Текст книги "Анализ самости. Систематический подход к лечению нарциссических нарушений личности"

Однако здесь следует задать два связанных с этим вопроса. Действительно ли в процессе психоаналитического лечения нарциссических нарушений личности развивается перенос? И если да, то какова природа возникающего переноса?

Определение и исследование переносов при нарциссических нарушениях ставит перед нами ряд фундаментальных теоретических проблем, которые не сводятся к неясностям, возникающим из-за сложности клинических состояний. Если мы постулируем наличие переносов при нарциссических нарушениях, то мы можем выразить эти проблемы в виде следующих вопросов: что понимается под термином «перенос»? И уместно ли использование этого понятия в теоретических формулировках, касающихся нарциссических структур и их мобилизации в процессе психоаналитической терапии, по аналогии с формулировками, касающимися неврозов переноса?

В соответствии с ранним, метапсихологически точным определением Фрейда (1900), термин «перенос» обозначает слияние вытесненных инфантильных объектно-либидинозных[8]8
  Разумеется, понятие нарциссизма и, следовательно, нарциссических инстинктивных инвестиций еще не было сформулировано Фрейдом, когда он давал метапсихологическое определение переносу в 7-й главе «Толкования сновидений».


[Закрыть] побуждений с (пред)сознательными стремлениями, которые связаны с объектами, имеющимися в настоящее время. В этом теоретическом контексте клинический перенос можно понимать как специфический случай общего механизма: предсознательные установки анализанда в отношении аналитика становятся носителями вытесненных инфантильных, направленных на объект желаний. Такой перенос (определяемый как слияние направленных на объект вытесненных стремлений с предсознательными желаниями и установками) возникает при нарциссических нарушениях (и мобилизуется в процессе терапии) в тех секторах личности, которые не участвуют в специфической нарциссической регрессии. Однако в данном контексте нас интересуют не исследование той части личности нарциссически регрессировавшего или фиксированного анализанда, которая демонстрирует психоневротические особенности, а следующие вопросы: (1) встречаются ли нарциссические структуры как таковые (например, архаичные представления о себе) в состоянии, которое соответствует – по крайней мере, в определенной степени – состоянию вытеснения при неврозах переноса и (2) происходит ли их слияние с предсознательными установками личности по аналогии с динамическими и структурными условиями при неврозах переноса.

Определив таким образом теоретические рамки проблем, с которыми мы сталкиваемся, я должен оставить здесь в стороне разного рода сложности, возникающие при формулировании понятия переноса в его клиническом и теоретическом смысле[9]9
  Обсуждение теоретических аспектов этих вопросов см. в работах Кохута (Kohut, 1959), Кохута и Зайтца (Kohut, Seitz 1963).
  Обсуждение возможностей клинического использования этих теоретических рассуждений см. в главе 9, в частности случай мистера Л.


[Закрыть], и обратиться к клинически и эмпирически ориентированной классификации переносов (или, если угодно, структур, напоминающих перенос), которые встречаются при нарциссических нарушениях и мобилизуются в процессе их анализа. Я кратко изложу эту классификацию, впервые представленную мною в более ранней работе (Kohut, 1966а).

Равновесие первичного нарциссизма нарушается неизбежной недостаточностью материнской заботы, однако ребенок восполняет прежнее ощущение совершенства, (a) формируя грандиозный и эксгибиционистский образ себя – грандиозную самость и (б) наделяя прежним совершенством вызывающий восхищение, всемогущий (переходный) объект самости: идеализированное родительское имаго.

Термины «грандиозный» и «эксгибиционистский» относятся к широкому спектру феноменов – от солипсического мировоззрения ребенка и его нескрываемого удовольствия, получаемого от того, что им восхищаются, и от бросающихся в глаза бредовых представлений паранойяльных больных и оскорбительных сексуальных действий извращенных взрослых до самых мягких проявлений, как правило, сдержанной в отношении цели и неэротической удовлетворенности взрослого человека самим собой, своей деятельностью и своими достижениями. Использование названия, относящегося к наиболее наглядному или особенно четко выраженному проявлению группы или ряда генетически и динамически связанных феноменов, в качестве термина для обозначения всей группы или серии феноменов является прочно укоренившейся практикой в психоанализе со времен Фрейда (1921), считавшего все элементы либидинозного влечения «a potiori и по своему происхождению» (р. 91) сексуальными[10]10
  Не так просто определить значение, которое вкладывал Фрейд в выражение а potiori при объяснении им того, почему все либидинозные силы он рассматривал как сексуальные. Среди многих значений термина potior, пожалуй, самым подходящим в этом контексте является значение «более важный», то есть Фрейд использовал термин «сексуальный» для обозначения не только генитальной сексуальности, но и догенитальных элементов влечения (предшественников генитальной сексуальности), поскольку среди этих двух взаимосвязанных групп феноменов генитальная сексуальность была более важной (и, соответственно, более изученной).


[Закрыть]. Надо признать, что такая практика, когда факт генетического и динамического единства различных феноменов используется в качестве основы для формирования понятий и создания общей терминологии, является небезопасной. Гартманн (Hartmann, 1960), например, предостерегает от злоупотреблений в этой области и называет логические заблуждения, которыми они объясняются, «генетическими ошибками» (р. 93)[11]11
  Превосходное определение термина «генетическая ошибка» см. в работе Лангера (Langer, 1957, р. 248).


[Закрыть]. С другой стороны, иногда бывает крайне важно подтвердить глубинное генетическое и динамическое единство группы разных на первый взгляд феноменов, объединив их общим термином, например, назвав их a potiori. Такой «генетический» термин невольно будет способствовать правильному пониманию их значения. Кроме того, он будет вызывать внутреннее и социальное сопротивление, которое, как это ни парадоксально, должно быть (оптимальным образом) включено в концептуальное поле, особенно в науке, имеющей дело со сложными психологическими состояниями. Однако только благодаря постепенному преодолению оптимально мобилизованных эмоциональных сопротивлений, пройдя длительный путь, можно добиться принятия новых идей.

Впредь термин грандиозная самость будет использоваться в этой работе (вместо прежнего термина «нарциссическая самость») для обозначения грандиозной и эксгибиционистской структуры, являющейся дополнением идеализированного родительского имаго. Поскольку самость в целом катектирована нарциссическим либидо, термин «нарциссическая самость» отчасти обоснованно можно рассматривать как тавтологию. Однако я отдаю предпочтение термину грандиозная самость по причине его большей образности по сравнению с термином «нарциссическая самость», и я не отказываюсь от использования последнего по теоретическим основаниям. С моей точки зрения, нарциссизм определяется не целью инвестирования инстинктов (то есть не тем, кто является целью – сам субъект или другие люди), а особенностями или качеством инстинктивного заряда. Например, маленький ребенок окружает других людей нарциссическим катексисом и, таким образом, воспринимает их нарциссически, то есть как объекты самости. В этом случае ожидаемый контроль над другими людьми (объектами самости) больше напоминает контроль над своим телом и разумом, которым хочется обладать взрослому человеку, нежели контроль, который он надеется получить над другими людьми. В данной работе не будет обсуждаться вопрос о том, может ли субъект катектировать самого себя объектно-инстинктивной энергией – например, ненейтрализованной агрессией при нанесении себе увечий или объектно-либидинозной энергией в случае переживаний самоотчуждения у больных шизофренией. Однако уровень инвестирования субъекта субъектом нейтрализованным объектно-либидинозным катексисом (вниманием), безусловно, достигается во многих формах деятельности, связанной с самонаблюдением.

Еще более важными, чем терминологические, являются вопросы, связанные с динамической и генетической позицией основных нарциссических конфигураций. Центральные механизмы («Я совершенен»; «Ты совершенен, но я – часть тебя»), которые используются двумя главными нарциссическими конфигурациями, чтобы сохранить, хотя бы частично, первоначальное переживание нарциссического совершенства, разумеется, являются антитетическими[12]12
  Едва ли нужно подчеркивать, что в самом начале эти процессы являются довербальными и допонятийными и что такие парадигматические утверждения, как приведенное выше, должны пониматься лишь как метафора, подобно известному утверждению Фрейда относительно механизмов, действующих при паранойе (Freud, 1911, p. 63). Приемлемым описанием основных механизмов, которые определяют два главных направления в развитии нарциссизма, может быть только метапсихологическое. Тем не менее необходимо сказать, что грандиозная самость (которая в определенном смысле соответствует «ректифицированному удовольствию Эго» по Фрейду [Freud, 1915а]), имеет такие же аналоги в переживаниях взрослого человека – например, национальная или расовая гордость и предрассудки (все хорошее находится «внутри», а все плохое и злое приписывается «внешнему»), тогда как отношение к идеализированному родительскому имаго может иметь параллели с отношением (включая мистическое слияние) правоверного к Богу.


[Закрыть]. Тем не менее они сосуществуют с самого начала, а их индивидуальные и в значительной мере независимые линии развития можно исследовать по отдельности. В оптимальных условиях развития эксгибиционизм и грандиозность архаичной грандиозной самости постепенно смягчаются, и вся структура в конечном счете интегрируется во взрослую личность, снабжая инстинктивной энергией наши Эго-синтонные стремления и цели, способствуя получению удовольствия от собственных действий, а также влияя на важные аспекты нашей самооценки. Кроме того, в благоприятных условиях идеализированное родительское имаго также становится интегрированным во взрослую личность.

Интроецированное в виде идеализированного Супер-Эго, оно становится важным компонентом нашей психической организации, поддерживая нас и направляя благодаря своим идеалам. (Более детальное обсуждение этого процесса см. в главе 2.) Но если ребенок переживает тяжелые нарциссические травмы, грандиозная самость не сливается с соответствующим содержанием Эго, а сохраняет свою неизменную форму и борется за осуществление своих архаичных целей. Точно так же, если ребенок испытывает травматическое разочарование во взрослом человеке, которым он восхищался, идеализированное родительское имаго сохраняет свою неизменную форму, не трансформируется в регулирующую напряжение психическую структуру, не достигает статуса доступного интроекта[13]13
  См. в связи с этим обсуждение преобразующей интернализации в главе 2.


[Закрыть] и остается архаичным переходным объектом самости, требующим поддержания нарциссического гомеостаза.

Главные проблемы, рассматриваемые в данной монографии, относятся к двум основным нарциссическим конфигурациям, упомянутым в предыдущем обзоре. Таким образом, предмет настоящего исследования составляют следующие четыре темы: (1) переносы, возникающие в результате терапевтической мобилизации идеализированного родительского имаго (называемые идеализирующими переносами); (2) переносы, возникающие в результате мобилизации грандиозной самости (называемые зеркальными переносами); (3) реакции аналитика (включая его контрпереносы), которые возникают в процессе мобилизации у пациента – при переносе – идеализированного родительского имаго; (4) реакции аналитика, которые возникают в процессе мобилизации у пациента его грандиозной самости.

Однако прежде чем перейти к детальному и систематическому обсуждению специфических нарциссических переносов, необходимо сделать еще несколько дополнительных вступительных замечаний общего характера и перечислить некоторые практические и теоретические вопросы.

Позвольте сначала высказать мое основанное на клинических наблюдениях убеждение в том, что при надлежащем внимательном, но ненавязчивом и неназойливом поведении аналитика (то есть при наличии аналитической установки у аналитика) (1) в случае нарциссических нарушений личности начинается движение в направлении специфической терапевтической регрессии и что (2) возникает соответствующее специфическое, похожее на перенос состояние[14]14
  Я оставляю здесь в стороне сопротивления, противодействующие установлению нарциссических переносов; они будут рассмотрены позже.


[Закрыть], которое заключается в слиянии бессознательных нарциссических структур (идеализированного родительского имаго и грандиозной самости) с психической репрезентацией аналитика, вовлекаемого в эти терапевтически активированные, нарциссически катектированные структуры.

Самая глубокая регрессия, как отмечалось выше, ведет к активации переживания изолированных фрагментов телесно-психической самости и их функций, а также к распаду и потере архаичных, нарциссически катектированных объектов. Эта стадия фрагментации самости[15]15
  Если захочется подчеркнуть неотъемлемо присущий развитию прогрессивный потенциал, направленный на унификацию и связность, то, несколько изменив терминологию Гловера (Glover, 1943), здесь можно говорить также о стадии ядер самости (Gedo, Goldberg, 1969).


[Закрыть] соответствует фазе развития, которую Фрейд называл стадией аутоэротизма (см. также Nagera, 1964). Часть личности, которая не была задействована в регрессии, будет пытаться справиться с основной фрагментацией. Например, пациент может попытаться объяснить себе переживание фрагментации (ипохондрические раздумья) и подыскивать слова, чтобы ее описать (ипохондрические жалобы [Glover, 1939]). Здоровая часть психики будет способна также установить терапевтическую связь с аналитиком и, таким образом, сможет создать рабочие терапевтические отношения. Однако центральная область регрессии, то есть фрагменты архаичной грандиозной самости, а также фрагменты архаичного идеализированного объекта, в сущности недоступна здоровой части психики пациента. Другими словами, хотя пациент переживает последствия регрессии на поверхности психики, переживание фрагментированной телесно-психической самости и объекта самости не может быть психологически проработано[16]16
  Показательно, что пациент, стараясь описать свое переживание фрагментов телесно-психической самости или объекта самости, использует негативные термины. Например, он воспринимает свои губы как «странные», его тело становится для него «посторонним», мышление – «чужим» и т. д. – все эти обозначения выражают тот факт, что регрессивные изменения происходят, по сути, за пределами психологической организации пациента. Поэтому с точки зрения развития можно сказать, что эти фрагменты являются допсихологическими.


[Закрыть].

Особое значение имеет здесь то, что центральная область патологии не может создать прочный сплав с предсознательными содержаниями мышления, включая восприятие терапевта: центральная область патологии становится недоступной для формирования переноса. Таким образом, несмотря на то, что существует возможность помочь таким пациентам благодаря психотерапевтической поддержке (включая обеспечение инсайтами), аналитическая ситуация создана быть не может, то есть центральная область патологии не может соединиться из-за отсутствия продуктивного переноса с (пред)сознательной репрезентацией терапевта. Собственно говоря, в этих условиях психотерапевту крайне важно оставаться четко отделенным от ядра психопатологии; если он не может достичь такого разграничения, он вовлекается в бредовые образования пациента, теряет связь со здоровыми остатками его психики и, таким образом, лишается терапевтических средств для достижения цели. Поэтому сохранение реалистичных дружеских отношений с терапевтом имеет решающее значение при лечении психозов и пограничных состояний, а постоянный акцент на важности так называемого терапевтического или рабочего альянса (Zetzel, 1956; Greenson, 1965, 1967) является в этих случаях совершенно оправданным.

Однако в отличие от ситуации, преобладающей при психозах и пограничных состояниях, нарушения терапевтической мотивации, возникающие при анализе неврозов переноса и нарциссических нарушений личности, как правило, не обусловлены разрывом реалистических связей между аналитиком и анализандом, этот разрыв аналитик должен активно устранять, например, проявляя необычную доброту в своем поведении (см. Jacobson, 1967). В большинстве случаев основную проблему составляет проявление объектно-инстинктивного или нарциссического переноса, который, превращаясь в сопротивление, нуждается в усиленном контроле со стороны Эго пациента посредством обеспечивающих инсайт интерпретаций. Поэтому придавать основное значение неспецифическому, не связанному с переносом раппорту пациента с аналитиком при анализе этих форм психопатологии, на мой взгляд, было бы неверно. Такая ошибка может основываться на неправильной оценке четкого в метапсихологическом отношении разграничения между недоступными анализу расстройствами (психозами и пограничными состояниями) и доступными анализу формами психопатологии (неврозами переноса и нарциссическими нарушениями личности).

Проникновение при переносе архаичных нарциссических катексисов с характерными для них требованиями к аналитику и ожиданиями от него может быть ошибочно расценено как элемент актуальных реалистических с ним отношений. Подобное представление логически приведет к таким терапевтическим действиям, как удовлетворение желаний пациента с целью коррекции эмоциональных переживаний, убеждение, увещевание и воспитание. Вызванные в результате вторичные терапевтические изменения функции Эго будут основываться на возникновении обусловленной переносом зависимости или на значительной идентификации с терапевтом. Однако эти изменения препятствуют возможности полной реактивации при переносе архаичных нарциссических структур и, следовательно, достижению психологических изменений, благодаря которым энергия, первоначально связанная с архаичными целями, освобождается и становится доступной зрелой личности.

В отличие от психозов и пограничных состояний основная психопатология нарциссических нарушений личности касается психологически разработанных, связных и более или менее стабильных нарциссических конфигураций, которые относятся к стадии нарциссизма (то есть к этапу психологического развития, который, согласно формулировке Фрейда [1914], следует за стадией аутоэротизма). Я буду называть эту фазу стадией связной самости. Фрагментация телесно-психической самости и объекта самости препятствует развитию переносов, связанных с центральной областью патологии при психозах и пограничных состояниях. Однако при нарциссических нарушениях личности терапевтическая активация специфических, психологически разработанных, связных нарциссических конфигураций оказывается в самом центре аналитического процесса. Нарциссический объект (идеализированное родительское имаго) и нарциссический «субъект» (грандиозная самость) являются сравнительно стабильными конфигурациями, катектированными нарциссическим либидо (идеализирующим либидо; грандиозно-эксгибиционистским либидо) и образующими относительно стабильные связи с (нарциссически воспринимаемой) психической репрезентацией аналитика. Тем самым достигается степень константного катексиса объекта (см. Hartmann, 1952), хотя этот объект является нарциссически катектированным. Вместе с тем относительная стабильность этого происходящего при нарциссическом переносе слияния является предпосылкой выполнения аналитической задачи (систематического процесса переработки) в патогенных нарциссических областях личности.

В ходе последующего обсуждения необходимо помнить о том, что ни грандиозная самость (и ее активация при переносе), ни даже идеализированное родительское имаго (и его терапевтическое слияние с психической репрезентацией аналитика) не имеют статуса объектов в полном психоаналитическом значении этого термина, поскольку обе эти структуры катектированы нарциссическим либидо. В концептуальных рамках социальной психологии и – более узко – в рамках психологии восприятия и когнитивных процессов эти нарциссические переносы можно рассматривать как объектные отношения; но с позиции глубинной психологии, которая принимает во внимание природу либидинозного катексиса (который в свою очередь значительно влияет на способ восприятия нарциссического объекта и его когнитивную конкретизацию, например на то, чего ожидает от него анализанд), объект воспринимается нарциссически. Как отмечалось выше, ожидаемый контроль над нарциссически катектированным субъектом и его функциями больше напоминает представление взрослого о контроле над самим собой и контроле, который он надеется осуществлять над своим телом и психикой, чем восприятие взрослым человеком других людей и его контроля над ними (который обычно приводит к тому, что объект подобной нарциссической «любви» ощущает себя угнетенным и порабощенным ожиданиями и требованиями субъекта). Таким образом, тщательное исследование внутренних переживаний позволяет провести разграничение между относительным самостным и объектным статусом грандиозной самости, с одной стороны, и идеализированным родительским имаго – с другой: первая имеет качество субъекта, последнее является архаичным (переходным[17]17
  Характеристику идеализированного родительского образа как переходного объекта следует понимать только в относительном смысле, то есть что он является «переходным» лишь в сравнении с грандиозной самостью и ее либидинозным катексисом. Если быть более точным: в последовательности развития от (1) архаичного объекта самости через (2) психическую структуру к (3) настоящему объекту (см. главу 2) идеализированное родительское имаго, несомненно, подпадает под категорию архаичного объекта самости (предшественника психической структуры), поскольку оно выполняет функции, которые впоследствии выполняет детская психика. Другими словами, идеализированное родительское имаго пока еще далеко от того, чтобы восприниматься в качестве независимого объекта. Однако при сравнении с грандиозной самостью его можно расценивать как проявляющее признаки объектных свойств, поскольку оно инвестировано идеализирующим либидо. Вместе с тем, как будет показано в главах 4 и 12, идеализирующее либидо используется также (хотя и во второстепенной роли) зрелой психикой для либидинозного катексиса настоящих объектов, сливаясь с полностью развитыми объектно-либидинозными стремлениями. В хорошо известном описании Винникоттом (Winnicott, 1953) внутренних установок ребенка в отношении таких «переходныхобъектов», как одеяло и т. д., проблема архаичного объекта рассматривается с иных позиций (см. аналогичное обсуждение формулировок Малер в главе 8). Мои метапсихологические концептуализации основаны, по существу, на реконструкциях и экстраполяциях, полученных в результате анализа взрослых людей с нарциссическими нарушениями личности. По сравнению с непосредственными наблюдениями над детьми мой подход, по-видимому, позволяет более дифференцированно понять значение психологического опыта, поскольку (а) первоначальное переживание проявляется не менее интенсивно, а (б) связанная с ним вербальная коммуникация значительно облегчается. Таким образом, эти формулировки охватывают феномены, которые были описаны Винникоттом и другими авторами (см., например, Wulff, 1946). Однако эти формулировки – особенно те, что касаются существенного различия между (а) отношениями грандиозной самости с внешним миром и (б) отношениями идеализированного родительского имаго с внешним миром – выходят за рамки дескриптивного эмпатического уровня; они дают объяснение этих феноменов в метапсихологических терминах.


[Закрыть]) объектом самости, катектированным переходной формой нарциссического (то есть идеализирующего) либидо. Однако базисная психологическая установка анализанда в обеих формах переноса есть результат того, что активированная позиция, по существу, является нарциссической.

Структура, мобилизованная при идеализирующем переносе (идеализированное родительское имаго), во многом отличается от структуры, мобилизованной при зеркальном переносе (грандиозной самости). Тем не менее, учитывая, что обе они катектированы нарциссической инстинктивной энергией, едва ли окажется неожиданным то, что во многих случаях их разграничение доставляет немалые трудности. Последующая строгая дифференциация продиктована, однако, не только стремлением дать им объяснение – во многих случаях она является эмпирически доказуемой и обоснованной.

Часть 1
Терапевтическая активация всемогущего объекта

Глава 2. Идеализирующий перенос

Терапевтическая активация всемогущего объекта (идеализированного родительского имаго), которую мы будем называть идеализирующим переносом, представляет собой возрождение в процессе психоанализа одного из двух аспектов ранней стадии психического развития. Речь идет о состоянии, в котором психика, подвергшись нарушению психологического равновесия первичного нарциссизма, спасает часть утраченного переживания глобального нарциссического совершенства путем приписывания его архаичному, рудиментарному (переходному) объекту самости – идеализированному родительскому имаго. Поскольку все блаженство и сила находятся теперь в идеализированном объекте, ребенок, оказываясь разделенным с ним, чувствует себя опустошенным и беспомощным, а потому пытается сохранить с ним неразрывное единство.

Психоаналитическое описание раннего опыта сопряжено со многими трудностями и чревато опасностями. Надежность нашей эмпатии – главного инструмента психоаналитического наблюдения – снижается тем больше, чем больше отличается наблюдаемый от наблюдателя, а потому ранние стадии психического развития являются настоящим испытанием нашей способности проникать в свои чувства, то есть эмпатически воспринимать свою прошлую психическую организацию. Поэтому при определенных условиях нам приходится ограничиваться слишком общими эмпатическими аппроксимациями, отказываться от использования вводящих в заблуждение описаний более поздних состояний психики для объяснения ранних (адультоморфизм), и нередко мы вынуждены довольствоваться выражением нашего понимания в терминах, вытекающих из механических и физических аналогий, которые намного более далеки от (эмпатически) наблюдаемого психологического поля, чем нам бы того хотелось. Таким образом, мы не будем много говорить о психологическом содержании ранних фаз психического развития, а сосредоточим наше внимание на общих условиях, которые преобладают в психическом аппарате в этот период. Другими словами, мы опишем психологические состояния – напряжение и избавление от напряжения (а также условия, которые вызывают эти изменения), но в целом мы не будем пытаться определить (идеаторное) содержание архаичного переживания.

На первый взгляд может показаться необходимым применить in toto предыдущие рассуждения к психологическим констелляциям, оживленным при идеализирующем переносе (а также к терапевтической реактивации грандиозной самости, которая будет обсуждаться позже); а поскольку этот перенос представляет собой реактивацию рудиментарных зачатков идеализированного объекта, наши формулировки должны, несомненно, касаться психологического состояния психического аппарата ребенка, а не идеаторного содержания, которое на этой ранней стадии нашему пониманию недоступно.

Однако два следующих взаимосвязанных обстоятельства позволяют нам лучше понять психологическое содержание идеализирующего переноса и описать его более детально, чем можно было бы ожидать, основываясь на предыдущих рассуждениях: (а) то, что развитие, начинающееся с архаичного (переходного) идеализированного объекта самости, не прекращается, когда созревание когнитивных функций ребенка позволяет ему все более детально осознавать свое окружение и когда соответственно возрастающая специфичность его эмоциональных реакций и созревание его влечений позволяют ему любить (и ненавидеть) значимые фигуры, которые его окружают, то есть инвестировать детские образы объектно-инстинктивным катексисом[18]18
  Используемые мною термины «объектно-инстинктивное» и «нарциссическое либидо» не относятся к цели инвестирования инстинктов; они являются абстракциями и касаются психологического значения важнейших переживаний. Таким образом, объекты, создающие основу отношений при переносе, рассматриваются здесь как инвестированные нарциссическим либидо.
  С другой стороны (см. главу 1), самость может быть иногда инвестирована объектно-инстинктивным катексисом; например: (а) в процессе объективного оценивания себя, (б) в начальной стадии шизофрении, когда пациент, словно со стороны, смотрит на свое отражение в зеркале.


[Закрыть]; и б) тенденция психического аппарата накапливать сходные психологические переживания, благодаря чему анализанд может выразить влияние архаичных (переходных) объектов самости, реактивированных при нарциссическом переносе через воскрешение воспоминаний об аналогичных более поздних переживаниях, которые соответствуют архаичным.

Идеализации маленького ребенка – неважно, направлены ли они на смутно воспринимаемую архаичную материнскую грудь или на четко распознаваемого эдипова родителя, – генетически и динамически относятся к нарциссическому контексту. Хотя идеализирующий катексис становится все более нейтрализованным и сдержанным в отношении цели (по мере того как ребенок приближается к началу латентного периода), эти идеализации продолжают сохранять свой нарциссический характер. Поскольку именно на самых продвинутых стадиях своего раннего развития идеализации (которые теперь сосуществуют с интенсивным объектно-инстинктивным катексисом) оставляют наиболее отчетливый и стойкий след на не подверженной изменениям структуре личности, участвуя в соответствующих определенным фазам развития процессах интернализации, формирующих Супер-Эго, необходимо иметь в виду, что их основные нарциссические свойства остаются неизменными даже на относительно поздних стадиях развития.

Здесь нет надобности подчеркивать первостепенное значение для психологического развития ранних объектных катексисов (как либидинозных, так и агрессивных) или говорить о важности изучения их трансформаций, что впервые в виде системы было предпринято Фрейдом в «Трех очерках по теории сексуальности» (1905). Однако признание того факта, что (обычный) ребенок все больше реагирует на объекты, которые он воспринимает как отдельные и независимые от него, не должно препятствовать признанию нами постоянного наличия нарциссических компонентов в общей структуре психики, а также исследованию превратностей их развития. Таким образом, идеализацию родительских объектов в позднем доэдиповом и эдиповом периодах можно рассматривать как продолжение архаичной идеализации – а более поздний идеализированный объект на разных стадиях его развития можно рассматривать в качестве преемника архаичного объекта, – несмотря на одновременное присутствие устойчивых объектных катексисов в отношении ребенка к своим родителям.

Идеализация является одним из двух основных путей развития нарциссизма. Идеализирующее нарциссическое либидо не только играет существенную роль в зрелых объектных отношениях, где оно слито с настоящим объектным либидо, но является также основным источником либидинозной подпитки ряда важных в социокультурном аспекте видов деятельности, которые охватываются термином «креативность», и лежит в основе такого ценного человеческого качества, как мудрость (Kohut, 1966а). Однако в данном контексте следует еще раз подчеркнуть, что слияние идеализированных аспектов родительского имаго с широкими секторами родительских имаго, катектированных объектным либидо, оказывает сильное и важное влияние на соответствующие фазам развития процессы (ре)интернализации и, следовательно, на построение двух постоянных центральных структур личности – (а) нейтрализующей базисной структуры психики и (б) идеализированного Супер-Эго, которые инвестированы нарциссическим инстинктивным катексисом.

Некоторые особенности этих базисных процессов интернализации в нарциссической сфере являются достаточно важными, чтобы стать предметом более детального изучения. Пока ребенок идеализирует родителей, идеализированная констелляция остается открытой для коррекции и модификации на основе актуального опыта (осознания ребенком реальных качеств родителей), а постепенное обнаружение эмпатическими родителями своих недостатков позволяет ребенку в доэдиповых фазах отвести часть идеализирующего либидо от родительских имаго и использовать его при построении структур, контролирующих влечения. Тяжелое (но соответствующее фазе развития) эдипово разочарование в одном из родителей (в нормальном случае, разумеется, в родителе одного с ребенком пола, который в данном контексте играет наиболее важную роль) в конечном счете ведет к идеализации Супер-Эго – этапу в развитии и созревании, особенно важному для защиты личности от угрозы нарциссической регрессии.

Выражаясь иначе, мы можем сказать, что соответствующая фазе развития интернализация аспектов эдиповых объектов, катектированных объектным либидо (и агрессией), ведет к построению тех аспектов Супер-Эго, которые адресованы Эго, – запретов и повелений, поощрений и наказаний, которые прежде адресовали ребенку родители[19]19
  Предложенное Сандлером и др. (Sandler et al., 1963) понятие «идеальная самость», на мой взгляд, также относится к данному контексту; то есть «идеальная самость» – это представление ребенка о том, каким он должен быть, поддерживаемое его родителями и принимаемое самим ребенком. См. также работы Лагаша (Lagache, 1961), который разделяет le deal de moi, le moi ideal и le surmois, и Нунберга (Nunberg, 1932), который проводит различие между Ideal-Ich и Ich-Ideal.


[Закрыть]. Однако интернализация нарциссических аспектов отношения ребенка к эдиповым родителям ведет к появлению нарциссической стороны Супер-Эго, то есть к его идеализации. Интернализация объектно-катектированных аспектов родительского имаго преобразует его в содержания и функции Супер-Эго; интернализацией же нарциссических аспектов объясняется высокое положение, которое занимают эти функции и содержания по отношению к Эго. И именно вследствие их идеализации (нарциссического инстинктивного компонента их катексиса) возникает специфическая и характерная аура абсолютного совершенства ценностей и норм Супер-Эго; всеведение и могущество всей этой структуры также обусловлены тем, что она частично инвестирована нарциссическим идеализирующим либидо[20]20
  В этой книге я использую такие термины, как «идеализирующее либидо», «идеализирующий катексис», «идеализирующий нарциссизм» и «идеализация Супер-Эго», в качестве емких понятий, описывающих сложные взаимосвязи; например, в предыдущем абзаце использование термина «идеализирующее либидо» в каждом случае указывает на особенности основного психологического переживания. Другими словами, этот термин относится исключительно к субъективной форме переживания внешнего объекта (идеализированного объекта) или к функциям психической инстанции (идеализированного Супер-Эго); это, разумеется, не означает объективного существования совершенных и всемогущих фигур или психических инстанций вне психической реальности переживающего субъекта.


[Закрыть].

Если в соответствии с предыдущими рассуждениями мы рассмотрим развитие психики ребенка не только с точки зрения его объектных катексисов, но и с точки зрения трансформаций в нарциссическом секторе, то мы сможем увидеть, что последний остается уязвимым и что его развитие может оказаться нарушенным или заблокированным далеко за пределами стадии, на которой общее представление ребенка о своем окружении пока еще целиком или преимущественно является нарциссическим. В частности, поток нарциссизма, который обозначается здесь термином «идеализированное родительское имаго», остается, таким образом, уязвимым на протяжении всего своего раннего развития, то есть от (а) стадии формирования идеализированного архаичного объекта самости до (б) периода массивной реинтернализации идеализированных аспектов эдипова родительского имаго. Период наибольшей уязвимости заканчивается, следовательно, тогда, когда надежно устанавливается идеализированное ядерное Супер-Эго, поскольку, как отмечалось выше, способность к идеализации основных ценностей и норм, которую приобретает ребенок подобным образом, оказывает постоянное благотворное влияние на экономику психики в нарциссических секторах личности.

Влияние взаимодействий ребенка со своими родителями на приручение его объектно-инстинктивных влечений, на возрастающее преобладание его Эго над влечениями и на аспекты его Супер-Эго, связанные с контролем и канализированием влечений, хорошо известно и не нуждается в обсуждении в данном контексте. Однако аналогичные условия, влияющие на развитие нарциссизма ребенка, заслуживают нашего внимания, особенно в связи с рассмотрением детских идеализаций. Модификация архаичных идеализирующих катексисов (их приручение, нейтрализация и дифференциация) достигается в результате их прохождения через идеализированный объект самости, а индивидуально специфический результат этого процесса, разумеется, будет частично детерминирован специфическими эмоциональными реакциями объекта, который идеализируется ребенком. Однако подобно тому, как строгость Супер-Эго до определенной степени может формироваться независимо от реальной жесткости поведения родителей (или, как ни парадоксально, может усиливаться их добротой), точно так же тенденция к абсолютному совершенству Супер-Эго (его идеализация; формирование Эго-идеала) до определенной степени независима от поведения родителей и может – тоже, казалось бы, парадоксально – иногда усиливаться неэмпатической сдержанностью родителей, способной травматически фрустрировать соответствующую фазе развития потребность ребенка в восхвалении. (См. в главе 10 обсуждение соответствующей недостаточной эмпатической способности аналитика распознать потребность анализанда в восхвалении.)