Текст книги "Четыре Сына. Рождение легенд"

Интенсивно промаргиваясь, Белый открыл глаза и не сразу заметил летящую в направление его головы биту. Он в последнюю секунду успел пригнуться и откатиться в сторону. Тесака в его руках уже не было, а магическое зрение не спешило прийти на выручку, так как обычное еще барахлило.

Пытаясь выиграть время, Дамаск вскочил и побежал куда-то в неизвестном направлении (помещение он видел смутно, да и горячая жидкость, хлещущая из носа, мешала сосредоточиться), но не успел он сделать и двух шагов, как запнулся обо что-то неприятно мягкое и вновь шлепнулся на холодный липкий камень.

– Ты все равно от меня не убежишь, мышь…

Спокойную речь Палача что-то прервало, и он странно глубоко вздохнул, словно только что вынырнул из воды.

Увидеть, что произошло, удалось не сразу. Лишь когда глаза начали различать не только темные силуэты, но и цвета, Дамаск рассмотрел Палача лежащего на боку с расплывающимся темным пятном на животе и перерезанным горлом. Рядом с ним на корячках стоял Шах с зажатым в руке окровавленным тесаком. Его жестоко рвало.

– Белый, защиту сними, – как только закончился приступ, тускло выдавил он, трясясь всем телом.

Дамаск был почти уверен, что Шах мертв и был настолько поражен, что даже не понял, о чем тот говорит.

– Какую защиту?

– Которая держит меня на месте… быстрей… больно…

Он со стоном рухнул на пол, чудом не попав в содержимое своего желудка. Дамаск отстало сообразил, что не обошлось без магии. Он старательно пытался перейти на истинное видение, но пульсирующая боль сильно мешала.

– Белый…

– Сейчас, сейчас! – пыжась, ответил Дамаск и тут же увидел эфемерный мир.

К скорпусу тянулись миллионы рубиновых нитей, которые опутывали его паутиной и прижимали к полу, почти полностью скрывая от взора. Одним движением Белый разрезал их струей воздуха. И сразу послышался облегченный выдох Шаха. Дамаск подскочил к нему и помог подняться. Парня сильно трясло, но держался он вполне уверенно для человека, потерявшего столько крови и с таким глубоким рубцом на голове, где уже комком свалялись черные волосы.

Выпрямившись в полный рост, главарь Скорпусов от души пнул мертвого Палача в голову (однако ударом это было тяжело назвать).

– Гнида…

– Надо идти, Шах. Ты как? В состоянии?

– В состоянии. Только ты иди вперед, дорожку-то тебе чистить придется, если кто встретится.

Дамаск утвердительно кивнул и поспешил к выходу. Находясь уже на самом верху лестницы у выхода из подземелья, он услышал Шаха:

– Кардаш зажарь этого проклятого Палача! Нужна помощь, Белый…

Парень с закрытыми глазами стоял подбоченившись к стене плечом. Он был жутко бледен. В темноте его лицо светилось точно тарелка с творогом, политая вишневым сиропом. Казалось, скорпуса опять вот-вот вырвет. Видать, он сильно переоценил свои возможности. Спустившись, Дамаск положил его руку себе на плечи и потащил вверх по лестнице.

– Погоди… дай отдышаться… – подперев мокрой спиной стену, еле выговорил Шах, запыхавшись.

Он всеми силами старался удержаться на ногах, понимая, что если сядет, то уже вряд ли встанет. Глядя на него, Дамаск сначала хотел сделать Шаха невидимым, изменив его красную ауру. Но потом передумал, решив оставить Сил про запас. Делать невидимым одного, когда другой видим, бессмысленно. Белый пробовал проделать этот фокус с собой, перед тем как проникнуть в крепость, но у него ничего не получилось. Он не видел своей ауры и никак не смог ее изменить.

Путь по керибюсской тюрьме оказался нелегкий. Волоча Шаха, Дамаску приходилось то и дело прятаться в темных углах, когда появлялись стражники. Но как выяснилось, выбраться из крепости было еще полбеды. Гораздо тяжелей оказалось идти по городу, к заброшенной бухте, не привлекая внимания.

Илар медленно поднимался в небе, и на улицах уже появлялись первые проснувшиеся люди. Шах постоянно терял сознание, так что Дамаску приходилось тащить его на себе. А главарь Скорпусов, к слову, не относился к числу маленьких и щуплых. Пару раз маг натыкался на Воронов, поэтому путь его становился все длинней и заковыристей.

Когда Белый, наконец, добрался до ущелья, ведущего к заброшенной бухте, ему казалось, что он ползет со скоростью улитки и никогда не доберется до залива. Выйдя из природного скального прохода, Дамаск тут же надрывно крикнул:

– Бирм!!

Спустя несколько минут, Дамаск почувствовал, как тяжесть исчезает с его плеч, а бессознательный Шах теперь самостоятельно плывет в воздухе. Невидимый Бирм ничего не говорил и не спрашивал, понимая, что Белый сейчас не расположен к беседе. Дамаск добрался до двух вмятин на песке, где спали Шлепок и Ганс и без сил рухнул рядом. Болело все тело, травмированный нос горел, глаза опухли и болезненно ныли, легкие саднило, а сердце готово было вот-вот лопнуть. Ему казалось, что он больше никогда не сможет встать.

– Погано выглядишь, брат, – раздался спокойный голос Бирма рядом.

Провалившись в забытье на несколько мгновений, Дамаск не слышал, как он подошел.

– Да что ты говоришь… – вяло огрызнулся он.

– Этот-то хоть жив или ты труп приволок?

"Этот", по всей видимости, был Шах.

– Я совсем дурак что ли труп через весь город тащить?

– Ну, не знаю, особым умом твои предыдущие поступки не отличались…

– Заткнись, Черный. Если б не я, тебя бы уже Чернокнижники чистили.

– Да ладно, ладно. Это я так… Но нам все равно придется втроем сматываться. Нас ни в караван, ни на корабль не возьмут с этим туловищем.

– В каком смысле втроем?

– Ну, ты, я и Ганс.

Дамаск сделал над собой усилие, открыл глаза и грозно посмотрел на пустое место, откуда доносился голос.

– А Шлепок? – озадаченно спросил он.

– А что Шлепок?

– Парнишка своей шкурой ради нас рисковал.

– И что? – безразлично поинтересовался Бирм, вызвав искреннее недоумение Белого.

– Мы не можем оставить его в Керибюсе. Здесь он не жилец!

– Мы не можем брать с собой целый табор, вот чего мы не можем.

У Дамаска не было сил даже на злобу или возмущение. Он устало прикрыл глаза и бесстрастно произнес:

– Похоже, твое сердце еще черней, чем кожа.

Бирм ничего не стал отвечать. Повисло недолгое молчание, во время которого Дамаск почти провалился в сон. Но Черный так и не дал ему уснуть, вырвав из объятий Морфия своим ломающимся голосом:

– Так что мы теперь будем делать?

– Для начала мне надо немного поспать… а потом уж решим, что делать…

Дамаск сидел на влажном песке и тупо пялился на набегающие волны океана, пытаясь прийти в себя после крайне тяжелого пробуждения, организованного грубой встряской Бирма. Голова трещала по швам, лицо ощущалось, как огромный воздушный шар, каждая мышца ныла и при малейшем движении по телу разливалась боль. Нос распух, а глаза заплыли сиреневыми «очками».

Но физические мучения оказались не такие мерзкие как душевные. Дамаск был полностью разбит и чувствовал себя абсолютно опустошенным. Нет, он не жалел ни о чем, что совершил за последние сутки, но магия вытянула из него все соки, включая веру в себя и желание что-либо делать. Глядя на отражение Чары в черном стекле воды, Белый сидел и просто пытался понять, что он здесь делает и зачем ему это вообще все надо.

Неподалеку, на берегу, растянулся пришедший в себя Шах. Он часто дышал, закрыв глаза и положив руку на лоб. Весь его вид говорил о том, как ему паршиво.

– Пора двигать, Белый, – раздался рядом голос Бирма.

– Куда? – безжизненно спросил опухший маг.

Ему совершенно не хотелось вставать и тем более куда-то идти, но он прекрасно понимал, что и вернуться обратно теперь не сможет. Дамаск вспомнил разговор с Атонахом через амулет, и это немного взбодрило его, придав злых сил.

– Так ты не придумал? – удивился Черный.

– Я что похож на человека, который думает во сне?

– Белый, Вороны нас ищут! Надо что-то делать! Это просто чудо, что они до сих пор не пришли в эту бухту!

– Наверное, Атонах думает, что я пойду куда угодно только не в эту бухту, где отбросил копыта…

Последние слова застряли у Дамаска в горле. Он повернул голову в сторону, где должен лежать труп Щербета, с такой стремительностью, что в шее что-то хрустнуло. Однако грузного тела в зеленом камзоле не было на месте!

– А где Щербет? – чувствуя, как горло смерзается льдом, спросил Белый, глядя в пустоту, где должен сидеть Бирм.

– Какой Щербет?

– Сладость, сожри тебя демоны! Щербет! Маг Атонаха!

Повисла тишина. Черный не сразу вспомнил, что прозрачен как воздух, и Дамаск не видит недоумения на его лице.

– Так ты его здесь что ли?.. Нет, Белый, здесь не было никого.

Дамаск вскочил как ужаленный и бросился вдоль берега, к пирсу, чуть не наступив на невидимых Шлепка и Ганса. Он, словно помешанный, шарился под всеми причалами, забегал в воду, носился как угорелый возле скал, но Щербета нигде не было.

– Нет! Его нигде нет! – истерично завопил Белый, вернувшись обратно.

– Ну, может унес его кто? – предположил Бирм.

– Кто!? Чайки!?

– Белый, ты придаешь этому слишком большое значение. У нас есть проблемы поважнее.

Юлой вертящийся во все стороны Дамаск резко остановился и вперился глазами-блюдами в кусок воздуха, откуда исходил голос.

– Это большая проблема! И нам срочно нужно ее решать. Если нас кто-то видел, то это скоро дойдет до Атонаха. Надо срочно бежать. Но куда?.. Что делать?…

Белый начал вышагивать по берегу, пытаясь заставить работать раскалывающуюся голову.

– На корабле поплывем. В Эссор… – послышался слабый голос Шаха.

Юный маг жадно уставился на лежащего скорпуса, ожидая услышать продолжение. Но, похоже, это было все, что он хотел сказать. Поэтому Дамаск поспешил высказать недвусмысленные сомнения:

– Да кто ж возьмет пятерых детей на корабль?

– Не пятерых, а двоих.

– Мы Ганса не бросим! – тут же ощетинился Бирм, двоими, очевидно, посчитав себя и Белого.

– Никто его и не бросает, дурень. "Двоих" – это значит я и Белый.

– Ты че мелешь, раненый!? – взбеленился Черный.

– На корабль будем проситься только мы вдвоем. Ты с мелкими просто зайдешь на него. Вы невидимы, а значит вас и нет.

Дамаск уважительно глянул на искалеченное тело предводителя Скорпусов. Вдвоем, действительно, будет проще попасть на корабль. А еще проще одному.

– Давай я тоже сделаю тебя невидимым? Одному-то мне легче будет уговорить какого-нибудь капитана.

– Нет. Избитый ребенок вызовет подозрения.

– А два избитых ребенка не вызовут? – язвительно спросил Бирм.

– Белый вообще не умеет врать. Его и ваша вон блоха зеленоглазая раскусит за две секунды. Он все дело провалит.

Бирму похоже план все еще не нравился.

– Да ты глянь на себя! – причитал он. – Кто возьмет тебя в таком состоянии.

– Я не понял, черножопый. Ты меня на себе таскать хочешь что ли?

– Хлебало-то завали. А то отсюда прямо к Кардашу полетишь.

– Мне плевать, что ты маг, фарх вонючий. Зубы быстро пересчитаю и фокусы твои не помогут.

– Ах, ты…

– Заткнулись оба! – рявкнул Дамаск, понимая, что дело принимает опасный поворот, и за такое оскорбление Черный может и не посмотреть, что у Шаха сотрясение мозга. – Позже пободаетесь, сейчас не время. Действуем по плану Шаха. Сейчас пойдем в порт и попытаемся сесть на первый же отплывающий на север корабль.

– А если там Вороны? – недовольно поинтересовался Бирм, все еще кипя от бешенства, но разумно решив отложить кровавую расправу на потом.

Дамаск провел рукой по волосам и вдруг с печалью осознал, что где-то потерял шапку.

– Конечно, они там! Сейчас куда не плюнь, в Ворона попадешь. Надо… Короче, Черный, сейчас бежишь в порт, слушаешь разговоры, какие суда куда отправляются. Как только узнаешь про рейсы в сторону Эссора, тут же возвращаешься и говоришь нам.

– Нет! – вяло встрял Шах. – Узнаешь, плывут ли на север только нуармутьевские, эссорские, саданские, лисбетские, магнугские, ну или еще какие-нибудь суда с севера-запада. Султанские и пиратские обходишь за километр.

– А ты чего раскомандовался?

Чувствуя, что Бирм снова встает на дыбы, Дамаск поспешил вмешаться.

– Черный, ищешь корабли с севера-запада, желательно, на которых ничего не слышали ни об Атонахе, ни о нас, ни о Воронах (хотя это вряд ли, они, наверно, посетили каждое захудалое суденышко…).

– Ладно, – пробурчал невидимый парень.

– Полазь по портовым кабакам. И постарайся управиться до рассвета.

– Ну… – утвердительно "нукнул" удаляющийся голос Бирма.

Он стоял на отшибе от остальных бригов, галеонов, каравелл, кайков и других больших и маленьких морских судов, которыми был забит весь керибюсский порт. Однопарусный когг из красного иулийского дерева качался на темных волнах Нуармутского океана, отражающих рассветные розовые блики. Схоронившись за пирамидой пустых подгнивающих бочек, от которых тошнотворно смердело рыбой, Дамаск рассматривал его единственный черный парус. Мальчик старательно пытался разглядеть изображение на пожухлом от полного штиля флаге цвета темного агата, но ему это никак не удавалось.

– И ты уверен, что это не пиратское судно, – с сомнением произнес Белый, обращаясь к невидимому Бирму, находящегося от него по правое плечо, вместе с Гансом и Шлепком, которых он держал за руки, чтобы не потерять.

– А то повел бы я вас сюда. Это точно не пираты. Они не плавают на торговых кораблях.

– Да, но как-то и на корабль обычного торговца это не похоже.

– Торговцы разные бывают.

– Да ты посмотри, у него же порты даже есть. На каких коггах есть порты? А дерево какое. Явно недешевое. Паруса черные, флаг непонятный. Не знаю… сомнительно как-то. А ты по тавернам походил? Говорят о нем что-нибудь.

– Под утро в тавернах мало кто говорит. Ничего полезного выслушать мне не удалось. Да и Вороны эти повсюду…

При упоминании людей Атонаха, Дамаск внутренне сжался. Проклятые ищейки встречались им чуть ли не на каждом шагу, пока они добирались до порта. Да и здесь их засело не мало. Они были одеты как обычные рыбаки и торговцы, но Дамаск без ошибки угадывал каждого Ворона по цепким, злым, выискивающим глазам и хитрым холодным лицам. Вот один сидел в маленьком кайке, болтающемся у самого берега, он держал в руках удочку, но совершенно не следил за поплавком, неотрывно осматривая берег. Другой мужчина в соломенной шляпе развалился на пирсе, прислонившись спиной к столбику. Третий "трудяга" стоял за практически пустым прилавком с какими-то треснутыми кувшинами. Еще двое, изображающие грузчиков, сидели на ящиках, якобы отдыхая.

Именно из-за этого, в целях безопасности, Дамаск притащил уже зеленого от дурноты Шаха к этим вонючим бочкам. Бедный парень даже не мог вступить в диалог магов, полностью сосредоточившись на успокоении своего бунтующего желудка.

– Так, ладно. Выбора у нас все равно нет, – собравшись с духом, шепнул Белый. – Шлепок, возьми Ганса за руку и все время держись за нами с Шахом. Понял?

– Понял, – раздался тихий голос Шлепка.

– Черный, ты сейчас идешь к тому, что на кайке; переворачиваешь лодку и бежишь к этому красному коггу.

– А смысл? – спросил Бирм.

Дамаск почувствовал раздражение.

– Просто иди и сделай, что я говорю.

– Как я тебе лодку переворачивать буду? – начал протестовать Черный.

– Ты маг или кто?

– Я ж тебе говорил, что с водой не очень управляюсь.

– Черный, хорош ныть. Я не могу делать все за всех. Шах видимый и полудохлый, а во мне сейчас ни крохи магии. Так что если ты не управишься, никто не управится.

Послышалось недовольное сопение и шуршание влажных камешков, под ногами удаляющегося Бирма. Через несколько мгновений его шаги утонули в мягком шелесте океана. Дамаск тут же внутренне приготовился к стремительному перебегу от их укрытия до когга и тихим голосом скомандовал:

– Шлепок, приготовься. Шах, давай-ка поднимайся.

Процедура поднимания скорпуса выглядела довольно трагично. Он полулежал, полусидел оперевшись на одну из бочек, часто неглубоко дыша ртом. Его лицо цвета нежного капустного листа резко сделалось беловато-голубоватым, когда Дамаск пытался поставить Шаха на ноги. На секунду ему показалось, что парень и вовсе отключится, но, к счастью, этого не произошло.

Согнувшись под тяжестью Шаха, Дамаск орлиным взором следил за Вороном на кайке. Шли минуты, а так ничего и не происходило. Белый чувствовал, как плечи начинает ломить, а внутри все закипает от раздражения на медлительного Бирма.

Несмотря на безоблачную и безветренную погоду, кайк, ни с того ни с сего, начал медленно раскачиваться на спокойном зеркале воды. Сидящий на нем Ворон поначалу не предал этому никакого значения, но по мере того, как лодка все сильней и сильней начала раскачиваться из стороны в сторону, мужчина перестал пристально таращиться на берег. Он недоуменно смотрел то на лодку, то на воду. Когда же кайк стал походить на обезумевшую колыбель, "рыбак" испуганно вцепился в борта и всеми силами пытался не то что бы привести в равновесие свое суденышко, а хотя бы удержаться и не вылететь в воду.

Как только лодка начала раскачиваться, Дамаск даже не пытался уследить за действиями Ворона в ней. Он сразу же стал жадно наблюдать за другими ищейками, ловя момент, когда они отвлекутся на переполох в воде и у него будет немного времени, чтобы успеть перебежать от бочек до грузоподъемного механизма, который скроет его с Шахом от зорких глаз людей Атонаха. Нужно преодолеть каких-то метров двести, и тогда им без особого труда удастся добраться до красного корабля.

Послышалась неблагозвучная брань, на которую Вороны тут же отреагировали, почти одновременно повернув головы на шум. Дамаск переборол в себе хлестающее чувство сию же секунду стартануть, дожидаясь, когда лодка перевернется. Через минуту раздался громкий плеск опрокинутого кайка. Ворон в шляпе и тот что стоял за прилавком поспешили к своему соратнику. Дамаск же, поудобней обхватив Шаха, побежал к грузоподъемнику. Однако все происходило не так быстро, как хотелось бы. Скорпуса сейчас сложно было назвать спринтером.

Не успели они преодолеть и половины пути, как вслед им раздался крик:

– Это они!

«Грузчики» на ящиках их заметили. Страха у Белого не было, лишь жгучее желание выбраться самому и спасти тех, кто ему доверился.

– Бирм! – сорвавшимся голосом громко крикнул Дамаск, не останавливаясь ни на секунду, уверенный, что Черный поймет значение этого крика.

Грузоподъемник потерял всю свою прелесть, так что Белый пробежал мимо него. Шах, подгоняемый страхом смерти (ибо именно она ожидала его, если их поймают) начал передвигать ногами куда более веселей и задорней.

За спиной раздался взрыв, а вслед ему мужские крики боли. Кто, сколько и как далеко от них Вороны, Дамаск понятия не имел да и обернуться не мог. Но то, что Черный как-то затормозил погоню, было очевидно.

Добежав до самого дальнего причала, где мерно покачивался красный когг с черными парусами, Белый заорал, как раненый:

– Пожар! Пожар!

К блестящим лакированным бортам тут же подошли четверо мужчин со странными прическами (у всех были выбриты виски) и в одинаковых черных одеждах.

– Помогите! Нас хотят убить! Пожалуйста, помогите нам!

Изначально, по плану, говорить должен был Шах, но небольшая перебежка далась ему такими адовыми усилиями, что сейчас он безжизненно повис на Белом без сознания. Поэтому эту роль пришлось взять на себя Дамаску.

– Нечего было воровать у добрых господ. Пошли прочь, оборванцы. Иначе я сам спущу с вас шкуры, чтобы не тревожили ложными криками, – пригрозил один из мужчин с высокими скулами и сильно обветренным лицом.

– Нет, нет! Мы не воры! Пожалуйста, прошу вас, если вам не чужды заповеди Оркуса, помогите нам!

Мужчины переглянулись между собой, после чего большескулый обернулся через плечо и сделал крутящее движение пальцем, указав на трап. Раздался топот нескольких пар ног, после чего в поле зрения показались двое мальчишек, лет десяти – двенадцати. Они споро начали вытягивать широкую длинную доску, с поперечными планками.

Чувствуя, как по нервам бегают электрические разряды, Дамаск обернулся, чтобы посмотреть, как обстоят дела с преследователями, и в ужасе чуть не вспрыгнул на еще не до конца вытянутые сходни. Трое Воронов забегали на причал, где как раз стоял он с Шахом.

Трап только коснулся влажного пирса, а Белый уже запрыгнул на него. Но он успел сделать лишь шаг, как сильная грубая рука дернула его. Дамаск полетел назад, чувствуя, что Шах слетает с плеч. Однако мальчик даже испугаться не успел, осознав, что железная хватка исчезла, и он почему-то летит вниз, потеряв равновесие. Больно ударившись спиной и на мгновение потерявшись в пространстве, Белый не стал обращать на это внимание и, быстро придя в себя, резво вскочил на ноги. Первое, что он увидел, это спину высокого мужчины перед собой, по которой до самого пояса тянулся длиннющий черный хвост. О чем он говорил, Дамаск понял не сразу.

– И кто он? – спросил мужчина.

– Это король ночного Керибюса. Белобрысый малец его сын, и он может заплатить вам, если на то будет ваша воля, господин, – послышался заискивающий голос в ответ.

Дамаск выглянул из-за своего защитника и увидел одного из Воронов. Он держался за окровавленное плечо, где торчал небольшой кинжал, всаженный по самую рукоять.

– Лимос Тонг, пригласи сюда Мастера, – спокойно произнес мужчина в черном.

На приказ откликнулся самый младший на вид из мальчишек, исчезнув в глубине корабля. Дамаск не знал, кто такой лимос и что за Мастер сейчас придет, но по Воронам было видно, как в разы увеличилось их волнение.

– Так вы отдадите нам мальчишку? – с надеждой в голосе, спросил Ворон.

– Это буду решать не я, а Мастер.

Ожидая этого самого Мастера, от которого зависела их дальнейшая судьба, Дамаск подумал, что прошло не меньше часа, хотя в действительности прошло не больше двух минут. Повисшая напряженная пауза сильно давила на мальчика, и он начал ощущать стремительно растущий страх. Белый быстро глянул на лежащего без сознания Шаха, убедившись, что парень жив.

Наконец, наверху корабля показался широкоплечий мужчина с обнаженным блестящим от пота торсом, лицом хищной птицы и таким же длинным черным с проседью хвостом, как и у остальных членов экипажа. В его руках было по мечу. Вообще он производил впечатление довольно сильного и опасного человека.

– В чем дело? – раздраженно спросил он, спускаясь по трапу.

– Простите, Мастер Кутред, что оторвал вас от тренировки, но без вашего участия, я не могу решить возникшую проблему.

– И в чем заключается проблема?

Мужчина, загораживающий Дамаска от взора окружающих, отошел в сторону, после чего начал быстро обрисовывать ситуацию. Однако стоило Мастеру увидеть мальчика, как он словно окаменел и уже не слышал ничего, что ему говорили. Мастер Кутред быстрым взглядом скользнул по выгоревшим волосам Дамаска и пристально уставился ему в глаза. Несмотря на то, что они заплыли синяками, цвет их угадывался без труда. Белый вдруг почувствовал, что этот человек ему не враг и, понимая его важность, тут же воспользовался моментом.

– Пожалуйста, возьмите нас с собой на корабль. Эти люди врут. Они хотят убить нас. Помогите!

Эти слова, словно пробудили Мастера от серьезных дум, и он командным голосом сказал:

– Они плывут с нами.

После этого Кутред развернулся и начал подниматься по трапу. Вслед ему сразу же донесся вопль одного Ворона:

– Вы не можете! Это сын Атонаха!

Мастер даже не обернулся, ответив на ходу:

– Да мне хоть самих Правителей. Мальчик плывет с нами.

– Мы не можем позволить вам его увезти!

Вот теперь Кутред остановился и повернулся к Воронам.

– Ты споришь с квихельмами, червь? Убирайся прочь, пока я не приказал лимосам отправить тебя и твоих прихлебателей в пасть к Кардашу.

Кто такие лимосы, квихельмы, Дамаск не знал, а вот Вороны, похоже, знали. Они сильно побледнели, смотря вслед удаляющемуся Мастеру.

– Эй, пацан, поднимайся на борт, – обратился к Белому защищавший его квихельм.

– Мой друг…

– Он жив ли?

– Жив.

– Лимосы Тонг и Райн, помогите мальчишке затащить это туловище.

Дамаск наблюдал, как парни сбегают на пирс, подхватывают, словно пушинку, Шаха и затаскивают его на трап.

"Такое девчачье лицо" – про себя удивился Белый, глядя на одного из лимосов, которого звали Райн. Эта мысль быстро вылетела из головы мага, как только он вспомнил о своих невидимых спутниках. На счет Шлепка и Ганса он не волновался, а вот где был Бирм?

– Черный! – поднимаясь по трапу, громко окликнул Дамаск, заранее зная, что из присутствующих лишь Вороны могут понять, к кому он обращается.

На него обернулся лимос с кукольным красивым личиком, на котором зло сошлись брови.

– Это ты мне? – спросил он на ломанном геллийском.

– Нет. Я проверяю, в сознание ли парень, которого вы тащите.

Райн окинул взглядом Белого, словно перед ним находился плешивый хорек, после чего потерял к нему всякий интерес.

– Я тут, – обдало ухо Дамаска горячие тихое дыхание, так что он чуть не свалился с трапа.

– Послушайте, господин, вы не можете просто так взять и забрать детей! – доносились из-за спины отчаянные слова самого говорливого Ворона.

– Мы можем всё, – последовал простой уверенный ответ.

– Атонах заплатит столько золота, сколько вы скажете!

– В золоте мы не нуждаемся, а за некоторых детей, таких как этот, и сами готовы заплатить.

Эти слова не понравились Дамаску, но отступать уже было поздно.

Глава 8

Новая жизнь.

Как выяснилось за четыре дня, проведенных в открытом океане, Дамаск, Бирм, Ганс, Шлепок и Шах оказались на корабле неких квихельмов, которые направлялись в Гиваргис. Все на этом странном красном когге, от мала до велика, казались Белому самыми суровыми созданиями. Он вообще уже начинал подумывать, что они попали к каким-то сектантам, во главе которых стоял Мастер Кутред. По крайней мере, секты Белый представлял именно так.

Эти люди жили по каким-то своим правилам. У них был свой внутренний распорядок, включающий в себя убийственные, на взгляд Дамаска (но в то же время невероятно завораживающие и поражающие воображение), ежедневные тренировки; медитации по несколько часов к ряду; прием пищи строго в определенное время, сопровождающийся гробовой тишиной. Говорили они на странном языке. Белый, слышавший в чертогах керибюсского Дна, казалось, все языки мира, не мог провести аналогии ни с одним из них. У него даже ассоциаций никаких не возникало, когда до его слуха, в очередной раз, доносились короткие, емкие фразы. Эти самые квихельмы были настолько дисциплинированными людьми, что даже знаменитые ардальские войска, славившиеся именно этим качеством, на их фоне, казались расшалившимися детьми. Все всегда у них выполнялось в срок и немедленно.

Когда Дамаск попал на корабль (бессознательного Шаха и остальных членов маленькой керибюсской группы в расчет можно было не брать), первое, что с ним сделали – отвели к богу этого судна – Мастеру Кутреду. На палубе стояла маленькая коморка, больше похожая на чулан для метел. Но когда Дамаск вошел внутрь, у него отпала челюсть. Это оказалась огромная кают-компания с такой роскошной обстановкой, словно здесь собиралась ардальская Десятка.

Облокотившись на длинный лакированный стол для переговоров, стоял Мастер Кутред. Этот солидный мужчина, внушал благоговейный трепет, его присутствие даже заставляло забыть о чудесной трансформации чулана. Квихельм долго и пристально рассматривал Дамаска, словно не верил, что тот стоит перед ним. Когда, наконец, Мастер понял, что мальчик очень неуютно чувствует себя в этом тягостном безмолвном ожидании под его пристальным взглядом, сразу начал расспрашивать о нем самом, о причинах побега, и куда они с Шахом решили направиться.

Белый не стал придумывать. Он бесхитростно отвечал на все вопросы главного квихельма, немного стыдясь, что умалчивает о троих невидимых пассажирах на корабле. Когда речь зашла о магических способностях, Дамаск честно рассказал, что магия проснулась в нем чуть больше суток назад. После разговора, Белый поблагодарил за то, что Мастер принял его с Шахом на корабль и попросил высадить их в эссорском порту, на что Кутред крайне удивился и начал предлагать ему отправиться в некий Квихл. И не просто предлагать, а усиленно настаивать!

Главный квихельм гарантировал мальчикам защиту от Атонаха, кров, пищу, знания, убеждал, что Шаху нужна помощь, а в Квихле есть замечательная савира, которая мертвого может поставить на ноги, да и простые лекари там знали толк во врачевании и целительском искусстве. Но самым основным аргументом являлось то, что король керибюсского Дна никогда не пойдет против квихельмов, будь у него хоть армия из пятидесяти магов.

Если изначально Дамаск подыскивал наиболее удачный момент, чтобы поинтересоваться, кто же такие эти квихельмы, то после такого заявления ему даже стало как-то неудобно. Складывалось впечатление, что это сверхлюди, о которых знают все кроме него. Самое ужасное, теперь Белый не знал, как отказать Мастеру, а отказать он непременно собирался. Ему жутко не понравились все эти его посулы на будущее счастье и благоденствие. Примерно также всегда напускал разноцветный туман и Атонах. Дамаск не для того бежал от одного иллюзора, чтобы попасть к другим.

В итоге, юный маг, прямо глядя в жесткие черные глаза Кутреда, сказал, что им необходимо попасть в Эссор, на что квихельм, подумав несколько мгновений, предложил иной путь. По его замыслу, керибюсские ребята отправятся с ними в Квихл, где Шах получит помощь, а после этого, если им там не понравится, Мастер лично посадит их на корабль до Эссора.

Когда такой человек дает слово, ему сложно не поверить. Решив, что ничего плохого не случится, если они смотаются до загадочного Квихла, Дамаск согласился, с удивлением заметив явное облегчение на лице Мастера. Что оно означало, он не понял и мысленно поставил галочку на этом моменте.

Они проговорили до самого вечера, и когда Белый вышел из маленького чулана, Илар уже тонул в океане, растворяясь в нем алыми разводами.

Лимос по имени Тонг, давно ждущий юного мага и несколько часов смело восседающий прямо на бортике корабля, тут же спрыгнул и подбежал, чтобы сопроводить его к Шаху. Куда на когге можно было сопровождать оставалось для Дамаска сложнейшей головоломкой, но на палубе, и правда, не было скорпуса, да и членов экипажа он насчитал всего пятерых. Куда посреди океана мог испариться остальной экипаж?

Ответ нашелся, когда лимос открыл люк в полу и спустился на нижнюю палубу. В когге была еще одна палуба! Здесь находились начищенные до блеска пушки, и, построившись в линейку, стояли шестеро квихельмов. Перед ними, ввинченная в пол, блестела небольшая металлическая банка. Самый ближний из квихельмов, облаченный в странные каменные рукавицы, ударял по крышке сосуда, из которого выпрыгивала огненная змея расплавленного… нечто, а остальные мужчины в совершенно невероятных текучих, словно живых, перчатках, похожих на струящуюся воду, ловили эту раскаленную колбасу, равномерно остужая ее до серебряного цвета. В итоге, получалось нечто очень похожее на толстый металлический канат.