Текст книги "Монстры в твоей голове. Как побороть самосаботаж и перестать портить себе жизнь"

Теория Пиаже объясняет, почему в юном возрасте нам свойственны категоричные суждения о самих себе. Дополните его исследования фактом того, что дети намного более зависимы от любви и поддержки других людей. Кроме того, нетрудно заметить, что маленькие дети преувеличивают важность даже самых незначительных событий: простое падение на детской площадке пятилетним малышом воспринимается как серьезная травма, при наличии подходящей (или неподходящей) совокупности обстоятельств.

«Все дело во мне!»

По мере взросления мы также должны научиться умению отстраняться от первого лица и смотреть на мир глазами другого человека. В молодости мы все принимаем на свой счет и слишком близко к сердцу: если происходит что-то позитивное, мы похлопываем себя по плечу, когда же случается нечто плохое, задаемся вопросом, как мы это допустили. Вот почему дети, пережившие в юном возрасте развод родителей, часто на себе несут бремя ответственности за него. Из такого события, как развод родителей, порой делаются весьма опасные заключения: «Папа с мамой развелись, потому что я плохой» или «Папа (мама, другой важный человек) ушел, потому что я его не устраиваю».

Прошу заметить, я не осуждаю тех, кто решается на развод, имея маленьких детей. Равно как и не обвиняю родителей, разочарованных тем, что их дети не добиваются особого успеха: ведь это вполне естественно, когда мы кого-то любим и хотим для него самого лучшего. Но нет никакой возможности помешать юному уму принимать губительные решения. Я считаю, максимум, что в наших силах, – принять оптимальное на данный момент решение и сделать все, чтобы дети знали, как сильно их любят.

Все сказанное выше означает: многое из происходящего в детстве в будущем может обернуться тем или иным ограничивающим убеждением. Монстры рождаются не только в результате серьезной травмы – нередко они являются следствием нашей человеческой природы.

Сопротивление бесполезно

С чем бы вы ни боролись, вы укрепляете это, а то, чему сопротивляетесь, упорствует еще больше.

Экхарт Толле[23]23
  Автор книги The Power of Now («Сила настоящего»).


[Закрыть]. A New Earth («Новая земля»)

Если бы кто-то сказал вам, что вы недостаточно хороши, какой была бы ваша первая реакция? Вы сразу приняли бы чужую критику за непреложную истину или хотя бы мысленно поискали доказательства обратному? Думаю, справедливо будет заметить, что в каждом из нас есть способность к сопротивлению (хотя со временем она, безусловно, может ослабевать). Даже когда нам не хватает выдержки или энергии, чтобы дать отпор, нам все равно хочется так поступить.

Вот почему бедный или переживающий трудные времена герой является архетипической фигурой. Вот почему так много людей посмотрело Rocky («Рокки»), Chariots of Fire («Огненные колесницы»), Good Will Hunting («Умница Уилл Хантинг») или The Shawshank Redemption («Побег из Шоушенка»). Нам нужно видеть, как аутсайдеры побеждают. Нам нравится наблюдать, как жертвы несправедливости упорно и решительно борются, чтобы реабилитировать себя, потому что мы хотим следовать их примеру.

Альфред Адлер, психиатр и психолог, современник Зигмунда Фрейда, утверждал, что каждому человеку присущ комплекс неполноценности. Чувство «недостаточности» возникает в момент нашего появления на свет. Мы начинаем сравнивать себя с родителями, старшими братьями и сестрами, чтобы учиться у них. Так что нам всем хорошо знакомо стремление проявить себя, и это желание борьбы живет в нас с самого рождения. Разве мы отказываемся от намерения научиться ходить после первого падения и насмешек старшего брата? Нет, мы поднимаемся на ноги и пробуем снова с еще большей решимостью – пока наши попытки не увенчаются успехом. То же самое относится и к другим негативным посланиям, которые мы получаем по мере взросления. Мы сопротивляемся уничижительным репликам, нанося ответный удар: «Нет! Я докажу, что я не пропащий / глупый / ленивый / непривлекательный / недостаточно хороший. Только глянь, на что я способен!»

Как послание превращается в монстра

Хотя на первый взгляд это выглядит эффективным, но продолжительное и упрямое противодействие негативным сообщениям раннего возраста только подливает масла в огонь непрекращающейся борьбы. Все дело в том, что «то, чему вы сопротивляетесь, упорствует еще больше».

Живший в XX веке психиатр и психоаналитик Карл Юнг признавал, что у пациентов, отрицавших или пытавшихся скрыть аспекты своей личности, с которыми им меньше всего хотелось бы ассоциироваться, указанные аспекты проявлялись еще ярче и зачастую даже перерастали в проблему. Это значит, что попытки разобраться с негативным убеждением методом подавления или активного противодействия только усиливают его болезненность и подтверждают его правдивость.

Таким образом, именно сопротивление превращает послания из детства в монстров разума. Мы можем попытаться абстрагироваться от чувства «неполноценности», отрицая или игнорируя поведение, которого не желаем признавать, – по этой причине мы приводим подобные объяснения: «Я был не в себе» или «Не знаю, что на меня нашло». Однако чем больше сил мы тратим на борьбу с той частью личности, что верит в ограничивающие послания из детства, тем более отталкивающей она нам кажется.

Получается, наши монстры – это те аспекты нашей личности, которые мы не принимаем, которые, как нам кажется, в каком-то смысле являются «неполноценными». У многих людей есть своя ахиллесова пята, но у большинства из нас найдется и более одного ограничивающего убеждения; так что наши монстры знают, как состряпать парочку различных историй, чтобы заставить нас чувствовать себя ущербными. Что бы они ни пытались нам поведать, всякий раз, когда они начинают трубить, а мы оказываем им бурное сопротивление, мы подпитываем их, помогая становиться сильнее.

Монстры стыда

Об этом можно сказать иначе: монстры являются теми аспектами нашей личности, которых мы стыдимся. Мы отказываемся любить, принимать и даже признавать их частью себя, поскольку решили, что они не стоят того, чтобы выставлять их на всеобщее обозрение, они не настолько хороши, чтобы другие их принимали.

Следует упомянуть, что стыд необязательно принимает форму драматичной эмоции: вроде той, что мы испытываем, когда просыпаемся рядом с посторонним человеком, а не со своим партнером или когда нас ловят на уклонении от налогов. Будь приведенные примеры единственными, стыд не был бы таким распространенным и вездесущим явлением. И возникает он чаще всего на глубинном, коварно скрытом уровне. Стыд пробуждается, когда мы ощущаем себя менее значимыми или недостойными. Именно на это чувство давит безответственная реклама, вынуждая нас стыдиться собственного тела и, как следствие, соглашаться на пилюли для похудения, протеиновые порошки, увеличение груди или пениса. Именно стыд мы испытываем, когда нас травят, отвергают, унижают или игнорируют. Стыд есть эмоциональное состояние, заставляющее скрывать наши «грязные секреты» о провалах, болезнях, пристрастиях, заработках, сексуальных желаниях и прочем.

Психолог и специалист по стыду Брене Браун утверждает, что все мы сталкиваемся с этим деструктивным эмоциональным состоянием. Она описывает его следующим образом: «Стыд – это страх утраты отношений. Это страх того, что наши поступки, которые мы совершили или не совершили, идеал, которого мы не достигли, или цель, которую мы не поразили, делают нас не заслуживающими отношений»[24]24
  Brown, Brene, Daring Greatly: How the Courage to be Vulnerable Transforms the Way We Live, Love, Parent and Lead (Portfolio Penguin, 2013), pp. 68-9.


[Закрыть].

«Не заслуживаем отношений». Вот в чем загвоздка. Мы испытываем стыд, когда запускаются самые болезненные наши убеждения, ведь они вынуждают нас чувствовать себя каким-то образом недостойными чужой любви, времени, уважения или восхищения. Когда они просыпаются, мы погружаемся во внутренний мир тревоги, ощущая себя в результате еще более чуждыми, еще более «недостаточно (…)».

Кажущаяся правдивость ограничивающих убеждений причиняет боль, только когда эти убеждения отражаются от окружающих. Столько же дискомфорта доставляла бы вам мысль «Я уродливый» или «Я тупой», если бы тот, кто в это верит, оставался единственным человеческим существом на планете? Нет, разумеется нет. Такие мысли даже не пришли бы вам в голову, не будь других людей, с которыми вы могли бы себя сравнивать. Ограничивающие убеждения ранят нас, так как разум прибавляет невидимую концовку: «Я глупый… И это значит, я недостоин привязанности других людей»; «Я уродливый… И это значит, соперник из меня никудышний». Это последняя капля (обычно она остается нераспознанной), из-за которой мы бросаем на борьбу с россказнями монстров все имеющиеся в нашем распоряжении ресурсы. И вариантов великое множество. Чтобы отражать удары, наносимые монстром стыда, мы, к примеру, обвиняем в своих неудачах других людей, притворяемся, что их вообще не было, заглушаем их алкоголем, заедаем «вкусняшками» или боремся с ними посредством неутолимой зацикленной жажды успеха. Все эти стратегии сопротивления вынуждают нас чувствовать себя еще менее достойными, чем ранее. Как бы старательно мы ни противились чувству стыда, нам не удается одержать победу, поскольку нельзя одолеть самого себя и выйти победителем. Вместо этого наши ментальные демоны становятся только сильнее: это темные и мрачные аспекты нашего «я», к которым мы боимся приближаться и которых поэтому хотели бы отсечь и бросить умирать… что делает их еще более чудовищными.

Но и покорно повиноваться им тоже не вариант. Дело не в том, что к определенному возрасту нам нужно попросту смириться с фактом того, что мы недостаточно хороши (это совсем не так!). Оптимальное решение – принятие, а не подчинение. Необходимо выяснить, как вернуть эти части на место. И это вовсе не означает, что нам придется смиренно жить с саморазрушающим поведением. Не придется. Собрав монстров в единое целое, мы будем их контролировать, а не наоборот. Просто перед этим этапом нам нужно каким-то образом их очеловечить.

Пищевой монстр Джейн

Джейн постоянно и с переменным успехом сидела на диетах. Когда мы встретились впервые, она имела примерно 25 килограммов лишнего веса и немилосердно грызла ногти при малейшем стрессе.

Как и многие другие, Джейн жаждала похвалы за то, что делала, чтобы чувствовать себя хорошей и достойной. Но даже удостаиваясь похвалы, никогда особо в нее не верила. По большому счету, из-за любого внешнего подтверждения ее способностей, даже в форме простого комплимента, девушка чувствовала себя неловко и стыдилась этого.

В качестве оружия сопротивления Джейн отдавала предпочтение еде. Как только некое обстоятельство вызывало в Джейн чувство стыда, женщина принималась бездумно опорожнять холодильник или отправлялась в магазин за шоколадом. Если под рукой не оказывалось ничего съестного, в ход шли ногти. Когда мы прорабатывали ее воспоминания, связанные с хроническим ощущением себя «недостаточно хорошей», Джейн вспомнила, как лет примерно в семь ее похвалили в школе за выполненное задание, которое она сделала не совсем сама. Получив золотую звездочку, Джейн почувствовала себя обманщицей, и, хотя все произошло в столь юном возрасте, десятилетия спустя она все еще корчилась от стыда при одной только мысли об этом.

Монстр Джейн верил, что она не заслуживала похвалы, и поэтому при любой возможности заваливал историями о ее ничтожности. Постепенно моя пациентка научилась использовать еду, чтобы заглушать эмоциональную боль, живущую в ней все эти годы. Но чем больший вес она набирала, тем больше себя ненавидела.

Понимание истинной точки отсчета помогло Джейн освободиться не только от болезненной эмоции («недостаточно хороша»), но и от сопротивления (переедания). Она приняла ту часть своей личности, которую когда-то считала недостойной. Маленькая девочка, списавшая чужую работу ради собственного успеха, совсем не была чудовищем: Джейн только нужно было увидеть ситуацию глазами взрослого, чтобы это осознать.

Следует отметить наличие других влияющих факторов. Маловероятно, чтобы подобная реакция сохранилась, будь все остальное в детстве Джейн прекрасно. Правда, сопутствующим вопросам было уделено не столь пристальное внимание. При этом Джейн удалось сделать решающий первый шаг, и постепенно она начала переосмысливать свои отношения с едой, успехом и, в конце концов, самой собой. Через два месяца после первого сеанса женщина сбросила 15 килограммов. Появившись в моем кабинете в тот день, она выглядела совершенно иным человеком. И не только благодаря похудению или новой одежде, но и из-за внутреннего сияния. Изменилась ее манера держаться, она больше улыбалась, излучая воодушевление и энергию. Джейн начала относиться к себе с любовью и заботой и в результате производила впечатление более цельной личности.

Тяжкая доля достигаторов

Притупление или отрицание чувства стыда с помощью еды, выпивки, наркотиков, азартных игр или прокрастинации – не единственный способ борьбы с монстрами. У того, кто чересчур агрессивно сопротивляется негативным убеждениям вроде «Я недостаточно хорош», высока вероятность превратиться в достигатора. Это, бесспорно, любопытный термин, поскольку всякий, кто подходит под описание, почти наверняка сказал бы вам, что достигаторство невозможно. В картине мира таких людей ничего и никогда не бывает достаточным. Позвольте объяснить почему.

Чтобы противодействовать ощущению собственной «неполноценности», достигатор стремится во что бы то ни стало доказать ошибочность ограничивающих убеждений. Следствием данного решения оказывается исключительно высокая результативность, например самые лучшие отметки в школе или сплошные победы в спорте. Став взрослыми, такие люди нередко становятся авторами бестселлеров или лауреатами Нобелевской премии. Но поскольку послание уже укрепилось как правдивое, все эти попытки не помогают достигаторам достичь желаемого и неизбежно только усиливают первопричинные чувства: ощущение себя обманщиком и комплекс неполноценности. Ведь чем больше успехи, тем огромнее чудище, идущее следом за ними. Заканчивается все сплошной разочарованностью и растущим чувством стыда.

Пытаясь противодействовать убеждению «Я недостаточно (…)», мы следуем одной и той же схеме. Мы хватаемся за бесконечные цели, успокаивая себя: «Я недостаточно (…) сейчас, но когда я сделаю/выиграю/добьюсь/получу то-то или то-то, тогда стану таким, как надо». Под «сделаю/выиграю/добьюсь/получу» может подразумеваться спортивный титул, партнерство, более широкий круг общения, более мускулистое тело, квалификация, спортивная машина: все, на чем мы зацикливаемся, как на единственном факторе, без которого нам не стать «полноценными».

Однако каждая цель, будучи достигнутой, нивелирует сделанное. В этот момент мы с грустью осознаем, что прежнее болезненное послание все еще кажется верным, поэтому мы обесцениваем свою победу и движемся к новым непокоренным вершинам. Застряв в этом порочном круге, мы никогда не чувствуем, что достигли желаемого, какие бы усилия ни предпринимались. До тех пор, пока негативное послание крутится в голове, в нас продолжает жить чувство стыда, пробуждаемое комплексом неполноценности. Чем активнее мы с ним боремся, тем более уродливые формы принимает та часть нас, которая думает о «недостаточно (…)». Именно это происходило со мной, когда я понуро вешала голову при каждой победе. Хоть я и жаждала ее, надеясь доказать неправоту своего монстра, но даже при решении судьи в мою пользу тихий голос внутри меня продолжал напевать пораженческую песню: «Не-а, все равно недостаточно хороша». Вне зависимости от внушительности завоеванных мною титулов, я могла думать лишь о том, что надо было выступить лучше: монстр ревностно следил за тем, чтобы я ни минуты не радовалась своим достижениям. Но идти к успеху, не веря в то, что ты его заслуживаешь, опасно. Вот поэтому, вместо того чтобы ликовать и праздновать, я прямо на следующий день возвращалась в спортивный зал и тренировалась на износ, убеждая себя, что в следующий раз я одержу уже «настоящую» победу.

Краткое повторение материала

Поскольку связь между страхом, убеждением, стыдом и сопротивлением отличается цикличностью, в данном разделе приводится краткое изложение материала второй главы. Мы усваиваем самые болезненные ограничивающие убеждения еще в детстве, ведь на этом жизненном этапе мы автоматически преувеличиваем значение вещей (черно-белый подход) и все принимаем на свой счет («Все дело во мне!»). Как только мы впитываем негативное послание в качестве убеждения, то начинаем старательно избегать всего, что грозит придать этому оценочному суждению еще больше правдивости. И тогда ограничивающее убеждение превращается в страх.

То, что мы называем монстром, есть часть нашей личности, связанная с болезненными убеждениями: эту часть мы воспринимаем как «неполноценность». Ведь в глубине души нам кажется, будто все эти мнимые ограничения делают нас неподходящими для отношений с людьми, и мы сопротивляемся этому аспекту нашего «я», борясь с ним или отрицая его. Мы пытаемся прикрыть его ошибочностью, заглушить выпивкой, притупить наркотиками. Мы стараемся скрывать эту часть «я», угождая окружающим, или же улучшать, стремясь стать более стройными, сильными, красивыми, квалифицированными или просто крутыми. Мы изо всех сил стараемся уберечь себя от демонстрации качеств, которых стыдимся, но ситуация только усугубляется, поскольку «то, чему мы сопротивляемся, упорствует еще больше».

Борьба с монстрами ведет к саморазрушению, потому что монстр и есть ваше «я». Чтобы обрести контроль, нам необходимо принять те части личности, которым мы сопротивляемся, и снова собрать свою личность в единое целое. Поскольку принятие начинается с понимания, в следующей главе вы получше познакомитесь со своим монстром, выяснив, причиной каких видов самосаботажа он становится и когда он впервые усваивает ограничивающие убеждения.

Глава 3
Зона (дис)комфорта
Сладкозвучная песня привычного

Неделя на этой душной испанской арене тянулась невыносимо долго. Английская команда состояла из 30 с лишним бойцов в различных дисциплинах, таких как лайт-контакт и фулл-контакт кикбоксинга, MMA и все виды бесконтактных единоборств. Действо происходило в одном огромном помещении, украшенном национальными флагами участвующих стран, – украшения, правда, на этом и заканчивались. Арена была похожа на пещеру, гулкую и пугающую. Когда кого-либо из членов команды вызывали на поединок, другие получали столь необходимую передышку от нервного и утомительного ожидания боя – короткую паузу, которая позволяла зарядиться энергией и воодушевлением. Шел последний день чемпионата мира. Утром я выиграла свою первую золотую медаль по лайт-контакту, однако отложила ликование до окончания мероприятия. Теперь мне предстояло выйти на ринг в фулл-контакте, чтобы проверить, смогу ли я одержать и вторую победу.

И вот бой начинается. Первый раунд проходит жестко. У меня сильная соперница, и в оборонительной позиции я провожу больше времени, чем хотелось бы. Во втором раунде я вроде бы постепенно прихожу в себя и примерно за 30 секунд до гонга провожу боковой удар прямо в подбородок испанской спортсменки. На трибунах позади нее я различаю красно-белые спортивные костюмы английской сборной, и когда удар достигает цели, слышу вопли одобрения. Соперница прижата к канатам, я приближаюсь, чтобы нанести еще удары, и, глядя на нее поверх перчаток, вижу в ее глазах готовность к поражению. Да, мне знаком этот взгляд. Я чувствовала то же самое. «Всего один последний удар, – думаю я про себя, – и золотая медаль у меня в кармане». Как и следовало ожидать, когда моя правая рука выбрасывается вперед, ее руки безвольно повисают, она отворачивается, судья вмешивается и объявляет окончание боя. Титул мой.

Затем я послушно улыбаюсь на камеры и с благодарностью принимаю поздравления, комплименты, объятия и «дай пять», но чего-то не хватает. За моей улыбкой нет ничего, кроме притупленного облегчения от того, что я не проиграла. После того как адреналин выветривается, а шампанское уже открывается, я надеюсь, что звонок домой заставит меня порадоваться. Но что-то мешает мне позвонить. Я не знаю, что говорить, когда не испытываю ожидаемой от меня гордости, и не хочу демонстрировать тошнотворное отсутствие признательности. Поэтому предпочитаю послать текстовое сообщение. Так родные хотя бы не распознают постыдную фальшь в моем голосе, когда я буду притворяться гордой своими достижениями. Ночью я лежу, уставившись в потолок гостиничного номера, и раз за разом прокручиваю в голове два финальных боя. Я отчаянно пытаюсь отыскать в них то, чем могла бы гордиться. Но увы, кроме парочки неплохих ударов, все остальное вызывает у меня лишь недовольство и разочарование. Хуже того, за всем этим таится старое, хорошо знакомое чувство стыда. Два звания чемпиона мира в один день, а я так и не смогла избавиться от стыда! Настолько прочно он во мне укоренился.

Воспоминания под напряжением

Для событий, которые заставляют детей делать преувеличенные выводы о себе, в терапии есть термин «значимые эмоциональные события». Вся драма может сводиться к запинке на утреннике или выговору за разрисованные стены, однако подобные события для ребенка весьма значимы.

По мере взросления бессознательное старательно цепляется за повторение важных моментов с тем, чтобы иметь возможность мгновенно распознать нечто похожее в будущем. Такие моменты я называю «провода под напряжением»: они как заряженные ментальные пузыри звуков, образов, вкусов, запахов, ассоциаций и невыносимых посланий. В своем бессознательном мы цепляемся за них, поддерживаем в них жизнь, актуальность и доступность и наполняем всеми эмоциями, необходимыми для того, чтобы не забыть важные уроки, которые они нам преподнесли.

Тот же процесс запускает реакцию любого навязчивого страха. Если ребенок встречает, как он считает, опасного паука, бессознательное запоминает этого паука вместе с идеей «Пауки – существа опасные» и потом на всякий случай заставляет держаться подальше от всего, хотя бы отдаленно похожего на паука.

По такому же принципу формируются наши личные ограничивающие убеждения: в юном возрасте происходит какая-нибудь неприятность, значимость которой мы преувеличиваем (спасибо нашей ограниченной способности обработки). Вывод, к которому мы приходим, становится характеристикой нашей личности: «Я плохой», «Я неправ», «Я глупый», «Я не в безопасности», «Я недостаточно (…)». Хуже всего вот что: поскольку это послание постоянно поддерживается «воспоминаниями под напряжением», оно кажется истинным каждый раз, когда о нем что-нибудь напоминает. Ой-ой.

Проблемы – это всего лишь неудачные решения

«Воспоминания под напряжением» так отчаянно оберегаются, поскольку наш разум считает, что они содержат жизненно важную информацию. Обратимся к примеру с боязнью пауков еще раз: когда наш арахнофоб сталкивается с чем-то пугающим и напоминающим паука, разум возвращает его к тому значимому моменту, заставляя вспомнить, как угроза переживалась в первый раз. Обычно это происходит без участия сознания, но мы все так себя ведем: сразу же прячемся внутри пузыря наших воспоминаний, поскольку разум думает, будто в нем содержится решение проблемы. К сожалению, в пять лет наше отношение к якобы опасному для жизни пауку кардинально отличается от отношения к безобидному паучку, приносящему деньги, в возрасте уже 35 лет. Тем не менее добросовестное бессознательное смешивает эти два сценария: «Эта штука выглядит опасной. Как мы раньше справлялись с ней? Ах да, мы визжали и бросались на руки к старшим. Отличненько!»

И хотя сознательно мы называем свою бессознательную реакцию «проблемой», бессознательное намеренно выбирает именно такую реакцию, поскольку считает ее наилучшим способом остаться в живых. Такой подход несложно понять, если речь идет об арахнофобии, но труднее, если мы говорим о публичных выступлениях. Однако для бессознательного страх – всегда страх. В опасных для жизни ситуациях мы инстинктивно реагируем, собираясь либо спасаться, либо бороться. В наши дни, хотя риск смерти в состоянии стресса не так часто присутствует, все, что пугает нас, фиксируется как угроза. Мы видим большую аудиторию, помещение, где принимают экзамен, или же видим симпатичного нам человека, и наше сердце начинает колотиться, дыхание учащается, а руки потеют. Разум тут же запускает проверку памяти для поиска подходящего выхода из ситуации «под напряжением». И если в детстве мы прятались в укромном месте, то и став взрослыми, скорее всего, будем искать, где укрыться. Если после травли в школе мы находили утешение в бабушкиных кексах, то, чувствуя угрозу на работе уже взрослыми, мы можем точно так же хвататься за еду.

В этой массе, безусловно, найдутся и позитивные воспоминания. Но поскольку для системы выживания, коей является бессознательное, хорошие времена кажутся менее значимыми, их эффект с легкостью перекрывается пугающими или болезненными воспоминаниями. И хотя определяют для нас критерии нормальности, создавая карту персональных убеждений, все наши самые важные ранние события, более пристальное внимание разум обращает именно на те, которые, по его мнению, помогают нам выживать, а не на те, которые делают нас счастливыми.

Обобщение

Хроническая проблема состоит в том, что чем сильнее мы беспокоимся о пробуждении «воспоминаний под напряжением», тем чаще мы выискиваем потенциальные неприятности. Когда первоначальный страх перед уроками математики в начальной школе остается страхом только перед данной конкретной ситуацией, тогда после определенного возраста он не доставляет особых проблем. Однако это работает не так. Неудача – большой мастер по части видоизменений. Практически что угодно может видеться вероятностью неудачи, если разум зациклен именно на этом. Более того, почти все наши прошлые действия могут интерпретироваться как неуспех, пусть даже для окружающих они представляются успехом. Наше сверхосторожное бессознательное будет повсюду выискивать новые поводы для страха, как будто саморазрушающее поведение и так недостаточно расхолаживает. И чем больше поводов для страха находится, тем нам больнее и тем активнее разум старается избежать новой порции боли. Проблема сама себя подпитывает.

В реальности стимул (фактор, пробуждающий память «провода под напряжением») проводит обобщение и даже может переходить от одного предмета к другому. Представьте следующую ситуацию: человек, боящийся пауков, обнаруживает одного такого в темном углу, после чего начинает бояться любых других плохо освещенных мест, – а вдруг и там тоже прячутся опасные паукообразные? Внезапно арахнофобия перерастает в боязнь шкафов и сараев, которая для взрослых людей несколько зазорна. Довольно неприятно просить супруга принести арахисовое масло, ведь оно стоит в дальнем углу страшного кухонного шкафчика. И вот постепенно, со временем, довольно узко локализованный страх мутирует в полномасштабный комплекс личности.

Если применить описанное выше к, вероятно, более распространенному примеру с уроками математики, то убеждение «У меня ничего не получается с математикой» трансформируется в «У меня ничего не получается при работе с цифрами». А впоследствии, после конфуза со сводной таблицей в присутствии босса, одна только мысль о необходимости идти на работу вызывает страх и пробуждает комплекс неполноценности.

Вот почему мы называем эти убеждения ограничивающими. Даже легкая тревожность, связанная с работой, может значительно снизить шансы на успешную карьеру или счастливую жизнь. Если хотите знать мое мнение, для воскресенья бывают занятия и поинтереснее, чем сидеть и переживать о предстоящем рабочем понедельнике.

Обобщение может означать следующее: если вы не в состоянии распознать воспоминание, лежащее в основе той или иной саморазрушающей проблемы, вполне вероятно, что стимул замаскировался. Уверена, не получи Джейн из предыдущей главы инструмент, позволяющий установить четкую связь, она бы даже не догадывалась, что ее завоеванная обманом «минута славы» послужила отправной точкой для развития булимии. (В части 3 я познакомлю вас с методикой, которая поможет вам опознать и переформатировать свои «воспоминания под напряжением», поэтому если сейчас вам ничего не бросается в глаза, не волнуйтесь.)

Обобщение также означает, что семена, посеянные в раннем детстве, прорастают проблемами, наличие которых мы осознаем лишь десятилетия спустя. Большинству моих клиентов от 30 до 50 лет, и они частенько описывают счастливое детство и дальнейшую спокойную жизнь, останавливаясь лишь за несколько лет до нашей встречи: монстры появляются словно бы из ниоткуда. Хотя на самом деле они таились в глубине, подальше от сознательного восприятия, постепенно накапливая деструктивную силу.

Добро пожаловать в зону (дис)комфорта

Сопротивление любого рода «посланию под напряжением» создает впечатление, будто существует какой-то невидимый барьер, обозначающий допустимую, разрешенную нам степень успеха или удовлетворенности. Выглядит так, будто мы сами сооружаем над собой стеклянный потолок. Переступить этот барьер – значит оказаться на неведомой доселе территории искренней безраздельной радости, или любви, или успешности, или чего-либо иного. Разбейте стекло, и вы сможете доказать ошибочность ваших ограничивающих убеждений, избавившись от вызываемого ими стыда и в полной мере приняв тот факт, что «Я хорош такой, как есть».

Звучит неплохо, верно? И более чем реально. Просто мы не можем пробить себе путь – а в начале своей бойцовской карьеры я и пыталась это сделать. Чтобы вдохнуть свежий воздух, нам необходимо убедить бессознательное в безопасности прощания с историями монстров.

Функция «воспоминаний под напряжением», которые оберегают наши ограничивающие убеждения, сводится к сохранению нашей жизни: поэтому-то бессознательное и неохотно с ними расстается. В связи с этим оно намеренно саботирует любые достижения, которые угрожают разбить стекло и лопнуть пузыри прежних убеждений. После этого порой возникает эффект «почти получилось», как окрестил его один из моих клиентов. Каждый раз, когда мы оказываемся почти у цели, мы делаем что-то, чтобы все испортить. Если мы всегда считали себя глупыми, то нам кажется куда безопаснее провалиться на экзамене, чем ступить на неизведанную территорию «Я не глупый». Другой пример: если в школе мы всегда играли роль классного шута, наше бессознательное радостно вылезет с каким-нибудь дурацким комментарием прямо в разгар совещания, хотя, оглядываясь назад, мы неизбежно понимаем, что в тот момент выглядели безответственными и нелепыми (снова).