Текст книги "Секс, любовь и опасности близости: Как сохранить страсть в отношениях, когда медовый месяц закончился. Возвращение удовольствия: Как преодолеть сексуальную травму и жить страстной жизнью"

Это приводит нас к третьей сфере противостояния.

ВНУТРЕННЯЯ СЕМЬЯ

До того как мы встретили партнера, для нас имели первостепенную значимость еще одни отношения (хотя мы обычно не осознаем их глубокого влияния). Это отношения родителей. Характер каждого из нас определяется участием в танце между ними. Именно эти отношения и то, какие роли и кому мы в них отводили, как вписывались в них и как справлялись с напряженностью между родителями, во многом влияет на все личные качества.

Во взрослом возрасте этот танец продолжается, создавая противостояние в наших собственных сексуальных отношениях. Это дилемма между сознательным и бессознательным самоотождествлением. Здесь мы сталкиваемся со сложной раздвоенностью между человеком, которым нам хотелось бы себя считать, и человеком, которым мы на самом деле стали в процессе взросления. Сюда входят все те модели поведения и склонности, что берут начало в прошлом и по-прежнему преследуют нас в самых разных обличьях. В культуре саморазвития это называют нерешенными проблемами. Это как темный мешок, который мы тащим во все новые отношения, пока не получим возможность должным образом заглянуть внутрь.

Некоторых из этих проблем мы уже коснулись. Мы мельком упомянули, что наши партнеры несут те аспекты нас самих, от которых мы отказались, отвергли их или еще не развили. Но, когда мы вступаем в противостояние, отношения, кажется, бросают их нам в лицо во имя мести. Большей частью поведение, которое отзеркаливается нам, касается того, как мы справлялись с уязвимой ролью ребенка в родительской семье или как обращались с нами родители – с теми аспектами детской природы, которые были нежеланными в кругу семьи. И поэтому в нынешних отношениях мы ищем еще один шанс получить поддержку, в которой нам отказали в первый раз. Но, чтобы понять, какого рода поддержки мы ждем, необходимо несовершенство партнера.

Будучи современными людьми и требуя привилегий взрослости все раньше и раньше, мы можем вообразить, что уже переросли такие ребяческие потребности. Но это только кажется. Они глубоко укоренены в нас. Может, мы считаем избитым клише то, что вынуждены вступать в брак со своими матерями или отцами, но по зрелом размышлении это понятие таит в себе нечто большее, чем хотелось бы признавать.

Детьми мы получили первые уроки любви у своих родителей. У нас не было выбора, ведь мы появились в мире благодаря сексуальным отношениям между ними и выросли в их эмоциональной атмосфере. Это было нашей школой, и мы хорошо усвоили уроки. И когда мы вырастаем и сталкиваемся с перспективой создания собственной семьи, то автоматически склонны вести себя подобно родителям, даже если всю свою жизнь пытались стать другими.

Не подозревая об этом, мы также ищем в партнерах множество характеристик, которые пытались примирить в тех, кого любили изначально. Мы попадаем в эти ловушки, как будто какая-то наша часть довольно точно чувствует, что ей нужно от партнеров. Парадокс заключается в том, что мы вынуждены попадать в ловушки, которые сами и расставляем. Иначе упустим возможность рано или поздно закончить незавершенные дела. Другими словами, мы продолжаем использовать модели поведения и мышления, усвоенные в детстве, и это неизбежно влечет к недостаткам при применении их во взрослых близких отношениях.

Но это мудрость постфактум, ведь когда мы начинаем чувствовать, что помещаем себя в те же самые старые ситуации, которые, казалось, переросли, мы паникуем и вступаем в противостояние.

Пока же нужно рассмотреть запутанные способы, с помощью которых мы пытаемся справиться со всеми сложными процессами танца в темноте с партнером, который уже не тот, кого мы выбрали.

Он поднимает глаза и видит, что она выглядит напряженной. И он спрашивает, не беспокоит ли ее что-то. Сначала она говорит «нет», но после третьей попытки узнать ответ она сообщает, что хочет поговорить.

И вот она говорит, а он пытается слушать.

Но не может. Он ощущает вину. Из-за того, о чем она хочет поговорить с ним – о том, что он, как она считает, не заботится о ней, об отношениях, о том, что, кажется, все в его жизни важнее для него, чем она, и она от этого устала.

Он чувствует, что в этом обвиняют его, и хочет себя защитить.

– Но, знаешь, когда мы далеко друг от друга, я по тебе скучаю.

– А когда мы вместе, ты меня игнорируешь, – возражает она.

Он пытается привести доводы и придумать что-то еще в свою защиту.

Но она ничего не хочет слышать. Он злится.

Это совсем не помогает делу.

Выходные проходят мрачно.

Наконец, когда они оба уже обессилены, он говорит:

– Я тебя люблю.

Она смотрит на него и плачет.

Он протягивает к ней руку и наклоняется.

Она отодвигается и сердито отвечает:

– Слишком поздно.

Когда он выражает свои чувства, она отстраняется. Теперь он осознал, насколько это серьезно, но острота его ощущений слишком сильна для нее. Он заявляет:

– Ну же, я просто отказываюсь играть в эту игру с отстранением.

Но он сам уже отстранился, он это знает, и теперь слишком поздно.

Оба ощущают одиночество, как будто они в тюрьме, созданной ими же самими.

ВМЕСТЕ ИЛИ ПО ОТДЕЛЬНОСТИ?

В ходе психотерапии мы видим все аспекты существования пары, но некоторые вещи универсальны. Когда люди впервые к нам приходят, они убеждены, что отношения перестали для них работать. И неизбежно ощущают неприятные чувства по этому поводу.

Чаще всего люди представляют, что все получилось бы, если бы партнер был другим. Они пытались заставить своего партнера осознать ситуацию и измениться, но потерпели неудачу. Большинство пар прийти на консультацию побуждает ощущение беспомощности. Они чувствуют себя беспомощными и подавленными. Сопутствует этому вариация на тему: конфликт слишком далеко зашел, либо один из партнеров завел интрижку или угрожает уходом. Порой устанавливается смертная скука, удушающая обоих по самым разным причинам. Люди приходят к гнетущим выводам – провалу и разочарованию. Вскоре к ним добавляются отчаяние или смирение.

Но разве они потерпели неудачу? Конечно, партнерам не удалось сохранить отношения такими, какими они должны были быть, по их мнению. Мы предпочитаем говорить, что их уровень функционирования был разрушен, и именно поэтому они ищут помощи. Обычно они хотят, чтобы мы провели эту работу по восстановлению и ремонту. Но близкие отношения – мощные и таинственные. Они затягивают людей в воронку, а это обычно гораздо больше того, на что те согласились.

В роли консультантов мы постоянно слышим, как по крайней мере один из партнеров выказывает желание, чтобы отношения были такими, как в самом начале, и задается вопросом, как они дошли до такого провала. Страх и разочарование заставляют людей стремиться либо к возврату изначального состояния, либо к разрыву и побегу. А поскольку возвращение не представляется возможным, реалистичным видится только второй вариант.

Согласно недавней британской статистике, большинство пар, стремящихся к разводу, посредничеству или групповой терапии, находились в серьезных отношениях от трех до семи лет. Это достаточно ранняя стадия в жизни потенциально долгосрочных отношений, и многие публицисты задаются вопросом, почему так происходит. Мы полагаем, что это как раз верное время для проявления некоторых аспектов психологического разочарования, а отношения должны перейти на новый и более творческий уровень. Поскольку пары вовсе не ждут, что все пойдет прахом, не говоря уже о том, что вслед за этим им открываются новые возможности, это время неизбежно сопровождается огромным смятением.

Тем не менее есть также некоторые совершенно практические причины, по которым в это время возникают проблемы, и их стоит вкратце обсудить. Многие пары, вступающие в отношения, воспринимаемые как долгосрочные, обычно заводят детей в течение первых семи лет. Сложно переоценить глубинные изменения, которые это привносит в пару. По-видимому, это одна из тех вещей в жизни, к которым в действительности не могут подготовить человека никакие познания. Каким бы желанным ни был ребенок, его появление полностью меняет жизнь родителей. Новорожденный малыш удивителен и полон тайн в силу самого присутствия его существа. Но полная зависимость и власть человеческого младенца предъявляет невообразимые требования к времени и энергии родителей, особенно когда они сталкиваются с этим в одиночестве нуклеарной семьи[29]29
  Нуклеарная семья, в противовес расширенной семье, состоит из двух поколений родителей (или родителя) и детей. – Примеч. ред.


[Закрыть].

Когда оба родителя обессилены и заняты детьми, им крайне сложно осознать, что их отношения тоже нуждаются в заботе и внимании. Стресс ставит отношения последними в списке приоритетов. И как им вообще выделить время на себя самих? Более того, когда они ощущают друг друга как реальных, полноценных маму и папу реального живого ребенка, притягательность, которую они когда-то ощущали, частично утрачивается. Родительские функции могут намертво задавить сексуальную страсть. Семейная жизнь и отношения, следовательно, легко могут превратиться в два несовместимых проекта.

Даже без детей склонность к появлению проблем спустя несколько лет с начала совместной жизни становится заметной в большинстве пар, с которыми мы встречаемся в терапии. Но нам также все чаще встречаются пары, которые испытывают трудности гораздо раньше – как раз в пределах этого цикла трех-семи лет. Это чаще всего люди с опытом разрыва предыдущих отношений, которые, возможно, пытаются создать серьезные отношения во второй или третий раз. Мы полагаем, что в таких парах психологические сложности начинаются раньше и серьезнее. Как будто они ускоряют свои модели и быстро переходят от влечения к отторжению. Поскольку партнеры, по нашему мнению, заняты друг с другом серьезным делом и каждый пытается восстановить в себе что-то жизненно важное, мы считаем прискорбным то, что у них нет возможности завершить этот процесс. Особенно это касается тех, кто видит, как раз за разом сталкивается с одними и теми же проблемами с разными партнерами. В противном случае они остаются актерами в трагедии серийного однолюба.

С другой стороны, те пары, которые пробыли вместе гораздо дольше и вырастили детей, могут столкнуться с проблемами, когда их дети покидают родительский дом. Теперь, оставленные наедине с самими собой, родители начинают чувствовать утрату. За годы, проведенные в заботе о детях, они теряют друг друга из виду как отдельных мужчину и женщину и становятся «мамой» и «папой». Теперь они больше не способны взаимодействовать друг с другом через детей и становятся знакомыми незнакомцами, живущими рядом, но в разных мирах. Уехавшие дети оставляют пустоту, в которой родителей охватывает странное чувство, будто они выросли поодиночке. Порой они не говорят об этом, порой расстаются, чтобы не ощущать этой пустоты.

Мы считаем, что близкие отношения дают нам шанс усвоить определенные уроки, а жизнь хочет, чтобы мы их усвоили. Какими бы ни были эти уроки, их должны открыть для себя сами люди. Порой помогает, если партнеры или терапевты отражают им те аспекты самих себя, с которыми они еще не примирились. Но это не конец истории. Увидеть то, что не в состоянии увидеть другой человек, относительно легко, но гораздо сложнее признать свои собственные недостатки, и уж точно нелегко понять это в состоянии стресса.

Как партнерам, находящимся в глубоком кризисе, убедить себя, что они стоят на пороге великого приключения? В такое время очень сложно понять, что отношения зовут их глубже внутрь самих себя, дальше в опасные воды близости, чтобы преобразить их. Более того, не все пары обладают желанием, устремленностью или смелостью для такого путешествия. Порой один партнер постоянно отказывается работать над отношениями, и уход кажется лучшим вариантом, а порой есть определенные причины считать, что отношения должны закончиться – особенно в отношениях, в которых присутствуют явные и повторяющиеся элементы жестокости или насилия. В таких случаях иногда уйти из них – значит спасти себе жизнь. Но в целом начало кризиса в отношениях, по-видимому, указывает на начало новой фазы, и, хотя партнерам порой очень хочется выбросить разочаровавший их улов обратно в воду, есть несколько причин, почему это может оказаться ошибкой.

Давайте внесем полную ясность. Мы не говорим, что все люди должны оставаться вместе, что бы ни происходило. Каждые отношения уникальны, и то, что работает для одних, не работает для других. Порой люди, осознавшие, что совершили ошибку, должны предпринять соответствующие действия. Порой цена, которую заплатят оба партнера за изменения, чтобы перевести отношения на другой уровень, бывает слишком высока. Порой, когда человек действительно начинает меняться, выбор, сделанный им раньше, не обязательно должен оставаться неизменным. А если один человек развивается в ином темпе по отношению к другому, ему порой хочется пойти дальше – но это рискованно, особенно если сделать это без серьезной попытки понять, что происходит.

Вот что мы хотим сказать: есть очень серьезные причины не раз и не два подумать перед расставанием. Согласно Яну Лейсуэйту из Relate, 50 % пар, разорвавших долгосрочные отношения, впоследствии сожалеют об этом решении[30]30
  Исследование, проведенное в 1993 г., о котором пишет Independent 29 сентября 1993 г.


[Закрыть]. Обдумывая такой шаг, парам обычно полезно по возможности нанять специалиста, который поможет продумать некоторые вопросы. Это гораздо дешевле развода. Причины, по которым мы пытаемся работать над отношениями, имеют не моральный, а психологический или психоэкологический характер. Другими словами, намного лучше вложиться в отношения, чем в адвоката, и, какую бы работу вы ни проделали, она, скорее всего, вернется не раз и поддержит целостность! Также есть серьезные практические причины не расставаться при первом появлении чувства беспомощности.

НЕ НА ВИДУ У ДЕТЕЙ

Что самое важное: если есть дети, они захотят, чтобы родители остались вместе. Те, кто разрушает свои семьи, совершает бесчисленные ошибки. Они делают это с самыми лучшими намерениями, под давлением тех сил, из-за которых исправить ситуацию почти невозможно, но, как бы мы ни справлялись с разрывом, на кону оказываются чьи-то жизни.

Часто считается, что дети не должны становиться свидетелями конфликта между родителями. Мы все чаще думаем, что это ошибка. Что точно плохо для детей, так это вывод о том, что родители не в состоянии справиться с конфликтом. Использование детей в качестве посредников или щитов, несомненно, причиняет им вред. Но родители, которые показывают, что способны преодолеть сложности в отношениях и выйти с другой стороны, – огромное преимущество. Это отпечатается в уме ребенка как средство работы с проблемами в собственной жизни. Представьте, что в вашей семье отец и мать на собственном примере показывали, что в отношениях конфликты случаются (это нормально), но их можно прожить безопасно, без отрицания или подавления. Вы могли видеть, как этот процесс побуждал их расти, а их отношения становились сильнее и глубже. Как изменилась бы от этого ваша жизнь?

Остаться вместе «ради детей» – необязательно творческое решение. Работа над отношениями на благо всех их участников – совсем другое дело. Когда мы показываем, что навыки работы с отношениями важны и нельзя воспринимать чувства партнера как должное, это сложный, но полезный урок. Родители, которые не могут разрешить собственных конфликтов, в конце концов могут начать учить своих детей тому, что отношения не длятся долго, что все это слишком сложно. Это может усугубить склонность к стилю жизни, основанному на короткой продолжительности концентрации внимания, а такой подход, по-видимому, жаждет сделать нормой наш мир потребления. В здоровом будущем внимание будет уделяться демонстрации ценности работы с конфликтами, а не возвращению к давней модели секретности. Столкновение лицом к лицу с проблемами помогает, а подавление или вина – никогда.

Всякий раз, когда родители расстаются и соединяются в новые семьи, это вовлекает детей в сложные миры, где напряжение зачастую невозможно устранить. Мы уже заявили о своем убеждении: семьи с детьми от прошлых браков – одна из самых сложных комбинаций из возможных. Те, кто не был частью такой семьи, вряд ли смогут представить, насколько это сложно. В таких новых соединениях у детей возникает побуждение удовлетворить потребности еще бо́льшим количеством манипуляций, чем они использовали бы при обычных сложностях семейной жизни. Опять обратимся к Тони Парсонсу:

Самое худшее в расставании – это… то, что оно заставляет детей прятать сердца. Оно учит перемещаться между отдельными мирами. Оно превращает их в маленьких дипломатов[31]31
  Tony Parsons, Man and Boy, HarperCollins, London, 1999.


[Закрыть].

Итак, если разрыв – не первый и не единственный вариант, что делать паре?

В поисках любви мы обнаруживаем, что нам нужно избавиться от той самой вещи, за которую мы цепляемся, – от самой идеи любви.

Джеймс Хиллман

Если партнеры не расстанутся, когда силы отторжения отбросят их на противоположные концы комнаты, им придется справляться со сложностями этой энергии изо всех сил. Инстинктивная реакция, возникающая после того, как проходят приятные чувства периода медового месяца, – вернуться к тому, что мы называем безопасной дистанцией для близости.

В начале отношений мы проявляем своего рода уязвимость, которую обычно не осмеливаемся выказывать. Безопасность, созданная влюбленностью, оказывает сильное воздействие на ребенка, который эмоционально все еще живет внутри нас. «Теперь мои потребности будут удовлетворены, теперь я наконец буду любим сам по себе», – втайне надеется этот ребенок, и мы расслабляемся. В этой расслабленности мы позволяем просиять другим частям себя самих. Позже мы уже не так внимательны к своему партнеру, не так заинтересованы в его мыслях и чувствах. Со временем мы с легкостью попадаем под власть привычки принимать другого человека как должное. Обе стороны это замечают, обеим сторонам это не нравится. Когда начинается противостояние, это вновь обретенное ощущение безопасности оказывается под угрозой.

Осмелившись открыться ради любви, теперь мы отдаляемся. Когда теряется безопасность, одинокая нежеланная часть внутри нас заключает, что мы, в конце концов, недостаточно хороши, не любимы по-настоящему. Мы больше не чувствуем, что жить с открытым сердцем безопасно, и постепенно снова его закрываем. Иногда сами хлопаем дверью. Страх конфликта или близости, неизвестной до этого, заставляет вернуться к знакомым привычкам поведения, которые помогали нам оставаться в безопасности в прошлом.

Под «знакомым» мы не подразумеваем, что мы выбираем эти модели сознательно. Скорее возвращаемся к психологическому механизму, действующему по умолчанию, который был создан в родительской семье. Такие модели имеют в своей сути стратегию манипулирования другими ради того, чтобы избежать уязвимости или зависимости. У них много форм. Если бы сценаристу заказали набросать сценарий фильма об этой стороне отношений, он мог бы придумать строки вроде таких:

Я не обязан просить о том, чтобы получить желаемое, ведь я и так этого заслуживаю.

Я дам ему все, что он хочет, но не отдам ничего от себя.

Теперь, когда у меня есть она, я не буду нуждающейся стороной (эта роль достанется ей).

Я буду вести себя глупо, чтобы он не почувствовал угрозы и подпустил меня ближе.

Я не буду беспокоиться о тебе, и тогда ты не сможешь меня ранить.

Бесполезно ждать действий от тебя и я ничего делать не стану!

Посмотри, не все ли мне равно!

Я стану всем, чем захочешь, просто не оставляй меня.

Существует бесконечное разнообразие таких позиций, занимаемых для создания безопасной дистанции в близких отношениях.

Важно отметить, что такое манипулятивное поведение обусловлено не злым умыслом, а страхом. Страх – мощная и полезная эмоция, которая сигнализирует об опасности. Этот сигнал помогал нашим предкам остаться в живых, когда они жили среди диких животных. В наши дни самое дикое создание, с которым мы, скорее всего, столкнемся в повседневной жизни, – наш партнер! И конечно, в отношениях будет присутствовать страх потерять любовь и, как ни парадоксально, страх самой любви. Суть в том, что его пробуждает подобная близость. Но страх не слишком помогает в сердечных делах.

Мы уже отметили, что близость подразумевает уязвимость. Призыв к уязвимости несет с собой страх зависимости. А с этим страхом очень сложно работать, поскольку, хотя все мы жаждали заботы и добровольной зависимости, когда были детьми, все эти потребности, вероятно, не удовлетворялись полностью. Тогда мы приняли бессознательное решение избегать излишней зависимости в будущем. Но, когда мы вступаем в близкие отношения, изначальные надежды и желания снова пробуждаются – кажется, лишь для того, чтобы нас снова постигло разочарование. Вот что запускает сигнал тревоги.

Тех, кто научился отрицать свое чувство уязвимости и готовность проявлять зависимость, приводит в шок поразительная точность, с которой все это возрождается в партнере. Однако это можно использовать в свою пользу. Поскольку им пришлось отстраниться от собственной уязвимости, беспомощности или подавленности, им, возможно, удастся найти подходящую роль, обременив себя кем-то более эмоциональным и проблемным. Теперь они могут безопасно являть себя миру как разумные, уверенные в себе, заботливые или свободные от зависимости люди. В то же время они обеспечивают партнеру преданную родительскую заботу, о которой на самом деле мечтают сами. В консультировании это известно как созависимость. Это мощная и вызывающая привязанность форма компенсации. Словно ребенок пытается подарить любовь родителю, чтобы родитель смог научиться проявлять к нему обратную любовь. Это редко срабатывает, но созависимые партнеры могут вечно сохранять в близости безопасную дистанцию.

Со временем, однако, такая модель поведения выходит им боком. Те, кто становятся такого рода воспитателями, приобретают злопамятность и истощаются. Умилостивление, удовлетворение или критика бесконечных запросов и требований партнера – хорошая роль, но она оставляет внутри ощущение пустоты. Более того, таким людям зачастую сложно признавать собственные чувства и просить желаемого. Они не осознают собственных неудовлетворенных потребностей в зависимости и жажды их внутреннего ребенка быть любимым и чувствовать заботу. Созависимые люди, хотя они и сосредоточены на заботе о партнере, непременно движимы мотивацией получить что-то для себя, хотя должным образом и не осознают собственные потребности.

О ПОТРЕБНОСТЯХ

Потребность принадлежать кому-то и быть любимым – неотъемлемая часть человеческой души. Мы не можем ее обойти. Материнская забота в детстве – наша первая возможность получить это. Когда мы знаем, что принадлежим кому-то и нас в достаточной мере любят, мы удовлетворены, мы в безопасности. Затем, рано или поздно, безопасность начинает душить, и мы готовы удовлетворить следующую психологическую потребность – в автономии или независимости. Автономия – это способность функционировать более или менее самостоятельно, совершать собственный выбор, делать что-то и чего-то желать. Это связано со свободой и самоопределением. Человеческие существа никогда не бывают полностью независимы – человек не остров[32]32
  Цитата из стихотворения английского поэта Джона Донна (XVI–XVII века): «Нет человека, который был бы как Остров, сам по себе, каждый человек есть часть Материка, часть Суши». – Примеч. ред.


[Закрыть], как говорится, – но потребность быть независимым нужно в полной мере удовлетворить: это необходимая предпосылка психологического здоровья во взрослом возрасте. Так мы выстраиваем самооценку и самоуважение, что является основой способности по-настоящему любить другого человека.

Однако жизнь редко бывает идеальна, и большинству из нас приходится идти на компромиссы – порой на жертвы, – чтобы удовлетворить собственные потребности как в принадлежности, так и в независимости. К примеру, если детьми нас слишком строго контролировали или выделяли один или оба родителя, мы учимся быть хорошим мальчиком или хорошей девочкой согласно преобладающим условиям и ожиданиям. И выполняем эти условия, чтобы получить любовь и чувство принадлежности. В таком случае принадлежность достается ценой независимости – компромисс, необходимым условием которого является определенная степень предательства по отношению к самому себе.

При другом сценарии, когда детьми пренебрегают физически или эмоционально, когда у них незрелые родители, слишком рано потерявшие собственный дом, они вырабатывают независимое или самодостаточное поведение. Но такие дети достигают своей независимости ценой потребности в принадлежности. Это подобный, но взаимодополняющий компромисс, и, как описано ранее, он требует предательства самого себя.

Таковы лишь некоторые способы, с помощью которых мы справляемся со сложностями в балансе между глубинной потребностью в принадлежности и потребностью в свободе[33]33
  Мы писали в других местах о том, как эта взаимосвязь между потребностями структурируется в точную иерархию, и о том, насколько опасным может стать акт уравновешивания. См. Nick Duffell, The Making of Them, Lone Arrow Press, London, 2000.


[Закрыть].

Близкие отношения резко проявляют то, как мы справились с этой дилеммой в прошлом. Поскольку они могут столкнуть нас со сделками, на которые мы идем по привычке, и заставить переоценить свое отношение к собственным потребностям, мы получаем возможность пересмотреть привычное поведение. Тем временем внутренняя потребность ребенка в безопасности по-прежнему отвечает за открытость взрослого близким отношениям, поэтому безопасная дистанция для близости редко приносит глубокое удовлетворение.

Ситуация может даже усугубиться, прежде чем улучшиться.

По тому, как она набирала его рабочий номер, она понимала, что ощущает тревогу. Она нажимала кнопки чуть-чуть сильнее, чем надо. Его ответ на ее слишком бодрое «привет, дорогой» подтвердил подозрения. В его голосе она улавливала дистанцию, как будто разговор с ней был самым ужасным вмешательством в его занятую важную жизнь. Черт.

– Прости, – рискнула она, – ты занят? Я тебя отвлекаю?

– Нет, вовсе нет, – сказал он. Но он был резок, и она была уверена, что он лжет. – Тебе нужно что-то конкретное?

– Я просто подумала, что хочу созвониться с тобой, – сказала она спокойно этим своим голосом «я справлюсь со всем сама, и я вовсе не нуждаюсь в тебе».

– Отлично, – ответил он, и настало мгновение тишины.

– На самом деле, я только что видела чудесную квартиру, тут недалеко, на Шепердс-Хилл, – продолжила она, пытаясь не звучать слишком восторженно. – Она нам отлично подойдет, есть даже комната, где ты мог бы устроить кабинет, и, может, позже…

– Послушай, – прервал он ее, – если честно, у меня прямо сейчас много дел, и я думал, мы договорились, что подождем до Рождества, прежде чем начнем даже думать о присмотре чего-то нового.

Внутри она чуточку умерла и почувствовала себя выброшенной на берег, как пустая бутылка, оказавшаяся где-то на унылом ветреном пляже. И просто положила трубку и достала сигарету.

ЕЩЕ БОЛЬШЕ ДИКИХ СОЗДАНИЙ: ТАНЕЦ ТЯНИ-ТОЛКАЯ

Один из способов, с помощью которых пары пытаются справиться с тревогой и уравновесить личную иерархию потребностей – странный танец. Движения в этом танце парадоксальные и часто искаженные. Он подразумевает, что один человек проталкивает что-то, а другой отказывается это дать. Это может быть любовь, внимание или понимание, больше власти, больше секса – все что угодно. Неважно, что-то разумное или совсем иррациональное. Важно одно – недосягаемость. Тот, кто не получает желаемого, начинает гнаться за тем, кто этого не дает. Обе стороны все больше разочаровываются и убеждаются в том, как несправедливо к ним относятся. Это заставляет их гнаться или уходить от погони еще упорнее. Этот танец бесконечен, и, хотя мы говорим, что это способ справиться с ситуацией, в конечном счете он не приносит удовлетворения и вызывает сильную боль и беспомощность.

Самый очевидный вывод, который делают оба партнера, вовлеченные в этот танец, – проблема в другом. В наши дни пары иногда даже ходят вместе к терапевту, чтобы получить профессиональную поддержку для жизни с невозможным созданием, с которым им довелось жить рядом. К счастью, большинство консультантов не ведутся на эту версию, поскольку стремятся рассматривать отношения как систему. Они стремятся видеть смысл всех движений этого танца. Скорее всего, они распознают в нем то, что некоторые психологи называют динамикой ускользающего и преследователя.

Этот синдром был впервые упомянут системными терапевтами в Пало-Альто, в Калифорнии, в середине 60-х. В то время сосредоточивались на партнерах, один из которых пилит, а другой отстраняется: в классическом варианте отстранялся муж от пилящей его жены. Считалось, что пары регулируют дистанцию между партнерами, вступая в противостояние: один хочет пространства или автономии, а другой – близости или деятельности, связанной с отношениями. Но чем больше один преследует, тем больше другой убегает[34]34
  Классический текст – Thomas Fogarty, ‘The distancer and the pursuer’, The Family 7, 1 (1979), II – 16.


[Закрыть]. Решения нет.

Чтобы понять этот танец, нам нужно подумать о трех элементах, включенных в систему: о двух личностях и их взаимоотношениях. С началом противостояния отношения входят в главную фазу сложностей для их участников. Каждый партнер должен увидеть, по-настоящему ли он желает отношений и на что ради них готов. Когда вы находитесь в плену отношений, приходится обратиться к некоторым сложным вопросам. Близость какой степени вам нужна? Насколько вы хотите быть единым целым? Как справитесь с противоречивыми потребностями в принадлежности и независимости? В глубине души эти вопросы пробуждают первобытные страхи. Для некоторых – обычно для мужчин – это страх застрять в болоте, захлебнуться, потерять индивидуальность, независимость. Для других – обычно для женщин – страх быть отвергнутой, оказаться в изоляции, страх, что их будут игнорировать или бросят.

Центральная дилемма такова: как людям вести в отношениях одновременно отдельную и совместную жизнь?

В своей книге «Близкие партнеры» Мэгги Скарф описывает эту сложность:

Вообще говоря, когда пары испытывают значительное напряжение, замешательство и неудовлетворенность, подспудный конфликт заключается в попытках оставаться в близких отношениях, одновременно будучи полноценным, целостным, отдельным человеческим существом. Желание преследовать собственные интересы и цели и желание преследовать интересы и цели, общие с партнером, кажутся совершенно несовместимыми. Человек чувствует, что может быть либо полностью независимым, либо близким с партнером, но и то и другое одновременно невозможно[35]35
  Maggie Scarf, Intimate Partners, Century Hutchinson, London, 1987.


[Закрыть].

Можно также сказать, что потребности отношений и потребности личностей соревнуются между собой. Партнеры пытаются справиться с этой проблемой с помощью танца ускользающего и преследователя. Тот, кто убегает, жертвует потребностью в принадлежности и страшится поглощения, а преследователь жертвует независимостью и страшится отверженности.

Неизменность правил – преследователь гонится за дистанцирующимся партнером, но никогда его не настигает – показывает, что оба игрока в сговоре, они уже играют в общую игру, а не в отдельные. Как будто рыбак, отшатнувшись от монстра, которого поймал, начинает убегать и считает, что за ним гонятся. Но в реальности он по-прежнему держит в руках удочку, и ловец и добыча едины. Можно установить долгосрочные модели отношений, в которых один хочет больше, а другой меньше, один хочет близости, а другой пространства. В эти игры можно играть всю жизнь, как делают многие пары.