Текст книги "Превратности любви"

Лето уже испускало дух. На рассвете седое марево ползло с океана на город, окутывая легкой дымкой улицы и дома, и в этом тумане грустными призраками блуждали прохожие. А в душах Ника и Элизабет царила весна, знаменующая собой начало новой жизни.

Влекомые мечтой к тому счастью, которое сулило им будущее, они пытались уловить сладостную квинтэссенцию пролетающих мгновений, чтобы упиться ими, остро чувствуя их недолговечность, ибо каждое мгновение неповторимо.

Последнюю ночь перед отъездом они провели в отеле. С контрактом Элизабет уже все было улажено. Она собрала свои вещи. Ник разобрался с компанией, в которой Лиза арендовала машину. Больше их ничего не удерживало в Нью-Йорке.

Позже они еще успеют поговорить о будущем, а пока их общение не было связано с разговором. Они понимали лишь один язык: шепот, звучащий под одеялом, изумительный шепот полного взаимопонимания.

Они увиделись вновь после разлуки, но сразу же почувствовали себя так, будто никогда не расставались, и их история любви продолжилась, сведя на нет все то, что мешало им быть вместе.

Эпилог

Я думал – время, гордость, стыд

Остудят пыл минувших лет,

Но если ты вблизи – горит

Он – прежний и надежды нет.

Джордж Гордон Байрон[17]17
  Джордж Гордон Байрон. Ну что ж! Ты счастлива! Пер. с англ. И. Озеровой.


[Закрыть]

Время текло своим естественным чередом, дни сменялись днями, на смену лету пришла осень – первая их осень в съемной квартире, наполненной дурманящими запахами только что отделанных комнат и только что привезенной мебели. Элизабет видела в этом своего рода символ обновления.

Комнаты не имели определенного назначения: днем их использовали как придется, а вечером собирались друзья, и тогда они могли проболтать за чашкой кофе и сигаретами до самого рассвета, а в воскресенье встать в три часа дня и в приливе желания заняться любовью прямо на кухне или проваляться весь день в постели, слушая любимые группы, читая и предаваясь мечтам.

Для них не было ничего прочного, устоявшегося, окончательного.

Иногда они ужинали в ресторане, притворяясь, будто это их первое свидание. Иногда Лиза часами корпела над плитой, чтобы накормить его чем-нибудь вкусным. Ей нравилось смотреть, как он ест и нахваливает ее.

– Не могу представить тебя в фартуке за будничной домашней работой, – как-то сказал ей Ник.

– Мой образ от этого ничуть не пострадает, – возразила она. – Ты – мужчина, охотник, приносящий добычу. Я – женщина, хранительница очага. Не вижу в таком распределении ролей ничего приземленного. Наоборот, по-моему, очень приятно, устав летать в облаках, погреться немного у домашнего очага. В этом есть своя, особая, поэзия.

Они распахивали друг перед другом последние заслоны, скрывающие их души, как бы говоря: бери, владей, – и с каждым днем невидимая нить любви, которая связала их, становилась все прочнее.

Они заново познавали друг друга, отбрасывая прочь прошлое, забыв о боли, которую оба испытывали еще недавно. Их души и тела соединились, словно всегда составляли единое целое. Страсть, принужденная молчать во время разлуки и после аварии Элизабет, наконец вырвалась на свободу. Они занимались любовью так, словно в этом была сосредоточена вся их жизнь.

Они наслаждались обществом друг друга ежечасно, ежеминутно. Им нравилось все делать вместе или втроем, когда к ним присоединялась Дженнифер, если Анна разрешала Нику забрать ее на целый день.

Ник начал задумываться о женитьбе. Несмотря на свой неудачный опыт, он не боялся повторения пройденного. Счастливый брак возможен, считал он, если нет нужды изображать брак, если супруги просто живут в нем как рыбы в воде. А его жизнь с Элизабет была именно такой.

Тихая осень с безоблачным утренним небом и влажными ночными ветрами плавно перетекала в зиму. Во второй половине дня, как правило, шли дожди, солнце проглядывало лишь к вечеру и казалось более ярким после обманчивых дневных сумерек.

Глоток красного вина перед сном да немножко музыки, напоминающей о Венеции, – наркотики Ника, – стали теперь их общими наркотиками. Капли дождя на оконном стекле переливались всеми цветами радуги под косыми закатными лучами, создавая видеоряд для чарующих аккордов Вивальди.

А под одеялом было тепло и уютно. Лиза испытывала настоящее блаженство, когда, согревшись в постели, лежала в обнимку с Ником, ощущая его всем своим телом, которое было наполнено небывалой чувственностью, вызванной разгоравшейся в ее чреве искоркой новой жизни, о чем они оба пока еще не знали.

Ник уже привык, что, просыпаясь, видит ее рядом с собой. Уже не боялся, что этого может не быть. Вот и теперь она обожгла его своим неземным серебристым взглядом и прошептала, улыбнувшись, «доброе утро».

– Ты давно проснулась? – спросил он.

– Давно, – склонив голову набок, ответила она.

– И все это время наблюдала, как я сплю?

– Пыталась понять, насколько ты красивый.

– И?..

– В самый раз.

– Какая неприкрытая лесть! – воскликнул он, не скрывая удовольствия в голосе.

– Я имела в виду, только когда ты спишь, – весело пояснила Лиза.

– Ах ты, вредная девчонка!

Он набросился на нее, сжал в объятиях, осыпая поцелуями. Началась детская возня, но, по мере того как в них разгоралось желание, оба притихли, лица стали серьезными. Долго и напряженно они смотрели друг другу в глаза, а потом Лиза прошептала:

– Если бы кто-нибудь из нас предложил пожениться, ты бы согласился?

Он улыбнулся и, не задумавшись ни на секунду, ответил:

– Да, да, да!

А потом подхватил ее на руки, вытащил из-под одеяла и закружил в танце прямо посреди широкой кровати, и это было так нелепо… и так прекрасно. Совсем как в первый раз, в Венеции.

Об авторе

Хелена О. Банч – филолог по образованию, журналист и редактор – написала эту книгу, чтобы, как сказала она в одном из интервью, «поделиться своими мыслями и чувствами с теми, кто еще не разучился думать и чувствовать».

Автор сценариев различных телевизионных шоу и программ, Хелена О. Банч впервые обратилась к жанру романа, к чему ее подтолкнула собственная любовь, пришедшая к ней, когда она уже была замужней женщиной с двумя детьми.

«В наш век коротких связей и поверхностных отношений, когда секс возведен на пьедестал, а любовь считается анахронизмом, крайне важно напомнить людям, что настоящая любовь, Любовь с большой буквы, существует, – считает она. – И не только в книгах и фильмах, как я полагала раньше, но и в реальной жизни. Если кто-то думает иначе, значит, он еще не встретил настоящую любовь, теперь я это точно знаю».