Текст книги "Юве! 100 лет итальянской футбольной династии «Ювентуса». История одного из лучших итальянских клубов"

Футбол кое-где еще продолжался, хотя в разрозненной на части стране уже не было единой Серии А; более того, не было и сколько-нибудь вменяемого чемпионата вообще. Тем не менее «Торино FIAT» и «Ювентус-Чизиталия» приняли участие в розыгрыше Пьемонтско-лигурийской мини-лиги. «Торо» преодолел этот этап, а потом прошел дистанцию еще одной мини-лиги – с участием миланских клубов. Потом они ухитрились проиграть пожарной бригаде города Специя (да, вы все правильно прочитали). Специя – милый городок на лигурийском побережье. В те годы его население не превышало 100 тысяч жителей, но его пожарная бригада с радостью накрыла стол, предоставила жилье и место для тренировок талантливым sportivi, изгнанным из своего города войной. В результате пожарные вышли в двухраундовый полуфинал против могучей «Болоньи», но первая игра была прекращена из-за беспорядков на трибуне, и пожарным присудили победу со счетом 2:0. Вторая игра так и не состоялась из-за бомбардировок, поэтому «Специя», не сыграв матч, прошла в финальный раунд с участием трех команд (двумя другими были «Торо» и «Венеция»).

Не вдаваясь в подробности этой долгой и весьма неправдоподобной истории, скажем, что пожарные в итоге победили, но тот чемпионский титул «Специи» все равно застрял где-то в «лимбе». Добрый народ Специи уверен, что их ребята и есть полноправные чемпионы Италии 1944 года, и в каком-то смысле они правы. Проблема лишь в том, что всем, кроме жителей Специи, на это наплевать, поэтому они спустя столько лет так до сих пор и не получили свое заветное скудетто.

Тьфу ты, черт возьми.

Глава 3. Из пепла

Плохим футболистам однозначно переплачивают. Хорошие же никогда не зарабатывают достаточно.

ДЖАННИ АНЬЕЛЛИ

На стадионе, ранее известном как «Стадио Муссолини», с Гильельмо Габетто (Бароном)

В марте 1945-го Национальный освободительный комитет формально обвинил 78-летнего Джованни Аньелли в пособничестве фашистам. На построенную им компанию наложили арест, передали ее в общественную собственность, а его самого полностью разорили. Лишившись FIAT и двух своих детей, он лишился смысла жизни. А позже в тот год лишилась жизни Вирджиния, его невестка. 21 ноября ее везли из Рима в Турин, и неподалеку от Пизы ее автомобиль столкнулся с шедшим навстречу американским военным грузовиком. Подробности аварии остаются не до конца ясными, но если ее водитель отделался лишь легкими травмами, то она погибла на месте. Судя по всему, основной удар пришелся на пассажирскую сторону машины, поэтому предполагается, что машина либо потеряла управление на встречной полосе, либо ее туда развернуло до полной остановки.

Все это – домыслы, но домыслы и семья Аньелли нередко идут рука об руку. В своей книге «Agnelli – FIAT and the Network of Italian Power» американский журналист Алан Фридман утверждает, что она находилась на «сиденье рядом со своим водителем, на котором не было штанов, когда ей сломало шею». Это может быть правдой, а может и не быть, хотя тот факт, что эта фраза прошла проверку юристами семьи, намекает на то, что, скорее всего, так и было. Опять-таки правда и то, что за несколько недель до гибели Вирджиния написала письмо своим детям. Мы не знаем точного его содержания, но зато мы знаем, что она поместила его в конверт, на котором начертала: «Распечатать после моей смерти». Также мы знаем, что ей было 46, она была одинока и находилась в депрессии.

Джованни Аньелли потерял своего сына, невестку и, что хуже всего, свой бизнес. Его здоровье ухудшалось, и он без конца твердил всем, кто готов был его слушать, что он «все сделал неправильно». Он заперся в своем доме, где за ним осуществляли уход маленькая армия сиделок и его жена Клара. Спустя неделю после смерти Вирджинии он упал и сломал руку. Вскоре после этого он заразился пневмонией и 16 декабря скончался.

К тому времени в газетных киосках Турина появилась новая газета. У Милана и Рима были Gazzetta dello Sport и Corriere dello Sport соответственно, а теперь своя ежедневная газета появилась и у спортивной части Пьемонта. Первый выпуск Tuttosport был сосредоточен вокруг велогонки Милан – Турин, но в октябре футбол снова вернулся, как только возобновилось привычное течение жизни – или, по крайней мере, то, что отдаленно ее напоминало. Но если велогонщики Коппи и Бартали доминировали на передовицах издания в летние месяцы, то с приходом осени Tuttosport больше интересовался футболом.

Пока инфраструктура страны лежала в руинах, FIGC решил вернуться к прежнему формату «север/юг». Сезон 1945/46 года открывался туринским дерби на переименованном «Стадио Комунале», бывшем «Стадио Муссолини». «Юве» победил 2:1, но надежды клуба оказались ложными. Вскоре «Торо» догнали их, а потом, вдохновленные своим форвардом Гильельмо Габетто, стали лидерами северной секции. Прозванный Бароном уроженец Турина Габетто свою карьеру начинал в «Юве». Однако в 1941-м они вынуждены были продать его и Бореля, пожалуй, два главных своих актива, соседям. Но если карьера Бореля на «Филадельфии», по сути, стухла, то в случае il barone все было совсем иначе. Он стал большой звездой и автором многих чудо-голов. Более того, каждый раз, когда он забивал очередной мяч, он напоминал фанатам обеих команд, что в эпоху пост-Аньелли главная сила теперь – «Торо».

Оба клуба пробились в финальный раунд: группу с участием восьми команд. Там они присоединились к двум миланским клубам и четырем безнадежным командам с юга, но очень быстро стало ясно, что в гонке за титулом участвуют только два туринских коня. 21 июля 1946 года они встретились на «Филе» в матче, который решал исход чемпионата, и Габетто забил победный гол в самой концовке. Конечно же, это сделало его легендой, ведь это же было дерби (или la Stracittadina, как его называли тогда), и он остается ей с тех самых пор. Однако это конкретное дерби имело больший резонанс, чем большинство прочих.

В коллективном воображении День Победы в Европе сразу вызывает знакомые картины: восторженные толпы на Трафальгарской площади, демобилизованные морячки обнимают американских красоток на Таймс-сквер, громадные массы маршируют, взявшись за руки, по Елисейским Полям. Разумеется, Турин тоже покутил на Festa della Liberazione (День Освобождения), но в Италии война не закончилась 8 мая 1945-го. 2 июня национальным плебисцитом было решено изгнать монархов Савойского дома. Они содействовали восхождению Муссолини к власти, а Италии очень был нужен козел отпущения. Отмыв от них свои руки, итальянцы обманули самих себя, когда решили, что точно подвели черту под прошлым и что теперь все будет хорошо. Тем не менее никакого «хорошо» не было и близко, потому что по всей стране продолжались кровопролитные битвы. Отряды коммунистической милиции и бывшие партизаны всюду разыскивали и казнили нацистских коллаборационистов; продолжались суды над предателями военного времени и лицами, повинными в зверствах; истерзанные конфликтом и идеологией разрозненные сообщества по всей Италии никак не могли собраться в единое целое.

Старик Аньелли некогда радостно приветствовал фашистов у власти, что было хорошо известно, а FIAT был одним из крупнейших поставщиков вооружений для режима. Правдой было и то, что столовая завода в Линготто снабжала пищей бедноту (утверждается, что она кормила 11 тысяч человек в день), но также и то, что завод снабжал своей продукцией немецкую военную машину. В результате город подвергся бомбардировкам союзников, а его гражданское население перенесло ужасающие страдания. Таким образом, туринское дерби неизбежным образом накапливало дополнительный идеологический багаж.

Очевидно, что «Юве» был в синем углу, тогда как «Торо» традиционно стоял в красном. Футбольные матчи не представляли собой место проведения идеологических баталий, но не существовали и в вакууме. И хотя оба клуба изо всех сил старались дистанцироваться от политики – в какую бы сторону она их ни закручивала и с какой стороны вы бы ни смотрели на все это, – их фан-базы формировались по-разному. «Юве» был командой начальников, а «Торо» действительно притягивал к себе рабочих.

Но если эхо подвигов Габетто до сих пор резонирует в «гранатовой» половине города, то легенда о капитане «Торо» в том матче вообще не знает границ. Кто-то может вполне обоснованно заявить, что Италия дарила миру и более классных игроков, чем Валентино Маццола – его сын Сандро первым приходит на ум, – но едва ли этот кто-то сможет назвать игрока, который олицетворял собой футбольную эпоху лучше. Не было более находчивого, более вдохновляющего игрока, и мало кто обладал способностью предопределять канву повествования футбольного матча так полно, как он. Послевоенный «Торино» превратится в поистине великую футбольную команду, и Маццола будет ее капитаном, столпом и сердцем.

Кто-то однажды попросил Джампьеро Бониперти, пожалуй, величайшего игрока в истории «Юве», назвать его любимого футболиста всех времен. Бониперти ответил: «Если бы мне пришлось назвать игрока, который был бы наиболее полезен для команды, игрока, которого я совершенно точно захотел бы подписать, я бы не стал думать о Пеле, Ди Стефано или Кройффе. Я бы не стал думать о Платини или даже о Марадоне. На самом деле, я бы подумал о них всех, но потом, потому что первая мысль всегда была бы о Маццоле».

Валентино Маццола начал свою карьеру в заводской команде Alfa Romeo неподалеку от Милана. Однако он был большим талантом и в 1939-м перешел в «Венецию». Они недавно пробились в Серию А и в лице Маццолы и Эцио Лоика случайно обрели дуэт, мощь которого позволила им выдать череду беспрецедентных успехов. Винг-хав Лоик сочетал в себе трудолюбие и физическую силу, а инсайд-форвард Маццола – лидерские качества и экстравагантный талант. 31 мая 1942 года они разбили блестящую команду «Торино» (3:1), гарантировав себе финиш на третьей строчке таблицы и одновременно лишив «Торо» шансов на титул. По окончании матча Ферруччо Ново, президент «Торо», пошел прямо в раздевалку «Венеции» и сообщил Маццоле и Лоику, что хочет купить их. Его проинформировали, что переговоры с другим клубом уже находятся в продвинутой стадии, но Ново незамедлительно предложил «Венеции» 1,4 млн лир наличными, двух игроков своей команды и крепкое рукопожатие. Нужно было дать ответ здесь и сейчас, и «Венеция», обремененная непомерными долгами, с ходу приняла предложение. В следующем сезоне «Торино» галопом промчался к чемпионскому титулу, оставив «Ювентус-Чизиталию» на третьем месте.

Маццола сформировал выдающийся дуэт с одним из болельщиков. Оресте Больмида работал сторожем на вокзале Порта Нуова и пользовался рожком для того, чтобы подгонять медленно идущих пассажиров к отбывающим поездам. Вокзал находится в 20 минутах езды на трамвае от «Филадельфии», и, судя по всему, в тот полдень Оресте, закончив работу, отправился прямиком на стадион. Оказавшись там, он достал свой рожок и дунул в него, и этот звук, похоже, вызвал глубокий отклик в сердцах. Больмида и его рожок станут завсегдатаями воскресных матчей на «Филе» и вскоре превратятся в один из символов послевоенной Италии. Если «Торо» испытывали трудности на домашнем поле, Маццола дожидался стандартного положения и преднамеренно начинал закатывать рукава рубашки, а Больмида тут же дул в рожок, бросая боевой клич. Так зародилось явление легендарных «пятнадцатиминуток «Торо»: 15 минут интенсивного прессинга, который, казалось, попросту парализовал команды соперников психологически.

По всей видимости, эта предтеча «Ферги-тайма» времен 1940-х годов работала исправно, потому что «Торо» стали неуязвимыми. В период с января 1943-го по 1948 год они не знали поражений на «Филадельфии» и выиграли четыре чемпионских титула подряд.

На перепутье с Джанни Аньелли

Дузио провел корабль клуба по очень бурным водам, но к 1947-му захотел уйти. Он был занят делами своего завода, собиравшего спортивные автомобили; ему это виделось так: свою часть работы он выполнил, а клуб все равно принадлежит Аньелли. Выигравший лигу «Торо» набрал на 10 очков больше финишировавшего вторым «Юве». Это скудетто стало для команды третьим подряд, если не брать в расчет недоразумение под названием «Специя» и потерянный сезон, казалось, что с годами команда становится только лучше и лучше. «Торино» выглядел непобедимым, и у Дузио не было ни времени, ни особого стремления пытаться угнаться за ними. В сутках было недостаточно часов, но даже будь их больше, на это ушли бы годы.

Прошло 12 лет со смерти Эдоардо Аньелли и восемнадцать месяцев с тех пор, как испустил дух его отец. Владение FIAT вернулось к семье, но теперь компанией руководил Витторио Валлетта, дотошный генуэзец, известный под прозвищем Профессор. Валлетта был в бизнесе 25 лет и был плоть от плоти человеком Аньелли. При всем этом стоит сказать, что Джованни Аньелли всегда считал, что после него компания перейдет к Джанни. Он выбрал его главным образом потому, что он был его самым старшим внуком, но также потому, что Джанни был забавным, умным и в высшей степени приятным.

Семейная легенда Аньелли гласит, что Джанни отличился на войне, хотя детали его подвигов толком неясны. Мы знаем, что он был младшим лейтенантом, что недолгое время пробыл на фронте в России и что отслужил три месяца в дивизии бронеавтомобилей FIAT в Ливии. Также есть байка о том, что когда в 1943-м Италия перешла на сторону союзников, он бежал в Тоскану, где скрывался вместе со своей старшей сестрой Сусанной (Суни). Немецкий офицер эскортировал их в одно из семейных владений там, за что ему пообещали компенсацию в виде симпатичного новенького FIAT. Однако по дороге случилась авария, и Джанни госпитализировали во Флоренции с переломом ноги. После этих событий он, как считается, смог стать полезным для союзников: предложив им свои языковые навыки (он почти идеально владел английским), он стал посредником между силами американцев и движением Сопротивления.

После окончания войны он как минимум дважды был в Соединенных Штатах. Эти визиты он совершал якобы как президент семейной шарикоподшипниковой компании, но на деле его, как и многих итальянцев в те времена, завораживало все, что было связано с янки. Он влюбился в Нью-Йорк, хотя мы знаем, что он частенько проводил время со своими бывшими сослуживцами в Бергамо. Находясь там, он занимал себя организацией спортивных мероприятий и посещением светских раутов, а также заново знакомился с футболом. Он начал болеть за «Аталанту», и… Джанни не был бы Джанни, если бы не сдружился с некоторыми игроками команды. Прошло уже два года с момента капитуляции немцев, и до сих пор не было никаких намеков на то, что ему было бы интересно руководить FIAT. Как следствие, бизнес находился в подвешенном состоянии – сотрудникам и директорам нужны были какие-то ответы на вопросы и общие указания. Широко известно, что Валлетта сел с ним поговорить и объяснил, что вариантов всего два: либо Джанни становится президентом FIAT, либо им станет Валлетта. Джанни сказал: «Профессор, давай ты», и Валлетта стал президентом на следующие 20 лет.

Учитывая обстоятельства, колебания Джанни абсолютно понятны. В то время как у среднестатистического работника завода выходило меньше 200 тысяч лир годового заработка, он получал ежегодное «жалованье» на сумму свыше миллиона лир – на карманные расходы. Тратить такое количество денег было тем еще занятием: оно требовало воображения и немало времени. Бесконечное просиживание штанов в офисах Линготто стало бы серьезным препятствием для него, а кроме того, учитывая то, каким он был человеком, довело бы его до состояния смертной скуки.

Джанни Аньелли теперь было двадцать шесть. У него был диплом юриста – ему дали прозвище l’Avvocato, Адвокат, – и финансовые средства, позволявшие ему заниматься всем, чего он только бы пожелал. Что именно делать – было не так уж важно, главное, чтобы он проявлял усердие в чем-то помимо тусовок и развлечений. Он всегда любил «Юве» – в таком случае разве можно придумать лучший способ почтить память своего отца, чем взять в свои руки бразды правления клубом? Разве не был клуб тем клеем, который склеивал поколения мужчин семьи Аньелли вместе, и разве не заставил бы Джанни своего отца и деда гордиться им, стань он президентом клуба? Разве не он встречался с Хирзером еще будучи 4-летним мальчиком? Разве не был «Ювентус» первой большой любовью в его жизни и разве не пришло время кому-нибудь скинуть «Торо» с их насеста?

На заседании совета директоров Футбольного клуба «Ювентус», состоявшемся 22 июля 1947 года, Джанни Аньелли был объявлен президентом клуба. Команда, доставшаяся ему в наследство, была неплохой, но «неплохая» команда не справилась бы с Grande Torino эпохи его расцвета. Как и некогда его отец, он пришел в клуб, располагая большими деньгами, но в этот раз ситуация в Италии была совершенно иной. Страна была истощена как в экономическом, так и в физическом и психологическом отношениях, поэтому теперь всем, от мала до велика, от самого богатого до последнего бедняка, нужно было закатать рукава и приняться за работу. Люди нуждались в калориях, чистой воде и крыше над головой, и платить крупные суммы денег футболистам или за футболистов в таких обстоятельствах было бы пошло.

В первый сезон Джанни «Юве» финишировал в таблице на втором месте, поделив его с «Миланом» и «Триестом», – отставание от «Торино» составило 16 очков. Хотя «Юве» было не угнаться за «Торо», зато они могли похвастать тем, что за них играл capocannoniere, или лучший бомбардир Серии А. Им был Джампьеро Бониперти, голубоглазый блондин-тинейджер родом с рисовых полей Новары, футбольной фабрики всея Италии. Он был очень энергичным центрфорвардом, и со временем именно он станет самым знаменитым «ювентино» из всех. И по сей день, спустя 70 с лишним лет после дебюта за клуб, он считается одним из самых прославленных его игроков наряду с Мишелем Платини и Алессандро Дель Пьеро. Он провел свыше 450 официальных матчей за клуб задолго до того, как появились какие-либо внятные международные соревнования, а его сотрудничество с клубом – в качестве игрока, администратора, президента и болельщика – растянулось на девять десятилетий.

Сегодня Бониперти глубоко за девяносто[25]25
  Бониперти скончался 18 июня 2021 года. – Прим. ред.


[Закрыть], но его имя чтят до сих пор. Он однажды сказал, что «Юве» не в моем сердце, «Юве» и есть мое сердце». Он был одним из первых, кого ввели в Зал славы итальянского футбола, а также наградили орденом «За заслуги перед Итальянской Республикой». Эти почести, однако, имели для него второстепенную важность. Для него самым важным был «Ювентус». Он прошел с ним вместе через все его триумфы, трагедии и скандалы и продолжает идти. Клубный девиз гласит: «Победа не просто важна, победа – это единственное, что имеет значение», и ни один человек не олицетворяет его так полно, как Бониперти. Он всегда был остроумным, учтивым и интеллигентным, но также, когда появлялась такая необходимость, и весьма беспощадным.

Преданий о его подвигах в игре великое множество, но также много и легенд о его furbizia – хитрости. Многое из того, что считается в Италии законами, носит рекомендательный характер, а в большинстве установленных правил имеются разнообразные лазейки. Если бы их не было, ничего бы не работало, потому что бюрократия здесь толста и многослойна. Есть хорошая байка про премиальные Бониперти за голы, которая отлично это иллюстрирует, но которая также многое говорит о его характере. А если поговорка «скажи мне кто твой друг, и я скажу кто ты» истинна, то эта байка многое расскажет нам и о Джанни Аньелли.

Бониперти был родом из Баренго, маленького фермерского сообщества. Рогатый скот там был важнейшим ресурсом, а Джанни Аньелли больше всего в жизни любил заключать сделки. И на пару с Бониперти они состряпали сделку, которая должна была помочь обойти существовавший потолок зарплат. Сделка предполагала, что Бониперти будет получать одну корову за каждый забитый гол. У него будет право выбирать ту корову, которая ему нравится, а Джанни останется только договориться о цене за нее с contadino, фермером. Спустя какое-то время фермер позвонил l’Avvocato лично и пожаловался ему на Бониперти, который, по его словам, обдирал его как липку. Джанни ответил, что не понимает, о чем речь. Бониперти настоял на том, что каждое животное будет выбирать самолично, но ведь условия сделки были строгими: одна корова за один гол, а Джанни в точности знал, сколько голов забил форвард.

Фермер сказал, что тоже знал, сколько тот забил, потому что вел подсчет всем его голам. Проблема, однако, была в том, что Бониперти настаивал на том, чтобы отбирать исключительно беременных коров, чтобы таким образом получать сразу двух по цене одной. Джанни рассмеялся. Он смеялся потому, что contadino считаются в Италии самыми почитаемыми из всех профессий. Принято считать, что фермеры – самые умные и что их сложнее всего перехитрить. Джанни смеялся, потому что уважал Бониперти. Ему нравилась хитреца в людях, а у Бониперти ее было хоть отбавляй.

В 1993-м 18-летний Алессандро Дель Пьеро был ярчайшим молодым талантом футбола. Он вырос в Падуе; его дебютный сезон там складывался очень удачно, а еще он, вероятнее всего, был гениален от природы. Как и миллионы итальянцев, Дель Пьеро рос болельщиком «старой синьоры». Теперь она захотела его купить, и это стало для него воплощением мечты. Он и его агент Гастоне Риццато встретились друг с другом в преддверии делового разговора с Бониперти, который на тот момент был председателем правления «Юве». Они выработали стратегию поведения и проговорили ее, а потом проговорили еще несколько раз. К тому моменту, как Дель Пьеро вошел в кабинет Бониперти, он в точности знал, чего стоит, что другие клубы готовы предложить и что, учитывая высокий статус «Юве», он сам готов принять. У него были ответы на все вопросы, которые Бониперти, скорее всего, задал бы, и он в точности знал, какие вопросы будет задавать сам. Пять минут спустя он вышел из кабинета, поставив подпись под пустым бланком контракта. Бониперти «сказал ему не волноваться» так же, как он говорил это десяткам других легенд «Юве» за все эти годы. Сначала ты подписывал контракт, а потом Бониперти высчитывал, сколько ты стоишь.

Подписав контракт с «Юве», Бониперти подобрал себе квартиру неподалеку от места обитания трех суперзвезд «Торо». Вратарь Валерио Бачигалупо и защитники Данило Мартелли и Марио Ригамонти были известны под коллективным прозвищем «trio Nizza», потому что втроем занимали холостяцкую берлогу на Виа Ницца, сразу за вокзалом Порта Нуова. Будучи футболистами, они были хорошо известны в городе и еще больше в Сан-Сальварио, своем quartiere[26]26
  Район.


[Закрыть]. В том, что они постоянно тусовались в компании игрока из стана принципиального соперника, не было ничего необычного ни для них, ни для той эпохи. Находиться в компании Бониперти было приятно; он был новичком в городе и, как и они, любил попытать свое счастье в знакомствах с девушками.

Перед туринским дерби в марте 1948-го «Торо» шли вровень с «Миланом» в своей погоне за чемпионством. Бониперти забивал голы пачками, но «Юве» отставал от лидеров на семь очков и, по сути, уже ни за что не боролся. «Торо» были куда более сильной командой, а члены trio, будучи опытными профессионалами с именем и чемпионами Серии А, зарабатывали гораздо больше него. Тем не менее ему удалось убедить их поставить 30 тысяч лир – размер его зарплаты за два месяца – на то, что «Торо» победит в матче с преимуществом в два мяча.

«Торо» решили, что в первую очередь им надо остановить Карло Паролу. Уже в самом начале матча этот «ювентино» получил удар локтем от Габетто, бывшего партнера по команде, а затем Менти отоварил его по правому колену ударом в стиле карате – по-другому и не скажешь. Это фактически обездвижило его, и «Юве» в отсутствие замен был вынужден перевести его на левый фланг и примириться с тем, что придется как-то справляться без него. Франко Оссола вывел «Торо» вперед спустя 35 минут после начала, и на перерыв «Юве» ушел, уступая в счете 1:0. У них едва получалось выходить со своей половины поля – фигурально выражаясь, они были в полной заднице.

Мы не знаем, что говорилось в раздевалке команды, но точно знаем, что Парола употребил там добрую порцию Simpamina – под этим брендом выпускали амфетамин. Не до конца ясно, сделал ли он это намеренно, но итоговым результатом стало то, что на второй тайм он вышел, скажем так, изрядно заведенным. Спустя час после начала «Торо» забили гол, который был отменен, и Мартелли, один из приятелей Бониперти из стана «Торо», сцепился на этой почве с полузащитником «Ювентуса» Сентименти. Как обычно в таких ситуациях, футболисты принялись бранить друг друга, поднимая общий градус раздражения, и посреди всей этой грызни Бониперти улучил момент, чтобы переговорить с Паролой. Мартелли, сказал он ему, уж слишком задается, всю игру чередует оскорбления с необязательными фолами и, похоже, не собирается останавливаться. Нужно было, чтобы кто-нибудь покрупнее поставил его на место – Парола тут же захромал в его сторону, как трехногий слон к посудной лавке. С пеной у рта он, начисто потеряв самообладание, подскочил к Мартелли и со всей силы зарядил ему кулаком, а тот отмутузил его в ответ – как и предполагал Бониперти. Обоих тут же удалили с поля, как Бони и рассчитывал.

«Юве» начал второй тайм, уступая в счете 1:0 и имея 10 с четвертью игроков против 11 у «Торо». Теперь же ушлый Бониперти устроил все так, что команды оказались в равных составах (10 на 10), и в процессе изрядно потрепал нервы игрокам «Торино». Они потеряли голову, и «Юве» удалось заработать очко, а заодно и одержать моральную – или, скорее, слегка аморальную – победу. В своем (итальянском) роде это было исполнено гениально. Бониперти поставил капкан, понимая, что из всех игроков «Торо» именно Мартелли, вероятнее всего, угодит в него.

Вечером того же дня он столкнулся с членам trio Nizza и выяснение отношений продолжилось. Мартелли все еще был раздражен из-за произошедшего, но Джампьеро Бониперти никогда не относился к тем, кто дает заднюю. Похоже, что все ограничилось парой тычков, но эта перепалка случилась на публике и сразу после дерби, которое La Stampa окрестила «опозорившим спорт, город и страну». Новости об инциденте распространялись со скоростью лесного пожара: сначала по Турину, а потом, что было неизбежно, и по всему полуострову. На Сицилии слышали, что Бониперти, его отец и брат втроем сошлись врукопашную с трио из «Торино», в Абруццо, что Мартелли гнался за Бониперти по улице, крича «караул!». В Тоскане думали, что произошел полномасштабный бунт, и так далее и тому отчаяннее. Неясно, выплатило ли trio Nizza свой долг за проигранное пари, но вся эта история типична для Бониперти.

Тем летом итальянской сборной любителей устроили настоящую порку на лондонской Олимпиаде. В четвертьфинале итальянцы встречались с Данией на «Хайбери», где их уничтожил дюжий инсайд-форвард из Копенгагена. Йону Хансену было двадцать три, и он работал на пивоварне Carlsberg. Италии он забил четырежды, а потом положил еще два мяча в игре за бронзовые медали, в которой датчане одолели хозяев турнира.

Тренер Хансена вел дела с компанией, производившей вермут, которая базировалась к югу от Турина. Владелец компании был фанатом «Торо» и вежливо поинтересовался у него, сколько будут стоить услуги игрока. Датчанин ответил, что не понимает вопроса, ведь в Дании футбол является любительским развлечением, а потому Хансен имеет полную свободу играть там, где он хочет. «Торо» направили делегацию на встречу с ним, но пока они ходили вокруг да около, «Юве» перехватил инициативу. С принятой отменой ограничений по зарплатам и в отсутствие необходимости выплачивать какому-либо клубу компенсацию, Джанни распорядился, чтобы датский дистрибьютор FIAT предложил игроку 12 миллионов лир в качестве подписного бонуса и месячную зарплату в 120 тысяч лир без учета бонусов. Придя в себя от изумления, Йон Хансен сказал, что более-менее понял, о чем идет речь. А потом очень и очень быстро подписал контракт.

Так же поступил и Джонни Джордан, инсайд-форвард из «Тоттенхэма». В «Юве» он присоединился к тренеру Билли Чалмерсу из Глазго, одному из 45 британских тренеров, работавших «за морем». Дай Эстли из «Интера» и Лес Ливсли из «Торо» пользовались большим уважением, и Джанни решил, что назначение Чалмерса тренером даст всем четкий сигнал: «Юве» – это серьезный клуб.

Поначалу дела у Хансена не складывались. Он не понимал языка, традиций итальянского стиля игры и не привык к профессиональному футболу. Игры были чересчур сосредоточены на тактике, защитники играли чересчур грязно, а внешнее давление было чересчур сильным. Однако постепенно ему удалось нащупать почву под ногами, и к Рождеству он стал напоминать того игрока, которого и рассчитывал подписать «Юве». Впоследствии он превратится в блистательную «десятку» и забьет за клуб свыше 120 голов.

Джордан, с другой стороны, оказался совершенно типичным английским футболистом, оказавшимся за границей. В конце сезона он заковылял обратно, по ту сторону Ла-Манша, а вместе с ним туда же проследовал чудаковатый Чалмерс, чьи тренировочные методы были необычными, а временами откровенно дикими. Он мог загнать игроков на тренировку после обеда, если его не устраивала их самоотдача на утренней сессии. Также он заставлял их бегать взад-вперед по вагонам поезда перед выездными матчами, что отлично объясняет то, почему результаты команды на выезде в том сезоне были так безнадежно плохи.

Утром 30 апреля 1949 года trio Nizza встретились с Маццолой, Лоиком, Габетто и остальными суперзвездами «Торо». Прокатившись на автобусе до Милана, они сыграли там нулевую ничью с «Интером», тем самым гарантировав себе очередное scudetto. Затем они сели в самолет до Лиссабона, где должны были играть товарищеский матч с «Бенфикой». Португальские чемпионы устраивали проводы Шику Феррейре, своему капитану, завершавшему карьеру. Он был хорошим другом Маццолы, а потому визит вежливости от «Торо», величайшего клуба из всех на тот момент, казался вполне подобающим прощанием. Таким образом, для игроков эта поездка была возможностью поучаствовать в пышных торжествах за пределами поля и заодно одержать комфортную победу со счетом 4:1 на нем.

В 9:40 утра 4 мая 1949 года трехмоторный авиалайнер FIAT G.212 вылетел из Лиссабона. Помимо экипажа из четырех человек на борту находились восемнадцать футболистов, шесть членов тренерского штаба и трое журналистов. Дозаправившись в Барселоне, самолет пересек Пиренеи и взял курс на лигурийское побережье. У Савоны он круто повернул на север и направился к туринскому аэропорту Колленьо. Пилоту, Пьерлуиджи Мерони, сообщили, что над городом сгустился плотный туман. Видимость снизилась примерно до 40 метров, и лучше бы ему отложить посадку или вообще взять курс на Милан. Однако Мерони был опытным авиатором и заход в аэропорт знал как свои пять пальцев. В 4:59 вечера он сообщил диспетчерской башне, что самолет находится к юго-западу от Турина на высоте 2000 метров. Все шло по плану, и он готовился начать снижение.