Текст книги "Клара и тень"

– Пусть эта идея вызреет, – подытожил Стейн на встрече со спонсорами. И задумчиво погладил продолговатые бедра своего «Кресла».

Какое-то время были звуки. Потом установилась тишина.

На нее обрушилась лавина телефонных звонков: в первую очередь от Хорхе, он сначала очень волновался, но ус покоился, когда смог с ней поговорить. Когда она собирается домой? Не знаю, Хорхе, посмотрим. Я очень хочу тебя видеть. Посмотрим. Неожиданно она поймала себя на мысли, что не скучает по нему. Хорхе был для нее как голос прошлого: неизбежного, но завершенного. Еще ей звонили Йоли Рибо, Александра Хименес, Адольфо Бермехо, Шави Гонфрель и Эрнесто Сальватьерра. Звонки художников и полотен. Пожалуй, ласковее всех с ней говорил Алекс Бассан. Все радовались, что с ней все в порядке и что ее подписал ван Тисх. В одну небывалую ночь даже послышался голос ее брата. Даже ее брат интересовался состоянием картины! Не в силах полностью отбросить сдержанность адвоката вне зала суда, Хосе Мануэль рассказал ей о маме, о том, как они без нее скучают, о том неведении, в котором она их держала. «Мы ничего об этом не знали, – сказал он. – Нам пришлось узнать обо всем от Хорхе Атьенса». Как у тебя дела? Хорошо. Ты скоро вернешься? Да. Они хотели ее видеть. Она тоже хотела их видеть. В конце концов, подумала она, жизнь и искусство основаны на одном и том же: на том, чтобы куда-то идти и что-то видеть.

А Вики? Вики ей не звонила.

Она подумала, что, наверное, это ей надо сделать первый шаг, раз эта художница стала такой важной.

Вики собиралась организовать для Фонда ретроспективный показ своих работ – так объявил Стейн на пресс-конференции. Среди дюжины предназначенных для показа картин значились две, оригиналы которых были написаны Кларой: «Мгновение» и «Клубника». Стейн добавил, что Вики Льедо – одна из величайших представительниц канонического современного гипердраматизма и что «теперь, когда Мэтра нет», Фонд ван Тисха будет решительно поддерживать работы этой молодой художницы.

Впечатление от такой новости было сильным, настолько сильным, что какое-то время она не знала, что же она должна ощущать. В итоге она все-таки обрадовалась за Вики, но потом подумала, что причина этой радости в том, что она недостаточно любит ее, чтобы ей посочувствовать.

«Обе мы бессмертны, как и хотели. Хорошо».

Потом, когда звонки кончились, она выключила телевизор. Новости были одни и те же, она уже знала их наизусть. Не захотела она слушать и многочисленные диски с джазовой музыкой, подаренные отделом по уходу за картинами, чтобы она не скучала. Ей было хорошо и так, в окружении своей собственной тишины. Или своего собственного шума.

Потому что у жизни было собственное звучание, и теперь она обнаружила это. Она почувствовала, как жизнь возвращается к ней, так же как чувствуется приход новой волны. Было решено снять с нее грунтовку, стереть подпись и отправить домой. Ей дадут какое-то время отдохнуть, а потом, если нужно, позовут снова выставляться в «Сусанне». Конечно, деньги остаются при ней, в этом никаких изменений. Ей перестали давать таблетки «F amp;W», и в скором времени она поняла, что человеческое существо имеет свои потребности. Искусство пребывает в покое и довольстве, но жизнь требует постоянного удовлетворения потребностей. Потом начали снимать с нее грунтовку. Когда она вернулась в больничную палату, куда ее положили, и взглянула на себя в зеркало, сомнения испарились: это была полностью Клара Рейес. Ее светлые волосы, кожа с открытыми порами, старые шрамы, графическая экспрессивность жизни, запахи, старые формы. Конечно, она все еще была депилирована, но она уже свыклась с таким внешним видом. Ее лицо, лишенное грунтовки, приняло обычное выражение: желтое чудовище, ошеломившее когда-то Хорхе, осталось далеко позади. Она уже не была окрашена, на ней не висели этикетки. Жить без этикеток и без краски было непросто, но ей придется привыкать.

А в пятницу вечером, после того, как она пообедала и хорошенько поспала, послышался легкий стук в дверь.

С улыбкой вошел Герардо.

– Так вот ты какая, когда с тебя снимут всю краску, дружочек. Знаешь, так ты мне нравишься больше. В естественном виде, так сказать.

Она улыбнулась. Она сидела на кровати в пижаме, непричесанная, с еще сонными глазами. Она приняла объятие Герардо и почувствовала, что в его присутствии ее заполняет счастье.

– Мне сказали, что сегодня тебя выписывают, и я решил прийти тебя повидать, – сообщил он. – Юстусу тоже хотелось прийти, но он посоветовал мне пойти «в разведку». – Он засмеялся, и глаза его заблестели, но потом снова стал серьезным. Он слышал о покушении того сумасшедшего и с тех пор все пытался ее увидеть, хотя ему много раз говорили, что с ней все в порядке. – Как ты? – спросил он.

– Не знаю, – честно ответила она. – Наверное, хорошо.

У нее было такое ощущение, будто она долго спала и проснулась в больнице. Она была пустой. «Мне снился сон», – думала она. Но что делать, если все, что ты есть, и все, чем ты был, – часть одного и того же сна?

До отъезда в аэропорт у них было время. Хочет ли она попрощаться с каким-то местом, спросил он. Клара взглянула на свернутые газеты, лежавшие на кровати. Она прочитала, что в эту пятницу, 21 июля 2006 года, заканчивается демонтаж «Туннеля».

– Мне бы хотелось заехать на Музеумплейн и посмотреть, как снимают «Туннель», – сказала она.

– Нет проблем.

Смеркалось, и над тихими водами каналов начали появляться звезды. Стояла восхитительная летняя ночь. Луна еще росла, стремясь достичь совершенной формы. Герардо вел машину по направлению к Музеумплейн, а Клара сидела рядом с ним.

– Я тут подумал, – неожиданно прервал плотное молчание Герардо, – что скоро поеду в Мадрид. Хочу закончить одну картину, которую довел только до половины, – с улыбкой добавил он.

Уже после она отметила этот момент как тот самый миг, когда она осознала, что «Сусанна» полностью исчезла из ее тела. Там, в темноте, на сиденье в машине Герардо, она коснулась своих ног, своих рук, своего лица и поняла это. «Сусанна» стерлась. Хорошо это или плохо, из-под Сусанны возникла Клара Рейес. Это событие, подумала она, напоминало всего лишь неудавшуюся попытку развода.

С ней говорил Герардо:

– Мне бы хотелось…

Он делал ей кучу откровенных признаний, которые она едва могла понять, едва могла слушать. Но она поняла, что теперь, когда она снова стала Кларой, ей придется привыкнуть к откровенным признаниям. Потому что «Сусанна» удалялась в темном звездном небе. «Сусанна» витала в необъятном «Туннеле» ночи, все дальше и дальше, и ей это было все безразличнее. Добро пожаловать в мир, Клара. Добро пожаловать в действительность.

На Музеумплейн работы шли спокойно и ловко. Каждый занавес снимали несколько рабочих: сначала одну стену, потом другую, потом потолок. Они продвигались по всей длине подковы. Даже ночью не прекращали они работу: нужно было, чтобы Амстердам проснулся уже без «Туннеля», чтобы свет зари коснулся голой площади, усеянной обычными статуями и парками.

Герардо припарковал машину поблизости, и они прошлись, глядя вверх, как только что прибывшие туристы.

– Что ты чувствуешь? – спросил он.

Она не сводила глаз с огромной свалки.

– Не знаю. Обними меня.

Они зашагали дальше, и ей в голову пришел ответ.

– Как будто я первый раз вдохнула, – сказала она.

Они уходили с площади. Клара посмотрела через плечо.

В ту минуту рабочие снимали один из занавесов потолка. Громадный квадрат рухнул с шумом далеких волн и утащил с собой собственную черноту. В пустой полумрак без труда проник свет луны.

Примечание автора

Чего только не делали в искусстве. Воображение писателя никогда не сможет тягаться с бесконечными на правлениями и путями экспериментов, которые читатель может обнаружить, лишь одним глазком заглянув в фантастический мир современного искусства. Несмотря на это, гипердраматизма не существует, хотя несколько направлений вроде боди-арта используют в работах человеческое тело как главную основу. Арт-шоки, «грязное» искусство, анимарты, живые предметы и т. д. – тоже вымышленные названия, хотя «перфомансы» и «встречи» – термины, известные всем любителям современного искусства. В данный момент покупка и продажа окрашенных людей не является чем-то обыденным. Не знаю, изменится ли ситуация в будущем, но склонен считать, что если кто-то обнаружит, как на этом зарабатывать деньги, не этическим убеждениям помешать такому живому рынку развиться так же или еще более грандиозно, чем в моем романе.

Кроме персонажей, в этой книге много других вымышленных элементов. Некоторые общественные здания, как «Обберлунд» в Мюнхене или «Ателье» в Амстердаме, частные галереи, как «ГС» или галерея Макса Эрнста, и гостиницы наподобие «Вундербара» или «Вермеера» – плод воображения. Совпадения их названий с реальными следует считать чисто случайными. Тем не менее упоминаемые музеи существуют, хотя культурный центр «Музеумсквартар» в Вене, насколько я знаю, находится на стадии строительства. Естественно, гипердраматические картины, выставленные в этих музеях, – вымысел, и не стоит проводить никаких параллелей между свойствами этих картин и реальными музеями, упомянутыми в романе.

Некоторые библиографические источники, с которыми я работал, слишком важны, чтобы о них не упомянуть. Классический труд «История искусства» Эрнста Гомбриха и не менее классическая монография Ральфа Майера «Словарь терминов искусства и техники» стали моими настольными книгами. Среди множества исследований о Рембрандте мне больше всего помогли «Глаза Рембрандта» Симона Шамы и «Рембрандт» Эммануэля Старки. Замечательными изданиями о современном искусстве оказались «Искусство XX века» Рурберга, Шнекенбургера и др. и «Искусство на рубеже тысячелетия» под редакцией Ремшнайдера и Гросеника. Две строфы Рильке, процитированные в начале и в конце книги, взяты из первой из его «Двинских элегий».[8]8
  Использован русский перевод Владимира Микушевича. – Примеч. пер.


[Закрыть] Все цитаты из Кэрролла взяты из «Алисы в Зазеркалье, или Сквозь зеркало и что там увидела Алиса». Многоточия в них указывают на пропущенные слова.

Есть пробелы, которые книги не могут восполнить. Я хотел бы упомянуть двоих из тех людей, которые своими советами или сведениями помогли мне улучшить этот роман, – они подошли к делу с особой отдачей. Антонио Эскудеро Нафс, замечательный друг и изумительный живописец, консультировал меня в базовых аспектах своего искусства, и еще одна замечательная художница Сципона стоически выносила мои вопросы об открытиях выставок, хозяевах галерей и торговцах произведениями искусства, оказывая мне неоценимую помощь. Однако мой роман был не о картинах на холстах, как думали они, а о живых картинах, и это вынудило меня очень вольно обойтись с полученной информацией. Все ошибки в отношении сложного мира искусства, которые могут случиться в моей книге, должны быть, таким образом, приписаны только моей невнимательности или этим вольностям.

X. К. С.

Мадрид, 2001 год