Текст книги "Один неверный шаг"

ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ

Майрон припарковал машину перед общежитием Брэнды. По дороге Брэнда все больше помалкивала, давая лишь односложные указания относительно того, какого направления придерживаться и где поворачивать. Майрон на нее не давил и тоже хранил молчание. Выключив зажигание, он повернулся к Брэнде. Она продолжала смотреть прямо перед собой.

Рестонский университет представлял собой царство зеленой травы, больших толстых дубов, зданий из красного кирпича, а также головных повязок бандана и коллективных игр на свежем воздухе с пластиковым диском «фрисби». Профессора здесь все еще носили длинные волосы, бороды и твидовые пиджаки, а атмосфера студенческого городка была напитана невинностью, верой в будущее, любовью и духом молодости. В этом-то и заключалась притягательная сила университета. Здешние студенты вели дебаты о жизни и смерти в идиллической обстановке парка Уолта Диснея. Возможно, так и надо. Наверное, все университеты должны быть такими.

– Взяла и ушла, – вдруг сказала Брэнда. – Когда мне исполнилось пять лет, оставив меня один на один с отцом.

Майрон смотрел в окно и молчал, чтобы не мешать ей выговориться.

– Я помню о ней абсолютно все. Как она выглядела, как от нее пахло, как уставала после работы… Ей было трудно даже по лестнице подняться – вот как уставала. Полагаю, за последние двадцать лет я говорила с матерью не более пяти раз. Но думала о ней каждый день. В частности, о том, почему она меня предала. А еще о том, почему мне до сих пор ее не хватает.

Брэнда отвернулась. В салоне автомобиля снова воцарилась тишина.

– Вы разбираетесь в этом, Майрон? – неожиданно спросила она. – Я имею в виду работу следователя и все такое прочее.

– Более или менее.

Брэнда положила ладонь на ручку дверцы и толкнула ее от себя.

– Можете найти мою мать?

Ждать ответа она не стала. Быстро выбралась из машины и устремилась к входу в общежитие. Майрон проследил за тем, как Брэнда исчезла за дверными створками кирпичного здания, построенного в колониальном стиле, завел мотор и поехал домой.

Майрон нашел себе пристанище на Спринг-стрит, обосновавшись в апартаментах Джессики, находившихся в перестроенном под жилые помещения промышленном здании. В разговорах он продолжал отзываться о своей новой квартире как об апартаментах Джессики, хотя давно уже перевез туда вещи и платил половину арендной платы.

Майрон поднялся по лестнице на третий этаж, открыл ключом дверь и сразу же услышал голос Джессики:

– Не мешай, я работаю.

Хотя щелканья компьютерных клавиш слышно не было, это ничего не значило. Пройдя к себе в спальню, Майрон закрыл дверь и решил первым делом прослушать автоответчик. Джессика не подходила к телефону, когда занималась писательством.

Нажав на кнопку, спортивный агент услышал следующее:

– Привет, Майрон. Это мама. – Можно подумать, он не узнал бы ее голос. – Терпеть не могу разговаривать с записывающим устройством. Почему, спрашивается, твоя соседка не отвечает на звонки? Она ведь дома, я точно знаю. Неужели так трудно снять трубку, поздороваться и выслушать сообщение? У себя в офисе, когда звонит телефон, я всегда поднимаю трубку. Даже если очень занята. В крайнем случае прошу секретаршу принять сообщение. Как-никак абонент будет иметь дело с живым человеком, а не с машиной. Надеюсь, ты знаешь, Майрон, как я ненавижу всю эту чертову машинерию? – Она еще довольно долго рассуждала на эту тему, и Майрон вспомнил о благословенных временах, когда телефонные записывающие устройства имели ограничения по времени. Прогресс, конечно, хорошее дело, но далеко не во всех случаях.

Наконец мама стала завершать свой монолог.

– Позвонила просто для того, чтобы сказать тебе привет. А серьезно мы поговорим позже.

Майрон до тридцати с лишним лет жил вместе с родителями в пригороде Нью-Джерси в Ливингстоне. Первые годы жизни он провел в маленькой детской на втором этаже родительского дома. Когда ему исполнилось три, перебрался в спальню справа от детской. В этой спальне он благополучно просуществовал до шестнадцати лет, а с шестнадцати до недавнего времени обитал в подвале того же дома. Не все время, конечно. Четыре года он учился в Университете Дьюка, штат Северная Каролина, а летние сезоны проводил в спортивных лагерях на баскетбольных сборах. Время от времени он останавливался у Джессики или у Уина на Манхэттене, но своим настоящим домом всегда считал семейное гнездо, где жили мамочка и папочка. Считал искренне, никто его к этому не принуждал, хотя психоаналитик, выслушав его излияния, почти наверняка обнаружил бы в рассказе Майрона некую странность и стал бы докапываться до глубинных причин подобной привязанности к корням.

Все изменилось несколько месяцев назад, когда Джессика предложила ему разделить с ней апартаменты. Предложила сама, первой сделав решительный шаг, что в истории их взаимоотношений случалось крайне редко. Майрон был счастлив до самозабвения и одновременно очень напуган. Надо сказать, что этот страх не имел ничего общего с боязнью связать себя некими обязательствами. Подобная фобия была скорее свойственна Джессике. Просто в его жизни имели место неудачи личного плана, и ему совсем не хотелось снова испытывать острую душевную боль.

Он по-прежнему раз в неделю виделся с родителями, может, чуть реже. Ездил к ним на семейные обеды или приглашал на экскурсию в Большое Яблоко. Кроме того, разговаривал с отцом и матерью по телефону чуть ли не каждый день. Самое забавное то, что хотя оба его родителя обладали весьма вздорными характерами, Майрон любил их больше всех на свете. И ему действительно нравилось проводить с ними время. Не вяжется с образом крутого парня, не так ли? Действительно не вяжется. Как не вяжется с образом хиппи исполнение польки на аккордеоне. Тем не менее так уж сложилось.

Вытащив из холодильника банку фруктового напитка «Йо-хо», Майрон открыл ее и принялся пить большими глотками. Сидевшая в своей комнате Джессика крикнула через дверь:

– Эй, у тебя сейчас какой настрой, боевой?

– Сам не знаю…

– Прогуляться до ресторана не желаешь?

– Предпочел бы заказать еду по телефону. Не возражаешь? – сказал Майрон.

– Нисколько. – Джессика распахнула дверь и появилась в дверном проеме. На ней были майка Майрона с логотипом Университета Дьюка, которая была ей велика, и черные трикотажные штанишки. Волосы она собирала на затылке в тугой хвост, стянутый резинкой. Впрочем, несколько шаловливых прядок выбивались из прически и свисали ей на лицо. Когда она улыбнулась, Майрон почувствовал, как сильно забилось сердце.

– Привет, – сказал он, втайне радуясь тому, как умело разыграл гамбит.

– Китайскую еду? – спросила Джессика.

– Разумеется. Тебе какая кухня больше нравится – кантонская, сычуаньская или хунаньская?

– Сычуаньская.

– А какое основное блюдо? «Сычуаньский сад», «Сычуаньский дракон» или «Сычуаньская империя»?

Джессика задумалась.

– «Дракон» в прошлый раз показался мне жирноватым. Давай остановимся на «Сычуаньской империи», хорошо?

Она подошла к Майрону и легонько поцеловала его в щеку. Ее волосы пахли полевыми цветами, освеженными летним дождем. Майрон приобнял Джессику за плечо, достал из ящика письменного стола меню близлежащего китайского ресторана, и они стали выбирать закуски, остановившись на жареных креветках, овощной смеси с жареным рисом и похлебке из кислого молока с овощами. Потом Майрон позвонил и сделал заказ. Как обычно, этому нехитрому, в общем, процессу мешал языковой барьер. Непонятно, почему владельцы ресторана никак не возьмут на работу человека, прилично владеющего английским языком. Хотя бы для того, чтобы он принимал заказы… Повторив несколько раз названия блюд и не менее шести раз номер своего телефона, Майрон наконец повесил трубку.

– Много сегодня сделала? – спросил он у Джессики.

Та кивнула:

– Достаточно. Полагаю, черновой вариант будет закончен и сдан к Рождеству.

– А мне казалось, ты должна была сдать его еще в августе.

– Непонятно, откуда у тебя такие завиральные идеи…

Они прошли на кухню и уселись за кухонный стол. Интересно, что прежде кухня, гостиная, столовая и помещение для просмотра телепередач представляли собой одну очень большую комнату, вернее сказать, зал, с потолками высотой около пятнадцати футов. Изнутри стены были отделаны неоштукатуренным кирпичом и декоративными металлическими конструкциями, придававшими жилищу Джессики и Майрона одновременно богемный и индустриальный вид. Джессика считала, что кирпич, стальные трубы и балки наводят на мысли о железнодорожном вокзале. Так или иначе, но апартаменты выглядели вполне современно и стильно.

Вскоре прибыл посыльный из ресторана. За едой они болтали о том, как прошел день. В частности, Майрон рассказал о Брэнде Слотер. Джессику настолько заинтересовал его рассказ, что она перестала есть и даже положила вилку на стол. Уж что-что, а слушать она умела. У нее был особый талант подспудно внушать собеседнику мысль, что ничего интереснее его рассказа и быть не может. Когда Майрон закончил повествование, Джессика задала ему несколько вопросов. Потом поднялась с места и разлила по стаканам воду из кувшина со встроенным фильтром.

Вернувшись на место, она сказала:

– Во вторник лечу в Лос-Анджелес.

– Опять?

Джессика кивнула.

– Надолго?

– Пока не знаю. Вероятно, мне придется пробыть там неделю или две.

– Но ты ведь только что оттуда вернулась…

– Ну и что?

– Киношные дела, не так ли? Переговоры по поводу возможной экранизации?

– Совершенно верно.

– Но зачем тебе лететь туда сейчас?

– Чтобы собрать дополнительный материал к книге, которую пишу.

– А в прошлый раз нельзя было совместить то и другое?

– Нельзя. – Джессика с вызовом посмотрела на него. – Что-нибудь не так?

Майрон некоторое время исследовал взглядом зубочистку, потом посмотрел на подругу, отвернулся, сглотнул и, собравшись с духом, выпалил:

– Не очень получается, да?

– Что?

– Не очень у нас получается совместная жизнь.

– Майрон, я лечу в Лос-Анджелес всего на пару недель. Чтобы собрать материал для книги. Честно.

– А потом полетишь туда на встречу с читателями? Или на какую-нибудь писательскую конференцию? Или собирать материал для новой книги…

– Боже мой! Так ты, значит, хочешь, чтобы я сидела дома и пекла печенье?

– Нет.

– Что в таком случае тебя гложет?

– Ничего, – сказал Майрон и добавил: – А ведь мы с тобой вместе уже довольно давно…

– Лет десять в общей сложности. Временные расставания не считаются, – сказала Джессика. – И что же?

Майрон не знал, что говорить дальше. Поэтому брякнул первое, что пришло ему в голову:

– Любишь путешествовать, да?

– Очень.

– А мне, между прочим, очень тебя не хватает, когда ты путешествуешь.

– Я тоже по тебе скучаю. И когда ты уезжаешь по делам, мне тоже тебя не хватает. Но свобода – весьма важный компонент совместного проживания, не так ли? Ну а кроме того, – она наклонилась к нему поближе, – после разлуки слаще встречи.

Он кивнул.

– Ты в таких делах разбираешься лучше, чем я.

Джессика положила руку ему на плечо.

– Не хочу уподобляться психоаналитику, но тем не менее все-таки скажу: для тебя переезд ко мне стал прежде всего проверкой на способность совместного проживания с другим человеком. Да, для тебя это своего рода эксперимент. И я отлично это понимаю. Но что бы ты ни думал по этому поводу, эксперимент пока проходит удачно.

Разумеется, она сказала правду. Если разобраться, они были современной парой с растущими, словно на дрожжах, карьерами, и перед каждым из них лежал целый мир, который им предстояло завоевать. Что же касается сомнений, которые он испытывал, то они являлись, так сказать, побочным продуктом присущего ему пессимизма. На самом деле все обстояло очень и очень неплохо. В конце концов, это Джессика предложила ему жить вместе и, хотя обладала склонностью к странствиям, тем не менее всегда возвращалась в их совместное обиталище. А он, неблагодарный, продолжал с замиранием сердца ждать от нее какого-то подвоха. Нет, с этим пора кончать. И с навязчивыми идеями относительно его неспособности к счастью – тоже. Ведь они не устраняют и не решают проблем, более того, создают их буквально на пустом месте, питают их, позволяя им разрастаться и затенять все хорошее.

Обдумав все это, Майрон улыбнулся и сказал:

– Вероятно, мои дурацкое нытье и ворчание имеют в своей основе подсознательный призыв к вниманию.

– Неужели?

– Вдруг таким образом я пытаюсь дать тебе понять, что нуждаюсь в любовных утехах.

– А что? – сказала она, бросив взгляд на лежавшие перед ним сломанные зубочистки. – Очень может быть.

– Если так, позволь мне переодеться во что-нибудь более подходящее случаю.

– Только не вздумай надевать маску Бэтмена.

– Почему бы и нет? Ты, в свою очередь, можешь препоясать чресла поясом умеренности, аккуратности и практичности.

– Только не вздумай, как дойдет до дела, кричать, что получил срочное сообщение и тебе нужно сейчас же лететь спасать мир!

– Договорились.

Джессика поднялась с места, присела к нему на колени, обняла за шею и, приблизив губы к его уху, прошептала:

– У нас все хорошо, Майрон. Самое главное, не позволяй своим демонам портить нам жизнь, ладно?

И опять Джессика сказала правду.

Соскочив с его колен, она промурлыкала:

– Теперь пора убирать посуду.

– А что потом?

Она с улыбкой посмотрела на него.

– Как что? Прыжки в духе Бэтмена…

ГЛАВА ПЯТАЯ

На следующее утро, как только Майрон вышел на улицу, перед ним остановился черный лимузин, из которого выбрались два здоровяка, обладавшие, если так можно выразиться, накачанными головами при полном отсутствии шеи. На них были дорогие деловые костюмы, сидевшие, правда, мешковато, но Майрон не стал корить за это портного. По его наблюдениям, на людях подобного физического склада деловые костюмы всегда сидели очень плохо. Здоровяки могли похвастать отличным искусственным загаром, и Майрон ни секунды не сомневался, что под пиджаками их могучие торсы обильно умащены душистыми маслами, словно ноги какой-нибудь поп– или кинозвезды. Шер, к примеру…

Один из бульдозеров произнес:

– Эй ты! Лезь в машину.

– Мамочка всегда говорила мне, чтобы я в машину с незнакомыми дядями не садился, – проворковал Майрон.

– Слышь? – сказал второй бульдозер. – Нам на сей раз комик попался.

– Да ну? – произнес первый, со скрипом проворачивая голову и упираясь взглядом в Майрона. – Ты и вправду комик?

– А еще у меня прекрасный тенор, – сказал Майрон. – Не желаете ли прослушать в моем исполнении полную версию столь любезной моему сердцу «Воларе»?

– Если не сядешь сейчас же в машину, запоешь другим концом задницы!

– Другим концом задницы… – эхом откликнулся он, задумчиво глядя на них. – Я вас что-то не пойму. Если бы вы сказали «запоешь задницей», тогда логика ваших рассуждений была бы мне понятна. Но как можно петь «другим концом задницы»? Что, черт побери, это может означать? Если принять во внимание прямую кишку, пищеварительный тракт и гортань, то технически этот самый противоположный конец задницы окажется не чем иным, как ртом!

Бульдозеры посмотрели друг на друга, а затем снова перевели взгляд на Майрона. Честно говоря, он, несмотря на устрашающий вид этих джентльменов, не очень-то их боялся. Они были всего-навсего посыльными, в чьи обязанности входило доставить пакет по назначению, причем в целой и неизмятой упаковке. Так что его насмешки они как-нибудь перенесут. Если, конечно, догадаются, что он над ними насмехается. С другой стороны, эти парни могли оказаться несдержанными психопатами, готовыми обрушиться на тебя с кулаками при малейшей провокации. Такова жизнь, и это – одна из ничтожнейших ее загадок.

– Тебя хочет видеть мистер Эйк, – произнес наконец бульдозер номер один.

– Который из них?

– Фрэнк.

Майрон сразу прикусил язык, так как новость ему не понравилась. Братья Эйк считались известнейшими нью-йоркскими бандитами. Заправлявший делами старший брат Герман Эйк убил и замучил столько людей, что какой-нибудь диктатор третьего мира, узнав об этом, наверняка испытал бы комплекс неполноценности. Но сам Герман, оказываясь в компании с младшим Фрэнком, чувствовал себя как Винни-Пух у гнезда с разозленными пчелами.

Здоровяки, с хрустом повернув головы в направлении Майрона, разом ухмыльнулись, заметив, что тот смешался и замолчал.

– Что, умник, не до смеха стало?

– Главное, – сказал Майрон, забираясь со здоровяками в машину, – беречь половые органы. Разве вы не слышали, что они резко уменьшаются при приеме стероидов?

Это была его любимая прибаутка, но Майрон никогда не уставал от классики. Да и что еще ему оставалось? Только шутить. Поскольку ехать, хочешь не хочешь, приходилось – выбора у него не было. Проскользнув на заднее сиденье длинного лимузина и утонув в подушках, он невольно поморщился, увидев смотревший прямо на него экран включенного телевизора, транслировавшего глупейшее телешоу.

– Не мучайте меня, – простонал Майрон. – Я вам все расскажу.

Бульдозеры намек не поняли. Тогда Майрон протянул руку и сам выключил телевизор. Бульдозеры не возражали.

– Куда едем? В «Клэнси»? – спросил он.

Таверна «Клэнси» считалась любимым притоном братьев Эйк. Пару лет назад Майрон посетил это заведение в компании с Уином и очень наделся, что больше там бывать ему не придется.

– Сиди смирно и держи рот на замке, задница.

Майрон решил больше ни о чем не спрашивать. Как говорится, обстановка не располагала. Между тем автомобиль вырулил на Вест-Сайд-хайвей, но покатил на север – то есть в противоположную от «Клэнси» сторону. Вскоре свернули на Пятьдесят седьмую улицу, а когда добрались до многоуровневого гаража на Пятой авеню, Майрон наконец понял, куда они держат путь.

– Уж не в офис ли «Тру-Про» мы направляемся? – громко спросил он.

Бульдозеры продолжали хранить молчание. Ну и плевать. Он теперь и сам знал место назначения.

«Тру-Про» считалось одним из крупнейших спортивных агентств в стране, и в течение многих лет его возглавлял Рой О'Коннор – ядовитый аспид в хорошем костюме, которого можно было с полным на то основанием назвать ничтожеством, если бы не его привычка нарушать все писаные и неписаные правила. О'Коннор был экспертом по части заключения незаконных договоров с многообещающими спортсменами, которых он начинал обхаживать с младых ногтей и заставлял подписывать контракты чуть ли не в подростковом возрасте, соблазняя наличностью на мелкие расходы и не брезгуя завуалированными угрозами. Как всякий тип, погрязший в коррупции, Рой время от времени оказывался в затруднительном положении и обращался за содействием к представителям преступного мира, забывая, что быть «немного беременным» в подобной ситуации и с подобными людьми нельзя. Эти парни, если ты давал им дюйм, отбирали у тебя целый ярд – и никак иначе. То же самое произошло и с агентством «Тру-Про» и его владельцем. В результате своих махинаций Рой задолжал огромную сумму, а когда выяснилось, что оплачивать долги нечем, его агентство, не афишируя этого, прибрали к рукам братья Эйк.

– Топай, задница. Переставляй копыта…

Майрон поступил, как ему было велено, и последовал за здоровяками Буббой и Рокко. Если парней звали по-другому, то родители определенно ошиблись, давая им имена. Вместе с ними он сел в лифт, сошел на восьмом этаже и направился дальше, минуя столик девушки-клерка. Последняя при виде здоровяков старалась держать глаза долу, но, увидев Майрона, изловчилась-таки окинуть его оценивающим взглядом. Майрон незаметно подмигнул ей и двинулся дальше по коридору в сторону офисных помещений.

У главного офиса они остановились.

– Обыщи его, – велел бульдозер номер один своему двойнику.

Тот начал похлопывать Майрона по торсу и бедрам.

Майрон прикрыл глаза.

– Хорошо, – сказал он. – Ваши поглаживания определенно доставляют мне удовольствие. Чуть левее, если можно.

Бульдозер номер два выпрямился и нахмурился.

– Заходи давай.

Фрэнк Эйк, раскинув в стороны руки, двинулся навстречу гостю.

– Майрон!

Наверное, Фрэнк зарабатывал миллионы, но это никак не отражалось на его одежде. В будни и праздники он предпочитал носить яркие трикотажные спортивные костюмы, напоминавшие комбинезоны, в которых щеголяли герои фильма «Затерянные в космосе». Сегодня на нем был костюм оранжевого цвета с желтой окантовкой по горлу и на запястьях. Но в отличие от героев вышеупомянутого фильма молния у него на куртке была расстегнута, позволяя видеть курчавые седые волосы на груди – такие густые, что можно было подумать, будто он одел под куртку вязаный свитер. Большая голова, узкие плечи и широченные бедра придавали Фрэнку сходство со стилизованным человечком, служащим фирменным знаком шин «Мишлен». Короче говоря, это был большой, очень полный и рыхлый мужчина с лысой макушкой, окруженной венчиком жестких волос, словно горный кряж, образовавшийся в лесистой местности в результате землетрясения.

Заключив Майрона в медвежьи объятия, Фрэнк отступил на шаг и окинул гостя доброжелательным взглядом, что вызвало у того крайнее удивление. Обычно Фрэнк проявлял по отношению к окружающим не больше доброжелательства, чем шакал, страдающий опоясывающим лишаем.

– Как дела? Выглядишь ты, во всяком случае, отлично, – жизнерадостно произнес Фрэнк.

– Спасибо, Фрэнк, – ответил Майрон, в упор глядя на хозяина офиса.

В дополнение к объятию Фрэнк ослепительно улыбнулся, обнажив искусственные зубы, напоминавшие два ряда сахарных кукурузных зерен одного размера.

– Сколько же мы не виделись?

– По-моему, чуть больше года…

– Кажется, мы сидели тогда в «Клэнси»?

– Нет, это было не в «Клэнси».

На лице Фрэнка проступило удивление.

– А где же?

– На шоссе в Пенсильвании. Ты прострелил мне шины и угрожал убить моих родителей, после чего велел выкатываться из машины, угрожая в противном случае скормить мои внутренности енотам.

Фрэнк расхохотался и хлопнул Майрона по спине.

– Старые добрые времена, не так ли?

Майрон старался говорить как можно меньше. Выдержав минутную паузу, он произнес:

– Чем могу быть тебе полезен, Фрэнк?

– Почему сразу перешел к делу? Торопишься?

– Просто хочу понять, зачем меня сюда привезли.

– Я, Майрон, стараюсь выказать тебе уважение. – Фрэнк снова развел в стороны руки, словно желая обнять весь мир. – С тех пор я совершенно переменился. Перед тобой, в сущности, совсем другой человек.

– Может, ты еще и в церковь ходишь?

– Что-то вроде этого.

– Понятно…

Улыбка на губах Фрэнка постепенно увяла.

– Тебе что – мои старые манеры нравились больше?

– По крайней мере в них заключалась определенная честность…

Фрэнк больше не улыбался.

– Опять ты это делаешь, Майрон!

– Что именно?

– Становишься занозой в моей заднице. Ну и как – тебе там уютно?

– Уютно. Я бы, Фрэнк, тоже использовал бы это слово в подобном контексте.

Неожиданно дверь отворилась, и в офис вошли двое мужчин. Рой О'Коннор – номинальный директор агентства «Тру-Про» – проскользнул в помещение тихо как мышка и осторожно огляделся, словно задаваясь вопросом, имеет ли право присутствовать здесь – да и вообще жить на свете. Вполне возможно, этот вопрос был отнюдь не праздным. Майрон подумал, что когда Фрэнк заседает в этом кабинете, Рой, наверное, поднимает руку как школьник, когда ему нужно в туалет. Второму парню было лет двадцать пять. В идеально сшитом деловом костюме и выглядел так, как будто работал инвестиционным банкиром и только что окончил Высшие финансово-административные курсы.

Майрон приветствовал коллегу взмахом руки.

– Привет, Рой! Хорошо выглядишь…

Рой, неловко кивнув, присел на краешек стула.

– А это, Майрон, мой сын. Так сказать, Фрэнк-младший. Можешь звать его Эф-Джей, – громыхнул Фрэнк.

– Привет, Эф-Джей, – сказал Майрон.

Молодой человек окинул его нелюбезным тяжелым взглядом и тоже опустился на стул.

– Рой только что взял Эф-Джея на работу, – сказал Фрэнк.

Майрон посмотрел на Роя и ухмыльнулся.

– Представляю, сколько личных дел и резюме тебе пришлось переворошить, чтобы сделать единственно правильный выбор.

Рой промолчал.

Фрэнк обошел стол и приблизился к Майрону.

– Между прочим, вы с Эф-Джеем кое в чем схожи.

– Неужели?

– Ты ведь учился в Гарварде, не так ли?

– На факультете правоведения, – ответил Майрон.

– А вот Эф-Джей, помимо законов, изучал там еще и финансы.

Майрон кивнул.

– Как и Уин.

При упоминании этого имени все замолчали. Рой О'Коннор выпрямился на стуле, а с его лица в мгновение ока сбежали все краски. Хотя Уина здесь знали все, Рою довелось пообщаться с ним лично. Майрон подумал, что подобная реакция с его стороны порадовала бы приятеля.

Постепенно комната снова стала оживать. Все уселись, расслабились, а Фрэнк, положив на стол руки, напоминавшие два вареных свиных окорока, произнес:

– Мы слышали, что отныне ты представляешь интересы Брэнды Слотер?

– Откуда же ты об этом узнал?

Фрэнк пожал плечами: дескать, к чему задавать глупые вопросы?

– Так это правда, Майрон?

– Нет.

– Значит, не ты ее опекаешь?

– Совершенно верно, Фрэнк. Не я.

Фрэнк перевел взгляд на Роя. Тот сидел прямо, будто кусок окаменевшей штукатурки. Тогда Фрэнк посмотрел на Эф-Джея, который задумчиво качал головой.

– Значит, менеджером Брэнды по-прежнему является ее старик?

– Честно говоря, не знаю, Фрэнк. Почему бы тебе не задать этот вопрос самой Брэнде?

– Ты был с ней вчера вечером, – сказал Фрэнк.

– Ну и что?

– А то, что мне интересно, что вы с ней делали.

Майрон вытянул скрещенные ноги.

– Скажи мне одну вещь Фрэнк. Почему это вызывает у тебя такой большой интерес?

Фрэнк вытаращил глаза, снова посмотрел на Роя, затем на Эф-Джея, после чего ткнул мясистым пальцем в Майрона.

– Пардон за мой французский, Майрон, но разве я похож на парня, который пришел сюда для того, чтобы отвечать на твои вопросы?

– Но ведь ты стал совсем другим человеком… Чутким, понимающим, отзывчивым… Почему бы тебе не ответить хотя бы на этот?

Эф-Джей наклонился и стал гипнотизировать Майрона взглядом. Майрон оглянулся. По счастью, за спиной у него никто не стоял. Тогда он повернулся и тоже воззрился на Эф-Джея. Если изречение «глаза – зеркало души» верно, то в душе Эф-Джея можно было прочитать примерно следующее: «Пропади ты пропадом».

– Мистер Болитар? – Хотя Эф-Джей, вероятно, думал о Майроне плохо, его мягкий, хорошо поставленный голос, казалось, свидетельствовал об обратном.

– Слушаю вас…

– А не пошли бы вы куда подальше!

Он произнес эти слова шепотом, с очень странной улыбкой на губах и после этого не откинулся на спинку стула. Майрон же ощутил, как у него по спине снизу вверх поползло что-то холодное и крайне неприятное, но глаз не отвел и во второй раз оглядываться не стал.

Неожиданно на столе зазвонил телефон. Фрэнк нажал кнопку интеркома.

– Ну, что там еще?

– На линии партнер мистера Болитара, – произнес женский голос. – Желает переговорить лично с вами.

– Со мной?

– Да, мистер Эйк.

Фрэнк смутился, пожал плечами и, нажав другую кнопку, подключился к линии.

– Слушаю, – сказал он.

– Привет, Фрэнсис.

В комнате все замерло, как на фотографии.

Фрэнк откашлялся, прочищая горло.

– Привет, Уин.

– Надеюсь, я случайно не прервал важный деловой разговор? – осведомился тот.

Ответом ему послужило гробовое молчание.

– А как поживает твой старший брат, Фрэнсис?

– Он в порядке, Уин.

– Надо ему позвонить. Мы с ним не общались уже целую вечность.

– Это точно, – промямлил Фрэнк. – Обязательно скажу ему, что ты о нем справлялся.

– Вот и хорошо, Фрэнсис. Скажи. А то мне пора бежать. Прошу, передай от меня приветы Рою и своему очаровательному сыну. Все-таки я поступил невежливо, не поздоровавшись с ними прежде.

Фрэнк с минуту молчал, потом произнес:

– Эй, Уин!

– Я весь внимание, Фрэнсис.

– Мне не нравятся подобные загадочные звонки. Ты меня слышишь?

– Отлично. Я все слышу, Фрэнсис.

Потом в микрофоне щелкнуло, и на линии установилась тишина.

Фрэнк посмотрел на Майрона.

– Проваливай отсюда.

– Ты не ответил, почему тебя так интересует судьба Брэнды Слотер?

Фрэнк поднялся из-за стола.

– Уин, конечно, субъект опасный, – произнес он. – Но назвать пуленепробиваемым его нельзя. Так что если ты, Майрон, не уберешься отсюда немедленно и вякнешь что-нибудь еще, то я велю привязать тебя к стулу и начну подпаливать зажигалкой твое мужское достоинство.

Не утруждая себя прощанием с присутствующими, Майрон поторопился удалиться.

Майрон сел в лифт и поехал вниз. Уин – на самом деле его звали Уиндзор Хорн Локвуд-третий, ждал его в холле. Сегодня он надел костюм в стиле выпускника дорогой частной американской школы прошлого века. А именно: синий блейзер, легкие брюки цвета хаки, белую рубашку с воротничком на пуговичках и яркий пестрый галстук в цветовой гамме дизайнера Лилли Пулитцер, которая, как известно, не чуралась левацких идей, что нашло отражение в ее творчестве. Светлые волосы разделял безупречный пробор, нижняя челюсть выдавалась ровно настолько, насколько ей следовало выдаваться у крутого, но не грубого, хорошо образованного парня. Высокие, прекрасной формы скулы казались изваянными из старинного фарфора, а глаза отливали голубизной льда. Майрон знал, что всякий, кто хорошенько всмотрится в черты Уина, почти неизбежно возненавидит их обладателя. По многим причинам. Уин прямо-таки излучал великосветское высокомерие, снобизм, расизм и антисемитизм. Кроме того, от него, казалось, исходил особый аромат «старых денег» – состояния, заработанного не им лично, а его предками и, что называется, взошедшего на крови и поте бедных и обездоленных. Нельзя, однако, не заметить, что всякий, кто пытался по всем этим признакам судить о личности Уиндзора Хорна Локвуда-третьего, сильно ошибался, причем, как это довольно часто бывало, не без вреда для себя самого.

Уин даже не взглянул на подошедшего Майрона. Он смотрел куда-то вдаль, словно позировал для статуи, предназначенной для украшения центрального городского парка.

– Я тут кое о чем думал, – произнес Уин.

– И о чем же? – осведомился Майрон.

– О том, к примеру, что если бы я себя клонировал, а потом вступил со своим клоном в половую связь, то как бы это называлось – инцестом или мастурбацией?

Вот такой он, Уин. Как говорится, ни убавить, ни прибавить.

– Рад, что ты не терял времени зря, – сказал Майрон.

Уин соизволил посмотреть на него.

– Если бы мы все еще учились в Дьюке, то, возможно, посвятили обсуждению этой темы несколько часов.

– Это потому, что при этом мы наверняка были бы здорово навеселе.

Уин согласно кивнул:

– Это точно.

Отключив мобильные телефоны, они вышли из здания и двинулись вниз по Пятой авеню. Это был сравнительно новый трюк, который они с успехом применяли в последнее время. Как только Фрэнк открыл пасть, Майрон незаметно включил в кармане мобильник, а затем нажал на кнопку автоматического соединения с номером Уина, так что последний имел возможность слышать все, о чем говорили в офисе. Потому-то Майрон и старался излагать свои мысли во весь голос, провоцируя аналогичную реакцию со стороны хозяина кабинета, а кроме того, комментировал все его действия, чтобы Уин находился в курсе событий. Таким образом, Уин знал, что происходит в офисе, и выбрал нужное для звонка время. Честно говоря, Уину не о чем было разговаривать с Фрэнком, просто он хотел дать понять, что знает, где и в какой компании находится Майрон. Вот и все.