Текст книги "Мифы и легенды Кореи"

Ян Чхонсик, который тоже был в сговоре с Квон Дэджином, рассказывал: «Примерно в год кими[42]42
  Год кими – 56-й год 60-летнего цикла. (Прим. пер.)


[Закрыть], когда я читал на горе Чирисан, я увидел странного человека. Его фамилия была Чон, а имя – Хан, и он действительно достоин стать хозяином новой столицы». Впоследствии Ян Чхонсик хотел основать новую столицу у горы Керёнсан в провинции Чхунчхондо.

Более того, слухи о том, что человек с фамилией Чон, собрав войска и возглавив восстание, предпримет попытку свергнуть династию Чосон, появились во время мятежа Чон Ёрипа в 1589 году, то есть еще до рождения Чжэн Чэнгуна. Иными словами, еще до того, как Чжэн Чэнгун начал войну против царства Цин, у корейцев уже существовали легенды о герое по фамилии Чон.

Кроме того, трудно согласиться с утверждением, что Чжэн Чэнгун является сверхчеловеком из моря или с острова посреди моря, который соберет армию и впоследствии нападет на Чосон, чтобы создать новый мир. Согласно представлениям о сверхчеловеке, он управляет многочисленным войском на острове, лежащем по другую сторону от острова Уллындо. Однако Тайвань, где располагался лагерь Чжэн Чэнгуна, находится не только далеко от Уллындо, но и в другой стороне. Неужели жители Чосона полагали, что остров Уллындо расположен поблизости от Тайваня? Легенды о сверхчеловеке с морского острова стоит рассматривать скорее как образное представление об утопии или неприкосновенном рае.

Конечно, само существование Чжэн Чэнгуна могло повлиять на легенды о сверхчеловеке с морского острова. Однако утверждение, что Чон Торён – еще одно имя Чжэн Чэнгуна, недостаточно убедительно.

Как бы то ни было, согласно «Записям Чон Кама», Чосон падет после пятисот лет существования, Чон Торён сможет основать столицу у горы Керёнсан на территории современной провинции Чхунчхон-Намдо, создать новую страну и мирно править ею в течение восьмисот лет.

Его история настолько увлекла жителей Чосона, что после мятежа Чон Ёрипа повстанцы и революционеры выдавали себя за Чон Торёна, который свергнет Чосон и создаст новую страну. Конечно, никто из них не смог стать Чон Торёном, но сам герой остался в памяти корейцев даже после падения государства Чосон.

Во время президентских выборов 1992 года председатель Hyundai Group Чон Монджун утверждал, что он является Чон Торёном, потому что его фамилия – Чон. Похоже, и в то время все еще были люди, которые ждали героя-основателя, несмотря на падение монархии и становление демократии.

ЯПОНСКИЙ ВОИН-МОНАХ С ГОРЫ КЫМГАНСАН

Эта история рассказывается в «Повестях страны зеленых гор», сборнике народных преданий эпохи Чосон. Во времена правления короля Хёнджона (1659–1674) Мэн Джусо, который был правителем округа в Андоне и носил звание касондэбу, однажды поднялся на гору Кымгансан.

В глубине горы стоял скит, где обитал старый монах. Ему, вероятно, было уже лет сто, но он был здоров, ясно мыслил и охотно общался с людьми.

Мэн Джусо пробыл в ските несколько дней. Однажды монах позвал старшего монаха и сказал ему: «Завтра день поклонения моему учителю, так что будь готов». На рассвете во время обряда поклонения старый монах был грустен и плакал. Мэн Джусо показалось это странным, и он спросил: «Кто тот учитель, который учил тебя, и почему ты так печален?» Монах дал ему удивительный ответ:

– Я был одним из восьми шпионов, посланных Японией для вторжения в Чосон перед годом имджин[43]43
  Имджинская война началась в 1592 году, который считается годом имджин – 29-м годом 60-летнего цикла. (Прим. пер.)


[Закрыть]. Вместе с соратниками я заранее освоил корейский язык и затем проник в вашу страну, притворившись чосонским монахом.

Со своими людьми я шпионил в Чосоне около десяти дней. Тут мы увидели сонби верхом на быке. Один из нас предложил убить сонби и съесть его быка, чтобы утолить голод, ведь мы голодали уже несколько дней, и бросился на сонби.

Тот разъярился и закричал: «Вы, японские шпионы, заслуживаете смерти!» После чего налетел на нас, словно призрак, бил ногами и кулаками, убил пятерых, размозжив им головы и сломав конечности. Трое, включая меня, выжили. Упав на землю, мы стали умолять о спасении, и тогда сонби отвел нас в свой дом. «Вы сдались, поэтому я не причиню вам вреда. Позже, когда нападут враги из Японии, я вместе с вами подниму армию, чтобы остановить их. Тогда вы сможете жить в этой стране, и с вами будут хорошо обращаться», – говорил он, ел и спал с нами.

Однажды утром я проснулся и обнаружил, что все его тело залито кровью. Сонби был мертв. Я спросил своих соратников, что же произошло. А они ответили мне: «Он убил наших товарищей, и как только мы увидели возможность отомстить, сразу же выполнили задуманное».

Услышав эти слова, я в гневе стал упрекать их: «Мы остались живы благодаря ему, так почему же вы совершили такой плохой поступок?» И убил их обоих, а затем поднялся на гору Кымгансан и стал монахом. Я прожил в ските до ста лет, но мне все еще очень грустно. С жалостью я вспоминаю о таланте и воле моего учителя и по сей день продолжаю проводить обряды поклонения в день его кончины.

Мэн Джусо спросил старого монаха:

– Можешь ли ты показать мне свои навыки сражения на мечах?

Монах ответил:

– Я стар и немощен и давно забросил сражения на мечах, но, если ты хочешь увидеть это, подожди несколько дней, за это время моему телу вернутся силы.

Через несколько дней монах позвал Мэн Джусо. Перед десятью кедрами он извлек спрятанный в рукаве меч длиной около двух ча, поднял его, подпрыгнул ввысь и взмахнул мечом. В воздухе словно сверкнула молния, и кедровые иголки посыпались, подобно дождю. Наблюдавший за происходящим Мэн Джусо был настолько ошеломлен, что едва мог дышать. Закончив демонстрацию навыков владения мечом, старый монах спустился к подножию дерева и, тяжело дыша, пробормотал:

– Силы покидают меня, и я уже не так искусен, как прежде. Когда в молодости я танцевал с мечом под этим деревом, кедровые иголки были изрезаны, словно тонкие нити, сейчас же здесь много целых.

Мэн Джусо воскликнул:

– У вас поистине удивительный талант!

Старый монах смиренно ответил:

– Я ведь скоро умру, но не хочу, чтобы талант пропадал зря, вот и показал его тебе.

История о японском монахе с горы Кымгансан необычна, поскольку ее главный герой – не кореец. Рассказ о том, как японский воин с отличными навыками владения мечом покинул суетный мир и укрылся в ските на горе Кымгансан, похоже, нашла свое вдохновение в событиях с ханвэ – японскими солдатами, перешедшими во время Имджинской войны на сторону Чосона.

Хотя и может показаться нереалистичным, что монах, живший в ските на горе Кымгансан, раньше был японским солдатом и шпионом, стоит учесть, что после Имджинской войны много иностранцев сдавалось в плен и оставалось жить на этой земле вместо возвращения в Японию. Поэтому историю о Мэн Джусо и монахе нельзя считать совсем невероятной.

Часть IV. Злодеи

РАЗБОЙНИК ЛИМ ККОКЧОН ИЗ СОСЛОВИЯ ПЭКЧОН

Лим Ккокчон (1521–1562) – самый известный разбойник в истории не только Чосона, но и всей Кореи. Однако он воспринимается как «благородный разбойник из сословия неприкасаемых пэкчон, который был недоволен дискриминацией из-за социального статуса и начал борьбу для защиты живущего в бедности простого народа».

Лим Ккокчон действительно происходил из сословия, которое проживало в провинции Хванхэдо. Пэкчоны занимались убоем скота, снимали кожу, разделывали и продавали мясо. Тем не менее они не были просто мясниками. Еще их называли хвачхоками, чэинами или тальдаль. Считается, что они не были корейцами по происхождению, но жили на земле Чосона уже почти пятьсот лет. С корейцами они не смешивались и селились отдельно. Так можно прочесть в извещении государю от чиновника в должности чикчехак[44]44
  Чикчехак – государственная должность эпохи Чосон. Была впервые учреждена в 1401 году в Управлении по составлению государевых бумаг (Йемунгван), позже стала использоваться в придворной академии «Зал достойных» (Чипхёнджон). (Прим. пер.)


[Закрыть] по имени Ян Сонджи из «Истинных записей правления Седжо» от 28 марта 1456 года.

Слово «тальдаль», которое употребляет Ян Сонджи, является иероглифической транслитерацией слова «татары», обозначающего кочевые народы, такие как кидани, чжурчжэни и монголы. Можно считать эти народы – прародители сословия пэкчонов. Они пришли в Корё в середине X века.

Чеины и хвачхоки, то есть пэкчоны, предпочитали кочевать с места на место, пасти и забивать коров и лошадей, а еще разбойничать. Так сообщается в докладе государю совещательного органа чиновников Топхёныйсаса из «Истинных записей правления Тхэджо» (Тхэджо силлок) от 24 сентября 1392 года. Иными словами, пэкчоны отказывались от оседлости в пользу беспрерывных скитаний и занимались пастьбой и забоем скота.

Борьба ссиреум. Популярная игра того времени. Простолюдины и люди низшего класса честно соревновались и избавлялись от тягот утомительной жизни.

https://gongu.copyright.or.kr/gongu/main/main.do (CC BY)

О пэкчонах говорили, что они свирепые, храбрые и искусные наездники, а кроме того, отлично стреляют из лука. Об этом читаем в извещении государю от Ким Ёню из «Истинных записей правления Сонджона» (Сонджон силлок) от 23 апреля 1491 года. Половина из тех, кто совершал грабежи и убийства в различных областях Чосона, были пэкчонами, узнаем из извещения государю от Ан Сунсона из «Истинных записей правления Мунджона» (Мунджон силлок) от 17 октября 1451 года. Они создавали разбойничьи банды, убивали и грабили. Об этом можно прочесть в отрывке из «Истинных записей правления Чунджона» (Чунджон силлок) от 16 декабря 1514 года.

Благодаря этим источникам можно предположить, что в эпоху Чосон причина ненависти к пэкчонам заключалась в том, что они были инородцами, а не коренными корейцами, и, скорее всего, представляли собой банду разбойников, совершавших ужасные преступления. Велика вероятность, что Лим Ккокчон изначально был жестоким разбойником.

Его деятельность более подробно описана в книге неофициальной истории «Исторические заметки Киджэ» (Киджэ чапки), чем в официальном государственном документе «Истинные записи правления династии Чосон». Согласно «Историческим заметкам Киджэ», Лим Ккокчон происходил из города Янджу провинции Хванхэдо. Он был коварен, ловок и отважен, создавал со своими последователями разбойничьи шайки, сжигал дома и отнимал у хозяев лошадей и коров. Он был настолько жесток, что отрезал плоть у тех, кто пытался дать отпор, и даже отрывал им руки и ноги. Вряд ли такого человека можно назвать народным защитником.

Говорят, что аджоны (чиновники низшего звена, работавшие в управах) в провинциях Кёнгидо и Хванхэдо тайно поддерживали связь с Лим Ккокчоном. Поэтому каждый раз, когда правительство направляло войска для поимки разбойника, ему удавалось сбежать или устроить перепалку. Возможно, предоставлявшие ему сведения боялись его возможной мести или их помощь была своего рода платой за долю награбленных богатств.

У Лим Ккокчона было около шестидесяти последователей, необычайно искусных в верховой езде и стрельбе из лука. Военным атташе и главам четырех или пяти деревень из королевского дворца поступил приказ собрать войско и наконец покарать разбойника. Воины собрались в уезде Сохын, однако их попытки схватить Лим Ккокчона оказались безуспешными: его приспешники примчались на лошадях и стали осыпать их стрелами, и воины в испуге разбежались. Из этого можно сделать вывод, что Лим Ккокчон был конным разбойником, то есть занимался разбоем верхом на лошади.

Был случай, когда Ли Оккын, захвативший десятки других разбойников, во главе военного отряда на рассвете взял в окружение лагерь Лим Ккокчона, но был убит семью стрелами, выпущенными его приспешниками. Так сообщает отрывок из «Истинных записей о Мёнджоне» (Мёнджон силлок) от 27 марта 1559 года. Банда Лим Ккокчона была настолько сильна, что могла прорваться сквозь окружение правительственных войск и нанести им поражение.

Более того, Лим Ккокчон был еще и весьма коварен. Переодевшись сановником из Ведомства справедливости и законов, он проникал в управу, вызывал правителя уезда и убивал его. Он надевал митхури[45]45
  Митхури – сандалии из конопли. (Прим. пер.)


[Закрыть] задом наперед, чтобы нельзя было разобрать его следы, а затем пускал преследователям в спину стрелы.

Однажды была схвачена и заключена в темницу жена Лим Ккокчона. Его приспешники атаковали тюрьму, вооруженные луками и топорами, разрушили ее и попытались освободить узницу, но вынуждены были отступить, когда появились правительственные войска.

Тирания Лим Ккокчона достигла апогея, и люди стали бояться его так, что сотни дорог в провинции Хванхэдо просто перестали использоваться. Когда Сорим, один из членов шайки, был схвачен, предал своего главаря и на допросе выдал полезные сведения, Лим Ккокчон и его банда были в конце концов уничтожены. Тем не менее его имя не забыто даже спустя пять веков, что, вероятно, делает его самым известным разбойником Чосона.

ЧАН ЁНГИ, РАЗБОЙНИК, ОРУДОВАВШИЙ НА ПРОТЯЖЕНИИ ПРАВЛЕНИЯ ДВУХ КОРОЛЕЙ

Когда мы вспоминаем о разбойниках эпохи Чосон, чаще всего на ум приходят такие личности, как Хон Гильдон, Лим Ккокчон или Чан Гильсан. Однако был разбойник, чья деятельность была более интенсивной: Чан Ёнги (?–1470). Он держал в страхе всю страну на протяжении правления двух королей, Йеджона (1468–1469) и Сонджона (1469–1495).

Быт кочевого народа, 1890 г.

Etnografiska museet https://www.europeana.eu/en/item/91619/

Чан Ёнги был родом из уезда Муан в провинции Чолла-Намдо. Основав свой лагерь на горе Чирисан, он построил двадцать домиков с соломенными крышами и собрал разбойников. По ночам он отправлял их в различные районы провинций Кёнсандо и Чолладо, приказывая совершать поджоги и грабежи. Чан Ёнги отличался жестокостью. Каждого, кого он встречал на своем пути, разбойник убивал, а все его добро забирал себе. По мере роста своего могущества он стал бесчинствовать и днем, убивая всех, кто сопротивлялся. При виде его приближающейся шайки люди были готовы отдать все ценности ради того, чтобы остаться в живых. Благодаря этому наряды Чан Ёнги были роскошными, словно одеяния первого министра.

Интересно, что в его шайке состояли как мужчины, так и женщины. Согласно отрывку из «Истинных записей правления Йеджона» (Йеджон силлок) от 10 ноября 1469 года, она насчитывала шестьдесят семь человек, сорок два из которых были женами и детьми разбойников. Неизвестно, были ли у них жены и дети до того, как они занялись разбойничеством, или же дети рождались от женщин, которых они похищали то тут, то там. Однако, судя по тому, что Йеджон, ван Чосона, приказал не трогать детей и женщин из шайки, можно предположить, что он считал их жертвами, удерживаемыми насильно.

Чан Ёнги был сильнее и смелее обычных людей, а еще весьма хитер. Его движения были настолько стремительны, что невозможно было понять, откуда он пришел и куда направляется. Обычно он со своей шайкой промышлял разбоем на суше, но при появлении многочисленных правительственных войск разбойники пересекали море и скрывались на одном из островов. Это очень усложняло задачу по поимке банды.

Командующий гарнизоном Хо Джон из провинции Чолладо во главе правительственного военного отряда несколько раз сражался с ним, но не смог одолеть и боялся Чан Ёнги, словно тигра. Как-то раз Ким Сунсин, правитель округа Чанхын, собрал воинов с целью окружить и уничтожить шайку Чан Ёнги. Однако он был тяжело ранен стрелой в грудь, пущенной кем-то из бандитов, что вызвало панику в отряде. Воспользовавшись этим, Чан Ёнги смог прорваться сквозь окружение и в очередной раз ускользнуть.

За Чан Ёнги гнался Сон Сангын из королевской охраны. Он наткнулся на группу людей со знаменами, несущими закрытый паланкин. Слуги с паланкином утверждали, что везут супругу главы волости Чинджу, но Сон Сангын понял, что перед ним разбойники, и попытался схватить их. Тогда они напали и убили его, отрубили голову и забрали ее с собой. Это действительно были переодетые разбойники, а женщина, которую они называли женой главы волости Чинджу, похоже, была одной из их жен.

Чваран[46]46
  Чваран – должность старшего шестого ранга для чиновников из шести государственных приказов в Чосоне. (Прим. пер.)


[Закрыть] по фамилии Сон, проживавший в уезде Хампхён провинции Чолла-Намдо, собирался устроить свадьбу дочери, но за несколько дней до церемонии люди Чан Ёнги ворвались в дом и похитили девушку.

Его бесчинствам не было предела, и в провинциях Кёнсандо и Чолладо опустели все дороги: путники опасались, что будут убиты или ограблены разбойниками.

О многочисленных злодеяниях шайки стало известно при королевском дворе. В записи от 23 октября 1469 года из «Истинных записей правления Йеджона» отмечается, что ван Чосона и его советники серьезно обсуждали вопрос о том, как справиться с бандитами, и разработали план. Награда для солдат и простого народа, поймавших Чан Ёнги, включала повышение чиновничьего ранга на три ступени или награждение в размере ста отрезов хлопчатобумажной ткани. Для ноби, которые сумеют захватить разбойника, предусматривалось также освобождение от статуса рабов. Тем членам шайки, которые согласятся сотрудничать с правительственными войсками, предоставлялось помилование, а также вознаграждение в соответствии с общим порядком.

Ван Сонджон, взошедший на трон после смерти Йеджона, тоже уделял большое внимание борьбе с разбойниками. Согласно записи от 21 декабря 1469 года в «Истинных записях правления Сонджона», он приказал: «Воинам, погибшим в боях против шайки Чан Ёнги, должны быть устроены похороны и обряды поклонения, а их семьи должны быть освобождены от налогов».

Деятельность Чан Ёнги закончилась в 1470 году, когда он был убит государственной армией под командованием Ким Сунсина. Его обезглавленный труп возили по восьми провинциям Чосона, устроив из этого зрелище. Так сказано в «Истинных записях правления Сонджона» (Сонджон силлок) от 9 февраля 1470 года. Сложно отрицать, что лидер жестокой преступной группировки, некогда терроризировавшей страну, заслуживал подобного жалкого конца.

РАЗБОЙНИК В ДОСПЕХАХ И С ЛУКОМ НАГОТОВЕ

Считается, что самыми безмятежными временами в Чосоне были годы правления короля Сонджона. На самом деле это не совсем так: в это время на свободе находился печально известный Ким Ильдон, прославившийся убийствами и грабежами.

Его имя впервые упоминается в записи от 13 ноября 1489 года из «Истинных записей правления Сонджона». Ким Гыкком, губернатор провинции Хванхэдо, доложил Сонджону: «Ким Ильдон, разбойник из провинции Хванхэдо, и его приспешники занимались грабежами, поэтому были заключены в тюрьму префектуры Синге. Однако Ким Ильдон и его шайка открыли двери тюрьмы и сбежали».

Восемь дней спустя, 21 ноября 1489 года, в записи из «Истинных записей правления Сонджона» говорится, что наместник с чрезвычайными военными полномочиями Ли Чхольгён доложил Сонджону о том, что мать и жена Ким Ильдона схвачены и отправлены в тюрьму в городе Хэджу провинции Хванхэдо, а украденное разбойником оставлено в уезде Чэрён. Ночью в Чэрён явилась шайка Ким Ильдона, одетая в доспехи. Они стреляли из луков в сторону управы и угрожали: «Мы убьем всех, если вы не вернете наше краденое». Ким Гыкком от страха спрятался в погребе, а чиновники, возвращая разбойникам краденое ими добро, умоляли их уйти. Только после этого главарь и его приспешники оставили их в покое. После этого чонсагван Хон Джаа, который служил у Ли Чхольгёна, сказал: «Ким Ильдон разбойничает уже семь лет, но люди боятся заявлять на него».

Стрельба из лука.

https://gongu.copyright.or.kr/gongu/main/main.do (CC BY)

Целью вора чаще всего является кража, поэтому его задача – быть юрким и легко скрыться. По этой причине упоминание о том, что Ким Ильдон с сообщниками стреляли из луков и носили доспехи, весьма любопытно. Вероятно, этими доспехами из хлопчатобумажной стеганной ткани, которые воины Чосона использовали для защиты груди и живота. Бандиты в доспехах были большой редкостью в эпоху Чосон. Можно предположить, что Ким Ильдон был солдатом, недовольным службой, который дезертировал и стал разбойником.

Примечательно, что Ким Ильдон не потребовал отпустить захваченных в плен мать и жену, а угрожал убить всех, если ему не вернут украденное добро. Эгоистичный и безжалостный, он ценил награбленные богатства больше, чем собственную семью.

В записи от 4 декабря 1489 года из «Истинных записей правления Сонджона» говорится: «Ким Ильдон сражался против государственной армии. Ким Гвиджон, правитель уезда Суан, получил несколько ранений, а среди воинов есть жертвы, поэтому схватить его будет нелегко».

Четыре дня спустя, 8 декабря 1489 года, в записи из «Истинных записей правления Сонджона» говорится, что посланник Ли Гедон вместе с правителем уезда Понсан отправился на гору Куджильбоджисан к востоку от горы Понсан, чтобы схватить Ким Ильдона, но тот разбил лагерь на труднодоступной вершине. Когда правительственные войска прибыли, чтобы задержать разбойников, те выскочили из укрытия и принялись бросать камни и пускать стрелы, то появляясь, то снова прячась. Затем, сбежав по склону с другой стороны, они ускользнули от погони. Приспешники Ким Ильдона даже имели наглость отобрать лошадь у Чу Хёмуна, солдата, который по приказу Ли Гедона лежал в засаде у подножия горы.

Единственным достижением правительственных войск стала поимка Юн Сана, одного из членов шайки. Захваченный войсками Юн Сан заявил: «Настоящий главарь – Ким Гёный, Ким Ильдон – второй в иерархии, третьим идет Пак Чунгым, а четвертым – я». Он сказал: «В шайке Ким Ильдона всего четыре человека, включая меня». Но к тому времени уже было поймано и отправлено в тюрьму в Ханьяне сорок семь членов шайки, поэтому слова Юн Сана были лишь уловкой, чтобы остановить преследование главаря.

Через шесть дней, 14 декабря 1489 года, член королевской охраны Ли Хёнсон заявил, что знает внешность Ким Ильдона, и предложил арестовать его, но и ему не удалось поймать разбойника.

Позднее в «Истинных записях правления Сонджона» упоминается, что большая часть шайки Ким Ильдона была схвачена, а оставшиеся дрожали от холода и голода. Так можно прочесть в отрывке от 21 декабря 1489 года. Те, кто предоставлял разбойникам место для ночлега или пищу, не должны были быть наказаны, поскольку считалось, что они сделали это под принуждением. Так читаем в записи от 27 декабря 1489 года.

Нет никаких упоминаний о том, когда и где Ким Ильдон был пойман. Это позволяет предположить, что ему удалось скрыться. Если учитывать, что большинство отъявленных разбойников эпохи Чосон, включая Лим Ккокчона, были схвачены и убиты, этого бандита можно считать удачливым.

РАЗБОЙНИКИ ВРЕМЕН ИМДЖИНСКОЙ ВОЙНЫ

В истории Кореи Имджинская война запомнилась как семилетний период с 1592 по 1598 год, когда Чосон мобилизовал все силы и вел полномасштабную борьбу против Японии. Особенно ожесточенные бои происходили в период с 13 апреля 1592 года по август 1593 года, а также во время «Второй войны в год чонъю»[47]47
  Японское вторжение в Чосон, широко известное как Имджинская война, включало в себя два этапа: первое вторжение в 1592 году (Имджин вэран) и второе вторжение в 1597 году (Чонъю джэран) после короткого перемирия. (Прим. пер.)


[Закрыть], которая проходила с 27 августа 1597 года по 16 декабря 1598 года. В перерыве, с августа 1593 года по 27 августа 1597 года, Чосон находился в состоянии перемирия с Японией.

В период Имджинской войны королевскому двору пришлось столкнуться с врагами не менее грозными, чем японцы: разбойниками в каждом уголке страны. О разбойниках, сеявших хаос в Чосоне, рассказывается в официальном государственном документе «Исправленные записи о правлении Сонджо» (Сонджо суджон силлок) и в книге «Записки Ёллёсиля» (Ёллёсиль кисуль), изданной в частном порядке Ли Гынъиком. Согласно записи от 1 декабря 1594 года из «Исправленных записей о правлении Сонджо», разбойники появились в провинциях Чолладо, Кёнсан-Намдо и Кёнгидо и избрали своим логовом горные глубины десятков уездов, начиная от Кванджу, Ичхона и Чирисана.

Их предводителей звали Ким Хи, Кан Дэсу, Ко Пха, Хён Мон и Ли Нын. Они разбойничали не по отдельности, а совместно. Поэтому, чтобы ослабить их, было решено вызвать между ними разногласия: когда правительственным войскам не удалось их покарать, было предложено вознаграждение за убийство главарей. Так Ли Нын был убит своими же; подручные Хён Мона, самые свирепые из разбойников, либо сдались правительственной армии, либо сбежали; а сам Хён Мон скрылся и исчез.

На этом упоминания о разбойниках времен Имджинской войны в «Исправленных записях о правлении Сонджо» заканчиваются, но в «Записках Ёллёсиля» можно встретить более подробные детали. Согласно «Запискам Ёллёсиля», в городе Янджу действовал Ли Нынсу (или же Ли Нын?), а в Ичхоне – Хён Мон. Примерно с лета 1594 года они грабили каждый уголок Чосона, и считается, что их жертвами стали от тысячи до десяти тысяч человек. Они совершали набеги днем и ночью, и их натиск был настолько силен, что даже в управе их не могли остановить.

Сильнейшими считались банды Ким Хи из Намвона и Лим Голлёна из области Ённам. Чтобы подавить их, королевский двор призвал командующего армией Ким Ынсо, отличившегося в Имджинской войне, и Чон Гирёна, главу волости Санджу. В августе 1594 года Чон Гирён перерезал горло разбойнику по имени Ли Бок, и его шайка перешла к Ким Хи.

Разбойник Ко Пха, орудовавший в Намвоне, со своей шайкой тайно пришел в Игёджом. Уездный начальник Ким Рю, получив от местных жителей сведения о местоположении бандитов, собрал четыреста воинов и атаковал Игёджом. Но люди Ко Пха не впали в панику, а спокойно доели свой рис, натянули луки и принялись стрелять по правительственной армии. Армия потерпела поражение и обратилась в бегство, и Ким Рю был вынужден отступить. Можно сделать вывод, что бандиты были не только дисциплинированными, но и хорошо подготовленными, ведь, судя по всему, они давали непоколебимый отпор правительственным войскам. Люди Ко Пха бросились наперерез и устроили засаду на пути к дому Ким Рю. Они дождались его появления и одновременно выстрелили из луков, попав, к счастью, в седло его лошади. Ким Рю поскакал изо всех сил и едва спасся.

Тем временем Ким Хи, Кан Дэсу и Ко Пха объединились для продолжения разбойничьих нападений. Когда Нам Ган, глава префектуры Унбон, сообщил об этом Чон Гирёну, тот поспешил туда с более чем тремястами воинами. Разбойники, собравшись, наслаждались выпивкой, и Чон Гирён попытался воспользоваться случаем, чтобы расправиться с ними, но потерпел неудачу. Как ни странно, половина чиновников и солдат в отряде Чон Гирёна на самом деле сами были разбойниками, из-за чего его планы стали известны заранее. Разбойники всю ночь развлекались, играя на народных инструментах, а на рассвете внезапно с криком прорвали осаду. Правительственные войска в смятении бежали, а у преступников было достаточно времени, чтобы неспешно скрыться.

Лим Голлён со своей шайкой не пощадил ни одного храма на горе Чирисан, разграбив их все. Правительственные отряды раз за разом уступали разбойникам, которые злодействовали в уезде Имсиль. Наконец яростно сражавшиеся военные отряды ценой больших усилий смогли одержать победу: поджигая холмы, вырубая деревья и окружая горы с четырех сторон, они взяли разбойников в кольцо и уморили их голодом. На следующий год, весной 1595 года, правительственные войска поймали и убили Ким Хи и Ка Дэсу в провинции Кёнсандо. Ко Пха был убит жителями Чансона, и это наконец открыло доступ к дорогам, ранее перекрытым преступниками.

КОННЫЕ РАЗБОЙНИКИ ВРЕМЕН КВАНХЭ-ГУНА

С 1608 по 1623 год, когда на троне находился Кванхэ-гун, Чосон переживал сильные социальные потрясения и сталкивался с частыми внутренними заговорами и новыми угрозами с севера. Воспользовавшись обстановкой, в различных областях государства начали действовать разбойники. Запись из «Подневных записей Кванхэ-гуна» (Кванхэгун ильги) от 25 августа 1609 года рассказывает следующее.

Жившие в провинции Кёнгидо хянхваины творили произвол. Согласно этой записи, восемьдесят хянхваинов – как мужчины, так и женщины – во главе с Пак Кильсаном в течение семи или восьми лет жили на главной улице рынка в пяти ли от города Йонъина. Пак Кильсан с шестнадцатью или восемнадцатью приспешниками передвигался верхом или пешком. Используя луки, стрелы, длинные мечи и дубины, они преследовали прохожих и отбирали у них товары.

Они отнимали земельные участки в уездных городах у законных владельцев, чтобы самим заниматься на них сельским хозяйством или завладеть чужим зерном, или же выпускали своих коров и лошадей на чужие земли, позволяя им пастись на них. В случае жалоб из управы отправляли посланника, но хянхваины избивали даже пришедших сообщить о приказе. Они вели себя так, что местные жители боялись покидать свои дома.

Получив сообщения о свирепости хянхваинов, Кванхэ-гун прозвал их хянхвахоинами.

Иероглиф «хо» обозначает варваров (то есть чужестранцев), под которыми в эпоху Чосон подразумевались в основном чжурчжэни, один из кочевых народов. Иными словами, несмотря на то что хянхваины, в том числе Пак Кильсан, получили чосонские имена, они не хотели отказываться от своих обычаев, изначально грубых и свирепых, и на территории Чосона стремились сохранить прежний образ жизни.

Кванхэ-гун опасался, что хянхваины станут более могущественны и продолжат сеять хаос, поэтому выслал их на остров посреди моря, где они больше не могли вредить чосонцам.

Во времена Кванхэ-гуна существовала и другая банда конных разбойников. Хотя о диковинной шайке под названием пэнмаджок, то есть «разбойники на белых лошадях», не упоминается в официальном государственном документе «Истинные записи правления династии Чосон», рассказ о ней есть в «Записках Ёллёсиля», составленных Ли Гынъиком, ученым позднего периода Чосон.

Зимой 1617 года на западе провинции Кёнсандо появилась банда разбойников. Они изготавливали для своих лошадей покрывала из конопляных холстов и надевали их на тех, путешествуя ночью. Такой прием создавал впечатление, что они едут на белых лошадях.

В эпоху Чосон верхом на лошадях разбойничали, например, Лим Ккокчон и Чан Гильсан. Но из всех конных разбойников только банда пэнмаджок наряжала своих лошадей в белые покрывала. Для чего же? Может быть, они делали это с целью защиты лошадей от стрел, подобно королям средневековой Европы? Но тогда почему лошадей облачали в белые покрывала только ночью? Возможно, это помогало выделить себя в темноте, узнать товарищей и не потерять друг друга. Но если это так, правительственной армии и сыщикам тоже было бы легко заметить их, почему же разбойники не учли это? Возможно, они считали, что смогут быстро скрыться.

Главарем разбойников на белых лошадях был Ли Гёнги. Чо Чханхан, правитель уезда Йонджу, схватил Ли Гёнги и заключил в тюрьму, но его шайка ворвалась, сломала ворота и бежала вместе с ним. Разбойники на белых лошадях, видимо, были очень сплоченной и дисциплинированной бандой, раз им хватило смелости ворваться в тюрьму, чтобы вызволить своего главаря.

В октябре 1617 года Чо Чханхана сняли с должности и отправили в Ханьян за то, что он упустил Ли Гёнги. Однако затем Кванхэ-гун назначил его на должность самдотхопхоса – ответственного за поимку разбойников в провинциях Чхунчхондо, Кёнсандо и Чолладо, и позже, в уездном городе Чиксан провинции Чхунчхон-Намдо, Ли Гёнги был наконец схвачен. Судя по отсутствию более поздних записей, Чо Чханхан, вероятно, убил его.