Текст книги "Юве! 100 лет итальянской футбольной династии «Ювентуса». История одного из лучших итальянских клубов"

Аньелли обещал Орси, что организует матчи, в которых тот сможет сыграть, поэтому «Ювентус» отправился в целое турне по провинциям. Всюду, куда бы он ни приезжал, он изумлял местных, которые не могли насмотреться на его дриблинг, скоростные рывки и – чудо из чудес – его умение закручивать мяч. Парень мог забить гол прямым ударом с углового, чего раньше не проделывал никто. Также на Рождество состоялся чрезвычайно символичный товарищеский матч против сборной Венгрии, в котором великий Хирзер сошелся со своим очевидным наследником Орси. Трансальпийцы из «Марселя» были повержены на своем же поле, а команду «Барракас Сентраль» из Буэнос-Айреса унизили уже на «Кампо Ювентус». Предвкушение скорого дебюта игрока в официальных матчах нарастало, и казалось, что всю Италию постепенно захватывает Орсимания. Никаких очков на кону не стояло, но народ все равно выстраивался в длинные очереди. Товарищеские матчи играли очень важную историческую роль, потому что они ознаменовали собой новый виток эволюции той философии, которая сделала возможной поездку в Германию в 1924-м.

Как и многие «вторые» клубы из больших городов, «Торино» с гордостью называет себя первым выбором местных жителей. И хотя демографические изменения и гегемония «Юве» несколько поколебали эту чванливость «Торо», это утверждение все же остается во многом правдивым; как минимум среди старых туринских семей фанатов «гранатовых» до сих пор больше, чем «ювентини».

Тому есть масса причин, но главная среди них – тот факт, что «Ювентус» Аньелли никогда и не делал ставку на то, чтобы представлять город Турин или его жителей. «Ювентус» имеет, пожалуй, уникальный статус в мировом футболе, потому что эта команда всегда стремилась представлять на мировой арене страну, а не свой родной город. Эта отличительная черта служила фундаментом их успехов на протяжении доброй части столетия. В наши дни утверждение о том, что самые успешные футбольные клубы – это бренды глобального масштаба, не требует объяснений и подразумевается само собой. Однако это относительно новое явление. Титульных спонсоров на футболках не было вплоть до начала 1980-х, а до той поры источниками доходов итальянских клубов были только трансферы, богатые покровители и публика, собиравшаяся на их матчи в воскресный полдень.

До вторжения в футбол семьи Аньелли, начавшегося в 1923 году, футбол был любительским спортом. Местечковость была почти что врожденной, и никто особо не задумывался о таких абстрактных вещах, как маркетинг или демография. Так было потому, что несмотря на тот факт, что некоторые клубы находились под покровительством богатых промышленников, футбол и бизнес были двумя совершенно не связанными явлениями. У FIAT не было прямого способа монетизировать популярность спорта среди банковских клерков Сицилии или тосканских фабричных рабочих. При всем этом директора понимали, что эти люди хотят владеть вещами, и самыми желанными из этих вещей были те, что производились на заводе в Линготто. Автомобиль уже был символом социального статуса, и все мечтали о том, чтобы иметь его в собственности. Турин составлял менее 10 % от всего итальянского рынка, поэтому хитрость заключалась в том, чтобы завоевать сердца простого народа по всей стране. Вот тут-то в дело и вступал «Юве».

Джованни Аньелли, как и всем итальянским промышленникам в годы фашизма, было что терять. Существует точка зрения, продвигаемая главным образом современными историками «Юве», которая гласит, что у Аньелли не было никакого интереса к идеологии в том или ином ее виде. Они заставляют нас поверить, что его единственной настоящей верой был FIAT, и он попросту делал все необходимое, чтобы только не разругаться с партией. Предположительно, семья Аньелли поддерживала фашизм лишь на словах, понимая, что для процветания ей нужно пользоваться как популистскими склонностями режима, так и его комплексами. Если «Ювентус» станет любимой командой Италии, то режим будет в меньшей степени настроен предпринимать какие-либо действия против FIAT.

Разумеется, в обществе, в котором политизировано абсолютно все, адаптироваться нужно всем и каждому. Однако также есть документально подтвержденные факты, свидетельствующие о том, что болельщики «Торо» начали приходить на матчи в шарфах алого цвета коммунизма. Они стали невероятно модными на трибунах «Филадельфии», и вскоре между их командой и «фашистской» «Болоньей» началась едкая вражда. Очевидно, что обе команды соперничали за первые места в лиге, но то же касалось и «Интера», и «Ромы», и «Дженоа». Пресса находилась под колпаком цензуры, но существует множество эмпирических доказательств, указывающих на то, что «Торо» был самым близким к антифашизму клубом в Италии. Погуляйте по Турину, и с трудом найдете кого-нибудь в возрасте семидесяти лет и старше, кто скажет вам, что он – одновременно и «ювентино» и социалист. Вам будет трудно, потому что все старые socialisti болеют за «Торо».

Муссолини рассчитывал на поддержку народных масс, и футбол ему виделся одним из средств ее достижения. Все больше и больше итальянцев влюблялись в него, но видение футбола большинством клубов было очень ограниченным. Пока они были заняты своим нехитрым делом, «Ювентус» активно ангажировал журналистов и политиков, представителей шоу-бизнеса и законодателей общественного мнения. Чем больше таких людей они покоряли, тем больше козырей появлялось у FIAT в его бесконечных партиях против Рима и тем больше у него было гарантий защиты от идиотизма Муссолини и худших проявлений идеологии. В части политической хитрости, стратегического мышления и выстраивания правильного имиджа Аньелли уже далеко опережали всех остальных.

Джованни Аньелли, пожалуй, не был убежденным идеологом фашизма, но он сотрудничал с режимом и извлекал из этого выгоду. Кроме того, он был сенатором, а для этого нужно было состоять в партии, и членство в ней было обязательным условием участия в тендерах на госконтракты. Он выиграл их великое множество и заработал гаргантюанские суммы денег на проектах вроде строительства скоростной дороги Милан – Турин. Позднее, в годы оккупации Турина нацистами (1943–1945), он с радостью преломлял хлеб с руководством вермахта. Если кого-то здесь и использовали, так это тех людей, чьими стараниями набивалась казна Аньелли, тех, кого впоследствии депортировали в Аушвиц, и бойцов Сопротивления, которых высокие гости его званых ужинов из нацистской партии хладнокровно и безжалостно уничтожали.

В 1929-м же, когда в сентябре только стартовала новоявленная Серия А, английский термин «футбол» был объявлен вне закона и заменен на gioco di calcio – «игру пинков». На манер всех прочих спортивных органов офисы FIGC были перенесены в столицу, а «Триестина», команда из Триеста, спорной территории на северо-востоке страны, была втиснута в новую лигу по политическим причинам. Большинству людей, впрочем, на это было глубоко наплевать, потому что им хотелось только одного – увидеть Орси. В придачу к нему «Юве» также заполучил высокого и элегантного молодого хавбека по имени Джованни Варльен (Нини). Его старший брат Марио был заметным игроком команды в предыдущем сезоне, и в итоге у обоих игроков сложились успешные карьеры в черно-белых цветах клуба. «Ювентус» прибавлял, но, несмотря на все великолепие Орси, на команде начало сказываться участие в бесконечных товарищеских матчах. Они были выгодным делом, эти дополнительные игры, и были попросту бесценны с точки зрения пиара. Однако за них приходилось платить свою цену, и к весне игроки уже еле волочили ноги. Они проиграли три из шести последних матчей, и «Интер», переименованный в «Амброзиану», потому что партия на дух не переносила любой «интернационализм», вырвался вперед и умыкнул титул.

«Амброзиану» тренировал Арпад Вейс, венгерский еврей, которого многие считали самым проницательным футбольным человеком своей эпохи. Пока в Италии не было никаких ограничений касательно работы иностранных тренеров, только игроков. Со временем, впрочем, Вейс станет жертвой расовых законов, внедренных после визита в страну Гитлера в 1938-м. Вейса депортируют из страны вместе с женой и детьми, и в 1944-м он погибнет в Аушвице.

На время «академического отпуска» Орси совет директоров поручил ему задачу поиска и «окучивания» других мастеровитых oriundi. Он вел переговоры с Ренато Чезарини, форвардом, родившимся в Центральной Италии, но эмигрировавшим в первые годы жизни. Когда в конце сезона Чезарини оказался в «Дженоа», он сошел с корабля на бал в прямом и переносном смысле слова. Он был совершенно безрассудным, а его ночные похождения не поддавались исчислению. Маццонис бесконечно штрафовал его, но Чезарини обладал отменными физическими качествами и даже более превосходящими их техническими.

Совету директоров «Юве» нравились масштабные идеи и люди, проповедующие критическое мышление, поэтому Айткен, приятный парень и все такое, казался им не слишком убедительной кандидатурой. Никто не сомневался в его порядочности, но в его мировоззрении была какая-то однобокость, а сам он казался заурядным и совершенно не вдохновляющим. Они дали ему понять, что не будут продлевать его контракт, и вскоре оказалось, что это было лучшим решением из всех, что когда-либо принимали Аньелли и Маццонис.

На «Корсо Марсилья» с Карло Каркано

По аналогии с большинством провинциальных клубов по «Алессандрии» сильно ударил переход футбола на профессиональные рельсы. Команда балансировала на грани вылета, но вернувшийся в нее в 1926-м блудный сын сумел спасти ее от падения в футбольное забвение. Карло Каркано (Карлин) провел всю свою игровую карьеру в клубе, а став тренером, вновь сумел сделать его грозной силой. И хотя «Алессандрия» по-прежнему формально оставалась любительской командой, он заставлял всех ее игроков осваивать всевозможные передовые методы подготовки. В команде устраивались послематчевые «разборы полетов», составлялись психологические портреты соперников, организовывались «скаутские» вылазки для наблюдения за будущими оппонентами…

Каркано попросту отличался от обычного футбольного народа. Он по-другому одевался, по-другому двигался, и, что самое главное, он думал по-другому. В его образе были слегка неземные черты, но в то же время он был сведущ в психологии футболистов. Под его руководством «Алессандрия» финишировала в первом розыгрыше Серии А на шестом месте, разделив его в таблице с «Ромой» и «Болоньей». В современном футболе это было настоящим чудом, потому что команда представляла собой сборище футболистов на «полставки», выходцев из провинциального города с населением в 80 тысяч жителей. Витторио Поццо, одновременно бывший менеджером национальной сборной, журналистом La Stampa и крестным отцом итальянского футбола вообще, нарек Каркано пророком.

Каркано присоединился к «Ювентусу» в сезоне 1930/31 года. Вместе с ним пришел замечательный левый инсайд по имени Джованни Феррари, и его связка с Орси выглядела настолько соблазнительной, что аж слюнки текли. Добавьте сюда форварда Джованни Веккину и Чезарини, и покажется, что пять лет спустя после завоевания последнего чемпионства у «старой синьоры» наконец собралась команда, способная замахнуться на титул. Они подтвердили свои амбиции, выиграв одиннадцать из первых двенадцати матчей сезона.

15 марта 1931-го «Юве» отправился в гости к «Роме», где, доигрывая матч вдевятером, был растоптан со счетом 5:0. Нарезку моментов того матча можно найти на YouTube, и она определенно стоит того, чтобы ее посмотреть. Игроки не пожимают друг другу руки, как какие-то жеманные либералы, а вместо этого пылко приветствуют друг друга фашистским салютом, ставшим теперь обязательным. Зрители одеты и обуты в свои лучшие вещи, как на праздник, а стыки между футболистами лучше всего, пожалуй, описывает слово «грубый». Результат матча был неожиданным и крайне необычным, но то, что последовало за ним, – весьма показательно по своей сути. К тому времени Италия превратилась в страну, одержимую calcio. Ни один стадионный вид спорта не имел такого резонанса, и благодаря радиотрансляциям и газетам люди получали возможность потреблять его на расстоянии. Воскресные походы на футбол не были такими массовыми, как воскресные утренние походы в церковь, но даже более современные стадионы не справлялись с громадным числом желающих. Футбол постепенно превращался в то, чем он остается для миллионов итальянцев и по сей день. Не столько образом жизни, сколько призмой – зашоренной, оторванной от реальности или какой другой, – через которую они смотрели на мир.

Римский матч – хорошая тому иллюстрация. Он стал настолько знаменитым, что о нем сняли фильм – ну, или как минимум выстроили фильм вокруг него. Он был подобающим образом назван «Cinque a Zero» («Пять – ноль»); он вышел на экраны на Рождество и, несмотря на конкуренцию со стороны Джоан Кроуфорд и Греты Гарбо, стал кассовым хитом. Он собирал полные залы не потому, что был сколько-нибудь хорошим – по всеобщим свидетельствам фильм вышел весьма паршивым, – а потому, что отвечал всем запросам публики. Фильм, вероятно, являл собой набор затасканных старых штампов, но штампы эти касались святой троицы: любви, жизни и футбола. Ошеломительный успех нового журнала, еженедельника Calcio Illustrato, просто подчеркнул тот факт, что итальянцы здорово подсели на игру.

Вскоре оказалось, что провал в Риме был всего лишь недоразумением. Несмотря на свою ограниченность, «Кампо Ювентус» стал настоящей крепостью для «Юве». Команда потеряла там всего три очка и с солидным запасом выиграла scudetto. Она была хороша, но под началом Каркано готовилась стать значительно сильнее. Начались quinquennio d’oro – пять золотых лет…

Летом 1931-го к клубу присоединился еще один блестящий «аллесандрино», Луиджи Бертолини. Полузащитник, действовавший на правом фланге, умел покрывать громадные расстояния и считался лучшим в Италии по части игры головой. Он, Бертолини, обожал бить по мячу головой и обожал заматывать голову на манер регбистов – так он готовился к активной игре головой. Те старые мячи были тяжелыми и провоцировали сотрясения. На их внешней стороне проступали швы. Постоянными партнерами Бертолини в полузащите были Феррари, Варльен и еще один аргентинский сын итальянских родителей. Луис Монти был автором первого гола в истории аргентинской национальной сборной, а в финале чемпионата мира 1930 года он играл за команду на пару с Орси. Учитывая, что на родине у него было прозвище Мясник, нетрудно догадаться, какого рода хавбеком он был. Будет справедливо отметить, что он, как никто, умел играть в отборе, но кроме того, отличался очень аккуратной игрой в пас.

После чемпионата мира Монти решил повесить бутсы на гвоздь. Хотя ему было всего двадцать девять, он уже успел выиграть три чемпионства со своим клубом, «Сан-Лоренсо», и говорил, что больше ему нечего добиваться на футбольном поприще. Он собирался взять тайм-аут и поразмышлять о своем следующем шаге, но вдруг получил письмо из Турина. Орси убедил директоров «Юве» в том, что Монти – лучший оборонительный щит в футболе. Он сказал им, что именно такого игрока не хватает перед Калигарисом и Розеттой, и ему поверили на слово. Однако когда Монти сошел с поезда, прибывшего на Порта Нуова, его вес достигал 92 килограммов, что было на целых 15 больше, чем нужно.

У прессы случился настоящий праздник. Журналисты пускали в ход эпитеты, такие как «двустворчатый шкаф», на что он отреагировал отказом от какого-либо общения с ними. Вместо этого он вознамерился доказать, что является серьезным спортсменом, и в тандеме с тренером «Юве» по физподготовке Гвидо Анджели сделал именно это. Он вставал в шесть утра и начинал день с забега к Ступиниджи, великой охотничьей резиденции Савойского дома, расположенной к югу от города. Туда-сюда, туда-сюда, и все это в трех, надетых поверх друг друга, шерстяных свитерах. Потом работа с медицинским мячом, добрый кусок говядины на обед и повторять – до бесконечности. Увидев его на вокзале с таким количеством «балласта», люди сочли его уморительным, но смеется тот, кто…

К декабрю bianconeri в целом и трио oriundi в частности уже разрывали лигу. Орси отвечал за магию, Чезарини за сноровку, а Монти был главным разрушителем, любимцем публики и талисманом команды. За пределами поля он вел очень уединенную жизнь, но на нем был настоящим победителем, бойцом и даже немного психопатом. В глазах футбольных болельщиков такое сочетание качеств всегда было рецептом успеха, и с ним в роли опорного столба «Юве» выигрывал снова и снова.

Итальянцы были сражены oriundi наповал, и чем успешнее они становились на поле, тем активнее их пытались превратить в политические пешки. Изначально вокруг их прихода разразился скандал, особенно в свете существовавшего тогда отношения к другим иностранцам. Но отличие между ними, объясняла партия, состоит в том, что эти сыны Италии просто возвращали на родину свое генетическое превосходство. Они выбрали итальянское гражданство и, поступив таким образом, пожертвовали своими друзьями, семьями, а в большинстве случаев и страной своего рождения. К тому же раз они были готовы умереть за Италию – а подразумевалось, что готовы, – то никто не может лишить их законного права представлять ее на футбольном поле.

Спорт был безотносителен, прост как для понимания рядового мужчины с итальянских улиц, так и для пропагандистской машины, пытавшейся придать ему вращение. Каждая победа боксера Примо Карнеры, гонщика Тацио Нуволари и велогонщика Леарко Гуэрры подавалась как выдающийся патриотический подвиг. Спортивные чемпионы Италии были значимее своих достижений, а их достижения выходили за рамки одного лишь спорта. Они придавали легитимности фашистской идеологии, и к тому времени идеология была уже неотделима от флага. Поэтому когда Azzurri побеждали на поле, они пробуждали в людях еще большую преданность и еще больший патриотизм. Это во многом объясняет то, почему сборная Италии проводила больше товарищеских матчей, чем другие европейские команды, и то, почему они принимали участие в таком количестве международных турниров, в каком только могли. В общей сложности только в 1931 году они сыграли восемь матчей, не потерпев ни одного поражения. В лице Джузеппе Меаццы из «Амброзианы/Интера» у Италии был поистине выдающийся футболист, но костяк этой команды был отлит из черно-белого чугуна. Комби, Калигарис и Розетта были щитом, Феррари, Орси и Чезарини – мечом. Forza Italia, e forza Juve…

Заключительная игра того года, против Венгрии на «Филадельфии», занимает значимое место в итальянском спортивном фольклоре. Поццо, как и всегда, выбрал на матч своих шестерых «ювентини», и один из них, Чезарини, в итоге забил исторический победный гол в добавленное время. Италии наконец удалось взять верх над одним из центральноевропейских футбольных левиафанов, и страна буквально помешалась от этой победы. Добавленное время превратилось в «зону Чезарини». Термин был незамедлительно «вшит» в итальянский футбольный жаргон и остается в нем по сей день.

Домашний сезон 1931/32 года превратился в еще одну битву характеров против «Болоньи» Арпинати, но весной та попросту посыпалась. За один катастрофический месяц они проиграли «Милану», «Дженоа» и «Интеру», и «Юве» продолжил доминировать, забрав себе второй подряд чемпионский титул. «Болонья» была хорошей командой, но в битве за итальянский спортивный олимп Арпинати обхитрили, обошли по тратам и в конечном счете обыграли. Аньелли, Маццонис и Каркано обставили его за счет хитрых маневров и превратили свой клуб в la fidanzata d’Italia – любимицу Италии.

К началу сезона 1932/33 года Муссолини ввел драконовские тарифы на импортные автомобили; с того момента итальянский народ будет водить только итальянские машины. Владение автомобилем прежде было доступно исключительно богатым, но выход модели FIAT 508 Balilla перевернул рынок вверх дном. Выпускавшаяся в Линготто модель стоила почти вполовину меньше своей предшественницы и продавалась в беспрецедентных количествах. Для итальянцев среднего класса она стала тем же, чем был Ford модели «Т» для американцев среднего класса, – новым образом жизни и воплотившейся мечтой. Неудивительно, что дуче решил отпраздновать десятую годовщину Марша на Рим визитом на завод FIAT, где выступил с речью, которая оказалась излишне пространной даже по его собственным стандартам.

Как только «Юве» набрал ход, за ним уже было не угнаться. Дома они потеряли всего одно очко, а в лице 19-летнего Феличе Бореля открыли бомбардира-метеора. Его прозвали il farfallino, т. е. «бабочка», как галстук – все из-за его легковесности и изящества, а также потому что его руки трепыхались по сторонам, когда он быстро бежал. Меацца из «Интера» был воплощением кипучей целеустремленности и грубой силы; Скьявио из «Болоньи» был скоростным и мускулистым; Борель же являл собой 60 килограммов чего-то совершенно иного. Там, где другие пахали, он, казалось, скользил. Там, где они месили февральскую грязь, он пролетал, словно на коньках. У него не было ни мощи, ни скорости Меаццы или Скьявио, но на протяжении двух лет ему не было равных. Он забил 61 гол в 60 матчах и делал это с потрясающей легкостью. Он получал мяч, а потом, не обращая, казалось, внимания на то, в какой точке поля он находится, начинал свой слаломный проход к воротам. Потом – и это было самым поразительным в его игре – он укладывал снаряд, всегда исключительно аккуратно, прямо в угол ворот, туда, где до него не мог дотянуться вратарь.

Италия получила право проведения финальной части чемпионата мира 1934 года ценой огромных трат. Очевидно, что ей нужны были самые лучшие, самые современные стадионы, и очевидно, что «Ювентусу» тоже предстояло внести свой вклад. Построенный всего за шесть месяцев «Стадио Муссолини», имевший характерную черту в виде обязательной для фашистов башни (стоит до сих пор), был открыт матчем команды Каркано против венгерского «Уйпешта» 29 июня 1933 года. Со временем стадион переосмыслят, переименуют и перестроят. «Юве» будет делить его с «Торо», с Итальянской автомобильной ассоциацией, со спортсменами, рок-звездами и политиками. Всеми правдами и неправдами он будет оставаться ему домом почти 60 лет.

Через три недели после начала сезона Борель сотворил сенсацию, оформив хет-трик в игре против «Ромы», где «Юве» отыгрался и победил 3:2. На следующей неделе он снова забил, поучаствовав в разгроме «Торо» 4:0, а потом забил победный гол в Палермо. Его внешний вид и характер соответствовал всем принятым фашистским спортивным штампам, вот только Поццо поставили задачу выиграть чемпионат мира на родной земле. Знаменитое заявление Муссолини «победите или умрите» прозвучит позже, но инвестиции Италии были колоссальными, как в геополитическом, так и в финансовом плане. Поццо понимал, что провал станет катастрофой почти на всех уровнях и что предстоящий визит в Будапешт на встречу с фаворитами был важной отправной точкой. Он имел значение в контексте подготовки к чемпионату мира, но также потому, что фашистская Италия все больше и больше воспринималась как государство-изгой. Извечный прагматик Поццо доверил Борелю его первый выход в старте.

Матч, как все важные матчи сегодня, также транслировался в прямом эфире на радио. Роль radiocronista досталась молодому сицилийцу по имени Николо Карозио, и никакой другой журналист в истории не был так же эффективен в распространении спортивной легенды. Победный гол Бореля привел его в состояние, близкое к припадочному, а девять из одиннадцати вышедших в старте игроков были из «Юве». Таким парадоксальным образом одним из определяющих моментов в истории этой выдающейся команды – и, если брать шире, одним из моментов, определивших отношение итальянцев к спорту, – стал матч, который они сыграли не в черно-белых цветах клуба, а в «адзурро» сборной. Матч, который он сыграли не в Турине, а в тысяче километров восточнее, в Будапеште.

Тем же вечером, 22 октября 1933-го, в Риме человек-гора Карнера защитил свой титул чемпиона мира в тяжелом весе. Как и «Юве», Карнера воплощал собой режим, но в отличие от «Юве» делал это как отдельная личность. Azzurri были порождены той массивной культурной, социальной и политической доктриной, коей являлся фашизм, и принадлежали ему полностью.

Год закончился, и Италия вновь завершила его непобежденной, но 11 февраля итальянцы сразились с Австрией, своим давним врагом, на новом туринском стадионе. Гости забили трижды за восемь минут в первом тайме и вышли победителями (4:2). Сегодня любая команда может проиграть футбольный матч, и даже самые выверенные тактические планы могут оказаться разгаданными. Однако в данном случае это было не десятиминутное коллективное помутнение рассудка. Правильнее будет сказать, что «Юве-Национале» попросту распотрошила очень, очень хорошая команда, а один из игроков испытал особенно сильное унижение – Берто Калигарис. Свыше десяти лет он был столпом клуба и сборной страны. Он провел за Италию умопомрачительные 59 матчей, и пройдет еще полных 40 лет, прежде чем кому-либо удастся побить этот рекорд. Однако теперь ему было уже 33. Уже какое-то время было ощущение, что он выдыхается, и в том матче летучий вингер австрийцев Карл Зишчек попросту его уничтожил. Он забил три из четырех голов австрийцев, и Поццо почувствовал острую необходимость что-то предпринять. Весь чемпионат мира Калигарис оставался игроком замены и ни разу не вышел на поле, а его сменщиком стал – вот ведь ирония – Луиджи Аллеманди.

Комби тоже слабо напоминал себя прежнего в игре против Австрии. На заключительный контрольный матч против Греции его заменил вратарь «Интера» Карло Черезоли, но потом вмешалось божественное провидение. 15 апреля, в день, когда «Юве» принимал «Брешию», его отставание от «Интера» составляло всего одно очко. И хотя им удалось победить 2:1, Комби провел второй тайм с переломом ребра. «Интер» удалось обогнать, но когда 4 мая «Юве» праздновал завоевание четвертого подряд scudetto, гуттаперчевый человек объявил, что его игровая карьера кончена. Он «взял жену», и по-видимому, это было главной причиной. Однако за десять дней до старта чемпионата мира Черезоли травмировал локоть на тренировке. Его отвезли в госпиталь, где подтвердились самые худшие опасения всей нации. Ему требовалось 20 дней полного покоя, поэтому Джанпьеро Комби был вынужден в последний раз заступить на свой вратарский пост.

Заступить на пост, а потом – когда 10 июня в Риме он поднял над головой трофей Жюля Риме – вступить в ряды тех, кто навсегда обессмертил свою память в истории итальянского футбола…

Что за дядька был! Что за команда!