором ситуации и пресс-конференцией: те, кто собирался активно искать девочку, обступили Эрика Флудина и большую карту, а докладывавшие о предстоящих действиях образовали вокруг них внешнее кольцо.

Билли ходил вокруг и фотографировал собравшихся, после того как Себастиан напомнил им, что убийца вполне может вернуться на место преступления или попытаться подобраться поближе к расследованию.

Торкель поискал взглядом Себастиана, но того нигде не было. Наверное, ушел обратно в здание… Сам он держался немного на заднем плане. Эрик знал местность, знал людей, пусть лучше он проводит инструктаж, хотя чисто формально расследованием он и не руководит.

Торкель окинул собравшихся взглядом и узнал в толпе одно лицо: Пийя Флудин. Вид у нее был сосредоточенный и серьезный. После пяти убийств за двое суток ей, вероятно, не хватало только исчезнувшей девочки. Он немного удивился тому, что она здесь, не следовало ли ей сидеть в пиар-отделе муниципалитета и минимизировать ущерб, хотя конечно – здесь сейчас все камеры, а в этом году выборы.

Торкель продолжил рассматривать толпу и заметил, как Аксель Вебер, отделившись от остальных журналистов, двинулся в его сторону.

В прошлом году Вебер обнародовал историю о двух исчезнувших афганских беженцах и установил связь между погибшей в горах семьей и шведской военной разведкой, но получились только круги на воде. Многие явно приложили достаточно много усилий, чтобы замолчать эту историю. И у них получилось.

Сейчас Вебер стоял рядом с Торкелем, держа в руках блокнот.

– Вы считаете, она видела убийцу?

– Если вы послушаете Эрика, то узнаете, что мы считаем.

– Если я стану утверждать, что она видела убийцу, вы это опровергнете?

Торкель повернулся к журналисту.

– Я не знаю, что она видела, а что нет. Мы просто хотим ее найти.

– Значит, никакого опровержения?

Торкель не ответил, а снова переключил внимание на инструктаж, который подходил к концу. Оставалось не так много часов дневного света. Все получили фотографию Николь. Они отметили дом, откуда она исчезла. По всей видимости, более пятидесяти часов назад. Рассчитали среднюю скорость и учли, что она могла ходить кругами. Таким образом, у них получилось несколько районов, где она могла находиться с наибольшей вероятностью, и теперь эти пять районов распределялись между небольшими группами. Каждую группу возглавлял руководитель: Ванья, Торкель, Билли, командир из ополчения и представитель «Missing People». Каждый из них отвечал за свой район и передачу информации.

Всем сообщили номер телефона, выдали портативную рацию, сухой паек и термос.

Закончив инструктаж, Эрик сообщил, что он останется на месте, будет выполнять роль связующего звена между группами и нести главную ответственность за операцию. Обо всем должны докладывать ему.

В машинах завели моторы, и площадь быстро опустела.

Эрик посмотрел, как последний автомобиль сворачивает с Бергебювэген налево, и пошел к входу в здание. Рядом с ним возникла Пийя.

– Ты разговаривал с Франком?

Эрик остановился.

– Нет.

– А не следовало бы?

Эрик задумался. В предложении Пийи, несомненно, есть смысл. Франк Хеден отвечает в регионе за охоту на дичь. Никто лучше него и его собак не знает лесов вокруг Турсбю, но ему в прошлом году исполнилось шестьдесят и несколько месяцев назад у него диагностировали остеогенную саркому. Эрику казалось несколько неловким звонить ему с просьбой об услуге.

– Если бы он хотел поучаствовать, то, наверное, пришел бы сюда, – начал он, но не закончил фразу.

– Если хочешь его подключить, он поможет тебе, просто передай ему от меня привет, – сказала Пийя и взяла его под руку.

Вероятно, она права.

Франк Хеден в течение многих лет занимался муниципальными делами, представляя социал-демократов. Когда Пийя начала активно заниматься политикой, он занимал должность председателя правления муниципалитета и стал для нее чем-то вроде наставника, помогая ей продвигаться наверх. Они очень близки.

Эрик опять задумался, а потом кивнул. Стоит попробовать.

– Отлично, – проговорила Пийя, подалась вперед и прежде, чем он направился к машине, поцеловала его в губы. Отъезжая, он помахал ей рукой, и она помахала в ответ с улыбкой, которая потухла, как только Эрик скрылся из виду.

Они должны найти девочку.

Они должны положить этому конец.

Во время ланча она набрала в Гугле «Турсбю» и обнаружила, что после их собственной домашней странички и статьи Википедии на первых трех страницах фигурируют исключительно ссылки на новости об убийствах. Для муниципалитета это очень плохо, а то, что плохо для муниципалитета, плохо для нее.

А ей нужно, чтобы было хорошо.

Себастиан сидел в их временной ставке. Он недолго постоял во дворе и послушал, но нашел это абсолютно неинтересным и ушел обратно, решительно и не особенно любезно ответив отказом на вопрос, не хочет ли он участвовать в одной из цепочек для прочесывания леса.

Себастиан Бергман не из тех, кто ходит рядами по лесу и кричит. Для работы такого типа существуют престарелые военные, уставшие от учебы гимназисты, безработные и домохозяйки. А не один из ведущих криминальных психологов Европы.

Слишком мало стимулов.

Слишком много природы.

Он поднял взгляд на стену перед собой.

Николь…

Кто это совершил?

Вероятно, мужчина, массовые убийцы – женщины встречаются крайне редко. Но кто идет в дом с ружьем, настроившись убить четверых человек, двое из которых дети?

Кто-то, кого переполняет ненависть. Кто хочет отомстить или не видит иного решения своих проблем. Личный мотив в любом случае присутствует, в этом Себастиан не сомневался. Поэтому призыв Торкеля к соседям на всякий случай ненадолго уехать был совершенно идиотским. Это не безумец, который ходит наобум от дома к дому. Он действовал целенаправленно и спланированно. Убийца считал, что Карлстены заслужили, чтобы их убили.

Николь…

Причинили ли Карлстены какой-то вред лично убийце? Очевидно. По крайней мере, он воспринял это именно так. Но почему требовалось наказать всю семью? Почему детей? Ему было важно, чтобы умерли все. Он, вероятно, искал мальчика в гардеробе…

Себастиан посмотрел на временной график. СЕДЕР УГРОЖАЕТ КАРЛСТЕНУ ПЕРЕД БАССЕЙНОМ. Ян Седер – это нечто иное. Он представлял собой угрозу. Его требовалось устранить, чтобы выпутаться. Исходной целью была семья.

КАРЛСТЕНОВ РАССТРЕЛИВАЮТ.

Николь…

Когда пришла соседская девочка, дверь стояла открытой. Тела никак не пытались спрятать. О чем это говорит? Что не играло роли, когда тела обнаружат. Почему? Убийца не сбежал. Он остался в этом районе или, во всяком случае, где-то неподалеку. Он убил Яна Седера в течение двух часов после того, как стало официально известно, что его отпустили из полиции…

СЕДЕР УБИТ В СОБАЧЬЕМ ВОЛЬЕРЕ.

Николь…

Себастиан прервал размышления. Его взгляд все время тянуло туда. К улыбающейся на школьной фотографии девочке с темными волосами и карими глазами.

Сабина была бы на несколько лет старше.

Он никогда не думал о ней так.

О более взрослой.

Он никогда не задумывался над тем, как повел бы ее в первый день в школу, не представлял себя в качестве гордого отца на открытых уроках или спортивных мероприятиях. Вообще не думал о том, какие радости, трудности и открытия предстоят после четырехлетнего возраста. Никогда не размышлял о том, что сейчас был бы отцом подростка со всеми вытекающими последствиями, с необходимостью подводить ее ближе и ближе к самостоятельности во взрослом возрасте.

Поэтому ли он все время возвращается к фотографии? Неужели он действительно видит там Сабину? В таком случае это безумие. Ведь после того второго дня Рождества он встречал множество темноволосых кареглазых девочек, не реагируя таким образом.

Николь…

Сабина так и не стала для него старше. Она была и осталась той любопытной четырехлетней малышкой, которую он любил больше, чем сам осознавал, которая всегда была главной. Всего хотела, все умела, все пробовала, и поэтому довольно быстро сообразила, как выбираются из детской кроватки.

У них было правило. Сабине следовало засыпать в собственной кровати. Оставалась ли она в ней и дальше или в течение ночи оказывалась в их постели, не имело значения. Осенью 2004 года, последней осенью, она приходила почти каждую ночь. Чаще всего он просыпался уже от топота ее ножек по паркету в холле, а если нет, то всегда от ее «я хочу спать здесь», прямо перед тем, как она закидывала между ним и Лили подушку и залезала следом. Он накрывал ее своим одеялом и обнимал. Чаще всего она левой ручкой ловила его пальцы и сжимала их. Правый большой палец во рту. Она засыпала в течение минуты…

Себастиан вздрогнул, когда в дверь постучали, и через секунду Фредрика открыла дверь и вошла в комнату.

– Тут остался кофе. Хотите?

Себастиан выпрямился на стуле. Он действительно унесся мыслями очень далеко. Казалось, будто он только что проснулся. Сколько же времени он так просидел? Он повернулся к Фредрике и увидел, как ее любезно-вопросительное выражение лица сменилось чем-то другим. Растерянностью? Неприязнью? Сочувствием?

Она поставила на стол термос вместе с двумя зеленовато-белыми стаканчиками.

– Это действительно ужасно, – произнесла она, многозначительно кивая на доску.

Себастиан несколько секунд пребывал в недоумении, а потом почувствовал, что у него мокрые щеки. Неужели он сидел тут и плакал? Он поспешно провел ладонью по лицу. Очевидно. Отсюда и реакция Фредрики, когда она вошла. Она никак не ожидала застать криминального психолога Госкомиссии в слезах. Однако перед ней сидел чувствительный мужчина, в одиночестве оплакивавший жертв и это бессмысленное насилие. Но она не ушла, сделав вид, будто ничего не заметила. Она поддержала его.

Возможно, ей нравятся чувствительные мужчины.

Возможно, один такой у нее уже есть.

– Много народу пришло помочь в поисках, – сказал Себастиан и слегка откашлялся, словно желая привести в порядок голосовые связки. – Приятно видеть такую активность посреди всего этого. – Он встретился с ней взглядом. Она кивнула. – Ваш муж тоже участвует? – закончил он максимально непринужденным тоном.

– Я не замужем.

Себастиан кивнул и слабо улыбнулся ей. О близком приятеле он спрашивать не намеревался. С одной стороны, тогда стало бы очевидно, куда он клонит, а с другой, он почти не сомневался в том, что у нее никого нет. Большинство людей продолжило бы информацию о своем гражданском положении словами: «но мой приятель участвует в поисках» или: «а мой приятель не смог прийти», имей они такового.

– Так хотите кофе? – спросила она, кивая на термос. – Он по-прежнему горячий.

Себастиан выпрямился на стуле еще больше. Ему требовалось обязательно отвлечься от своих мыслей. Перспектива еще одного одинокого вечера в цветастой комнате его не привлекала. Он выдал свою самую пленительную улыбку.

– Только если вы составите мне компанию…

«Он постарел», – подумал Эрик, когда Франк открыл дверь и впустил его в дом. Франк похудел, брюки держались на талии туго затянутым ремнем и шли складками, а рубашка висела совершенно свободно. Покрытые бородой щеки ввалились, и Эрик не мог припомнить у него раньше таких больших мешков под глазами. Неизменными остались только стоящие дыбом короткие стального оттенка седые волосы, всегда наводившие Эрика на мысль о персонаже комиксов, о котором он читал в юности: о Майке Номаде. Эрик снял ботинки и проследовал за пожилым мужчиной на кухню. Ему просто кажется, или Франк начал хромать? Он уже несколько лет страдает раком простаты, а в октябре прошлого года у него появились боли внизу спины, и под конец он пошел к врачу. Метастазы от простаты распространились в конец позвоночника. Облучение и цитотоксины временно приостановили процесс, но метастазы были неоперабельными, и никто не знал, сколько он еще продержится на ногах.

Отказавшись от кофе, Эрик сел за квадратный стол у стены. В кухне стоял незнакомый и не совсем приятный запах. «Чад и… болезнь», – подумал Эрик, глядя, как Франк установил в кофеварку фильтр и начал отмерять кофе.

– Как твои дела? – поинтересовался он, надеясь, что не услышит в ответ всю историю болезни.

– Знаешь, что есть, то есть, живу сегодняшним днем.

Эрик помолчал. Что на это отвечают? Франк включил кофеварку и поставил банку с кофе обратно в шкафчик.

– Пийя передает тебе привет, – сказал Эрик, чтобы прервать молчание.

– Кланяйся ей от меня, надеюсь, она скоро приедет меня навестить.

– Да, конечно, просто сейчас так много…

Франк кивнул, но у Эрика возникло ощущение, что он разочарован тем, что они не видятся чаще.

Разочарован и одинок.

Он осознал, что ему жаль Франка. Они с Пийей об этом неоднократно говорили. Известие о раке, разумеется, всегда не радует, а в случае Франка это катастрофа.

Ему уже и так сильно досталось. Его жена Айна около восьми лет назад погибла в автомобильной аварии. У них только один ребенок, Хампус, которому 28 лет, он по-прежнему живет с отцом и никогда не сможет жить самостоятельно. У него множественная инвалидность. Эрик знал о поражении церебральным параличом, эпилепсии и частичном параличе, но присутствовало что-то еще, чего он не помнил. Муниципалитет организовал Франку сиделку на 85 часов в неделю, а остальное время он ухаживал за Хампусом сам. О том, что произойдет, если, или когда, Франка не станет, Эрику думать не хотелось.

Франку, вероятно, тоже.

– Чем же я могу тебе помочь? – спросил он, усаживаясь напротив Эрика и сцепляя руки в замок.

– Ты слышал о пропавшей девочке?

– Той, что видела, как убивали Карлстенов? – уточнил он и покачал головой. – Жуткая история. Просто жуткая.

– Ты их знал? – спросил Эрик.

– Я слышал о них, но никогда с ними не встречался, хотя они жили всего километрах в пяти отсюда.

Он опять покачал головой.

– Нам необходимо найти эту девочку, – продолжил Эрик и наклонился вперед, словно желая придать словам веса.

– Да, понимаю.

– Я подумал… или Пийя подумала о тебе, – поправился Эрик. – Ты знаешь окрестный лес, и она подумала, что, возможно, собаки способны помочь.

Франк встретился с ним взглядом, и Эрик сразу отметил, насколько скептически тот настроен.

– Она ведь пропала какое-то время назад? – произнес он, проводя рукой по бороде.

– Более двух суток, около пятидесяти или пятидесяти пяти часов, – подтвердил Эрик. – Но у нас есть принадлежавшая ей одежда, если это может помочь.