Текст книги "Вы же не чужой"

Глава 23

В Сирче зимы были холодными и снежными. Мы дрожали от холода на занятиях в школе. У нас была печка, топившаяся хворостом. Каждый ученик был обязан приносить в школу хворост из своего сада. Каждое утро несколько учеников приносили на плечах в школу гнилушки от инжирного дерева. Школьники постарше топорами и пилами разделывали пни и бросали поленья в печку. Чем больше был у школьника сад, тем больше он должен был приносить дров. Директор школы и учителя, которые приезжают преподавать в школу, поначалу не знают, у кого из их учеников сад больше. Понемногу они узнают истинное положение вещей.

Уже в первую неделю нового учебного года одноклассники рассказывают учителям все друг о друге и выдают все тайны. Учителя, которые обычно приезжают на работу в школу из Кермана, чужаки, зимой оказываются пленниками в деревне. Снег засыпает дорогу из Сирча в Керман, движение на дороге замирает. Для учителей наступают трудные скучные дни. Сын Акбара Далака Махмуд приходит к одному из учителей по вечерам, чтобы тот не чувствовал одиночества. Махмуд рассказывает: «Вчера учитель плакал. Он соскучился по отцу и матери». На другой день мы узнаем, что прошедшей ночью учитель плакал.

У Абделя, который отличается прилежанием, большая голова, короткая шея, он сильный и широкий в плечах. Он приносит больше всех хвороста и дров из нижней окраины деревни, местечка Тиг Банду, где всего несколько маленьких домов. Он приносит в школу на плечах кругляки инжирного или абрикосового деревьев. Иногда он приходит в школу раздетым. Он выходит из дома на рассвете и идет в школу по предгорью или по берегу реки. Он очень сильный. Так как он много ходит пешком, у него опухают ноги. Он небольшого роста, и невозможно угадать его возраст. Ему уже много лет. Его оставляют по три раза в одном классе. Он правая рука учителей и чинит суд и расправу над школьниками. Каждый ученик, который шумит и мешает заниматься, должен встать перед классом или перед строем с низко опущенной головой. Проказник должен приготовить шею для наказания. Абдель обычно бьет провинившегося школьника по шее своими огромными мозолистыми ручищами. Он всегда готов ударить и бьет с наслаждением и удовольствием. Перед избиением он выставляет правую ногу перед ногой осужденного на наказание школьника, чтобы тот не упал лицом вперед. Абдель потирает руки, плюет на ладони. Чтобы они крепче били. Когда он бьет учеников по загривку, то звук шлепков долетает до кладбища за нашей школой. Видимо, даже мертвые слышат этот звук.

В классе он сидит за партой, как статуя, и играет своей шерстяной шапкой. Он пристально смотрит своими маленькими глазками на учителя и на доску. Но он сам в мыслях где-то далеко; он не может ничего понять из того, что говорит учитель и что написано на доске. Он немногословен. Все школьники его боятся, а он не боится никого. Он не боится ни волков, ни собак, ни барсов, ни змей, ни ос. И учителей он не боится.

Однажды учитель не выдержал его тупости и постоянной неготовности к урокам и побил его палкой, кулаками и ногами, словно перед ним был мешок с соломой.

Абдель сжался в клубок, как испуганный ежик, но когда учитель устал, то встал, громко рассмеялся и начал танцевать. Мы ему стали аплодировать и кричать «ура!» Учитель очень рассердился и крикнул: «Заткнитесь!»

Дети смеются надо мной. Они копируют моего отца. Исмаил становится посередине школьного двора, поднимает голову и смотрит на солнце. Затем открывает рот и начинает чихать. Он громко чихает, и дети смеются. Я подбегаю к нему, толкаю его, он падает и ударяется головой о столб, к которому прикреплена волейбольная сетка. Директор видит все это, велит всем построиться и ставит меня и Исмаила перед строем. Мы стоим перед строем с опущенными головами. Мы готовы получать затрещины от Абделя. Абдель сначала подходит к Исмаилу. Абдель высовывает язык, с удовольствием плюет на руки, потирает их и дает такую затрещину Исмаилу, что у него искры из глаз сыплются, голова свешивается, и он падает на землю. Абдель поднимает его, чтобы ударить еще раз. Исмаил очень тщедушный и трусливый и от страха писает в штаны. Директор школы отсылает его домой.

Теперь Абдель берется за меня. Я дрожу, как цыпленок. Абдель ставит свою правую ногу позади моей ноги. Он плюет себе на ладони и потирает руки. Я в это время говорю ему тихонько на ухо:

– Если ты меня сильно ударишь, то я скажу отцу, и он задаст тебе трепку. Он сумасшедший, и от него всего можно ожидать.

Абдель оценивает ситуацию и бьет несильно. Он боится сумасшедших. Если бы он ударил меня сильно, то у меня тоже из глаз посыпались бы искры, и несколько дней на шее оставался бы след от его руки; шея покраснела бы и распухла.

Зимой и осенью Абдель не ходит вдоль реки – боится. Однажды он упал в воду, и его унес мощный поток. Его несколько раз перевернуло в воде. Однако ему удалось схватиться за ствол ивы и спастись. Осенью и зимой, а иногда и до конца весны, река становится полноводной и стремительной. Случаются селевые потоки.

Когда сходит сель, то глинистый и зловонный поток с верхней деревни несется с грохотом вниз, ворочает камни, которые ударяются друг о друга и крушат дуваны и дома. Поток сносит деревянные мосты и пробивает себе дорогу.

Норовистый ослик Аббаса Али бежит к потоку и громко кричит «иа-иа». Сель, словно огромный грозный дракон, весь в пене, переворачивает камни и деревья, накрывает собой землю и быстро приближается. Ослик от страха лягал черную воду, большие камни и стволы деревьев, громко ревел и наскакивал на поток. Его рев терялся в шуме бурлящей реки. Куда бы ослик ни бежал, его преследовал огромный поток воды, камней и деревьев в бушующих волнах реки. Камни ударяли ему по копытам, ногам, животу, крупу и бокам. Ослика бросало вверх-вниз, он взбрыкивал на стены, дома, на воду, землю, небо и камни. Он вертелся, стонал и ревел, извивался и скакал вниз по течению. Мы смотрели на него, сидя на ветвях платана.

Мы, мальчишки, живущие по эту сторону реки, кайфовали. Школа находится на противоположном берегу, и в течение недели никто не может перебраться через реку в квартал, где находится школа. Мы не можем ходить в школу, у нас каникулы. Дети с противоположной стороны реки продолжают ходить в школу. Они завидуют нам и злятся.

Понемногу сель идет на убыль. Сель унес с собой землю, глину и грязь из-под корней деревьев, а также вырвал с корнем небольшие ивы и кусты лоха, но не смог вырвать большие платаны. Мы, мальчишки по эту сторону реки, стоим на оголившихся корнях деревьев и держимся за руки, чтобы не свалиться. Мы высмеиваем и дразним школьников на противоположной стороне реки, которые должны ходить в школу. Они бросают в нас камни, которые из-за большого расстояния до нас не долетают.

В последующие дни, когда сель понемногу спадает, мы выходим на поиски вещей, принесенных рекой. Мы закатываем штаны, берем в руки палки и отправляемся копаться в тине, чтобы найти что-нибудь нужное: обувь, одежду, шапку, котелок, треногу либо бурдюк. Иногда мы находим погибших овец, телят или мулов. Тогда приходят взрослые, чтобы вытащить их из тины. Трупы животных дурно пахнут, у них вздутые животы.

Когда приходит сель, то люди, дома которых расположены у реки, выводят своих домашних животных и выносят стариков, детей и больных на руках в безопасное место в предгорье. Бабушка рассказывает о том, что ей пришлось пережить во время селей, когда река выходит из берегов.

– Однажды, когда пришел сель, в семье Акбара Мулы была свадьба. Они не успели прийти в себя, как сель унес их всех. Через несколько дней в нижней части деревни нашли трупы жениха и невесты.

Однажды дедушка во время селя взял на руки маленького дядю Асадуллу и пытался убежать от селевого потока в горы. С гор тоже бежала вода, и катились камни и колючки. Несколько раз они сбивали дедушку с ног, и маленький Асадулла тоже падал вместе с ним. Асадулла, который тогда только начал говорить, каждый раз, когда они падали, спрашивал: «Папа, а сейчас мы умерли?» Дедушка и бабушка часто об этом случае вспоминали и смеялись.

Когда сходил сель, мой отец поднимался на крышу и молился, молил Бога о милости. Все убегали, а он оставался. Между нашим домом и рекой был только еще один дом. Рядом с нами находился дом Акбара Мулы, о котором рассказывала бабушка. Их дом был между рекой и нашим домом.

Мы все знаем друг друга и все друг о друге. Мы так хорошо знаем друг друга, что если находим в тине после селя чью-либо обувь либо одежду, или миску, или детскую колыбель, то знаем, кому эти вещи принадлежат. Мы идем и отдаем их владельцам.

Глава 24

Каждый раз, когда я иду в школу, я беру с собой горсть сухих фиников из корзины, которая висит на большом крюке рядом с комнатой. Я беру немного фиников, всего 5–6 штук из тех, которые мне прислали из Шахдада, из сада моей матушки. Родственники мамы присылают мне финики каждый год. Некоторые финики не очень хорошие, их называют «аману». У них крупные косточки и тонкая кожа, которая их обтягивает. Всю зимуя ем финики из сада моей мамы.

Каждый раз, когда я хочу взять еще одну горсть фиников, бабушка ругает меня.

– Хушу, возьми только одну горсть. Помни, что надо дотянуть до весны, иначе длинными весенними днями, в то время когда все черно и безрадостно, ты будешь помирать с голода.

Я уже могу читать рассказы и стихи из моего учебника. Дедушка сидит рядом со мной и просит:

– Почитай стишок.

И я читаю ему стихи и рассказы о пастухе, который врал; о медведе, который говорил, что не надо дружить с плохими людьми, и другие назидания. Я читаю дедушке стихотворение:

 
Мой дед уж стар,
От жизни устал,
Я за руку его беру
И с ним гулять иду.
А вот еще один стишок:
Пошел козлик щипать травку
И по полю скачет.
Он все блеет и кричит
И по маме плачет.
 

Дедушке очень нравится, как я читаю стихи. Он просит меня еще почитать. Я читаю следующий стишок:

 
Золотой желторотый цыпленок.
Вылез наружу из каменных пеленок.
Разбил скорлупку, где страдал не на шутку.
В яйце ни окон, ни дверей
И нет совсем друзей.
 

Я очень хочу, чтобы у меня был портфель. У старшеклассников «жестяные портфели», которые делает Машалла. У одного-двух мальчиков есть портфели в виде ранца, которые им привезли из Кермана. Я очень хочу такой портфель, как у них. Двое обладателей ранцев, мальчик и девочка, дети господина Карамата, которые приезжают каждый день к школу верхом на муле, на котором новое вьючное седло. Мула ведет под уздцы их слуга, который доставляет мальчика и девочку в школу. Слуга несет бутыль с чистой питьевой водой, чтобы дети не пили из общего глиняного кувшина. Эти мальчик и девочка – дети одного из зажиточных хозяев деревни.

В нашей школе две девочки, одна из них из богатой семьи. На бутыли с водой детей из богатой семьи изображена ветка винограда. Они ставят эту бутыль в дирекции школы, чтобы пить из нее во время перерыва. Мы, мальчишки, заглядываем из любопытства в дирекцию, чтобы посмотреть, как они пьют воду из этой бутыли.

Дедушка идет в сарай и находит там новую жестяную канистру. Он берет меня за руку и отводит к Машалле.

– Прошу тебя сделать из этой жестянки портфель для Хушу.

– Слушаюсь, сделаю, как на заказ.

Машалла – это тот самый Маш Лашу, очень проворный и подвижный, который в дни траурных мистерий Ашуры играет роль льва. Машалла берет в руки большие ножницы и набрасывается на жестяную канистру. Он ее скручивает, режет на части. Он хорошо знает свое дело: молотком выпрямляет и выравнивает жесть, и из нее получается ровный лист металла. Машалла быстро и ловко изгибает лист жести вокруг деревянной колодки. Мы с дедушкой стоим и смотрим, как он работает. Машалла говорит:

– Зря вы стоите, только время теряете. Я еще долго буду работать. Приходите завтра, и тогда заберете свой портфель.

Дедушка уходит, а я остаюсь. Я сажусь на пол и смотрю на натруженные, ловкие пальцы Машаллы. Я наблюдаю, как он стучит молотком, выпрямляет и сгибает сверкающий лист жести, запаивает швы и приделывает ручку к портфелю.

На следующий день у меня уже есть портфель, я кладу в него учебник и тетрадки и прячу горсть фиников в карман. И вот я готов идти в школу. Обычно ученики, которые приносят новый портфель, устраивают драку портфелями. Они бьют своими портфелями по старым жестяным портфелям других школьников. В воздухе стоит звон от ударов портфелями. Школьники хотят узнать, чей портфель крепче. Мой портфель хорошо сделан, он крепкий, и на нем остаются небольшие вмятины, но спаянные швы не расходятся, и ручка не отрывается. Дай БогМашалле здоровья за его работу. С одного бока из-за удара Адхама портфель искривился и помялся. Я щупаю вмятину на портфеле. Адхам ногой немного выправляет мой портфель. Я молюсь Богу, чтобы дедушка не увидел, что стало с моим портфелем.

Вечерами мы садимся перед «летучей мышью» – это такой фонарь, вернее, керосиновая лампа с фитилем. Мы зажигаем фитиль, и он начинает коптить. От фитиля идет черный дым, и в нос бьет запах керосина. Дедушка берет щипцами медную тарелку и держит ее над фитилем. На тарелке скапливается копоть. Дедушка ссыпает копоть в чернильницу. У нас есть хорошая старая чернильница, это память о дяде Касеме. Дедушка наливает немного кипятка на копоть, которую он ссыпал в чернильницу. Он встряхивает смесь, и получаются чернила.

Машалла сделал для меня перо из жести. Я макаю ручку с этим пером в чернильницу. Чернила с кончика ручки капают мне на штаны и на руки.

Отец, как обычно, спит в углу комнаты под покрывалом и разговаривает во сне. Бабушка начинает браниться и говорит отцу:

– Иди посмотри, что твой сын наделал!

Она стягивает с меня штаны, мне становится стыдно, я прячусь за занавеской и заворачиваюсь в нее. Так как мой отец грамотный, он знает, как надо макать ручку в чернильницу. Он выглядит вполне нормальным и замечает:

– В чернила надо добавить шелковых обрезков, чтобы чернила впитались.

Бабушка приносит кусочек шелковой ткани и нарезает из нее ножницами тонкие полосочки. Отец выдергивает шелковые ниточки, делает из них комочек и засовывает его в чернильницу. В тот вечер я впервые писал жестяным пером и чернилами. Я старательно писал слова «рак» и «лягушка». Чернила капали между строк и вокруг меня. Я испачкал чернилами руки, лицо, одежду, белье и должен был в наказание десять раз написать этот стишок:

 
Как нам просить правительство Земли
Дать нам воды и толику земли.
 

Я не могу понять смысл этих стихов. Я прошу отца разъяснить мне значение этого стихотворения. Он нетерпеливо мне отвечает:

– Мировое правительство Земли не держит своих обещаний перед нами.

Затем он идет и снова ложится спать. Я спрашиваю дедушку:

– А что такое мировое правительство всей Земли?

Дедушка отвечает:

– В каждой стране есть правительство, в Иране оно тоже есть, и во всем мире есть правительство.

Опять я ничего не понимаю.

– Что такое правительство? Что это за мировое правительство?

Дедушка говорит:

– Правительство означает деньги, имущество и все мировые владения. Правительство никогда не выполняет своих обязательств. Вот и наше правительство ничего не делает для всех нас, вот и дожили мы до такой жизни.

Бабушка что-то поняла в стихах, запомнила некоторые из них, читая стихи Хафеза, гадая по его стихам и слушая назидания дядюшки Касема. А дедушка интересуется политикой. Вечерами он берет фонарь и ведет меня за руку в дом господина Дежанда, у которого есть радиоприемник. Дедушка садится у радиоприемника, закуривает сигарету, перебирает четки и слушает, о чем говорят по радио. При этом иногда он злится, а иногда радуется. Я не могу понять, ни почему он радуется, ни почему он злится. Я жду, когда жена Дежанда Хадиджа угостит меня чем-нибудь. Я выпиваю чай с десятью кусочками сахара. Дедушка смотрит на меня искоса, неодобрительно, и Хадиджа убирает от меня сахар. Дома от меня тоже прячут сахар. Если я доберусь до сахара, то в мгновение ока опорожню всю сахарницу. Чай и сахар дорого стоят. Их было не достать. Многие вместо сахара пьют чай с финиками, инжиром и крупным черным изюмом, который мы называем «мавиз».

Глава 25

Летом я пошел вместе с дедушкой к полковнику. Полковник – один из знатных людей нашей деревни. Он человек грубый, желчный и внушающий страх. Все его боятся. Он вышагивает по крыше большого амбара. На крыше рядами сидят женщины, которые делят персики на две половинки, вытаскивают из них косточки и складывают персики рядами в сторонке, чтобы они высохли на солнце. Задняя стена амбара сложена из камня. Сок от персиков стекает по камням и образует маленькие струйки, которые заполняют щели между камнями. Руки у женщин опухли и почернели. Их мужья и сыновья взваливают на плечи корзины с персиками, тащат их по лестнице на крышу и ставят перед женщинами. Полковник расхаживает по крыше. У него в руках короткая палка, которой он время от времени ударяет себя по бедрам. Никто не издает ни звука. Дедушка сидит по-турецки на краю плоской крыши амбара и курит. С высоты крыши он смотрит на поля и сады, на самый высокий тополь в деревне, стоящий за нашим домом. Я вижу двух работников, которые делают невысокий земляной вал, чтобы огородить участок земли для сохранения воды. У них в руках орудие, которого я раньше не видел. Это большая доска с ручкой. Один из них держит ручку и поддевает доской землю, а другой тянет за веревку, прикрепленную внизу с обеих сторон доски. Они с силой сгребают землю в вал, который мы называем «базе» или «поште». Они работают, как маленький экскаватор. Я подхожу и беру палку полковника. Он не понимает, в чем дело, и думает, что он где-то обронил палку. Полковник возвращается и видит меня. Полковник, от одного голоса которого все дрожат, видит, что это именно я взял его палку и тащу ее. Женщины опустили глаза и смотрят на меня с улыбкой. Полковник угрожающим голосом спрашивает:

– Что за дела, парень?

Я указываю ему на двух работников, обваловывающих участок, и смело спрашиваю:

– Кто из них двоих прикладывает больше силы? Тот, кто толкает доску вперед, или тот, кто тянет за веревку?

Полковник удивляется моей смелости и начинает смеяться. Он отбирает у меня палку. Это опасный момент. Мой дедушка и женщины, наверное, про себя думают: «Сейчас он этой палкой огреет Хушу». Но он меня не ударил. Он думает, что мне ответить, и спрашивает:

– По-твоему, кто из них двоих больше трудится?

Полковник зовет деда и говорит:

– Давай-ка, ты ответь на этот вопрос.

Дедушка, которого очень удивили моя смелость и нахальство, подходит и смотрит на работников, которые продолжают насыпать вал за амбаром. Он чешет затылок и говорит:

– Не знаю, что и сказать. По-моему, тот, кто тянет веревку, прилагает больше усилий.

Его слова не убедили ни полковника, ни меня. Откуда ясно, что тот, кто тянет веревку, прилагает больше усилий? Женщины и мужчины на крыше амбара тоже начинают думать о том, кто же из двух работников больше напрягается. Уже никто не боится полковника и не работает. Все друг с другом разговаривают и смеются. Вдруг полковник бьет себя своей толстой, короткой палкой по бедру:

– Что случилось? Продолжайте работать!

Затем он оборачивается к дедушке и говорит:

– Насрула-хан! Уведи сына Казема отсюда, пока я его не треснул по башке.

Все снова принимаются за работу. Мы с дедушкой спускаемся по лестнице. Я говорю:

– Дедушка, пойдем к работникам и спросим у них самих, кому из них труднее приходится.

Я беру дедушку за руку и с уговорами веду его к этим двум работникам. Дедушка очень вежливо с ними здоровается и спрашивает:

– Кто из вас больше прилагает усилий?

Один из них говорит: «У меня спина разламывается, когда я доской врезаюсь в землю. Перед доской собирается куча земли весом в сто пудов». Другой возражает: «Он не понимает, как мне тяжело. Если бы он вместо меня тянул веревку, то понял бы, каких усилий мне стоит тянуть веревку. У меня плечи разламываются от боли». Они начинают говорить все громче и громче. Они бросают работу и продолжают спорить. Вот-вот схватят друг друга за грудки и начнут лупить друг друга. Дедушка их утихомиривает. Берет меня за руку и отводит домой. Он дает мне затрещину и говорит:

– По твоей милости чуть было не началась ссора. Это все твоя наглость! Тебе-то что, кто из них больше трудится!

Глава 26

В пятницу, в выходной день, мы идем навестить тетю, которая недавно родила. Я с бабушкой в доме у тети. Бабушка рада, что ее дочь родила мальчика, которого назвали Аболькасемом, как и моего дядю. Асадулла передал коробочку с сахаром, чаем, какао и сахарной ватой «пашмак», а также письмо от Касема, который пишет, что хочет жениться на городской девушке из Кермана. Жена Асадуллы видится с этой девушкой ежедневно и сватает ее за Касема. Бабушка берет коробочку с сахарной ватой и несколько яиц для тети. Я иду за ней по пятам к тете в гости. Дедушка не идет с нами. Моего отца опять нет несколько дней. Он снова плох и куда-то исчез. Говорят, что его видели по дороге в деревню Джушан, которая находится по ту сторону горы, напротив нашей деревни. Он шел и пел песни. Мы уже привыкли, что он вот так уходит и через несколько дней возвращается. Поначалу дедушка и бабушка волновались о нем, но постепенно привыкли к его отлучкам. Когда они убедились, что ему ничто не грозит и люди за ним присмотрят, они не очень переживают.

Тетя лежит на кровати и не находит себе места от боли. Не понимаю, почему тетя так стонет и ее крутит от боли. Бабушка кипятит в миске и кастрюле настой из трав – «наше домашнее лекарство». Она ходит из комнаты в комнату. Маленький Аболькасем спит рядом со своей матерью. Я и Махину, дочь тети, подходим к ребенку и трогаем его за нос, чтобы он рассмеялся. Вместо того чтобы рассмеяться, он начинает плакать. Бабушка выгоняет меня и Махину из комнаты. Муж моей тетушки Момсадек у себя в лавке. Тетя кричит от боли. Бабушка растирает ей грудь и колени и говорит:

– Не знаю, что и делать. Моя дочь вся горит.

Бабушка, которая лечила всех женщин и детей деревни, сначала не знала, что делать с тетей, как ее лечить и как успокоить. Но у нее богатый опыт, и неожиданно ей в голову приходит идея. Вместе со свекровью Джан-биби они поднимают тетю, с трудом относят ее во двор и усаживают рядом с грядками около бассейна. Они говорят маленькой Махину, которой всего три-четыре годика, чтобы она подошла ближе. Усаживают Махину напротив матери. Махину с беспокойством смотрит на мать, пугается, встает и убегает. Бабушка зовет меня:

– Хушу, иди сюда.

Она берет меня за руку, сажает напротив тети и говорит ей:

– Потерпи, дочка. Хушу – хороший вариант. Он уже большой, у него хорошее дыхание, и он справится с этим делом. Он, слава Богу, хорошо ест и много говорит.

Бабушка показывает мне на груди тети и говорит:

– Держи крепко груди, отсоси молоко и выплюни. Не глотай!

Я смотрю на груди тети, которые вот-вот лопнут. Маленький Аболькасем не может толком рот открыть. Он не в состоянии хорошо сосать молоко. У тети пришло молоко и скопилось в груди. Груди у нее опухли и стали сине-черными. Когда дотрагиваешься до ее груди, она громко стонет. Я встаю и говорю:

– Нет, эта работа не по мне!

Бабушка умоляет меня помочь:

– Если ты хочешь, чтобы тете стало лучше и она заснула, тогда соси.

Мне жалко тетушку, но я боюсь дотронуться до ее опухших грудей, которые плохо пахнут из-за большого количества снадобий, которыми их намазала бабушка. Наконец я поддаюсь искушению и соглашаюсь отсосать молоко за два крана. Я сосу молоко, а тетя стонет, кричит и корчится от боли. Бабушка говорит ей:

– Терпи!

Рот у меня полон кисловатого, противного на вкус молока. Я выплевываю его. В молоке видны следы крови. Молоко коричневого цвета, словно какао с молоком. Я снова сосу и выплевываю это молоко. Тетя трясется от боли и плачет. Свекровь, женщина хорошая и сострадательная, успокаивает тетю:

– Сейчас тебе станет лучше.

Одну грудь я высосал. У меня больше нет сил. Махину стоит в сторонке и наблюдает. Бабушка говорит мне:

– Теперь принимайся за другую грудь.

Я так устал от сосания, глотания и плевания этого кислого и вонючего молока, что у меня нет сил отсасывать молоко еще из одной груди. Я уже не могу нюхать это скисшее молоко. Тете становится немного лучше, и она со стоном, слабо улыбаясь, говорит:

– Хушу, дорогой, помоги, я сошью тебе красивые штаны.

Я снова начинаю отсасывать молоко. Тетушка успокаивается, впадает в забытье и засыпает. Бабушка с облегчением смотрит на свою дочь. Она садится, расслабляется и пьет чай.

Мы с Махину идем в сад играть. Мы едим жареный горох и изюм и бегаем вокруг деревьев. Мы лазаем по деревьям и радуемся. Неожиданно Махину задевает ногой за пенек и падает. Не знаю, обо что она поранила губу, но она вся в крови. Что я ни делаю, кровь не перестает течь. Губу у нее раздуло, я привожу ее домой. Один Бог знает, как разгневалась бабушка; она кричит в сердцах:

– Где бы ни появлялся этот ребенок, с ним обязательно случается беда!

В обед приходит муж тети. Когда он видит распухшую губу своей любимой дочери, он приходит в ярость. Отводит меня в сторону и, чтобы не видела бабушка, угощает меня хорошей оплеухой и говорит при этом:

– Пошел домой! И чтобы я тебя здесь больше не видел!

У меня в глазах стоят слезы, и сердце разрывается от обиды. Я опускаю голову и, не прощаясь, ухожу из дома тетушки. Я никому ничего не сказал о том, что произошло. На следующий день, когда я проходил мимо лавки мужа моей тети по пути в школу, он окликнул меня, положил руку мне на голову и сказал:

– Извини, я вчера очень разозлился. Я плохо поступил. Мне Махину сказала, что она сама упала и ударилась. Вчера я видел твою мать во сне. Она спросила: «Почему ты ударил моего сына?»

Он дал мне карандаш, четыре листа чистой бумаги и горсть засахаренных орешков «нокль». Муж моей тети стал лучше ко мне относиться. Когда я простужаюсь и сильно кашляю, он пишет на кусочке высохшей кожуры от тыквы, переходящей по наследству, молитву и вешает эту молитву мне на шею; после этого я выздоравливаю.